Текст книги "История выигрыша"

А знаешь, какую историю он мне рассказал, когда в тот вечер, проводив жену в дом и уложив спать дочку, вернулся за наш стол, за которым мы, изрядно добавив, остались? А вот послушай. Как только они переехали сюда, объявился ее бывший муж, не помню, как он его назвал, но это не важно. По словам Андрея, этот бывший муж не представлял из себя ничего интересного. В какой-то мере известный человек в музыкальных кругах Киева, смазливый парень, завоевавший внезапную славу и тут же ее потерявший, как это часто случается в среде рок-музыкантов. А он при всем этом был даже не рок-музыкантом, а просто рэппером. Оля, тогда еще студентка университета, обратила на него внимание не из любви к рэпу, ей просто понравился этот парень. Он ее соблазнил, а через год она уже стала матерью. Ага, вспомнил: тогда его все звали Сэмом, хотя в паспорте числился Семеном. Он вечно где-то пропадал, на ребенка почти не обращал внимания. Денег в семье не было, тем более что, как Ольга со временем узнала, Сема плотно сидел на героине.

Как ни пыталась она вытянуть его из этого омута, успехом ее попытки не увенчались. Она металась между двумя работами, ребенок был на попечении ее матери. Потом они развелись. Затем случилось так, что она стала работать у Андрея секретаршей. Зарплата была уж очень хороша для ее тогдашнего положения, а с работой своей она справлялась отлично – но это ты уже знаешь, лучше послушай, что случилось дальше.

Этот ее бывший муж, Семен, Сэм, как он представился Андрею, однажды явился в их дом. Непонятно, каким образом он его разыскал. Это случилось после многомесячного запоя Андрея, в самые худшие их времена. Ольга работала продавщицей в местном магазине. Устроиться на работу в городе не могла – элементарно не было денег на проезд туда. Сэм приехал на такси. Был отлично одет. Попросил у Андрея разрешения переговорить со своей бывшей женой. Перед этим он вручил их общему сыну огромную сумку подарков, в числе которых был и новенький ноутбук. При этом у Андрея не было уверенности, что Сема помнил имя сына. Где-то через два часа Сема на том же такси и уехал.

Когда Андрей появился в кухне, где до этого беседовали бывшие супруги, он услышал следующее: этот Сема получил огромное по тем временам наследство, его немецкий дядюшка, умирая, вспомнил вдруг о племяннике и завещал ему сто пятьдесят тысяч евро. На эти деньги в Украине можно было перевернуть жизнь. Он умолял Олю вернуться к нему, он буквально валялся у ее ног. «И что же ты ему ответила?» – с серым лицом спросил ее Андрей. «Да, он предлагал мне вернуться. Давил тем, что у нас общий сын… Вроде очистился от наркоты… и денег у него теперь куча… А что я могла ему ответить? Я не люблю больше его, понимаешь? Мне наплевать на его деньги, я не люблю его! Я люблю только тебя!» – разрыдалась она. Когда Андрей закончил свой рассказ, лицо его было мокрым от слез. Его речь потрясла меня. Некоторое время мы молча посидели, потом выпили по последней «на посошок» и отправились спать.

Уже начинало светать. Где-то совсем рядом заголосил петух. День обещал быть погожим. В небе медленно гасли звезды. На горизонте начинало розоветь. Солнце готово было занять свое законное место на небесах. Макс, закутавшись в плед, уже клевал носом. Глянув на него, Сотников сам почувствовал неодолимое желание немедленно завалиться спать. Отхлебнув напоследок из рюмки, он выбрался, кряхтя, из шезлонга и собрался уходить, но, взглянув на похрапывающего друга, накинул на него свой плед, а затем уже ушел в спальню и рухнул на кровать.

