Текст книги "Хромой. Империя рабства"

Глава 11

На наше возвращение Чустам не отреагировал, пока Клоп не отыскал в сумке мешочек с солью. Тут же корм достал из каких-то лопухов еще две рыбины и собрался чистить их мечом.

– Там в сумке ножик есть, – подсказал я ему.

– Ты где так разжился? И топор, гляжу, и нож, и соль?

– Спер, – ответил вместо меня Клоп.

– А что, деревня рядом?

– Нет. На ночлег две телеги вставали, – пояснил я.

– На ночлег, говоришь… Значит, селений близко нет… Так бы наверняка где поближе к людям встали.

Вот вроде одна и та же информация, я даже не задумался, а он выводы сделал. Я промолчал.

– А дорога далеко?

– С четверть ночи идти. Может, чуть меньше.

– Много народу ездит?

– Я только двоих видел, в смысле вот этот обоз и еще кого-то на телеге. Но колея накатана.

– Разбойничать надумал? – спросил Толикам.

– Нет. Какие из нас разбойники. Разве что у крестьян краюху хлеба забрать сможем. По-тихому взять что-то. А лучше лошадь бы увести…

– Тогда уж пять, – поддержал Клоп.

– Пять не сможем. Пять – значит, и людей там будет куча. Могут и нашими жизнями за такое расчет взять. А вот одну надо, если удастся какого мелкого купца встретить, а то Хромой уж больно медленно ходит.

– Все-таки думаешь уходить? – спросил я.

– Да пока ничего не думаю. Но вдруг нас искать кто начнет? Мы убежим, а они потом снова на меня рычать будут, мол, тебя оставили. Хотя спины первыми покажут.

Рыбу поджарили быстро. Разделили на всех поровну.

– Сейчас бы хлеба… – мечтательно произнес Клоп, – да из печи… мм…

– А мне больше каша нравилась, – отозвался Ларк.

– Ты просто хлеба нормального не пробовал.

Я то же самое мог сказать Клопу. Местный хлеб мне не очень нравился. Нет, он вкусный и, наверное, полезный, так как и мука грубого помола, и экология опять же, но… он другой. Хотя сейчас я был согласен с Клопом – краюшку бы, пусть и местного. Кроме того, подумал о Ларке. Всю жизнь, всю… рабом. Ведь он вообще ничего, кроме каши да хрумзов, не видел. Вина не пил, меда не ел, за девками не бегал… Хотелось взять его в охапку и в кабак, во все тяжкие. Жизнь, так сказать, показать с самой «худшей» стороны. Видимо, похожая идея появилась не только у меня, так как после минутного общего молчания корм спросил:

– Ты ведь, Ларк, даже в городе ни разу не был?

Тот помотал головой, после чего задал вопрос:

– А правда, что там дома друг на друге стоят? Жирный как-то рассказывал. Только я не понял, шутит он или нет.

– Правда, – грустно ответил Чустам.

– И что, прямо по три дома?!

– Бывает и больше.

– А как тогда на верхние залазят? Лестницу, наверное, длинную надо?

– Нет, там внутри лестницы построены.

Через некоторое время, видимо нарисовав картинку в голове, Ларк уточнил:

– Так ведь в дыру, куда лестницу ставят, упасть можно, да и каждый раз лезть неудобно.

– Там, Ларк, ступени, как в яму, только из дерева и огорожены.

От тепла костра клонило в сон, да и в глазах уже словно песка насыпали.

– Я вздремну у вас в шалаше?

– Конечно, – кивнул Клоп, – можешь не спрашивать.

Засыпал я с меркантильной и не очень красивой мыслью: «Вот проснусь, а они ушли и все вещи мои утащили…»

Утром меня разбудила какая-то пичуга. Я потихоньку стал выбираться из стиснувших меня с боков тел Клопа и Ларка. На полянке, оказавшейся при солнечном свете довольно живописной, сидел Чустам.

– Тебе чего не спится? – шепотом спросил он.

