Текст книги "Жизнь и судьба Семёна Дежнева"

Глава девятая
Михаил Стадухин и Семён Дежнев

В отечественной литературе, посвященной походу Дежнева на Анадырь (а таких книг и статей десятки, если не сотни), немало места и внимания уделяется его взаимоотношениям с Михаилом Стадухиным. Их часто называют соперниками. При этом образ Семена Дежнева везде рисуется исключительно белыми красками, а образ Михаила Стадухина с весьма непривлекательными чертами характера, особо подчеркивая при этом его «непролетарское происхождение». Хотя и с оговоркой, что он тоже был смелым землепроходцем. Однако это не помешало профессору Белову, – автору книги «Подвиг Семена Дежнева», заявить, что «Михаил Стадухин не внес почти никакого вклада в разрешение проблемы раздельного существования двух континентов».

О Стадухине писали, что он был родом из купеческой семьи Гусельниковых, что на Лену он прибыл целым семейным кланом, – с братьями Тарасом и Герасимом и сыном Яковом, которые де были торговцами. Более того, иные авторы даже утверждали, что он, будучи служилым человеком, и сам являлся купцом. В подтверждение этого ссылались на обнаруженную в архивах ленской таможни запись за 1643 год, из которой следует, что Михаил Стадухин совершил торговую сделку на 296 рублей 4 алтына. Из этого автор делает заключение, эта сделка была, видимо, далеко не единственной.

Писали, что нелегкий характер Стадухина во многом объяснялся его чувством социального превосходства над другими. Отсюда де и его непомерная заносчивость и высокомерие. Что он принадлежал к казачьей верхушке и пользовался особым расположением воеводы Петра Головина. Он якобы выезжал встречать его по прибытии на Ленский волок, там оказал Головину какие – то услуги (какие именно – не уточняется), а в дальнейшем выступал с наветами против его недругов. Это угодничество Стадухина, писал Лев Демин, воевода оценил, почему Михайло, как и Василий Поярков, оказались в числе тех людей, которые составляли опору Головина и встречали с его стороны благоволение.

Явная тенденциозность такой характеристики невольно заставляет обратиться к первоисточникам. Кто же он такой, этот Стадухин?

Михаил Васильевич Стадухин (год рождения ориентировочно 1600‑й), был уроженцем архангельского Севера, выходцем из Пинеги. Казацкий историк – энциклопедист Федор Щербина на основании архивных материалов пришел к выводу, что родным отцом Михаила Стадухина был запорожский казак Василий Стодух. Будучи есаулом одной из – за порожских сотен в польском войске периода Русской Смуты (1601–1613), казак Стодух попал в московитский плен и в числе других пленных запорожцев был сослан на поселение в Пинегу.

Такие случаи не были редкими. Так, например, известный в сибирской истории Никифор Черниговский, которого называют первостроителем Албазинского острога на Амуре, тоже был родом с Украины, сыном служилого человека. В начале 30‑х годов он служил казацкую службу польскому королю. В 1633 году во время войны с Польшей был захвачен русскими в плен и сослан в тюрьму на Вологду.

После окончания войны по условиям мирного договора пленных должны были отпустить на родину. Однако Никифор этого не пожелал, просил оставить его «служить государю с черкасы» (т. е. с украинскими казаками), принял русское подданство, по грамоте Приказа Казанского дворца был «сослан на житье в Енисейский острог», где был поверстан в казачью службу. Нечто подобное, видимо, случилось и с Василием Стодухом.

«Буйная, неукротимая кровь запорожского сотника, – писал о нем Федор Щербина, – вновь взыграла в его сыне Михаиле, родившемся в краю беломорских льдов. Он не вернулся на родину отца – в Запорожскую Сечь, его судьбой стала далекая азиатская Сибирь».

Такая версия о происхождении Михаила Стадухина, – пишет Николай Лысенко – доктор исторических наук, автор очерка «История атамана Стадухина», представляется достаточно убедительной. В великорусской этнической среде с ее исконным «аканьем» родовая фамилия Стодух вполне могла превратиться в Стадух, а затем приобрести русское окончание «ин». Так из – за порожского «прiзвища» Стодух, получилась «поморская» фамилия Стадухин.

