Текст книги "Пацан казанский"

Глава 6

Что-то поредела толпа, Ильяс помнил времена, когда в коробке собиралось до сотни человек, а сейчас и до трех десятков не дотягивала, почти половина – шелупонь. Уже два года назад чуть с полсотни набиралось, с тех пор все хуже и хуже. Менты прессуют, пацаны взрослеют, теряют интерес к шальным забавам, все это понятно. Но Салах тоже во многом виноват. Раньше сборы чуть ли не каждый день, а сейчас хорошо если раз в неделю сходились. Расслабился Салах, работу хорошую нашел, жирком оброс, семьей обзавелся, жена первенца ждет. Моталка ему нужна чисто для статуса, чтобы с другими кварталовскими авторами встречаться, за жизнь с ними тереть. Там, наверху, тоже, походу, затишье, мир и покой. А как объяснить, что вещевой рынок открылся, а взять его попытались советские? И в первую очередь Салах мух не ловит.

– Надо было сначала мне сказать, а потом права качать. – Салах недовольно смотрел на Ильяса.

– А на что я права качал? На свой асфальт! Залетные пришли, балочку им нашу подавай! Их там детский садик должен быть, что ли? Или это у наших детей кусок отрезали, а?

– При чем здесь детский сад? – скривился Салах.

– А при том, что кто-то за это должен заплатить. Барыги пусть и платят!.. Или ты против?

– Я против?! – вскинулся Салах.

Он, конечно, совсем не прочь снимать слам с торгашей на рынке, везде так делают, с таксистов дань берут, с прочих кооператоров. Но за такие дела и подсесть можно, менты не спят. А у Салаха семья, работа. Бабушка, говорят, у него умерла, квартиру в центре оставила, так что у пацана все на мази, зачем ему в мутные дела впрягаться?

Ильяс и сам за решетку не хотел, мать жалко, отец вчера весь вечер на него косо смотрел. Ильяс даже устал примерного сына изображать, от водки отказался, он же спортсмен, ему нельзя. А выпить хотелось, чего уж греха таить. И Ринатке не хочется дурной пример подавать. Но в то же время хорошая работа ему не светит. Судимость, школу окончил в колонии для несовершеннолетних, кто его с таким багажом в институт возьмет? Даже в техникум не примут. Да и не тот у него возраст, чтобы учиться, – деньги зарабатывать нужно. А его только в грузчики возьмут, и то не факт… А на рынке можно хорошо зарабатывать. Обложить торгашей налогом – за право торговать на чужой земле. И доить их потихонечку.

– Вор должен сидеть, барыга должен платить, чтобы вору хорошо сиделось, – усмехнулся Ильяс.

– В общак платить, – кивнул Салах.

– А с ворами мы договоримся, будем им отстегивать. А как по-другому? – Ильяс смотрел ему прямо в глаза. – Мы люди с понятиями, от тюрьмы не зарекаемся… Или я что-то не так говорю?

– Да все так.

– Воронье уже слетается, завтра здесь будет вся Казань. Выбора у нас нет, – чеканил слова Ильяс. – Или платить будут нам, или платить будем мы. Уважением к себе. Кто будет уважать нас, если мы не сможем отстоять свой рынок?

– Отстоять сможем, – неуверенно кивнул Салах.

Ну не хотелось ему ввязываться в откровенный криминал, но в то же время вещевой рынок в районе в эпоху дефицита – дар небес, грех не воспользоваться.

– Ну тогда в чем дело?

– Это я тебе должен сказать? – поморщился Салах.

Действительно, кто такой Ильяс, чтобы он держал перед ним отчет. Но пацаны, похоже, считали по-другому. Особенно молодые. Болтай, Юсуп, Кишлак, Зяба, Тархан, Лось, Халил – все на месте, все рвутся в бой. А старых в команде почти не осталось: Валид, Мустафа и Сердитый отшились вслед за Славой, Хряк и Муха такие же ни о чем, как и Салах, ни рыба ни мясо. Тем более что на сход пришел только Хряк.