– Не знаю. Выспался.

– Тогда вот хворост, увидишь, что огонь совсем затухает, кинешь одну, маленькую. Вон веник из зелени, сразу начинай махать сверху – дым разгоняй. Днем ветерок поднимется, незаметно будет, а сейчас нас издалека видно. Если палка вся не загорится, а угли продолжат затухать, снова ветками маши.

– Хорошо. – Я заглянул в колодец кострища, там плясали мелкие огоньки на головешках. – Только схожу умоюсь.

– Пить захочешь – сходишь. Попусту на берегу не показывайся. Пойдем, место покажу.

– А чего шепотом?

– Остальные спят. Да и утром в тишине голос далеко слышно.

Река оказалась в минуте ходьбы. Вышли мы на излучину, по которой видно было, что мы действительно на острове. Но на сам берег показываться не стали.

– Вот тут по следам спустишься и в камыши попадешь. Только перед тем как идти, внимательно противоположный берег осмотри – вдруг кто есть.

Я кивнул. Оказывается, не у одного меня паранойя. Когда вернулись к костру, Чустам продемонстрировал процесс подкладки хвороста. Сразу действительно появлялся маленький дымок, но через две-три минуты огонь начинал медленно поглощать ветки, и дым становился почти незаметен.

– Кто проснется – усадишь вместо себя. Сам выспись. Вечером сходим, покажешь, где дорога.

Я снова кивнул. Все же странные мы создания. В рабстве только скажи, что можно спать, тут же глаза закрыл, и сон видишь. Сейчас, казалось бы, спи… ан нет – как будто кто спички в глаза вставил.

Через час проснулся Толикам.

– Доброе утро, – поприветствовал я его.

Он махнул мне рукой в знак того, что слышал, и исчез в кустах. Минуты через две вернулся, завязывая пояс.

– О-о-о… – Он передернулся и подошел к «печке».

Нагнулся над ней, улавливая телом тепло. Я тоже, когда проснулся, замерз. Но после ночей под открытым небом особо не рассматривал это как неудобство.

– Давно не спишь?

– Не очень.

– Чустам опять до утра сидел?

Я кивнул.

– Что думаешь?

– Насчет чего?

– Да насчет всего. И насчет уходить, и насчет воровать.

– Эк у тебя мысли какие глобальные с утра. Не знаю. Место бы какое найти, где спокойно. Ну а воровать… Купить мы ничего не можем, а просто так нам никто ничего не даст. Тут ведь не ради наживы, а ради выживания.

– Знаешь, когда я молодой был, недалеко от нашей деревни вот такая же шайка беглых поселилась. Сначала тоже по дворам вещи исчезали. Потом обнаглели и на дороге наших останавливать стали. Ну мужики собрались и выловили их. Так у них там в яме столько всего было, что не в каждом хозяйстве наберется.

– Предлагаешь так, как сейчас, жить?

– Нет, конечно. И есть что-то надо – рыба сейчас уже поднадоела, а что будет через луну? Да и к зиме приодеться не мешает. Просто я тогда, помню, сам камни в них кидал…

– Вы их камнями забили?

– Зачем? Нет. Так, кости помяли да в загон сдали.

– Ну вот, а сейчас нас сдадут, – раздался из шалаша недовольный шепот Клопа.

– Да чтоб у тебя маги язык на зелья забрали, – поддержал ворчание проснувшийся Чустам.

– А что, из языка зелья делают? – заинтересовался я.

– Из обычного – нет, а из его – сделают. Яда больно много. Не спится же вам, – ответил корм.

День прошел тускло. В том смысле, что все были вялыми, и, несмотря на прекрасную погоду, настроение было так себе, но к вечеру…

– А если вдруг лошадь уведем, то как мы ее сюда переправим? – Ларк был слегка возбужден.

– Они, в отличие от тебя, плавать могут, – просветил его Клоп.

– Вы сначала уведите ее, – осадил их Толикам.

