Текст книги "Ничего"

Владимир Азаров
Ничего
Nothing

На обложке:

Казимир Малевич «Четыре квадрата» (1915).

Художественный музей им. А.Н. Радищева, г. Саратов

Cataloguing in:

The Russian State Library in Moscow

The National Library of Russia in Saint Petersburg

© Владимир Азаров, 2021

© «ПРОБЕЛ-2000», 2021

I. Ничего

Не рассказывайте мне, как светит луна.

Покажите блеск света на битом стекле…

Антон Чехов

* * *

Кажется, я проснулся. Включаю свет – посмотреть, сколько времени: около семи. Глаза опять закрываю и как сомнамбула одолеваю путь между кроватью и уборной. В полусне даю свободу журчащему ручью, который перекрыт на протяжении ночи… Время избавиться от лишней влаги… Кстати, не много ли её у нас – 80 процентов? Полусон… Организм не спешит вернуться к жизни… Что происходило так долго – всю эту ночь? Какой-то странный сон… Сон? Но все в нем было столь реальным… Скорее сюр-реальным… Сюрреалистичным… Или так, по крайней мере, все воспринимала моя постоянно рождающая «белые» стихи и рифмы голова… Я ведь теперь писатель…

Полузакрыв глаза, смотрю: продолжается ли то, что было только что во сне… Осторожней, подумал я. Быть может, всё ещё тот сон… Кто был во сне – тот неясный персонаж – как мой двойник? Не я… Далек он от меня… Возможно, жилец того же самого жилища – якобы мой постоялец… Но я живу один. Может быть, недавно появившийся квартиросъёмщик на пятом этаже? И уже пришёл в мой сон? Лихой знаток далёкой от меня специальности!

Не могу вспомнить его имя. Обычное английское… Никак не вспомню. Мы с ним уже почти приятели. Два раза пили вместе кофе. На другой стороне нашей King Street. В кафе Lawasa, рядом с отелем Edward. С чашками в руках мы вошли в лобби гостиницы. Как приятно утром оказаться в роскошном интерьере. Глубокие мягкие кресла, обитые плюшем. В руке у него сверкающая ручка. Не знаю, какой фирмы. Ни одной ручки в моём письменном комплекте. Печатаю теперь, как все, на компьютерной клавиатуре. На кофейном столике – листки бумаги для гостей отеля. И ему нравится писать во время разговора ни о чем.

Так как его зовут – моего нового соседа? Подхожу к ноутбуку. Открываю почту. Сегодня суббота. Может, он прислал мне приглашение выпить с ним кофе в это утро? Нет. Его последнее сообщение отправлено 10 дней назад. Так как его зовут? Хм-м. Окей! Вижу! Имя – Род. Местное простое имя. Память начинает подводить. Род, ты ещё спишь на своём пятом этаже? Утренний кофе меня будит. Память возвращается. Правда, медленно. Да – его имя Род. Впервые за пятнадцать лет на Кинг Стрит у меня сосед по дому, который рад моей компании. Мы встречаемся, чтобы выпить вместе по чашке кофе. Он работает не в офисе, а дома. Совсем еще не старый. Совсем другой – непохожий на меня. Я, прямо скажем, пожилой… Живу мыслью, что-нибудь написать… Писатель, бороздящий воды между всеми материками океана трудно поддающегося английского языка… Его е-мейл? Его е-мейл…

Я вот что продумал… Быть может, он – мой сосед Род – здесь поселившийся двойник… Он – тот двойник, который приходил ночью в мой сон… Пока я спал… Может, это Род? И он – тень моей пока не состоявшейся персоны? Он – такой творческий в своём необычном деле… Много рассказал занятного… Очень непростой. А я? Я не лезу глубоко. Снимаю сливки с простокваши… И то с трудом – «белыми» стихами! Редко рифмой… Надо углублять английский…