– А не надо ничего говорить, надо делать… Кто у нас рядом с барахолкой живет? – спросил Ильяс, глядя на Птенца.

Пацан еще совсем, двенадцать, максимум тринадцать лет. Толку от него никакого, но Ильяс знал его сестру, Танька жила в доме, окна которого выходили на рынок.

– Я живу!

Ильяс кивнул. Птенцу нашлась работа, будет целыми днями сидеть дома и смотреть в окно, наблюдать, фиксировать, если что – звонить. И в помощь ему кого-нибудь надо будет подключить, чтобы в несколько глаз смотрели. И систему оповещения нужно будет наладить, схему сбора отшлифовать, чтобы толпу в два счета собрать… Все вопросы решаемые, но вряд ли Салаху это интересно. Вот если кто-то будет таскать ему каштаны из огня… Что ж, Ильяс готов прогибаться под него. А почему бы и нет? Салах по-любому старший, у него вес в Ленинском районе, без него будет сложно. Во всяком случае на первых порах.

Система оповещения и сбора хорошо, но сейчас Ильяса больше интересовало ударное ядро. Молодые смотрелись хорошо, крепкие, подкачанные, злые в хорошем смысле, нахальные. Приодеть бы их, причесать, чтобы покупателей на рынке своим видом не отпугивали. Но это все потом.

Шелупонь Ильяс оставил на подхвате, во дворе неподалеку от рынка. А к торгашам на ряды отправился в сопровождении ребят посолидней. Его бригада насчитывала девять пацанов, можно сказать, цвет двадцать восьмого квартала. Но цвет, надо сказать, не самый яркий. Парни на вид крепкие, отчаянные, но слишком молодые, к тому же их мало. С такой силой очень легко угодить под большой замес, но делать нечего, нужно спешить, пока более крутая команда на рынок не навалилась.

А спешил Ильяс не зря. Они подходили к рынку со дворов, а со стороны остановки перла целая орава заряженных на войну пацанов. Ильяс насчитал четырнадцать свирепых оскалов и двадцать восемь лютых глаз. Или двадцать семь? Один глаз, похоже, стеклянный. Но смотрит зло.

Ильяс узнал двоих, одного звали Каюм, другого неизвестно как. Но все хадишевские. Серьезные ребята, если вцепятся, не отпустят. И очень хорошо, что Ильяс успел вцепиться в рынок первым. Или нет?

Ильяс перехватил толпу на дороге, которая отделяла их район от соседнего. Не дело это – устраивать драку на своей территории.

Навстречу старшему он вышел пружинистой походкой от колена, руки раскинуты, чуть поданы вперед. В таком движении голова как бы отставала от рук и тела – явный признак, что сначала Ильяс будет бить, а потом уже думать. И плотного сложения парень с маленькими широко расставленными глазами уловил этот посыл, напрягся. Толпа за ним большая, но, если Ильяс ударит быстро и убойно, она его не спасет. А Ильяс мог ударить насмерть, именно эту мысль он и внушал, прицельно глядя на противника.

– А нам, татарам, по херам, да? Что это чужая земля!

– Ты кто такой? – явно занервничал чужак.

– Ходжа я! И это наш асфальт!

– Ходжа, Ходжа… С квартала?

Ильяс кивнул, с насмешкой глядя на парня. Занервничал пацан, боится доводить дело до драки. Это сейчас за Ильясом всего девять бойцов, но вдалеке уже замаячили пацаны, толпа собирается, еще немного – и будет жарко. Уж не пора ли уносить ноги?

– С квартала…

– Слышал я про Ходжу с кварталов, на «четверке» срок мотает.

– От кого слышал? Может, Галилей говорил?

Белобрысый улыбался, с уважением глядя на Ильяса. Представился отличный способ соскочить с пороховой бочки, да и его пацаны не прочь были воспользоваться поводом.