* * *

После долгих консультаций с ювелиром в магазин Свинарёв заходил уже по-свойски, на правах жениха обворожительной приемщицы. Хряк стал осуществлять свой план. Он очень боялся держать в доме все деньги и, решив обратить их в желтый металл, вскоре набил этим металлом целый горшок. «Умные люди только так и поступают, – нахваливал он себя самого. – Бумага она и есть бумага, а золото – вечно». Теперь нужно было придумать, куда спрятать сокровище. Своему саду он не доверял. С помощью хорошего металлоискателя золото без особого труда можно было обнаружить. Тут-то Алеша и вспомнил о знаменитых одесских катакомбах, укрывавших партизан в военное время. Сначала он сделал пробную вылазку. Взяв с собой мощный фонарь, как-то поздно вечером он поехал за город и обнаружил подходящую пещеру. Где искать катакомбы, он приблизительно знал. Валяясь в гостиничном номере в первый месяц своего пребывания в Одессе, Алексей скуки ради перелистал кучу буклетов и путеводителей по городу, снабженных массой исторических справок.

Пещера, которую он выбрал, представляла собой целый лабиринт разветвляющихся ходов. Было видно, что сюда редко кто заходил. Хряк углублялся все дальше и дальше, каждый раз возвращаясь и запоминая путь. Наконец он обнаружил идеальное, на его взгляд, место. Выйдя наружу, он постоял двадцать минут, вновь вошел под своды подземелья и, сверяя по памяти дорогу, теперь уже уверенно нашел место предполагаемого тайника. На следующий день, но уже ночью, хотя поблизости не было ни души, а до ближайших домов было километра два, Алексей уже закапывал свой клад в облюбованном месте. Дело было сделано. Доволен он был собой чрезвычайно. После этого он взял за правило раз в месяц наведываться туда по ночам, чтобы успокоиться и убедиться, что горшок на месте. Это был его неприкосновенный запас. Свинарёв прекрасно понимал, что после любого большого взлета может последовать стремительное падение. Четверть своих денег он все же оставил в доме. На них можно было безбедно жить несколько лет.

Эльза бросила работу и вернулась к тому образу жизни, от которого была вынуждена отказаться, когда ее бывший муж начал терять свой бизнес. Вернулись прежние привязанности: бесконечные шопинги, салоны красоты, дорогие ночные клубы, поездки за границу. Хряк был влюблен в свою хорошенькую жену и не отказывал ей ни в чем. В начале их совместной жизни он пытался требовать хотя бы примерный отчет о ее тратах, но она устроила ему настоящую сцену: «Как ты можешь меня об этом спрашивать?! – с лицом, полным театрального негодования, гневно вопрошала она. – Мой бывший муж никогда не задавал подобных вопросов! А ты знаешь, что он снова поднялся, что дела у него идут прекрасно? Ты ведь помнишь, что увел меня от него? Я могла бы снова жить с ним в свое удовольствие и не отчитываться ни перед кем за свои траты! Я молодая современная женщина, не уродина, если ты успел заметить, и заслуживаю жить так, как я хочу!»

После такой отповеди Свинарёв к этой теме больше не возвращался, а лишь безропотно выдавал жене требуемые суммы. В его отсутствие Эльза спокойно могла их взять и сама, лишь поставив позже его об этом в известность. Однажды, когда Алексей собрался по каким-то своим делам и уже был на пороге, его догнала жена и попросила очередной транш. «Сколько тебе нужно, дорогая? Пятьсот баксов хватит? Ты знаешь, где они лежат, возьми сама, я уже опаздываю, – ответил он, целуя ее в щеку. – Вечером увидимся».

Эльза взяла пять сотенных купюр и, чуть подумав, подцепила еще одну. Потом приняла душ, уселась перед зеркалом и занялась своим макияжем. Затем она долго пила кофе, листала модные журналы, бесцельно послонялась по огромной квартире. Когда пришла уборщица, она наконец оделась и вышла на улицу.

Каждый день у нее начинался одинаково. Она жила в полное свое удовольствие, не обремененная никакими обязанностями…

Найдя ближайший пункт обмена валюты, Эльза сунула в окошко пять сотенных купюр. Молодая девчонка-приемщица, затурканная бесконечными звонками по мобильнику и возней с какими-то документами, отсчитала ей как с тысячи. Эльза прекрасно видела, что на прилавок ложится пачка денег вдвое больше, но ни один мускул не дрогнул на ее ухоженном лице. С самым невозмутимым видом она сгребла купюры в сумочку. «Сама виновата, дура, – злорадно подумала она. – В следующий раз будешь повнимательней», – и с чистой совестью направилась к маникюрше. Машину она оставила дома, идти было недалеко, и уж слишком хороша была погода – царило бабье лето.