Этот Род! Мне занятно… И понятно, что он акробат-артист в толковании финансов… Это я понял уже во время первой встречи за нашим кофе в отеле Edward. Отель на противоположной стороне улицы нашего дома, где не живут «богатые», которые клиенты Рода… Над экзотически мыслящей головой Рода парят птицы, размахивая золотыми крыльями… Его психо-денежная работа с клиентами – это слава богатству… Деньги – сами по себе феномен для Рода, а работа с ними – великое искусство! Количество того, что у клиентов в банке создаёт общество – классы, делает людей богатыми или бедными. И деньги к деньгам, как многие думают… Где их больше накоплено – там вернее выигрыш в любом труде, как часть накопленной огромной денежной кучи… Где делать ставки на аукционах Christy’s или Sotheby’s? Только в Париже! Словом, у Рода есть его особое соитие со словом «деньги»…

И в это утро, ещё в полусне, я кликаю на ссылку, которую прислал мне Род пару недель назад. Мне любопытно его «долларовую» монаду процедить сквозь мой детско-старческий писательский рассудок… Как ребёнку, который ползает по полу, но ему хочется уже ходить…

«Прогнозировать – это не значит предсказывать, в какую сторону будет двигаться рынок. Это значит – продвигать свои собственные прогнозы на рынке…»

Из его учебного е-мейла… Какой ты умный, Род!

«Род, поделись своими логическими рассуждениями!»

«ОК, Владимир. Работая, с клиентами,

Я объясняю им свой труд при помощи сравнений!»

«Я почти понял тебя, Род! Америка родилась,

Когда шкуры оленей у индейцев превратились

В зеленые хрустящие бумажки…

То есть наша «жизнь»

По Роду -

Это сложная замысловатая «жизнь денег»!

И в голове рождается монетами уложенная формула:

Жизнь – это зеркало, фантом, иллюзия -

«Утопия»,

Переплавленная в золото!

Быть может, появившийся приятель Род – это знак, что мне пора понять, что такое деньги? Но зачем мне деньги? С моими упрощенными материальными кульбитами? Зачем мне деньги? Для того чтобы путешествовать? Наверное, не слишком далеко. Здоровье никудышное. Могу и не вернуться. Ещё мне деньги для чего? Вспомнить жизни опыт… Пример: купить пиджак! Который неожиданно прекрасно сидит на моём (увы) требовательном торсе… Как пиджак фирмы Видайт. У меня был этот Видайт пятнадцать лет тому назад. Я был им так доволен! Но недавно пришлось выбросить его! Этого старого и верного Видайт в мусорный контейнер… Печаль и жалость… Сочувствуйте… Теперь я гол, как сокол… А у меня масса пиджаков… Но не могу найти такого, как Видайт! И конечно, не по дорогой цене, как тогда стоил тот – мой умерший Видайт… А новые, такого же недорогого магазина, они только уродуют меня… В чём еще моя потребность? Тук-тук! Я слышу в мою дверь лёгкий стук и голос Рода. Он зашёл ко мне:

«У тебя на полу масса книг, сосед Владимир!»

«Ага! Спасибо за наводку, Род. Вспомнил! Мне нужны полки для массы накопившегося чтива. Да действительно, много не мной написанных книг лежит на полу, и это неудобно. А мои, смотри, в шкафу! Но я приношу десятки скучно-читаемых гроссбухов после наших посиделок… Поэтому мне нужны полки! Скажем, из IKEA. Вполне впишутся, в мой интерьер, где на стенах не Рембрандт, а мои студенческие акварели…»

И я вдруг вспомнил – Рембрандт!

Ха! Вот, что хотел видеть в моей квартире моих книг издатель, заходивший посмотреть, может быть, как живет советский архитектор-иммигрант.

Род слышит, что я вспомнил о Рембрандте:

«Окей, сосед мой, архитектор. Тогда вопрос к тебе: что должно висеть на стенах?»

«Род, точно не Рембрандт, который на стенах в твоей мифической миллионерской философии».

«Окей – тебе нужны полки из IKEA… Что ещё нужно? Говори! Не стесняйся!»

«Род, я хотел бы держать в руках свои собственные книги. Понимаешь? Книги! Новые, нечитанные, девственно чистые, с запахом типографской краски, с красивыми обложками».