В пользу версии о казацком происхождении первопроходца свидетельствует также имя его родного брата– Тарас, очень распространенное в среде запорожских и нижнедонских казаков и практически неизвестное в великорусской среде ХVII века.

Таким образом говорить, что Михаил был родом из семьи Гусельниковых не совсем верно, хотя он действительно был племянником Василия Гусельникова. Правильнее было бы сказать, что из рода Гусельниковых была мать Михаила – родная сестра Василия Федотовича Гусельникова – в будущем известного купца. Это в значительной мере меняет представление о связи Михаила Стадухина с купечеством.

Василий Федотович, известный под прозвищем «Скорая запись», был выходцем из крестьянской семьи деревни Омельяновской Юрьев – Наволоцкой волости на берегу Северной Двины. Семья Федота Минина Гусельникова была большой, – две старшие дочери, имена которых неизвестны, и четверо сыновей, – Остафий, Василий, Афанасий и Гурий. В начале 20‑х годов дочери уже были замужем, носили фамилии своих мужей, – Стадухина и Остафьева и обе имели подрастающих сыновей.

В 1628 году разбойники разграбили и сожгли родовое гнездо Гусельниковых. Во время нападения погиб старший из братьев – Остафий. Василий после этого нанялся в приказчики к богатому купцу – односельчанину Афанасию Левашеву «из годового жалованья» сроком на 5 лет и вместе с братьями – Афанасием и Гурием пошел на заработки в Сибирь. К тому времени Михаил Стадухин, которому было уже лет около 27, уже добрый десяток лет служил в Сибири, – сначала в Тобольске, а с 1623 года – в Енисейском остроге.

Торговые дела у Василия Федотовича пошли настолько успешно, что в 1630 году его взяли в гостиную сотню (то есть он официально стал купцом). Чин гостя (именитого купца, каких по всей России было около тридцати человек) он получил лишь в 1648 году, когда Михаил Стадухин уже был в походе, продолжавшемся для него 12 лет. Когда же Михаил вернулся в Якутск, Василия Федотовича Гусельникова уже не было в живых, – он умер в столице в 1654 году во время эпидемии чумы.

Можно ли при этом говорить, что Михаил Стадухин был происхождением из купеческого рода?

Информация о взрослом сыне Михаила Стадухина, – Якове, который якобы приехал на Лену вместе с отцом, сомнительна уже по той простой причине, что Михаилу и самому – то по прибытии в Енисейск было лет 20. Мог ли он в таком возрасте иметь сына, который «занимался торговлей»? Сын у Стадухина действительно был, – Нефёд, с ним мы еще встретимся на страницах этой повести, это будет при рассмотрении событий 1669 года. Все предшествующие годы он нес казачью службу в Верхотурье.

* * *

При каких обстоятельствах познакомились Михаил Стадухин и Семен Дежнев, и каково было их социальное, как выразился один автор, положение?

Документы свидетельствуют, что Михаил Стадухин числился рядовым стрельцом первой стрелецкой сотни Енисейского острога, набранной в Тобольске в 1623 году. Она стала костяком енисейского гарнизона и сохраняла свое название вплоть до начала 40‑х годов. Семена Дежнева в это время в Сибири еще не было. Он появился в Сибири, судя по всему в 1630 году по проводившемуся в тот год большому набору вольных людей на сибирскую службу. Пунктом формирования отряда был Великий Устюг. В этот город стекались люди, откликнувшиеся на призыв, из Тотьмы, Сольвычегодска, Вологды, Холмогор, с Пинеги, Мезени. Среди пожелавших отправиться в Сибирь было немало и устюжан.

После непродолжительной службы в Тобольске Дежнев был направлен в Енисейск. Это случилось не раньше 1633 года, поскольку в списках енисейских служилых людей в 1632–33 году он не числился, но его называют в составе отряда, прибывшего на Лену в 1638 году. Ему в это время было немногим более 30-ти, Михаилу же Стадухину около 40 лет.