По дороге домой Эльза зашла в другой обменный пункт, обменяла оставшуюся сотню, затем зашла на почту и отправила эти деньги почтовым переводом своей матери, что уже проделывала и раньше. Был теплый осенний день. Она медленно шла по улице в прекрасном настроении, любуясь собой в каждой витрине, пока не зашла в кафешантан, манящий уютом. Эльза уселась за столик на террасе и заказала бокал шампанского и мороженое. По улице носились машины, по тротуару гуляли толпы прохожих. Листва на деревьях уже начинала желтеть. Эльза ни о чем не думала, равнодушно наблюдая за действиями молодого дворника в оранжевом комбинезоне, сгребающего в совок осыпавшиеся за ночь каштаны. Затем допила шампанское и отправилась по своим делам.

* * *

Проснулся Сотников от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел приятеля. В руке его дымилась чашка кофе.

– Уж прости, Серега, но сколько можно спать? Уже первый час. Спать приятно, а жить-то когда? Море просто манит, глянь, какая погода!

Сотников устроился повыше на подушках и стал прихлебывать горячий кофе – отменный, приготовленный со знанием дела. Сергей прекрасно выспался. Уже через полчаса друзья с наслаждением рассекали водную гладь – проплыли до буйка и обратно и улеглись на надувных матрасах, захваченных из дому. Солнце уже не так пекло, как вчера, легчайший ветерок ласково обдувал их мокрые тела. Было необыкновенно хорошо, и Сотников мысленно благодарил друга за то, что тот вовремя его разбудил.

– Вот оно!.. Вот оно – настоящее наслаждение! – промурлыкал он с полузакрытыми глазами. – Я не припомню такого блаженства. Здесь, у тебя, я действительно отдыхаю. Спасибо, что вытащил меня сюда.

– Рассудительный стремится не к наслаждению, а к отсутствию страданий. Это правило учит нас обращать внимание не на удовольствия и наслаждения, а на то, чтобы по возможности уходить дальше от бесчисленных зол. Счастье – это только сон, а горе – действительность. Кто хочет избавиться от беды, всегда знает, чего он хочет, а кто хочет лучшего – бродит в потемках. Лучшее средство для того, чтобы не сделаться очень несчастным, – это не желать быть очень счастливым, – менторским тоном парировал Макс.

Сотников расхохотался.

– Что, готовишь нравоучительную речь для Хряка, перед тем как его пристрелить? Особенно умилительно слышать это все от тебя, который всю жизнь только и делал, что шарахался от наслаждений. Ты когда собираешься расставлять капканы на своего Свинарёва? Или дальше нашего разговора дело не пойдет?

– Обижаешь, приятель. Я уже практически все сделал, пока ты смотрел свои пьяные сны, – ответил Макс и, увидев полное недоумение на лице друга, продолжил: – Пристрелить? На такого и пули жалко. Два бакса, кстати. И ты думаешь, я сам собираюсь марать руки об этого подонка? Да я его в глаза не хочу видеть и не увижу. Все будет сделано другими руками. Я рано проснулся, немного подумал и позвонил одному человеку, тому самому, который помогал Свинарёву обобрать предвыборную кассу и которого Хряк потом кинул. Он тоже живет в Одессе. Мы с ним не друзья, но иногда встречаемся. Оказываем друг другу кое-какие услуги. Парень серьезный, более чем надо. После той избирательной кампании он, оставшись не у дел, начал заниматься очень нехорошими, каким даже в современной школе не учат, вещами. Натуральная мафия, знаю не понаслышке. Я осведомлен, что происходит в городе. Проворачивают дела в тесном содружестве с ментами, и не самых низких рангов. По телефону я ему рассказал о сути дела в двух словах, он предложил мне тут же приехать. Я не возражал. Мы где-то с час проговорили на веранде, и я ему все доходчиво объяснил. Когда он узнал, что речь идет о Хряке, глаза его блеснули. Это обычная для него работа, но, как он отметил, для него это особый случай. «Злопамятный я», – добавил он и без особых раздумий взялся за это. Мы даже не обсуждали техническую сторону; он, как никто другой, знает, что делать. Меня же лично интересует лишь конечный результат. Попросил только, чтобы Хряка оставили в живых и Эльзу не трогали. Ведь я когда-то ее любил… Даже на бросивших тебя женщин никогда нельзя держать зла. Надо всегда отпускать их с миром. На прощание он сказал мне, что тянуть с этим не будет, взял адрес, пообещал сразу же по завершении позвонить и уехал. Тут-то я пошел и разбудил тебя. Что ты на это скажешь?