– Или найдите, – поддержал его Чустам. – Ларк, ты останешься здесь.

Тот кивнул.

– Может, пойдем? – спросил Клоп.

Я понимал его нетерпение. После целого дня ничегонеделания появилась какая-то цель. Да, противозаконная, как и само наше существование, особенно мое, в этом мире. Да, опасная. Но – цель!

– Светло еще.

– Я в прошлый раз в темноте заплутал. – Я протирал травой кинжал.

– Потом сухой оботри, – кивнул на нож Чустам. – Раз так, то пойдемте, пока светло. Посидим, понаблюдаем.

В общем, ожидание настроило нас на боевой лад. Наверное, каждый из нас чувствовал себя этаким крутым разбойником, ну кроме меня, я – одноногим пиратом. Ну а чего? По кораблю бегать не надо. Наш сверхсуперсекретный отряд вышел на тропу войны. Водную преграду преодолели бодро, а вот час спустя в душу пирата закралась тревога. Ну они-то, чуть что, убегут, как обычно. Только волновался я зря. Дорога, сколько бы мы ни ходили, была пустынна. Как стемнело, стали залезать на деревья, чтобы рассмотреть отблески костра, но и это не принесло результатов. После полуночи отправились обратно. В целях конспирации решили переплыть реку в другом месте.

Когда судорожно одевались на берегу нашего «пиратского» острова, Клоп вдруг спросил:

– Чустам, а откуда у тебя печать?

– Орки поставили. А чего спрашиваешь?

Клоп взглянул на меня, но не выдал.

– Да так. Я думал, что орки не ставят их.

Корм сел на траву. Мы уже накинули наши рубища, а он все сидел и смотрел на рябь реки.

– Это было уже после заключения мира. Я тогда еще был новик в той тысяче – недавно перевели, но выделялся из толпы, поэтому вместе с шестью такими же и попал в лучшую сотню. Хотя сотней она только называлась. В действительности всего пять десятков, да и те не полные. Воины все матерые, прошли не одну битву. Я ни на мечах, ни в стрельбе из лука ни одного не смог одолеть, хотя раньше десятником был.

– Лучники вроде отдельные отряды? – робко спросил Толикам.

– Это обычные. А в нашей сотне и то и другое.

– Черная сотня?

Корм кивнул и продолжил:

– Обычно мы были на охране кого важного или штаба в случае боя, ну еще когда безвыходная ситуация, то в самое пекло. Только я в боях не в этой сотне был. Ну вот, когда война кончилась, начали отдавать пленных друг другу. Понятно, что большинство из тех, кто попадал к оркам или нам, были мертвы. Но особо важных держали для показательной казни. Орки как-то узнали о том, что сын вождя одного из кланов жив. Не знаю уж чем там, в столице, думали, может, действительно кто важный у зеленых был, но решили этого орка и еще пяток отдать в обмен на наших. А этот орк к тому времени уже лишился глаз, да и, подозреваю, еще некоторых частей тела. В том состоянии, в каком он был, долго не живут. Парни говорили, что у зеленых в таком случае убивал сам отец, но в ритуальной битве. Они немощных не держат. Да и не о нем сейчас. В общем, чтобы не расстроить перемирие, отправили нас в засаду. Когда обмен бы прошел, мы должны были всех их перебить.

Корм помолчал. Мы не торопили его.

– По дороге к месту засады наткнулись на зеленомордых. Восемь тварей. Среди них орчанка и два орчонка. Не знаю уж, какого ляда они делали в лесу… Понятно, в живых мы их оставить не могли. Старшие решили первую кровь на наши мечи положить и дали команду моему десятку. Мы их словно котят… Я, как назло, оказался рядом с одним из орченышей. Он, наверное, зим десять всего пережил… Убить жалко – ребенок. Не убить – считай, из черной вылетел, все-таки десятник уже. Ну я его за ворот взял и шепчу: упадешь и не вставай. Сам легонько его кромкой меча по горлу – чик. Думал, не поймет. Встанет, а я его тут и порешу. Ну для очистки совести, что ли, сказал… А он понял. Лежит и не вздохнет. Только своими зенками на меня зырк-зырк. Я его орчанкой прикрыл, будто украшение с нее сдергивал, да так оставил.