Одно лишь сопоставление возрастов и времени службы Михаила Стадухина и Семена Дежнева делает несостоятельным представление о них, как о соперниках. Первый уже пятнадцать лет служил на передовом крае – в Енисейском остроге, участвовал в схватках с тунгусами князца Тасея и его сына Лукашки, был участником первых походов на Лену и боевых столкновений

с бурятами и якутами. Другой – с вдвое меньшим сроком службы, при этом большую часть в «тыловом» Тобольске. Какое же здесь может быть соперничество? Статусное положение их было далеко не равноценным. В лучшем случае их можно рассматривать, как старшего и младшего среди равных, но скорее, как опытного наставника по отношению к молодому малоопытному казаку.

С 1630 года Михаил Стадухин участвовал в многочисленных сухопутных походах и плаваниях по Енисею, Ангаре и её притокам. Свой первый поход на Лену он предпринял в составе отряда сына боярского Парфена Ходырева, пришедшего из Енисейска на смену Петру Бекетову в 1633 году. Стадухин принимал участие в походе десятника Посника Иванова на Вилюй «для прииску неясачных тунгусов». Там они взяли знатного аманата из «Калтакульского роду» и собрали с него ясак – три сорока соболей.

В начале осени 1633 года на смену Парфену Ходыреву прибыл отряд енисейского атамана Ивана Галкина. Служилых людей с Галкиным было немного, – всего двенадцать человек. Зато в Енисейске к отряду примкнула большая группа промышленников, в их числе – Ерофей Хабаров с четырьмя спутниками.

Что там произошло при встрече Галкина с Ходыревым, достоверных сведений не сохранилось. Пишут, что Галкин «насильством» отстранил Парфена Ходырева от власти, отнял у него всех его людей. Причиной конфликта, очевидно, послужило то, что Парфен Ходырев, лишь три месяца как сменивший Бекетова, построившего Ленский острог, и знавший о размерах ясака, собранного здесь сотником, не желал расставаться с должностью приказного человека у такого «хлебного места». Но Иван Галкин был не из тех людей, что уступают свой интерес и потакают воеводским любимчикам, тем более что у него на руках была воеводская наказная память о назначении его ленским приказным человеком, да и воевода енисейский, – друг Ходырева должен был вот – вот смениться.

Тем не менее, Ходырев какое – то время еще оставался с отрядом Галкина и, как свидетельствуют исторические источники, даже принял участие в стычке енисейцев с конкурентами, – отрядом мангазейских служилых людей под водительством атамана Корытова. Судя по всему, участником этого столкновения был и Михаил Стадухин.

Семен Дежнев оказался на Лене в 1638 году, прибыв туда с отрядом Петра Бекетова, вновь направленного на Лену на смену Галкину. Там Бекетов застал тревожную обстановку. Наслышанные о победе бурят над русским отрядом у Братского острога и бурятских волнениях на Ангаре, несколько местных тойонов от «государевой руки отложились», стали нападать на русских людей и ясачных якутов. Более того, незадолго до прибытия Бекетова якуты «приступом приходили» под Ленский острог. Инициатором «шатости» был князец Нюриктейской волости Кириней, приведенный в русское подданство Бекетовым ещё в 1632 г. и теперь ушедший со своим родом с Лены на Алдан.

Галкин и Бекетов, объединив свои отряды, совершили совместный поход на Киринея. Его «погром» с захватом 500 коров и 300 кобыл носил, конечно, характер неблаговидной карательной акции, но с точки зрения центральной власти их действия в отношении «изменника» были вполне законными. Есть основания считать, что Михаил Стадухин с Семеном Дежневым были участниками этого похода.