Сотников в полном недоумении, граничащем с изумлением, принял эту информацию. Он хорошо знал Макса, знал его рабочие качества, но слишком велик был контраст между вальяжным барином, балагуром, перманентно наливающим и выпивающим, расхаживающим по веранде в костюме Адама, каким его видел Сотников в последние дни, и дельцом с холодным рассудком, умеющим принимать в короткие сроки трезвые и продуманные решения, каким он был в то время, когда Сергей досматривал свои последние сны. Ему было известно, что Макс не привык щадить ни себя, ни других. Поэтому в некоторых кругах за ним закрепилась репутация жестокого человека.

– Да-а… Дела, однако! А откуда у тебя набралось столько жалости к этой парочке? Я, конечно, никогда не одобрял такой способ выяснения отношений, я против убийств вообще, хоть и знаю, что есть немало людей, которые просто не заслуживают ходить по той земле, по которой мы ходим, и портить воздух, пребывая на ней. Но почему ты сделал именно на этом акцент, то есть подарил ему жизнь? Почему именно ты? Пустил бы все на самотек. Вчера я и подумать не мог, что ты так скор на руку. Мне показалось, что ты вообще не принимаешь всерьез наше пари.

– Как это не принимаю всерьез?! Для меня это хорошая партия в шахматы; не о работе же все время думать. Развлечения ради, забавы для. Мне вовсе не жалко Свинарёва, он как раз из тех людей, о которых ты вполне справедливо сказал. Опустить его и затем прибить – это слишком просто. Он окажется в таком положении, что сам залезет в петлю. Может, напоследок и поймет, что жить так, как живет он, низзя! – На этом слове друзья рассмеялись. – Пусть он почувствует на своей шкуре, каково это, пусть почувствует себя Икаром. А с Эльзой все ясно. Почему я попросил не трогать ее? Потому что трогать ее будешь ты. То, что она бросит Хряка на следующее же утро, ясно как божий день, слишком хорошо я ее знаю. Но нам не нужна просто брошенная сучка, нам ведь нужно устроить шоу, так ведь? Ты говорил, что вся техническая сторона на тебе? Значит, пора тебе звать твоих операторов-виртуозов с камерами, пока она не уедет из города, хотя вряд ли. На какие шиши? Но все же советую не тянуть, ребята с Хряком разберутся быстро. Устрой им командировку. И актера позови, понадобится.

Во время завтрака, когда они, совершенно проголодавшиеся, уписывали печеных креветок под соусом, Сотников позвонил в Киев на студию, минут двадцать с кем-то поговорил, потом отключил телефон и объявил:

– Завтра вечером они будут здесь, я их встречу на вокзале. Только надо их где-то поселить…

– Пусть поживут у меня, места достаточно. Нужно, чтобы они были под рукой, – ответил Макс. – А что за актер будет? Он справится?