Чустам кинул камешек в воду. Круги от него быстро поглотили волны.

– Встали мы в схрон. Стоять надо было сутки – нас заранее послали, орки ведь не дураки. Ну а под утро пришла сотня зеленомордых и с ходу на нас.

Корм опять помолчал.

– В живых осталось нас пятеро, четверо новиков – поскольку их поставили чуть дальше, чтобы первыми в битву не бросать, и один матерый воин. Сначала и нас хотели порешить, только орченыш тот вступился. Я сейчас, конечно, понимаю, что он за нами проследить умудрился. Их главный о чем-то погырчал с орченышем, а потом и говорит нам: за то, что не убили ребенка, дарую вам жизнь. Притащили нас на место обмена и добавили к тем, кого отдавали, а младший император и говорит: это не наши. Это враги, люди, которые хотят сорвать договор. Ну главный орк и говорит: раз не ваши и нарушили мирный договор, мы готовы забрать их, только по договору не можем трогать свободных людей. Младший император кивнул магу, тот и нарисовал нам завитушки.

Мы молчали. Сказать было просто нечего. Таких рассказов каждый из нас слышал сотни. Ну, может, не таких откровенных, обычно свои косяки прикрывают… У каждого своя судьба, своя печаль. И кстати, мало кто из рабов был ангелом. Понятно, не заслуживали рабства… хотя всякие встречались. Чустам, например, похоронил полсотни людей.

– Пойдемте. Нам еще верши проверить надо, – встал корм.

– Забыл, – прошептал я. – У меня тут тоже верша стоит, достать бы… Клоп, поможешь?

На следующий вечер уже пошли без меня. Мы с Ларком медитировали на отблески пламени. Скукотища. К приходу наших нажарили рыбы. Вернулись они вновь пустыми. Ужинали молча. Единственное, Клоп задал вопрос корму:

– Чустам, а правда, что воины черной сотни могут выше себя прыгать?

– Нет. Обычные воины. Просто более опытные, ну и гоняли нас соответственно.

– Говорят, маги вас привязывают к тысячнику? – продолжил тему Толикам.

– Меня точно не привязывали. Только я отслужил-то семь лун, поэтому не знаю. Возможно, и привязывают, только никто об этом не говорил. Вот зелья различные магические выдавали.

– А что за зелья?

– Смотря куда посылали. Мазь, которая кровь сразу останавливает, у всех была. А дальше по обстоятельствам. Вот когда на орков шли, мне выдали для отбивания запаха, для ночного зрения – жидкость такая, мажешь глаза и можешь ночью как днем ходить…

– Тебе-то зачем? – встрял Клоп. – Ты и так видишь…

– Тсс, – осадил остряка Толикам.

– Еще не помню, как называется, но после него боли не чувствуешь, – продолжил Чустам. – Для реакции давали. Потом… воду воина, как у орков, и вместо яда – зелье «дурной воин». Все вроде.

– И что, сильно реакцию повышает?

– Не знаю, не пробовал.

Спрашивать, что такое черная сотня, я не стал, и так понятно, что местный спецназ. А вот само название…

– А почему черная?

– Не знаю. Кто-то говорит, потому что из нее только в землю, кто-то – потому что после воды воина кровь становится черной, а кто-то, что по цвету одежды – нам для ночных боев черную выдавали.

Лишь на третий день фортуна нам улыбнулась. Нам, потому как я тоже увязался – не хотелось встать в один ряд с Ларком, хотя, может, и по причине скуки – кто бы мог подумать, что свобода тоже может быть тоскливой. Выдвинулись мы нашим спецотрядом заблаговременно. Сравнение с силовым подразделением возникало не из-за нашей отличной боевой подготовки, а благодаря одинаковым серым рубищам и кожаным мокасинам, напоминающим, на мой взгляд, скорее толстые носки. И то, и другое выдали нам перед «фееричным» выступлением на гладиаторской арене.