В «покупочной книге» Якутского острога сохранилась запись, относящаяся к 1638 или началу 1639 года, – «Куплено у служилого Семейки Дежнева 4 соболя без хвостов, дано государевы муки 12 безмен (около 12 кг.)…». Это свидетельствует о том, что Дежнев имел собственную пушнину, заготовленную им лично или выменянную у якутов. Известно, что в первый же сезон пребывания на Лене Дежнев заготовил сто соболей, – больше, чем другие его сослуживцы. Правда была ли это личная добыча, – не уточняется.

Судя по сохранившимся документам, Стадухин после этого похода вернулся с атаманом Галкиным в Енисейск и окажется вновь на Лене в 1640 году в составе отряда енисейских казаков, направленных в новое воеводство с первым его воеводой стольником Петром Головиным. Что же касается Семена Дежнева, то он остался на Лене с отрядом Петра Бекетова, а потом – отрядом вновь сменившего его Парфена Ходырева. В Енисейск он так и не вернулся, задержанный воеводой Головиным, как и другие находившиеся на Лене енисейцы, станет служить в якутском воеводстве.

Глава десятая
Начало освоения северного побережья

Весенним половодьем 1641 года Ленский острог затопило. Головин приказал перенести его на новое более надежное место. Эти работы возглавил письменный голова Василий Поярков. Надо сказать, новый острог возвели быстро и настолько добротно, что одна из острожных башен сохранилась до наших дней. Новый острог стали называть Якутским.

Еще до прихода на Лену воевод, Парфен Ходырев, бывший в то время приказным человеком Ленского острожка, набрал и отправил для сбора ясака на вновь открытых «заморских реках» Яне и Индигирке два отряда служилых людей. Во главе одного из них на Индигирку ушел Постник Иванов, второй отряд, – на Яну, повел Дмитрий Зырян. С ним ушел к морю и Семен Дежнев. Собранную у янских якутов соболиную казну, – 340 соболей и две чернобурых лисицы, Зырян весной 1641 года отослал с Дежневым в Якутск в сопровождении трех казаков. Семен оказался на Лене как раз в то время, когда началось следствие над Ходыревым. Среди служилых людей, допрошенных по ходыревскому делу, упоминается и Дежнев. Он, видимо, немало знал о коммерческих проделках Парфена.

К этому времени относится прибытие в Якутск государева указа по делу о столкновении в 1639 году отряда Парфена Ходырева с томскими казаками атамана Копылова. В Москве посчитали, что главным виновником тех событий явился Парфен. Уничтожение в ходе столкновения тридцати ясачных якутов трактовалась, как прямое нанесение ущерба государевой казне. Петру Головину и Матвею Глебову предписывалось провести сыск в отношении провинившегося Парфена Ходырева с применением, если будет в этом необходимость, пытки, чтобы «вперед бы иным служилым людем так неповадно было воровать». Прибывший указ только подлил масла в огонь, – теперь уже не только служебная карьера, но и сама жизнь Парфена Ходырева оказалась на волоске.

Головин, энергично взявшись за дело, прежде всего, принял меры, направленные на усиление контроля над сбором ясака, пушными промыслами и торговыми оборотами с целью предотвращения хищения мягкой рухляди и обеспечения полного сбора десятинной пошлины. Этим воевода вызвал бурное негодование недобросовестных русских промышленников, служилых и торговых людей. В своем противодействии нововведениям они сумели заручиться поддержкой второго якутского воеводы – стольника Глебова и дьяка Ефима Филатова. Русское общество на Лене, таким образом, раскололось надвое, положив начало воеводскому противостоянию.

Нельзя не видеть, что при всей своей жесткости и нетерпимости к хищению пушнины, Головин старался быть объективным и справедливым при рассмотрении таких дел. Об этом свидетельствуют сохранившиеся документы.