– Галилей.

– А я к Нинель Галимовне собирался, на Жданова, Галилей привет матушке передал.

– Так в чем же дело?

– Вчера только вернулся, еще не остыл. Завтра пойду.

Ильяс смотрел на белобрысого без вызова, но прямо в глаза. Не боялся он ничего. Если что, сегодня схлестнется с ним в жестокой драке. И завтра его не пугает, пойдет в чужой район, причем один, без толпы. Пойдет, даже если его там будут поджидать.

– Если разрешите, – на всякий случай добавил он.

– Привет матушке? Как не разрешить? Еще и сопроводим!

– Привет матушке… – кивнул Ильяс. – А ваш нам привет, извините, пацаны, не канает. Хотите – прогуляйтесь по балочке, походите, посмотрите. Но руками не трогать!

– А если очень хочется? – взъерошился белобрысый.

– Ты не назвался! – резко сказал Ильяс.

– Кашуба я!

Ильяс даже бровью не повел. Не слышал он ничего про Кашубу, ничего ему это имя не говорило. Но заострять на этом внимание не стоило. Ну не слышал и не слышал, что здесь такого? Сейчас вот услышал. И если Кашуба покажет себя, запомнит навсегда.

– А на балочке вашей наши люди банкуют! – с претензией сказал пацан.

– Наша балочка… – кивнул, соглашаясь Ильяс. – И ваши барыги.

– И мы с них будем снимать.

– А завтра юдинские придут, новотатарские… А послезавтра здесь только наши, кварталовские, будут банковать… Вот и скажи, кому будет лучше от этих сложностей?

– Ваши слова – ваши сложности! – усмехнулся Кашуба. И хотел он съехать с темы, но гордость не позволяла. И пацаны будут смотреть косо, Ильяс очень хорошо его понимал.

– Предлагаю дружить домами, – сказал он, не мигая глядя на белобрысого.

– Дружить? – Тот усмехнулся так, как будто усмотрел в нем слабину.

– Дом на дом! – Ильяс сжал кулаки, предлагая драку. – По чесноку! Без железа!

– Сколько на сколько? – У белобрысого невольно дрогнула щека.

– А можно раз на раз! Ты и я!

– А если моя возьмет?

Ильяс качнул головой. Не сможет Кашуба сделать его, даже если он вдвое сильней, не сможет. Ильяс готов драться насмерть, а Кашуба нет. Хотя биться он будет в полную силу.

– Балочка твоя! – сказал он.

И взгляд его стал ледяным. Теперь у Кашубы точно нет шансов выстоять. И похоже, он это понял. Потому что знал, кто такой Ходжа, если даже Галилей замолвил за него слово. На зоне Ильяс держал себя четко, не мог Галилей отзываться о нем как о ничтожестве.

– Давай раз на раз!.. По чесноку? – Голос у Кашубы едва заметно дрогнул.

– Без железа…

– И до первой крови?

– Пока не упадешь! – успокоил Ильяс.

– Заметано!

– Начнем?

– Прямо здесь? – заметно растерялся Кашуба.

– Начали! – сказал Ильяс, принимая стойку.

Он мог ударить прямо сейчас, но белобрысый все никак не мог осознать остроту момента. Поэтому пришлось повременить, пока он соберется, чтобы никто потом слова не сказал.

– Ну хорошо…

Все-таки смог Кашуба мобилизовать себя, и даже сделал это быстрей, чем предполагал Ильяс. И ударил из расслабленного состояния. Очень быстро ударил, но как-то не очень сильно. Ильяс пропустил удар в челюсть, но на ногах устоял. И тут же ударил в ответ, сначала рукой, затем ногой – вдогон. Третий удар оказался для Кашубы роковым. Пацан сел на задницу, тут же поднялся, но атаковать не стал: слишком штормило. Бой проигран, а после драки кулаками не машут.