– Не сомневаюсь. Тем более с такой скромной ролью. Гибрид Мастрояни и Ширвиндта – это его внешний облик, при этом русский парень. Не жиголо, денег не берет. Это у него вроде вида спорта. А спорт, как мне видится, причем любой, – это преодоление собственных комплексов: а я что, мол, хуже других? Он играл у нас несколько сезонов подряд в телефильмах, и я еще тогда отметил, что хоть и достаются ему роли не самые яркие, но парень он даровитый, знает свое дело. Я уже давно к нему присматриваюсь, кстати, когда он появился у меня на канале, там вообще произошел демографический взрыв. Но это я так, для красного словца. Ты спросил – я ответил. Он и не женился до сих пор из-за этих своих комплексов: а вдруг тот, кто будет после меня, окажется лучше? Я пытался как-то поговорить с ним на эту тему, но он безнадежен: делает вид, что прекрасно меня понимает, но никак не оставит мысль, что на роль мужа и отца детей он никак не тянет. Он нам и нужен. О нем постоянные сплетни, даже сцены между дамами, но он умудряется так сглаживать женские конфликты, что вся прекрасная половина нашего канала продолжает его любить! Это просто невероятно! Даже втайне завидую ему. В первый раз я заметил его в Москве в «Ленкоме», затем вдруг обнаружил на сцене нашего драмтеатра. Потом он мне объяснил, что «Москва его не поняла», поэтому он и перебрался в Киев. Роль тогда у него была сродни предстоящей – обольстителя. Небольшая, но очень яркая. Эту сцену он отработал так, что я был почти уверен: его партнерша натурально кончила прямо на сцене! Предложил ему место на нашем телеканале и до сих пор об этом не жалею.

Макс слушал и веселился от души. Ему все больше и больше нравилось затеянное, нравилось все то, что он сейчас слышал от приятеля. А больше всего ему нравилась мысль, что все это он затевает с человеком, который ему дорог и чрезвычайно интересен. Классе в десятом они стали настоящими друзьями. Оба встречались с совершенно одинаковыми девушками, однояйцовыми близняшками (эта сцена не раз обыгрывалась сценаристами и до, и после них). Особых конфузов не возникало, каждый из ухажеров знал, кто есть кто, ведь кино от жизни намного отличается.

Конфуз случился лишь однажды, когда Макс пригласил свою девушку в дом, познакомил с родителями, а та из-за пикантности ситуации в ожидании традиционного чая отправилась на балкон. Зазвенел дверной звонок. Мама Макса кинулась к дверям и, открыв их, обнаружила ту же девушку, которую секунду назад видела на балконе. К тому же эти сестренки, как нередко случается, почти всегда одевались одинаково. Вторая из близняшек после возвращения со свидания с Серегой вдруг обнаружила, что оставила ключ дома, и, зная, что сестра сейчас у Макса, зашла за ним. «Впервые я увидел, как моя мать перекрестилась», – как обычно, завершил он историю; потом в компаниях они неоднократно вспоминали этот случай.

Воспоминания их юности множились. Сотников в очередной раз поразился скорости человеческой мысли: все, что он сейчас вспомнил, легко улеглось в промежуток времени между закуриванием сигары и первым глотком после этого. Он добрым взглядом окинул физиономию своего друга и подумал: кто бы что ни говорил, в жизни все-таки остались какие-то ценности, и одна из них – то, что у тебя есть надежный истинный друг, пусть хоть и единственный. В мире не так уж и много людей, которые в этом возрасте могут таким похвастать.

Всякие беды и радости легче переносить с другом. К числу таких бед люди причисляют и скуку, почему и сходятся вместе, чтобы скучать сообща. Как привязанность к жизни – только боязнь смерти, так и стремление к общению основывается не на любви людей к обществу, а на страхе одиночества. Сотников особо не любил людей – лишь избранный им самим круг, довольно узкий. Но с Максом он мог разделить все что угодно, кроме скуки…

Его размышления прервал голос собеседника:

– Ну что, может, партию в бильярд? Не возражаешь?

Сергей не возражал.

* * *

В то утро Свинарёв проснулся с легкой головной болью и в дурном расположении духа. Накануне они с Эльзой провели полночи в клубе и он немного перебрал. Начали они с текилы, потом бармен учил его пить самбуку. Затем он немного потанцевал с женой. Танцевать Алексей не умел и не любил. Но не такова была Эльза. Как только они уселись за барной стойкой, ее стали приглашать. Хряку ничего не оставалось делать, как давать согласие, а затем хмуро наблюдать свою богиню в лапах совершенно чужих людей. Он очень ревновал ее и каждого пригласившего ее на танец люто ненавидел. Наблюдая, как его жена откровенно флиртует с партнером, он мрачнел еще больше и постепенно напивался.