Вернувшийся с Яны Семен Дежнев и его спутники привезли и собственную пушнину, которая была по распоряжению письменного головы Василия Пояркова конфискована в пользу казны. Это заставило Дежнева и его товарищей обратиться на имя царя Михаила Федоровича с челобитной. «В нынешном, государь, во 149‑м (1641) году, – писали челобитчики, – были мы, холопи твои, на твоей государевой службе на Янге реке для твоего, государева, ясачного збору. И как твой, государев, ясак с якутов собрали, после твоего, государева, ясаку купили мы, холопи твои, у твоих же, государевых, ясачных якутов соболишек на свой товар. И в нынешнем во 149‑м году как мы, холопи твои, пришли в Ленский острог с твоею, государевою, ясачною казною, у нас, холопей твоих, те наши соболишка письмяной голова Василей Данилов Поярков запечатал…. Пожалуй нас, холопей твоих, вели, государь, те наша соболишка распечатать и нам отдать долги свои платить, чтобы нам, холопам твоим, в своих долгах, на правеже стояв, в конец не погибнуть и твоей бы царские службы впредь не отбыть…». На челобитной сохранилась помета: «По сей выписке Ивашке Иванову, Сеньке Дежневу, Гришке Простокише соболи их, для государевы дальние службы и их нужы, и дорогово подъему, соболи выдать и написать в приговор».

В 1641 году у вернувшихся из похода Ивана Реброва было обнаружено 29 соболей, 40 пластин собольих и соболья шуба, у Ивашки Сергеева – 60 соболей и две шубы собольих. Все это тоже было у них отобрано. Однако после разбирательства с учетом того, что казаки успешно собрали и доставили ясак, не получая при этом жалованья, воевода распорядился, сделав соответствующую помету на их челобитных: «… По сей выписке Ивашку Сергееву да Ивашку Реброву, да Фочке Самсонову для государевы дальные службы и их нужы … соболи их и шубы собольи отдать, для того, что оне служили государю без его, государева, жалованья».

Особого внимания заслуживает история с «нажитком» енисейского десятника Елисея Юрьева Бузы, ставшего легендой якутской землепроходческой эпопеи, живым примером, на который в течение многих лет будут равняться якутские служилые люди. Кто же он такой, этот Елисей Буза?

Его имя впервые встречается в архивных документах Енисейска, относящихся к 1629–30 году, когда он, – рядовой стрелец Елисей Юрьев в составе отряда атамана Ивана Галкина принял участие в походе на «государева изменника и непослушника князьца Сота с его улусными людьми». Поход завершился успешно, хотя в произошедшем бою многие служилые были ранены. В коллективной челобитной стрельцы писали государю: «… до Енисейского острогу дошли с ранеными со всеми людьми и ясырем, дал бог, здорово, никакого человека раненого не покинули. … Пришед в Енисейской острог, по обету своему тот ясырь и всякую погромную рухлядишка отдали в дом Ведения святей богородицы, к новому храму, твоему государеву ангелу на сооружение».

В именных окладных книгах жалования служилых людей енисейского острога за 1632–33 год Елисей записан, как рядовой стрелец Елисейко Бердь с окладом 5 рублев 16 алтын 4 деньги. Бердь – видимо, и есть его настоящая фамилия. При каких обстоятельствах он получил прозвище Буза – неизвестно, но оно, без сомнения, обязано своим появлением особенностям его характера – незаурядного, смелого и предприимчивого. Некоторые исследователи называют его выходцем из Поморья (В. Булатов «Русский север»).

В 1636году к тому времени уже казачий десятник, Елисей Юрьев Буза с отрядом из 10 казаков отправился из Енисейска по Ангаре на Нижнюю Лену в свой исторический поход, продолжавшийся четыре года.

