Книга: Уранотипия - Владимир Березин

Русские военные картографы отправляются в Палестину с тайной миссией, но вместо простой дипломатической командировки их ждёт череда испытаний, загадок и внутренних открытий. Автор ведёт читателя по извилистым тропам Иерусалима, где реальность переплетается с мистикой: один герой пытается сделать первую фотографию, другой — выкупает свободу цыганки, а монахи и шпионы становятся частью этой сложной мозаики.

Березин мастерски воссоздаёт дух времени. Местные запахи, шумы и диалоги словно вырывают из современности и погружают в атмосферу XIX века.

Меня искренне впечатлили герои и их судьбы. Каждый из них — отдельный мир, полный тайн, страданий и надежд. Особенно запомнился Максим Никифорович Быков, мечтающий запечатлеть Иерусалим в "уранотипии". Литературные отсылки. От Достоевского до Пришвина — текст полон цитат, аллюзий и намёков. Это словно интеллектуальная игра, которую автор предлагает читателю. Символизм. Березин не боится исследовать сложные темы: историю, смерть, любовь и судьбу. Отчётливо чувствуется влияние Умберто Эко, но с добавлением национального русского колорита.

Однако, думаю, не всем подойдёт постмодернистский стиль книги. Повествование нелинейное, с частыми переходами между пространствами и временами. Некоторые сцены кажутся затянутыми, а избыточная символика порой перегружает текст.

"Уранотипия" — это роман для вдумчивого читателя, готового погрузиться в философские размышления и исторические детали. Если вы любите произведения, где сюжет и символика сплетаются в единое целое, эта книга станет настоящей находкой. Однако она требует терпения и открытости к сложным текстам.

Рекомендую тем, кто ценит интеллектуальную прозу, исторические декорации и любит искать скрытые смыслы.

Владимир Березин фигура столь же значимая для современной российской литературы, сколь мало известная широкому читателю, хотя все, кто есть кто-то знают и чтут его универсальный: критик, прозаик, эссеист, фантаст, экономист, математик, переводчик - талант. Лауреат многих премий, однако Большой книги и Ясной поляны, воспринимаемых публикой как главные, в числе его регалий до сих пор не было. Пришло время исправить,"Уранотипия" номинант обеих, а я с удовольствием рассказываю о ней, добавляя в свои подборки рецензий, у меня роман 24/50 БК и 40/48 ЯП (а я универсальная читательница).

Хотя не так просто рассказать о романе, которому автор, явно не без умысла позабавиться над стереотипами восприятия, дал заглавие, воспринимаемое беглым взглядом как "уринотерапия". На деле, ни к терапии, ни тем более к урине история никакого отношения не имеет. А имеет вовсе даже к картографии и попытке запечатлеть облик Иерусалима посредством уранотипии - предшественницы дагеротипии, предпринятой русскими путешественниками в тридцатые годы XIX века. Не берусь судить, действительной или вымышленной, с одной стороны рановато и задолго до открытий Пьера и Мари Кюри, с другой - с солями урана экспериментировали много прежде них, почему нет? Да и в современной высокоточной профессиональной фотографии используются "горячие" линзы с урановым напылением.

Забегая вперед, ничего у них с достойной бондианы того времени аппаратурой не вышло, но карты и пейзажи получилось отрисовать традиционным способом, о чем в приложенной к роману исторической справке подробно рассказывается. И это было не увеселительной поездкой сегодняшнего времени, но полным опасностей путешествием, подвижничеством и подвигом. "Наши на Ближнем Востоке", и не только наши, в регионе сходились интересы многих держав и множество резидентов имело быть - не исчерпывают истории. Тут есть про грека Христофора, прибывшего в Московию во времена Грозного царя налаживать часы. Он ходил в трех шубах: одна на рыбьем меху, одна на заячьем и еще одна на каком-то, но все равно мерз. А часы все никак не удавалось наладить и пришлось оставить стрелки неподвижными, а вращающимся сделать циферблат, потому время в России течет то вперед, то назад.

Ну и там еще море всякого такого, вроде истории русского слона; прототипа Джона Сильвера; Минотавра, цыганочки-углеходицы - что может послужить источником многой читательской радости, будучи потребляемо малыми дозами. Но я так не умею, и у меня свои резоны: книг множество и должен же быть кто-то, кто их читает. Мне березинская крупная проза тяжела, восхищаюсь его критикой и эссеистикой, ценю Березина-стилиста, нахожу много удовольствия в малой и микропрозе, но его вертоград оглушает и ослепляет меня избыточностью впечатлений, мой когнитивный аппарат настроен на медленное постепенное восприятие. Может статься, вы не так тугодумны, как я - испытайте себя