Затихла наша группа черных беретов, вернее, мокасин в местном боярышнике еще засветло. Когда стало смеркаться, услышали постукивание колес на кочках. Вскоре мимо нас медленно прокатились три деревенские телеги с бортами из жердин и заезженными клячами. Мы, отпустив их подальше, скрываясь за кустарником, пошли следом. Через полчаса обоз остановился почти в том же месте, что и тот, с которого я скоммуниздил сумки. Мужики, их было пятеро, разожгли с помощью магического амулета костер и сели ужинать. Знаете, вообще специализация вора-обозника не столь романтична. Это тяжкий труд, в смысле тупое и нудное ожидание, пока все уснут. Соответственно сложность была в том, что ожидать нужно подальше и тихо, то есть почти неподвижно. Ждали мы долго, часа, наверное, три. Селяне не были беспечны и выставили охрану, основными объектами наблюдения которой были лошади. Когда мужики легли на телегах спать, а страж начал клевать носом у костра, Чустам, словно кошка, пошел вперед, показав нам рукой, чтобы мы оставались на месте. В этот момент я понял, насколько я неуклюж…

Возвращались мы в эйфории от победы. У нас была сумка, вернее, мешок, от которого неимоверно пахло съестным, – корм вытащил его практически из-под головы спящего селянина. Лошадей увести даже не стали пытаться – опасно. Не знаю, как Толикам с Клопом, а я чувствовал себя пятым колесом, поэтому гордости за себя особо не испытывал. Зато испытывал маниакальное желание разорвать содержимое сводящего с ума своим запахом мешка.

Пир! Иначе это не назвать! Сало! Хлеб! Что-то свеклоподобное, называемое местными кротокой и по вкусу напоминающее скорее редьку. Крупа. И… первая посуда. Котелок и шесть деревянных ложек в нем. Его корм увел практически из-под носа охранника.

– Живем! – воскликнул я, когда мы разложили все это богатство.

Сметелили мы это все за два дня, и обвинить нас в беспечности не смог бы никто. А вы попитайтесь-ка несколько лет кашей.

Последующие десять дней были без улова. Нет, конечно, проезжающие были, но никто из них не останавливался на ночлег. Хотя вру, одни остановились. Но кожаные безрукавки и висящие на луке седла мечи отбивали всякое желание брать у них что-то. Но ждущий дождется, а жаждущий – обретет. На одиннадцатый день в поле зрения нашей гоп-команды оказались купцы с товаром, ну или купец. Так или иначе, это были три телеги со скарбом и важный тип с мозолью в районе живота, который раздавал команды. Охраняли обоз далеко не мальчики для битья, но… основной ценностью они воспринимали именно телеги!

Я согласно выработанной стратегии находился метрах в тридцати сзади наших, которые вели слежку за охранниками, рьяно исполняющими свои обязанности. В принципе, нам ничего не светило, если бы я не решил погеройствовать. Обойдя потихоньку обоз с другой стороны, я притаился за деревом и стал наблюдать за стреноженными лошадьми. Они мерно жевали травку, постепенно приближаясь ко мне.