Вернувшись в 1642 году из похода, он писал в челобитной: «В прошлом, государь, во 144‑м году бил я челом тебе, государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии, а в Енисейском остроге подал челобитную воеводе Прокофью Федоровичу Соковнину, чтоб меня отпустил на твою, государеву, дальную службу для прииску новых землиц и твоево, государева, ясачнова збору на Сивирюй и на Ламу, и по иным сторонним ленским рекам, которые реки своим устьем в море пали. И по моему, государь, челобитью, воевода Прокофей Соковнин отпустил … меня, холопа твоего, на тое твою, государеву, дальную службу на Сивирюй и на Ламу, и по иным сторонним ленским рекам в новые места. А твоего, государева, денежнова и хлебнова жалованья, судов, и судовых снастей мне, холопу твоему, не дал. А отпустил меня … под Ленской волок зимним путем, нартами. Велел мне воевода Прокофей Соковнин взять в Якуцком остроге у казачья головы у Богдана Болкашина твоей, государевы, казны на подарки иноземцом меди и олова, и одекую, да служивых людей – охотников 10 человек. А Богдан Болкашин мне, холопу твоему, … товару на подарки иноземцом … не дал, и служивых людей не дал же ни одново человека. И я, государь, холоп твой, в Якуцком остроге прибрал с собою на твою государеву службу охочих служивых людей без твоево, государева, денежнова и хлебнова жалованья 7 человек, да промышленых людей человек с 30 и больши. И тех, государь, служивых и промышленых людей подымал я, холоп твой, … собою. В Якуцком, государь, остроге, должась великими долги, покупал я, холоп твой, суды и кочи, и дощеники с парусы и с якори, и со всею судовою снастью дорогою ценою. И тех служивых и промышленых людей для твоей, государевы, дальной службы ссужал я же, холоп твой, пищальми и порохом, и хлебными запасы, и сетьми неводными, и всякими заводами».

Буза с отрядом спустился по Лене, вышел в море западным рукавом дельты и через день вошел в устье р. Оленск. Поднялся по реке более чем на 500 км и объясачил встреченных там кочевых эвенков.

«Ясачную и десятинную соболиную казну, – писал Елисей, послал я с Оленька реки в Енисейской острог зимним путем на Лену со служивыми людьми Ярофейком Спиридоновым да с Олексеем Архиповым с товарыщи».

На р. Оленек Елисей построил зимовье, там зимовал, а весной 1638 г. на оленях возвратился на Нижнюю Лену к устью ее левого притока Молодо, верховья которого близко подходят к р. Оленек. Служивых и промышленых людей Федора Мартемьянова с товарыщи оставил на Лене с аманатом, они «с оленских тунгусов взяли ясаку перед прежним с прибылью».

Взяв казну, велел Федору ехать в Енисейской острог, а аманата отдать велел в Якуцком остроге. С остальными служивыми и промышлеными людьми с Оленька, вернувшись на Лену, Елисей пошел «в новые сторонние реки морем на Яну и на Чандон, и на Сивирюй».

О его дальнейших походах сведения противоречивы. Академик И. Е. Фишер в изданной в 1774 г. «Сибирской истории с самого открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием» писал, что Буза, построив на Лене два коча, летом 1638 г. восточным рукавом дельты Лены вышел в море, и пять дней при попутном ветре плыл на восток вдоль берега в поисках устья неизвестной большой «Ламы – реки», берущей будто бы начало в Китае. Он обогнул восточный мыс губы Буорая, вышел в Янский залив и достиг устья Яны. Его отряд три недели поднимался вверх по реке – до мест, где жили якуты. Буза собрал там ясак и зимовал среди якутов.

В 1639 г. Буза с отрядом на четырех кочах, построенных во время зимовки, поплыли вниз по реке Яне до ее устья, вновь вышли в море и завершили обследование Янского залива. Елисей Юрьев остался там и положил основание Устьянску, а пятерых человек отправил в Енисейск с ясаком. Недалеко от устья Яны он к востоку обнаружил «великое озеро» – огражденную со стороны моря о. Ярок обширную бухту, в которую впадала р. Чондон. Буза встретил там юкагиров, построил в их стане зимовье, в котором прожил не менее двух лет.