– Все по чесноку? – спросил Ильяс. Он внимательно и предостерегающе смотрел противнику в глаза.

– Договор дороже денег! – вымученно улыбнулся Кашуба.

– Рады видеть вас в гостях! – Ильяс пожал руку, жестко глядя ему в глаза.

Меда больше нет, варенья тоже, поэтому хадишевские могут идти столоваться к другим кроликам. Кашуба понял все правильно и увел толпу.

– Нормально, Ходжа! – шумно выдохнул Кишлак.

Хадишевские убрались, Ильяс повернулся к рынку. Людей сегодня чуть больше, чем вчера, как торгашей, так и покупателей. Одни в палатках своих кируют, другие щебень топчут. Площадка большая, ходить удобно, только вот забора нет, а надо бы, чтобы никакие залетные на запретную территорию не смогли ворваться. Огородиться, поставить охрану, даже наблюдателей не нужно. А почему бы и нет?

Ильяс дождался, когда толпа схлынет, обошел по кругу барыг, пообещав всем и каждому счастья в мире новых возможностей. И собрал с каждого по сто рублей, разумеется, на строительство забора. А завтра соберет на охрану. И пусть только кто попробует отказаться.

Глава 7

Школы в районе большие, современные, одна с бассейном. И дом быта отгрохали с размахом. Трехэтажный, стекла больше, чем бетона. Парикмахерская, фотоателье, пошив и ремонт одежды, прачка, химчистка, телемастерские… Чего там только нет, а свободные помещения все равно остались, насколько знал Ильяс, их использовали под склады. И вряд ли на законных основаниях.

– Ну что вы говорите, молодой человек, какой у нас может быть торгово-закупочный кооператив? – Директриса закатила глазки.

Лет тридцать бабе, может, чуть больше. Химическая завивка на светлых волосах, мордашка – Саманта Фокс отдыхает, губехи, как у дочери морского царя в музыкальной фантазии на тему армянских народных сказок. Грудь как минимум четвертого размера, талия тонкая, задница – ух! Ноги кривоватые, но длинные, под коротким платьем на каблуках смотрятся опьянительно. Молодая она еще для директора дома быта, но грудь свою и задницу кому нужно заносила, потому и выдвинулась.

– Да слух прошел! – Ильяс улыбался ей в лицо и смотрел прямо в глаза – с вызовом, как на проститутку, которая не вправе отказать ему в исполнении желаний.

– Слух!.. Все, давай! – Екатерина Витальевна пошевелила своими наманикюренными пальцами, показывая на выход.

– Я давай?! Ты ничего не попутала, коза? – Ильяс смотрел на нее так, как будто собирался подарить перстень с брильянтом и признаться в любви.

– Что?! – вскинулась директриса.

– Давать будешь ты! И давать будешь мне! Если я захочу!

– Я сейчас милицию вызову! – взвизгнула она.

– Милицию уже купили, – приврал Ильяс. А чтобы придать солидности своему утверждению, достал из кармана плотную пачку червонцев и шлепнул ей по раскрытой ладони. – И тебя купим!

– Слушай, ты! – зашипела Сырникова. – Я только слово скажу, тебя завтра вперед ногами вынесут.

– Давай, говори! А пока склады переносишь в подвал. Место на первом этаже отдаешь нашей конторе. Тренажерный зал, карате, бокс… Неплохо бы тир устроить, стволы есть…

– Какой тир? – Директриса потрясенно смотрела на него.

– Рэкетиров тренировать. Стволы у нас есть. А что такое рэкет, узнаете.

– Ну, вообще-то, слышала… А вы с нашего района?