«Я тебя понял. У меня есть пара клиентов, у которых на стенах почти Рембрандт. И которые книгопечатники. И если ты не в состоянии забыть свои детские мечты и любишь книги, тогда пусть плывёт в твои руки

Издательство -

Советует тебе моя наука!

Рекомендую!»

«Прогнозировать – это не значит предсказывать, в какую сторону будет двигаться рынок. Это значит – продвигать свои собственные прогнозы на рынке…»

Из е-мейла умницы Рода…

Такой туман для меня!

Я пытался разобраться, о чём его е-мейл…

Это подобие трактата:

Как обаять клиента,

Как уложить его на жертвенный алтарь…

Супер-научный очерк об истоках бизнеса Пикассо!

Кого?

Пикассо?

Пикассо – бизнесмен?

Ещё какой! И в жизни гений! Вокруг него так много умниц-женщин! Красавиц-жён!

Актрис-моделей! Любовниц-пассий!

И он – любящий отец! И у него полно друзей…

Почитателей всех рангов…

От Жана Кокто[1]1
  Жан Кокто (1889–1963) – французский писатель, поэт, драматург, художник, сценарист и кинорежиссёр. Одна из крупнейших фигур французской культуры XX века.


[Закрыть] до Фурцевой[2]2
  Фурцева Екатерина Алексеевна (1910–1974) – министр культуры СССР (1960–1974).


[Закрыть].

Здоров, спортивен, бодр!

Всегда его балует, любит и лелеет

Муза с первых его рисунков!

Ещё ребёнка Пабло!

Отец его – учитель рисования!

И Пабло пока не говорил, но рисовал уже!

Пикассо вырос. Граница двух веков!

На взлёте фотография!

Вся умершая история живописания

зачесала свои седые головы…

Эй! Род! Не всё правда,

Чем просвещаешь ты клиентов!

Бездоказательно показываешь,

Что Пикассо подбирался

К своим миллионам

Хитро покоряющими цветами своих периодов!

Как, Род, ты назвал это?

Его психо-био-цвето-гамма?

Что спрятано за сменой его «цветных эпох»?

1901 год! Пикассо первый раз в Париже со своим

Близким барселонским другом Карлосом[3]3
  Карлос Касагемас (1881–1901) – друг Пикассо, с которым они познакомились и стали практически неразлучны в тот период, когда Пикассо в 1899 году вернулся из Мадрида в Барселону.


[Закрыть]…

Счастливые друзья в Париже!

Пикассо вернулся в Барселону продолжать творить…

Друг не мог покинуть полюбившийся Париж!

И Карлоса любовь и смерть!

Примчавшийся Пикассо,

От случившегося горя, впадает

в свой самый печальный цвет!

«Голубой» – синий-тёмно-синий!

Поминовение – «Похороны Касагемаса»…

(Так звали Карлоса…)

Устал Пикассо – это год, два, три -

Завязнувшие в «голубом периоде»…

Для денег он был печален?

Гений Пикассо? А, мой сосед Род?

О нет! Был покорно верен своей Музе!

И его Муза, перетерпев его печаль, уводит

Пикассо к африканским маскам,

а навёл на них Матисс!

Матисс? Почему Матисс?

Пикассо его встретил в Париже…

И Африка, и масок полированная геометрия

Рождают в Пикассо – кубизм! Африканское влияние…

Период – время, когда он становится завсегдатаем

Парижского Салона[4]4
  Салон Гертруды Стайн. Гертруда Стайн (1874–1946) – поэт, писатель, критик отчаянного модернизма… В неё влюблён Хемингуэй, и её советы помогают ему стать великим! Но её любовь – её подруга с их авангардным бытием… Их послевоенная собака, которую они назвали Гитлер… Метафоры – в их повседневной жизни: «В чём ответ?» «В чём тогда вопрос?» А Пикассо – один из самых близких ей друзей – перерисовывает её портрет 6 раз в период «африканского кубизма» (1907 год).


[Закрыть], где цвет талантов европейского

Искусства начала века!

Что спрятано за сменой «цветных эпох» Пикассо?