По версии историка Н. Н. Оглоблина Елисей Буза при плавании на восток не дошел до устья Яны, а добрался лишь до устья р. Омолой, впадающей в губу Буорая. Оттуда уже по зимней дороге, погрузив запасы на нарты, он шел восемь недель через хребет Кулар до Верхней Яны. Н. Н. Оглоблин считал Бузу первооткрывателем р. Омолой и хребта Кулар. Эти сведения исследователи почерпнули из отписок спутников Елисея. Сам же он в своей челобитной подробностей похода не излагает. Завершая свое повествование, он писал: «Пришед на Яну реку во 147‑м году, и твоим, государевым, счастием на Яне реке с якуцких людей взял твоево, государева, ясаку вново 4 сорока 8 соболей, 4 шубы собольи якуцкие, 7 лисиц чернобурых, 22 лисицы красных…

А как, государь, был я, холоп твой, на море, у меня, холопа твоево, трои суды розбило морем. И я … с теми служивыми и с промышлеными людьми суды делали на море, собою, новые, и терпели сами с служивыми людьми и с промышлеными голод и всякую нужу … аманатов 3‑х человек и толмача кормил своим кормом. И тое твою, государеву, ясачную и десятинную соболиную казну, и аманатов юкагирских 3‑х человек, да якуцкова мужика юкагирскова толмача привез с служивыми и промышлеными людьми в Якуцкой острог, к стольнику и воеводе к Петру Петровичю Головину с товарыщи. А служивых людей со мною, Елескою, пришло в Якуцкой острог Третьяк Нифонтов, корел Федосей Григорьев, Афонасей Авдеев. Да промышленых людей пришло со мною в Якуцкой острог всего 5 человек.

И будучи на твоей, государеве, службе, я, холоп твой, с теми служивыми и с промышлеными людьми на Оленьке и на Яне, и на Чандоне реке приимали всякую нужу, ели коренье и траву, и души сквернили всякою скаредноюядью, и голод и наготу терпели. А что, государь, тех служивых и промышленых людей поднимал я, холоп твой, собою на тое твою, государеву, службу и давал им в долги хлебнова запасу, и всякаго заводу, займуя у торговых людей большею ценою в кабалы, и от тово я, холоп твой, одолжал великими долги, и стала, государь, мне та твоя, государева, служба подъемом больши 2000 рублев.

Заканчивает свою челобитную Елисей обычной фразой: «Милосердый государь, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Русии, пожалуй меня, холопа своего, за ту мою многую службу и терпенье своим, государевым, жалованьем, как тебе, государю, бог известит, чтоб мне, холопу твоему, в долгах чем подымался на твою, государеву, службу вконец не погинуть и на правеже замучену не быть».

Там он увеличил свой отряд до 50 человек за счет «охочих служивых людей» и «промышленных людей». Как потом писал Буза в своей челобитной: «В Якутском, государь, остроге, должась великими долги, покупал я, холоп твой, суды и кочи, и дощеники с парусы и с якори, и со всею судовою снастью дорогой ценою. И тех служивых и промышленных людей для твоей, государевы, дальной службы ссужал я же, холоп твой, пищальми и порохом, и хлебными запасы, и сетьми неводными, и всякими заводами».

Буза с отрядом спустился по Лене, вышел в море западным рукавом дельты и через день вошел в устье р. Оленск. Он поднялся по реке более чем на 500 км и объясачил встреченных там кочевых эвенков. На р. Оленек он построил зимовье и зимовал там, а весной 1638 г. на оленях возвратился на Нижнюю Лену к устью ее левого притока Молодо, верховья которого у 12° в. д. близко подходят к р. Оленек.

Морские плавания и сухопутные путешествия, которые совершили Буза и его спутники, проходили в невероятно сложных условиях. Сам он писал в челобитной: «И будучи на твоей, государеве, службе, я, холоп твой, с теми служивыми и с промышленными людьми на Оленьке и на Яне, и на Чандоне реке приимали всякую нужу, ели коренье и траву, и душу сквернили всякою скаредною ядью, и голод и наготу терпели».

Из продолжительного плавания по морю на Лену Елисей Юрьев Буза вернулся 17 июля 1642 года. Примечательно, что кроме государевой казны, он вывез лично для себя 1080 соболей, 280 пластин собольих (хребтовая половина соболя), 4 собольих шубы, 9 собольих и лисьих кафтанов и 2 ферязи. Уплатив в качестве налога «государеву десятину», он стал полноправным владельцем всего этого добра.