– Это не твой район, Сырникова Екатерина Витальевна, твой район – Приволжский. Но поверь, борисковские за тебя не впишутся. И цеховики твои тебе не помогут…

Это с рынком Ильясу пришлось поторопиться, а тему с домом быта он осваивал неспешно, и по кооперативу пробил, которым, кстати, заведовали довольно-таки уважаемые в городе люди со связями в горсовете. И относительно Сырниковой справки навел. Не такое уж это и трудное дело, когда в доме быта работают взрослые люди, у которых есть не совсем маленькие дети. Кто-то в пацанах ходит, кто-то в чушпанах, девчонки, опять же, очень зависимы от улицы, а какой родитель не переживает за своего ребенка? В общем, языки легко развязываются, тут главное – не наседать, не хамить, но это у пацанов в крови, со старшими говорить только вежливо, даже если это предки законченного помазка. Двадцать восьмой квартал – это одна большая дружная семья, Ильясу очень жаль того, кто этого не понимает.

За полтора месяца он сделал немало. Забор вокруг рынка так и не поставил, но команду значительно усилил. Тем более что проблем с пополнением не возникло. У пацанов появилось куда более интересно дело, чем бестолковые драки толпа на толпу и мелкие наезды на чушпанов, теперь они могли дербанить на своем асфальте жирных карасей. Дело это непростое. Торгаши-то особо не сопротивляются, понимают, что лучше быстро заплатить, чем потом долго лечиться. Но слишком много ртов на чужой каравай. Ильясу очень повезло с Кашубой, слух пошел, что Ходжа смог отбиться от хадишевских, и на словах разрулил, и на кулаках себя отстоял, поэтому наездов особо нет. Свои из соседних кварталов подъезжали, помощь предлагали, если вдруг круто наедут, но так с авторами все уже решено. Поговорку «Жадность фраера сгубила» никто не отменял – Ильяс деньги не зажимал, через Салаха отстегивал на верхушку «Кварталов». И всех такая маза устраивала.

– Да какие цеховики?

– Авторитетные. Мы их пока не трогаем.

Ильяс усилил ударное ядро, но и о разведке не забывал. Одно дело – родители пацанов со своей информацией, и совсем другое – последить за человеком, пробить расклады вокруг него. Для этого как нельзя лучше подходила «скорлупа», пацаны мелкие, но шустрые, в любую щель без вазелина. И бегают быстро, это если вдруг в чужом районе на патруль нарвутся. Впрочем, сейчас войны за асфальт везде идут на спад, улицы редко где патрулируются, но случайно нарваться и огрести можно всегда. И тем не менее работа движется, кое-какой информацией Ильяс уже обладал.

Торгово-закупочный кооператив «Факел» действовал по всей области, управление где-то в центре города, здесь только склады, Ильяс не видел смысла брать эту фирму под свое влияние. Это все равно что несколько коробок в охапке нести: споткнешься – и рассыплется все. Вот если взять под себя весь город, тогда другое дело, но Ильяс четко знал свои пределы. Какой город, если он даже на районе на вторых ролях? Во всяком случае, Салах точно считал себя первым.

– Пока?!

– Все зависит от тебя, Катюха! – подмигнул Ильяс.

– Катюха?!

– А чем я тебе не нравлюсь?

Ильяс без всякого зазрения обнял директрису за талию, и она покорно прильнула к нему. Правда, всего лишь на мгновение. Очнулась, встрепенулась, оттолкнулась. От скалы оттолкнулась. Ильяс ничуть не сожалел о своем порыве, рука его на женской талии не дрогнула, он готов был и дальше обнимать эту шлюшку.

– Эй, руки!

– Ну мы договорились?

– Тира у нас нет!

– А банька?.. Прачечная есть, значит, и банька должна быть. Пацаны после тренировки сполоснуться захотят, а тут банька, венички… Ну все такое!

Ильяс всем своим видом давал понять, что шутит. Душевую неплохо бы устроить, а баня – это излишество.

– Ну все такое – это девочки? – Сырникова всерьез смотрела на него.

– Интердевочки.

– Это дороже!

– А есть варианты, что ли?

– Не для всех…

– А для кого?

– Откуда я знаю, кто ты такой? – фыркнула блондинка. – Может, с улицы зашел, понты колотишь!