Будет продано успешнее в «цвете»

случившегося времени -

Моего соседа Рода, мною непонятый концепт…

Из письма Рода своим настоящим и потенциальным клиентам:

«В 2015 г. картину Пикассо Les Femmes d’Alger (Алжирские женщины), процесс работы над которой наблюдала дочь художника Майя, продали на аукционе за 179 миллионов американских (233 миллиона канадских) долларов. Эта сумма приблизительно равна общей стоимости всех работ художника сразу после его смерти. Представьте себе количество денег, потраченных за последние 50 лет туристами, приезжающими в Испанию и Францию для. того, чтобы увидеть работы Пикассо».

Вот и всё, на что я хочу тратить скромный достаток.

Так, что ты, Род, не мой двойник.

И Пикассо, кстати, тоже. Вы оба не мои.

И я устал. Зеваю. Засыпаю. Пока, Род.

Я крепко засну после наших обсуждений

вопросов денег

На несостоявшемся примере бизнеса Пикассо…

Раз-два-три-четыре-пять.

Раз-два.

Раз-два-три-четыре-пять.

«Пока, Род. Спишемся».

На лифте с моей эксплуатируемой крыши-сада съезжаю на свой второй этаж. Устал. Полузакрытые глаза. Гравитирую в длинном коридоре к моей двери. Вторая половина дня. Подхожу. Моя дверь. Вхожу. Ложусь. Растягиваюсь на твердом антиско-лиозном ложе. Вздремну? Я уже сплю… А пописать немного перед сном? Да, посочинять… Успокойся, мой читатель. Я уже лёг… Нет сил. Может, и у читателя уже нет мочи читать мою писательскую скуку. Берегите нервы – если нервны… Вам мой пример. О! Как я сосредоточен на своей почечно-лоханочной системе! Берегу свои почки! Извините, что говорю об этом… Если бы у вас было три операции на почках, вы бы меня поняли. Пока. Всего на час. Или полчаса. Моя мягкая подушка… Сейчас не ночь. Но как-то темновато – только что ушел от солнца моей окрытой к небу крыши. Сейчас в моём окне, как силуэт, наш псевдо-неоготический собор Св. Джеймса. Приятный вид. Мягкий свет его восточного фасада… По времени – солнце сзади – на другом фасаде. Я улыбаюсь. Не слепит солнце моего июня. С кем ещё я по июню одинаковый – Близнец? Спи! С Пушкиным:

«Когда же зазвенят твои колокола – Св. Джеймса?»

Мой транспорт. Лифт. Я еду вниз. Сегодня мой новый друг Род занят. Прислал е-мейл. Может быть, завтра утром будет наш кофе? На моём втором я выхожу из лифта. Поворачиваю по коридору влево. Иду к своей квартире. Странно, почему нет на полу ковра? Когда его убрали? И цвет стен выцвел. Стал, как в офисном угрюмом здании. Серо-зеленый. Менеджер другой? Какой-то сумасшедший! А плата – сервис здания – всё дорожает. Выгнали из менеджмента дизайнера? А что это за говор? Устал? Галлюцинация? Кто-то говорит по-русски?

Почему так громко?

Крик! Русские слова!

Я их понимаю!

Они мне не приснились!

«Эй, Владимир!

Первая выставка Пикассо!

Открывается сегодня.

Скорей!»

Кто громко кричит и быстро бежит? По коридору? На King Street? Или по коридору нашего студенческого общежития? Не помню имени того парня. Помню, он часто был в возбужденном состоянии по поводу многих событий хрущевской оттепели. Иногда мог быть возбужден без возбуждающей причины. Он уже почти пробежал мимо. Я остановил его вопросом:

«Эй, не помню, как тебя зовут, но что ты задумал?»

«Ты слышал, есть в мире художник Пикассо – большой друг Советского Союза»?

«Успокойся! Скажи, где?»

«На Кузнецком».

«Кто тебе сказал?»