Эльза в новом коктейльном платье, купленном сегодня днем за сумасшедшие деньги в самом дорогом бутике города, выглядела потрясающе. Ее пышная грудь постоянно плющилась о тело партнера. Получив категорический отказ на предложение ехать домой, Хряк снова уселся за стойку и попытался отвлечься разговором с барменом, но тот отвечал крайне односложно и дал ясно понять, что Алексей ему совершенно неинтересен. Потом Свинарёв пошел в туалет и в закрытой кабинке попытался помастурбировать. В эту ночь Эльза дико возбуждала его, и в то же время он ее ненавидел. Ненависть – не случайный спутник ревности. Дома они оказались в четвертом часу ночи.

Наконец он встал, храня в глубинах памяти обрывки неприятных ощущений прошлой ночи. Эльза уже несколько ночей спала в своей личной спальне, ссылаясь на «лунный календарь». Еще в момент осмотра их роскошной квартиры, часть окон которой выходила на море, Эльза облюбовала одну из комнат: «А вот это будет моя личная комната! Ведь ты же не против, милый?» Влюбленный Хряк был не против, но радость жены разделил с преогромным трудом. Сейчас же, направляясь в ванную и проходя мимо полуоткрытой двери ее комнаты, он увидел Эльзу, лежащую на спине, голую, со слегка разведенными ногами и раскиданными по подушке волосами. Алексей обнаружил у себя такую эрекцию, что решил немедленно ее взять. При первом же прикосновении Эльза открыла глаза и, увидев его, отпрянула.

– Милый, ты же знаешь, что мне сейчас нельзя! – сердитым голосом разрушила она все Алешины надежды и натянула на себя одеяло.

Обескураженный Хряк уныло поплелся в ванную. «Надо давать ей поменьше денег. В конце концов, она жена, а не проститутка», – подумал он.

Зайдя после ванной в кухню и увидев гору грязной посуды в мойке, он вспомнил, что домработница из-за простуды третий день не приходит, и решил позавтракать в каком-нибудь кафе. Быстро одевшись, он вышел из дому, но, подойдя к гаражу, обнаружил, что забыл ключи от своего «майбаха». Из суеверия (а он всегда верил в приметы, предсказания, астрологические прогнозы и прочую ерунду) он решил не возвращаться, а пойти пешком.

Миновало бабье лето, было пасмурно и ветрено, да к тому же пошел мелкий омерзительный косой дождь. Свинарёв ускорил шаг и вскоре оказался в летнем кафе. Настроение было скверное. Алексей быстро осушил большую рюмку коньяка и стал дожидаться заказанного завтрака. Коньяк хоть и обжег пустое нутро и разлил по телу приятное тепло, настроения не поднял. Хряк начал подумывать, не снять ли проститутку. Свинарёв отлично знал места, где они обитают, знал их вполне доступные цены, а некоторых знал лично. Нет, он до сих пор безрассудно любил свою жену и готов был возложить на алтарь своей любви все, чем владел, но слишком уж часто в последние месяцы она отказывала ему в ласках, слишком часто их супружеское ложе принадлежало одному лишь ему. Она возбуждала его постоянно, стоило лишь ему до нее дотронуться. Но все чаще и чаще ночник горел в ее личной спальне.

Причины отказов были самые разнообразные: головные боли, усталость непонятно от чего, длиннющие месячные («милый, ты же знаешь, что у меня очень длинный цикл»), и прочие, порой самые нелепые отговорки. Тут-то Хряк и подумал, что если не ублажать свое ненасытное либидо другими способами, то у него вскоре крыша поедет на этой почве. И он решил время от времени пользоваться услугами проституток. Пока он об этом думал, принесли завтрак.

Доедая, Алексей поднял глаза и вдруг встретился взглядом с цыганкой, непонятно как оказавшейся за его столиком. К ним уже спешил молодой официант с явным намерением вытурить непрошеную гостью, но Хряк жестом остановил его. Черноглазая цыганка с выбившимися из-под косынки полуседыми волосами была немолода и одета в традиционную цветастую юбку и пурпурную кофточку со стразами.