Судя по слегка посветлевшему небу и затиханию голосов ночных птиц, скоро рассвет. Ноги у меня затекли, к тому же появилась ноющая и зудящая боль в месте перелома, обычно извещающая о непогоде, но я терпел. Поскольку своих я не предупредил, а теперь уже возвращаться было поздно, долго и глупо, я осознавал, вернее, надеялся, что они в панике. Лошади упорно не хотели заходить в лес, полагаю, по причине отсутствия в нем сочной травы, и продолжали жрать свою зелень на поляне. Нет, ну уже это бесило! Мне нужна лошадь! Я не вытерпел. Наглость – второе счастье. Не знаю, чем я руководствовался, но не разумом точно. Мне показалось, что охрана заснула, – издалека мне было не очень хорошо видно, и я вышел на поляну. Здоровая нога онемела и плохо слушалась. Я усилием воли заставил себя сделать несколько шагов до гнедого жеребца со звездочкой на лбу. Будто тысячи иголок впились в ногу, и онемение понемногу отступало. Жеребец встрепенулся, подняв голову. Я, подойдя, погладил его по влажному носу и взялся за… не знаю, как это называется, наверное, тоже узда, но без повода, зато с кольцами для вожжей. Конь безропотно стал прыгать за мной, после того как я его потянул.

Сердце дико стучало. Стоит сейчас охране только приоткрыть веки… Иллюзий я не строил. Небо уже посветлело, и видно было шагов на двадцать… Отойдя не очень далеко, я присел и одеревеневшими вдруг пальцами попытался освободить ноги лошади от пут. Не сразу, но у меня получилось. «Уходим, уходим», – отдавались в висках удары сердца. Я уже не думал о своих, я просто шел, и конь покорно следовал за мной.

– Хромой! – услышал я громкий шепот Чустама и остановился. Только теперь я понял, что означает выражение «поджилки трясутся».

– Ну ты наглец! Давай на лошадь! – Первым меня догнал корм. Остальные пыхтели шагах в сорока.

Я поставил ногу на сомкнутые в замок ладони Чустама, и он помог мне взобраться на жеребца. Корм, схватив узду, побежал…

Жеребца в воду еле затащили.

– Собираемся! – приказал Чустам, когда добрались до шалаша.

– Куда? – спросил я.

– Ты что думаешь, они не пройдут по следам? Ты только что лошадь увел! Он копытами пласты земли выворачивает. Самого здорового выбрал! Молодец!

– А зачем сюда его затащили?

Корм обескураженно посмотрел на меня:

– Да кто его знает… Обратно переведем.

– А я думал, мы на тот берег. – Клоп складывал в сумку нехитрый скарб.

– Тоже верно – следы запутаем.

– А может, они потеряют след? – Мне не хотелось покидать насиженное место.

– Этот жеребец однозначно стоит дороже тебя. Ты бы на месте его хозяев потерял его след?

Через час мы были уже далеко от ставшего почти родным лагеря.

– Красавец! – похлопывал жеребца по шее Чустам.

– Звезданутый, – произнес я.

– Что?

– Звезданутый он, как и нынешний хозяин.

– Хозяин это да! А конь-то при чем?

– А у него во лбу звезда. Куда хоть идем-то?

– К обеду встанем и решим.

– Верши не взяли. Что есть будем?

– А я рыбу достал и даже пожарил. – Ларк шел с другого бока жеребца. – А мне можно будет на нем?

– Потом, – ответил Толикам. – Вот подальше отойдем…

– Чего вы боитесь? Ушли же уже? – Я в очередной раз поправил сползающие седельные сумки.

Заодно и сам выправился. Езда на лошади без седла то еще удовольствие, постоянно скатываешься вбок. Место, которое призвано предупреждать о приключениях, в данном случае подвергалось тщательному и уже надоевшему массажу. Небо начали затягивать тучи – не зря нога болела.

– Вот если бы у тебя увели лошадь, ты бы когда поиски прекратил? – спросил Чустам.

– Не знаю.

– Считай, что они тоже не знают.

К дождю мы спрятались под деревом, спутав ноги жеребца. Тот явно был недоволен погодой и встал под соседнее дерево. Клоп достал из сумки рыбу, завернутую в листья.

– Так все-таки куда пойдем? – еще раз спросил я.

– Ну чего ты такой нудный, Хромой? – Клоп отбросил высосанную рыбью голову. – Какая нам разница? Вот кто-нибудь знает эти места?

Все промолчали.

– То есть так и так мы не знаем, куда идти.