Исчез. Пусто. Никого. Все в институте. Я в общежитии, где коридоры с мрачными стенами. Бегом отсюда! В альма-матер. На лекцию. Могу и пропустить. Если идиот не врёт – ведь рядом Дом художника – Кузнецкий! И абстракционист Пикассо! Бегом! Может быть, парень не соврал. Так быстро убежал. Солнечный день в Москве. Оттепель Хрущёва! И с ней Пикассо! Ура! Бегу от остановки троллейбуса 12. Кузнецкий Мост! Брусчатка мокрая… Скользко – местами лёд. Как всегда на Кузнецком много народу. А сейчас – толпа. Все спешат. Куда? Смотреть Пикассо?! И я почти бегу. Эй! Осторожно! Сзади кто-то крикнул! И упал! Да, очень скользко – это задерживает бег. Глупости лезут в голову! Сколько лет Пикассо? Действительно ли он коммунист? Все бегут по Кузнецкому Мосту. А под землей, под нашими ногами, течет Неглинка… Эта очередь выстроилась на Пикассо? Я уже у МДХ! Московский Дом Художника. Толпа! Очередь запутанно-спиральная! Люди все туда-сюда… Слышу, как смеются в дорогих пальто дамы, уже освоившие вернисаж:

«Ха-ха-ха! Что это было? Чердак? Вольер для птиц?» «Да, Мария Ильинична! Летите голуби во все края!

Ха-ха-ха!»

Кто эти дамы? Сотрудницы какого-нибудь ведомства культуры? Журналистки? Громко говорят о выставке друга СССР Пикассо! Я в тесной очереди за билетом… Мой лишь 1-й курс… Пока вход не бесплатный… Когда я буду членом нашего Союза? (Сейчас достал из ящика стола билет – с 1987-го…)

Опять я слышу тех двух дам под лучами солнца:

«И это выставка знаменитого абстракциониста? Ха-ха-ха!»

«Вспомнила Хичкока злобных «Птиц»! Не знаю почему…»

«Наш друг Пикассо отныне орнитолог! Летите голуби! Летите!»

«Во все края! Борец Пикассо! Голуби на всех площадях! Ха-ха!»

Стоящий в стороне мужчина:

«Дорогие дамы!

Очередь!

Можно не так громко?»

Эй, Род! Ты слышишь мои воспоминания о Пикассо в советском 1953-м? Этот рассказ специально для тебя. О бизнесмене Пабло Пикассо. Знал ли он о проведении своей первой выставки в нашем храме искусств на Кузнецком? Сколько стоил ему перелёт-перевоз в Москву этой гигантской «стаи голубей»?

«Прогнозировать – это не значит предсказывать, в какую сторону будет двигаться рынок. Это значит – продвигать свои собственные прогнозы на рынке!»

Раз-два-три-четыре-пять.

Раз-два.

Раз-два-три-четыре-пять.

Глубоко и размеренно дыша, я засыпаю, улыбаясь воспоминаниям. Но сначала я в уборной общежития, не оборудованной душем. Только алюминиевые раковины с кранами, из которых иногда течёт тёплая вода.

Скоро утро. Утро 2016 года! Я проснусь!

И Пикассо – довольный – подтвердит, что тоже было в е-мейле Рода:

«В 2015 г. картину Пикассо Les Femmes d’Alger (Алжирские женщины), процесс работы над которой наблюдала дочь художника Майя, продали на аукционе за 179 миллионов американских (233 миллиона канадских) долларов. Эта сумма приблизительно равна общей стоимости всех работ художника сразу после его смерти. Представьте себе количество денег, потраченных за последние 50 лет туристами, приезжающими в Испанию и Францию для. того, чтобы увидеть работы Пикассо…»

Вот так-то, Род.

Бог с ним, с Пикассо.

С коммунистом -

Другом СССР!

Мы не видели тогда, в пятидесятых,

То, чем он вселенски знаменит!

Испанский гений – другого коммунистического вероисповедания – секты абстракционизма!

То, что тогда у нас считалось «богохульством», хотя мы были атеисты!

Сейчас XXI век!

Из ничего происходит ничего…

Хватит.

Мы еще вспомним о нём!

Поговорим опять о его цветовых периодах…

О том, почему его (Пикассо) разных эпох цвета -

Это цвета разных денежных купюр!

И почему у него были такие красивые жены.

Поговорим о его русской жене Хохловой,

Которая хотела прибрать его к рукам!