– Давай, мущина, погадаю тебе. Дорого не возьму. Потом еще будешь искать меня. Всю правду о тебе скажу, что с тобой случится. Я только наперед скажу, что с тобой случится. Что с тобой уже случилось, ты и сам знаешь. Дай мне свою руку. Не бойся, давай, мущина, еще благодарить меня будешь, давай! – убалтывала Хряка гадалка.

В кафе кроме них сидел лишь мужчина преклонного возраста, листавший какой-то толстый еженедельник и не обращавший на них никакого внимания. Свинарёв буквально утонул в глубине черных глаз цыганки. Откуда ни возьмись возле столика появилась черная кошка и стала тереться о его ногу.

«Мистика какая-то, – пронеслось в голове. – И цыганка эта, и кошка». От выпитого Хряк слегка опьянел. Он взял недоеденный кусок бифштекса и швырнул его подальше от столика, но кошка дар проигнорировала и продолжала тереться о его ногу.

Алексей протянул цыганке раскрытую ладонь. Та долго водила пальцем по линиям, щедро раздавая все грядущие блага Хряковой жизни, но потом вдруг резко замолчала, оторвалась от ладони и внимательно посмотрела на Алешу, снова уткнулась в ладонь, всматриваясь в какую-то линию, стремительно встала и направилась к выходу. Выходя, она обернулась, и в ее взгляде Хряк прочитал тревогу, граничащую с ужасом.

– Постой, а деньги? Возьми деньги! – попытался он остановить цыганку, но та только махнула рукой и вышла из кафе навстречу дождю. Кошка увязалась за ней, так и не тронув мяса.

Хряку было неуютно. Настроение ни на йоту не улучшилось. В душу слизняком вползало чувство необъяснимой тревоги. Как ни пытался Алексей унять его, оно прочно поселилось в душе, не оставив ни единого свободного уголка, – даже после второй большой рюмки, но уже текилы (которая Хряку не особо и нравилась, но ее пить было модно). Он решил не идти домой, к Эльзе, а взять такси и поехать в загородный дом, там проспаться, унять тревогу, привести себя в порядок и вечером, а лучше утром (ведь цветы вечером не купишь), явиться к своей любимой, а сейчас снять девку, взять пару бутылок «Бастардо»… От таких планов он даже повеселел. Дождь уже закончился, и небеса дарили человечеству надежду на ближайшее просветление.

Полчаса спустя Хряк несся в загородный дом с разбитной девахой, услугами которой он уже пользовался и фигура которой была поразительно похожа на фигуру его жены, с пакетом еды и вина в руках и пачкой презервативов во внутреннем кармане пиджака. (С некоторых пор, подражая вкусам городской элиты, Хряк носил исключительно костюмы. Канули в Лету времена, когда самая демократичная одежда – ежедневные джинсы с футболкой летом и со свитером зимой – была для него нормой жизни. Сейчас он одевался только в костюмы от Армани по совету гомика-ювелира Фимы, хоть тот много лет предпочитал Гуччи. «Знаешь ли, Альоша, – именно так произносил Фима его имя, что Хряка всегда коробило, – я ретроград. Привыкаю на долгие годы к чему-то одному. Костюмом от Гуччи сейчас никого не удивишь, а вот на Армани обращают внимание, мне так и сказали. Хорошие люди сказали, не кто-нибудь».)

Подъезжая к дому, Леша обнаружил в десяти метрах от своей калитки огромный белый джип, скорее напоминающий микроавтобус. Из него лился шансон. «Шуфутинский, – машинально отметил Хряк про себя. – И его до сих пор слушают?» Когда Свинарёв, стоя возле открытого окна машины, расплачивался с таксистом, из джипа появились три человека. Один из них бесцеремонно затолкнул девицу обратно в такси и захлопнул дверцу.

– Отвезешь ее в город. Понял меня? – бросил он шоферу, и машина сразу же рванула с места.