– Я не об этом. Вообще куда пойдем? – Если честно, я довольно слабо представлял местную географию, и скажи мне, что идем в Кермское королевство или Иритское, я бы только кивнул.

Кстати, королевствами я их называл для себя, местные же их величали локотствами, ну и правили ими соответственно локоты. Всего в Руизанской империи, которой правил император с детьми – младшими императорами, насчитывалось четырнадцать локотств самого разного размера. Локоты на своей территории управляли всем, ну или почти всем – судами, налоговой, то есть местными мытарями, рабской составляющей экономики, принимали какие-то законы, не противоречащие имперским, не было у них лишь армий, за исключением небольшого количества стражи. Как я понимаю, это чтобы не возникло соблазна устроить государственный переворот.

Очень туманна магическая составляющая этого мира. Толком я так и не понял влияние и назначение магов. Некоторые уверяли, что все короли магически привязаны к императору, кто-то рассказывал, что сам император – маг, что звучит довольно убедительно. Опять же свое представление я почерпнул от низшего слоя местной иерархии – рабов, что может очень исказить достоверность информации. Единственное, в чем не расходились рассказчики и даже Толикам, это что при каждом короле были маги империи.

Подвожу итог вышесказанному: мне было по барабану куда идти, но сама бесцельность…

– Давайте хоть план какой составим.

– Да какой тут план? – отмахнулся Чустам. – Идем как можно дальше от степи, куда-нибудь в глушь.

– Только надо, чтобы рядом была дорога и река, – добавил Толикам.

– Замечательно. – Я встал, дабы отойти по естественной надобности. – Мы только что ушли из подобного места.

– Ну а ты что хотел? – Чустам доел свою рыбу и вытер руки о траву. – Построить замок и спокойно жить в нем? Мы теперь вынуждены скитаться.

– А есть место, где теплое море рядом? – спросил я, когда вернулся.

– Есть, – ответил Толикам. – А зачем тебе море?

– Не видел ни разу.

– Так ты же говорил, что Замухрынск за семью морями?

– Меня маги из него перенесли, – сказал я правду.

– Зачем? – после некоторой паузы спросил Клоп.

– Кого слушаешь? – опередил меня Толикам.

– Не хотите, не верьте. – Я присел на свое место.

– Можно и к морю, – Чустам, похоже, обдумывал направление движения, – только людно там.

– А где не людно?

– В эльфийских лесах, – чуть ли не хором ответили Чустам и Толикам.

– Только там опасно, – добавил Толикам.

– А вот ты рассказывал про северные земли…

– Ну и туда можно, но там холодно. Одежда теплая нужна. Да и пешком мы до зимы туда не дойдем.

– Давайте так. Нам надо сначала переодеться, – предложил корм, – а то мы больно приметные. Возможно, раздобыть немного денег – инструмент прикупить. Мы сейчас даже яму построить не сможем, лопаты нет. Поэтому идем к дороге, только в другое место. А там посмотрим.

Возражений не последовало. Я тоже промолчал, хотя меня терзали сомнения насчет заработка воровством, как-то до сих пор мы не слишком в этом преуспели. Если бы мы грабили… но на это у нас, как минимум у меня точно, кишка тонка.

Дождь расходился все сильнее. На ночь мы остались все под тем же деревом, выставив котелок для сбора воды. Лошадь на всякий случай привязали к дереву ремнем от упряжи, который мне «подарили» местные вместе с солью и седельными сумками. Он, конечно, был коротковат, но уж очень мы боялись потерять нового члена нашей команды.

Утро было холодным, но без дождя, что уже радовало. Мы, позавтракав водицей, выдвинулись в сторону реки, но несколько выше по течению. Я, привязав ремень вместо повода, ехал самостоятельно. До нас не сразу дошло, что лес становится реже. Когда стали возникать смутные подозрения, верить им не хотелось. Через час все оторопело встали.

– Ниче себе подальше от степи, – произнес я.

Перед нами простиралась во всем своем великолепии… степь.