Или о его попытке украсть

вместе с Гийомом Аполлинером

Мону Лизу из Лувра!

Или о…

Дорогой Род! Заходи в гости!

Расскажи мне, как эта моя книга

уживается со всем тем,

Что ты рассказываешь клиентам

о Пикассо-бизнесмене…

Пожалуйста…

II. Послание Ивану Грозному

Состричь бороду – это грех, который не искупит и кровь всех мучеников.

Это осквернение образа Господа…

Иван Грозный

I

Эй, Владимир,

Писатель,

Накропавший и издавший десяток книг,

Расскажи нам что-нибудь

О поре далёкого прошлого…

Туманный для меня вопрос!

Ни о чём?

Что было, то прошло?

О! Это, как что-то у Сэра Тома Стоппарда

(Английский драматург из Чехии), –

Его бесцеремонные экскурсии в любое время!

Якобы – его воспоминания

через «поток сознания»…

Мне нравится то, что он пишет,

Хотя

Могу себе позволить обозвать то,

Что я читал, всегда так неожиданно, –

Близко к «недержанью речи»!

Все наслышаны о его

Ставшей все-читанной, все-виденной

кино-пьесе-буффонаде –

«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» –

Сэра Стоппарда «Анти-Гамлет»!

У меня тоже есть «Анти-Гамлет», где

Вынужденные враги Гамлета – два его друга –

Остались живы, эмигрировав в Россию…

«Что? Эй! Что за бред?»

Да бред! Но это правда! Моя книга!

«Вот это да! Когда?

В гамлетовское XII века время – или

Это шекспировский XVI?

Когда королева Елизавета Первая чуть

Не вышла замуж за Ивана Грозного?

О степь да степь кругом!»

Мой великодержавный антипод

Великому Шекспиру –

Анти-шекспириада – тоже в стиле Стоппарда!

Однако придумано мной по-другому!

Поскольку выдумка моя –

Мои Розенкранц и Гильденстерн удачливей –

Остались живы!

Ждут с нетерпением, чтобы о них прочитали

В здешних библиотеках…

Окей! Пришло мне в голову, что ваш заказ –

Придумать что-нибудь о прошлом –

Удобно выполнить,

Вспомнив пьесу Стоппарда – «Аркадия»,

На которую случайно я набрёл в Канаде,

Куда приехал учить другой –

Не мой –

Язык,

Чтобы сменить профессию!

В России – я архитектор.

Строю дома!

(Эти глаголы – увы – уже прошлого времени!)

И я здесь?

Чем бы я мог заняться?

В Канаде?

«Не знаешь, чем заняться?

И не знал, когда решил стать эмигрантом?

Тогда зачем приехал?»

Не приставайте!

Захотел – приехал!

Ну… Окей… Новый материк…

Новый язык…

И вообщё – нового так много!

Даже ключ в скважине

Замка крутится обратно,

Чтобы открыть дверь!

Какой может стать новая профессия?

Кем можешь стать, не зная языка? Язык!

А-а-а! Да! Язык!

Учил язык и стал писателем!

О Сэр Стоппард!

Я узнал ближе его,

Приехав в новую страну…

Не забыв, что я архитектор,

Я наслаждался видом здешних

Небоскребов Людвига Мис ван дер Роэ!

И на их –

Структурно-монотонно-конструктивном фоне

(«Меньше – больше!») –

Я увидел яркую афишу пьесы Стоппарда

Театра Royal Alexandra Theatre,

На Королевской улице King Street,

Куда вечером забрёл,

Познакомиться ближе с ещё мало мне знакомым

Сэром Стоппардом, с его «Аркадией»…

«Аркадия»!

Где-то как-то я читал:

Достаточно бессвязная

Далёкая от жизни историческая правда –

Стиль любопытен, почти «поток сознания»…

Не так авангардно, как

Сэра Стоппарда изуродованный Гамлет,

Но легендарно: это –

Британии целых две великие легенды!

Не театральный реализм,

Но и не модное бессвязное «недержанье речи»!

Помню, где-то «Аркадию» хвалили!