Из джипа вышел четвертый. Последовала просьба пройти всем вместе в дом. Хряк, в сомнамбулическом состоянии и на негнущихся ногах, подошел к калитке. Когда он тыкал ключом в скважину, руки его дрожали. Отворить дверь ему помог один из свиты. Через некоторое время Алеша, находившийся в состоянии полного ступора, обнаружил, что накрепко привязан к стулу в гостиной, дизайном которой он дорожил и гордился. Один из сопровождающих деловито раскладывал на столе инструменты. Там была какая-то бытовая ерунда: садовый секатор, обыкновенный плотницкий молоток с гвоздодером и болгарка, только вместо шлифовального круга на ней стоял столярный.

Свинарёв много раз видел такие сцены в фильмах, только тогда он представлял себя в роли палача, и прекрасно понимал, что сейчас может последовать. Так и случилось. Сначала он получил несколько жесточайших ударов по лицу, затем был обработан резиновой дубинкой по спине и связанным за спинкой стула рукам. Хряк потерял сознание, а когда пришел в себя и смог поднять голову, увидел пятого – с насмешливыми глазами. Тот сидел на стуле задом наперед и, подперев голову руками, наблюдал за ним. Алексей мгновенно все понял.

– Ну что, Хряк, здравствуй. Узнал меня? А, ты ж ведь теперь Левицкий… Но все равно Хряк! Может, по пятьдесят за встречу? Ты же рад нашей встрече? Молчи, молчи! Я ж по глазам вижу, что рад! – Он немного помолчал, встал, перевернул стул и расположился на нем, закинув ногу на ногу. – Вот послушай. Всю жизнь я втайне гордился своим умением сразу распознавать людей, хорошо в них разбираться. Но, увы, после встречи с тобой эту мою тайную гордость стали подтачивать какие-то черви. Знаешь, такие ма-а-аленькие, но очень неприятные, скажу тебе. Лучше бы я с тобой никогда не встречался. Ты – могильщик моей гордости. Для меня это большой моральный ущерб. Теперь поговорим о материальном. Где деньги? Здесь? Или на квартире? Сколько их осталось?

Алеша сразу понял, что, если он попытается выворачиваться, ему начнут делать очень и очень больно, а боли он боялся. Когда он ответил, глаза «пятого» потемнели. Он взял со стола секатор и вручил одному из компании. Тот зашел за стул к связанным рукам Свинарёва и, ни слова не говоря, отрезал ему мизинец. Хряк дико заорал и задергался на стуле. В тот же момент он получил сильнейший удар в лицо и потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то хлестал его по щекам.

– Олег! Олег, прошу тебя, не надо, Олег! Я тебе все объясню, я тебе все расскажу, только, ради бога, не надо больше! – Хряк рыдал. – Я с тобой рассчитаюсь!

– Понятное дело, что рассчитаешься. Только чем и когда? Или тебе кажется, что я мало ждал? И подожду еще? Чем ты рассчитаешься? Той суммой, что ты сейчас назвал? – Глаза Олега не выражали ничего. Голос был совершенно спокойным. Казалось, Хряк разговаривал не с живым человеком, а с тряпичной куклой. – Ладно. Что тут говорить… Документы на этот дом – раз, документы на квартиру – два, ключи с документами на три твои машины – три. Ну и мелочи: золото, вся обстановка… короче все, что ты имеешь. Где ты держишь документы? Здесь? А, на квартире… Едем. Развяжите его.

Эльзы дома, к великому облегчению Хряка, не оказалось. Пока один пересчитывал деньги, двое искали наиболее ценное, а Олег листал документы. Были найдены все драгоценности. Не забыли и с самого Хряка снять все, включая золотой «роллекс». Когда он вынул из кармана смартфон и попросил разрешения позвонить жене, тот, кто его сторожил, вырвал его со словами «мой пацан давно такой у меня просит» и сунул себе в карман. Когда они оказались на улице, Алексей проводил их к гаражу, открыл его, а затем отдал все ключи: от машин, квартиры и дома. Двое уселись в его уже бывшие машины, а трое сели в белый джип и поехали за ними. Хряк с замотанным огрызком мизинца стоял у обочины и провожал их взглядом.