Книга: Слово и событие. Писатель и литература (сборник) - Владимир Бибихин

«Если кто-то решит, что такое положение ненормально, что надо с ним покончить и вернуться к первоисточникам, то, будучи достаточно догадливым человеком, он от чтения Жака Деррида должен будет вернуться в поисках корней к Хайдеггеру, от Хайдеггера к Гуссерлю и Дильтею, от Гуссерля к Фоме Аквинскому, от Дильтея к Лейбницу, от них к Аристотелю, от Аристотеля к Платону. Когда он заметит, что Платон многозначен и таинствен, ему придется хотя бы на время забыть обо всех вообще текстах и думать самому, если он не удосужился сделать это раньше.»

Браво!

И — Бибихин своими почти косноязычными попытками как-то умудряется завести речь с самым нутряным, с комком в горле, с моим растерянным ныряльщиком из ниоткуда в никуда. Иногда. Он знает, что самое главное уже много раз случилось и ещё случится помимо нас, и главное в нас тоже почти всегда случается без нас. Самое дикое — что всё это происходит даже вопреки словам. Возможно — дóлжно: происходит, а не проговаривается.

Оставаясь за гранью бреда, в мучительном почти визионерстве, говорит, бормочет, кричит, ухает неясытью что-то про свет, про смысл, к которому только предстоит не суметь пробиться, к которому смоги хоть на ощупь, хоть в тягостном юродстве без конца рваться, рваться, рваться. Чтобы затем уйти из большого, горячего, дарёного мира в Ничто или Нечто, так ничего и не узнав — желторотым, бестолковым, пустующим. Но между этими событиями, может, будут восторги и бездны, которые стоили того, чтобы их испытать.

«Всегда нет ничего ближе друг другу чем бытие и ничто. Они так близко, что не рядом даже, а они одно и то же неким образом. Это их не соседство, а тождество идёт впереди всего. (…) Только ради недолжного, неуместного отдыха (человек) может уговаривать себя что нашел себе окончательную формулу, определился; от своего догматического сна он будет разбужен.» «Больше нигде как во мне для меня бытие и небытие, добро и зло, пустота и полнота не откроются, не решатся, не дойдут до ясности, не будут.»

«Информация не успокаивает и не наполняет. Примиряющая полнота чаще бывает у загадочных и прекрасных вещей, о которых нет информации. Информация никогда не наполняет, и в то же время несмотря на это почему-то теснит. Информация обычно достоверна. Высокое произведение искусства невероятно, не веришь свои глазам, что такое может быть. Эта не-вероятная данность тем не менее не теснит, а раздвигает простор нашего мира. Слово само по себе, не условный знак, тоже раздвигает простор. Оно не средство, не просто средство, не столько средство, сколько среда, в которой получают возможность существовать люди, несказанные существа.» «Молчание спасло бы. Но настоящее молчание, во-первых, невозможно, потому что человек настолько говорящее существо, что его молчание оказывается на его страх и риск многозначительнее слова. Настоящее молчание почти невыносимо, оно иногда бывает хуже крика. И во-вторых, нескАзанное и не названное не далеко от нас, оно может быть всего ближе к нам, ближе чем мы думаем, оно в нашей сути. НескАзанное это ближайшим образом и есть сам человек.»

«Присутствие неклассифицируемого, неподрасчётного придаёт всему остроту» «Природа человека загадочно свободна»

«Всё бывает, зеленые сады, но смерть их не спросит, она придёт так уверенно, что уже пришла.»