Будет для меня ещё одно, для опыта,

его творенье…

И пьеса мне открыла, точнее – научила,

Как на одних подмостках показывать или

Удваивать-утраивать разные, как небо и земля,

События…

Кстати,

Как

Моя многостраничная поэма

Привела к Ивану Грозному?

Да просто увела меня…

Отправила вас тоже в древнюю Русь!

Это случилось после «Аркадии»!

Занятно!

Привлекательно!

Завлекательно!

Изобретательно!

(Глупее не нашёл наречий…)

Одни и те же театральные подмостки

(Не вертятся,

Как это в современных театрах…),

Но в «Аркадии» сквозь одни и те же двери,

За тем же занавесом,

И в том же интерьере –

Театрально,

Сплелись врасплох разные курьёзы!

Разные Стоппарда

Действующие лица,

Разных эпох,

Облачённые,

В созвучно меняющемуся времени, одежды!

Я уже в кресле

С программкой на английском языке!

Внимание – внимай!

Какой-нибудь из трюков смотри не прозевай!

Внимательнее наблюдай!

Эй, Стоппард! Начинай и, как обычно, удивляй!

И на помосте дверь твоей «Аркадии»!

Эй!

Открывай давай!

И автоматика Канады кулисы раздвигает!

И кто-то на подмостки выбегает!

Кто?

Пока никто из зрителей не знает –

Стоппард даёт подумать,

Кого этот субъект напоминает…

Может быть кто-то в зале и признает

Кто он?

Горд, высокомерен, важен и слегка хромает,

Но движется уверенно – словно оваций ожидает!

Чтоб быть удостоверенным на 100 %,

Он микрофон хватает!

Откашлявшись, он начинает

Пробовать провозглашать своей поэзией,

О чём мечтает!

Кто он?

Он отправляется в Парламент

В сюртуке начала XIX века,

Галстук для Палаты лордов

Сковывает его движенья…

Но его бурный голос

Растормошит любого человека!

Кто он? Ну?! Угадали?

Лорд Байрон!

Звучит его стихов волнующее отраженье:

В его глазах –

«Хочу

Явить

Поэта

Откровение!»

Слова,

С его коленопреклоненьем

Для этой поэтизированной притчи,

Я перевёл на мой язык

Этих безукоризненных рифм моленье!

Нашёл перевод Батюшкова[5]5
  Батюшков Костантин Николаевич (1788–1855) – русский поэт, оказал большое влияние на становление и творчество Пушкина.


[Закрыть],

Но не нашёл у предшественников Пушкина,

В небесах звезду!

Давай-ка сам переведу!

«Люблю я лес, где не вытоптаны тропы,

И дикие безлюдные просторы берегов,

И музыку, за которую не грех похлопать,

Слушая плеск волн на побережье островов…

Не человек мне дорог – я люблю природу…

Недолго философствуя, я не говорю,

О чём мечтаю, или что прожил я в невзгодах

Моего поиска вселенной… Но я боготворю

Всю неразгаданную тайну вращенья небосводов…»

There is a pleasure in the pathless woods,

There is a rapture on the lonely shore,

There is society, where none intrudes,

By the deep sea and music in its roar:

I love not man the less, but Nature more,

From these our interviews, in which I steal

From all I may be, or have been before,

To mingle with the Universe, and feel

What I can ne’er express, yet cannot all conceal.

Кто эта девочка-подросток, которая

Вошла в ту же сценическую дверь?

Остановилась… И когда

Закончились стихи, захлопала в ладоши…

Смотрит на поэта нежно,

В скромном платье фасона начала XIX века…

Это поэта любимая дочь Ада.

Но в пьесе Стоппарда ее зовут –

Томасина…

И ей 13…

Но вместо детских грез – в её мечтах

«Математический комбайн» бинарной формы!

Не смейтесь! Это

Не сегодняшняя электронная игра

наших переразвитых детей!

У Стоппарда – начало XIX века!

Ада – будущий или уже созревший изобретатель!

Такая дочь у романтического Лорда Байрона!

Братья Гримм – их сказки – Аду не развлекают!

Фолиант пахнущих историей страниц

Ада радостно без устали листает,

Углубляясь в «Мысли» французского Паскаля!

Да! Это лорда Байрона ребёнок!

Среди английских тысяч сверстниц,

Ещё не выросших девчонок,

Его дочь Ада была другой!

Но упрямый ПАПА – гордый стихотворец –

Надеялся, что

Его дочь будет Поэтом – как он Поэт…

Как может быть иначе? Все женщины –

По своей природе поэтессы!

«Дорогая дочь, следуй за благородной леди

Энн Финч, графиней Винчилси!»

Увы, поэт умер, когда Аде было всего девять…

Он в Парламенте

Защищает прорастающее

Пролетарское зерно английских фабрик –

Лишь на фарисейский лад,

Но он, как истый пилигрим –

крылат в своём полёте,

Что зеркало –

Его мятежной и мятущейся поэзии!

Как он революционен! Какой боец!

Без промаха стрелец!

Но так далёк

От подступающего технотворчества!

«Нет,

Мой дорогой отец, —

Выводит её детская рука

Гусиным затупившимся пером, –

Никаких

Романтических девичьих виршей!»

И она берёт

Уже изобретённое железное перо с чернильницей

И в собственной тетради

Осваивает формулы

Последней теоремы французского Ферма!

Дочь Байрона – у сэра Стоппарда её

Звать – Томасина…

Но её имя Ада

В электронно-физико-математической науке

до сегодня!

А вы помните её? Августу Аду Кинг?

Графиню Лавлейс –

Великую математическую леди Англии?

С её «Компьютерным языком AДA»?

Не устарел за промчавшиеся 200 лет!

«Learn Ada Programming Language!»[6]6
  «Ада» – язык, создан в 1979–1980 годах в ходе проекта Министерства обороны США с целью разработать единый язык программирования систем управления автоматизированными комплексами… Язык назван в честь Ады Лавлейс.


[Закрыть]

«Аркадия»!

Royal Alexandra Theatre!

Я в театре!

У Стоппарда в этот театральный вечер столько

Благородных персонажей!

Пытаюсь

Глубже понять его идею!

Перебираю в голове входы

интересующих меня пространств…

Что ещё? Что Стоппард может рассказать?

Я вспомнил Пушкина!

С его

О!

Лицейским плохим английским!

Но Лорд Байрон был его любимейший поэт!

Ловеласу Пушкину переводили Байрона

Дворянские хорошенькие гимназистки,

А Александр Сергеевич

Рисовал их в их альбомах…

И его гусиное перо

Черкало там же нежные стихи!

Нет больше для меня ДВЕРЕЙ для просвещенья!

Эй!

Не хнычь!

Ищи!

Обрящешь!

Но занавес задёрнут!

Антракт?

Спуститься в бар? Я не пью пиво…

Сижу без дела!

Надоело!

Пусть любую отворят!

Если даже мне навряд!

Валенки, валенки!

Не подшиты стареньки!

О! Что это за вычурный причудливый портал?

Как мог я не заметить? Значит устал!

Но даже не мелькнул какой-нибудь сигнал!

Но я рядом! На аван-помосте! Осмелел!

Стучу – не открывают!

Своими неспортивными усилиями жму на

Массивные тяжелые ворота

С выдолбленными заумными узорами,

С обрамлением из кованых гирлянд!

Уверен –

Работа древних мастеров!

Варварский стиль – расцвета Византии,

Когда крестившись, поселила у себя Христа!

Эй! Сим-сим! Любопытствую! Откройся!

Вздрогнув,

Гремя замками,

Ворота приоткрываются –

Неспешно раздвигаются!

И из уходящей вдаль полутьмы

Поплыл поток тяжёлой атмосферы…

Запах горящего горючего, зажжённых факелов –

Этих чёрных мрачных вертикалей,

Устремлённых вглубь…

Зигзаг плывущего наружу облака…

Страшно!

Всё закружилось!

Запинаюсь о каменный порог!

Упал?

Нет!

Устоял!

Успокойся!

Это ведь театр!

Окей! Спасибо!

Я снова в кресле,

Чтобы продолжать исследовать «Аркадию»…