– Нормальный заход, Катюха! Давай пока на спортзале остановимся.

– Это не ко мне.

– Уверен, Роман Борисович возражать не будет.

Сырникова недоуменно вскинула брови.

– Откуда ты такой взялся? Э-э…

– Ходжа. Можно просто Ильяс… Тебе можно. Даже нужно!

– Иди ты! – Блондинка игриво толкнула его в плечо, останавливая руку, которая снова могла лечь на ее талию или даже примять бюст.

– Ну так что?

– Ну хорошо, – выдохнула она.

– Договорились?

– Хорошо, поговорю с Романом Борисовичем.

– «Хорошо, поговорю» или «хорошо поговорю?»

Ильяс насмешливо смотрел на Катерину. Он знал, что кооперативом управляет Роман Борисович Шубников, но сведений о нем, если честно, мало. Да и о Сырниковой он знал по верхам. И мог только догадываться, что эта сучка спит с Шубниковым. Если да, все равно, он ее не ревновал. Пусть спит хоть с чертом, лишь бы Ильяс получил свое. Уж очень его интересовала часть помещений на первом этаже дома быта, которая выходила прямо на их двор. Даже отдельный вход имелся. Очень удобно. А в подвале заниматься – тоска. Выросли они уже из подвалов…

Глава 8

Шубников дал о себе знать через два дня, назначил встречу в ресторане гостиницы «Татарстан». К тринадцатиэтажному корпусу из стекла и бетона в центре города Ильяс подъехал на такси, в сопровождении одного только Кишлака.

Мама просила его отпустить волосы, он не хотел, но с июня ни разу не стригся, а вчера еще и причесочку сделал на короткие волосы. В доме быта. Сама Катерина посоветовала, мастера ему подобрала. И с одеждой подсказала, даже подогнала легкую курточку из мягкой кожи. Курточка эта так плотно и мягко облегала тело, как будто вторая кожа. И светлая водолазка под ней смотрелась клево. Джинсы Ильяс оставил дома, надел черные брюки с отглаженными стрелками. Швейцар на входе оценивающе глянул на него, в глазах что-то мелькнуло, рука автоматически легла на ручку двери. Его в ресторан впустили без вопросов, а на Кишлака швейцар подозрительно зыркнул. Но тоже впустил. Кишлак пер напролом, как таран, встанешь на пути, раздавит.

Ильяс не видел Шубникова вживую, но знал, как он выглядит. И срисовал его на самом входе в ресторан. Молодой мужчина с ироничным взглядом сидел за столиком у окна. В его компании была интересная блондинка с высокой прической. И глаза накрашены, и губы, но все в меру, платье с открытыми плечами, кулон на золотой цепочке, на тонком запястье изящный браслет. Сидела красотка боком к Шубникову, лицом к выходу, нога заброшена за ногу, платье короткое, вид просто захватывающий. Если Шубников пригласил эту крошку, чтобы выбить Ильяса из колеи, то расчет себя оправдал. У Ильяса действительно захватило дух, но лишь на несколько мгновений. Он смог совладать с собой, и даже в лице не изменился. Во всяком случае хотелось на это надеяться.

Ильяс остановился перед столом, едва не касаясь блондинки. Хотелось бы прикоснуться к ее красоте, но не сейчас. Он навис над девушкой, чтобы выдавить ее из-за столика. Не место ей здесь. Даже если разговор не очень серьезный.

– Аллочка, это ко мне! – улыбнулся Шубников, внимательно глядя на Ильяса, и знаком велел красотке исчезнуть.

Она фыркнула, поднялась, окинула Ильяса взглядом, и непонятно, куда она хотела к нему забраться, в душу или в штаны. А может, и в штаны – через душу.

Ильяс спокойно выдержал это ее мартовское дуновение. Глянул на нее с иронией уверенного в себе человека. Лицо же не выражало ничего. Во всяком случае он стремился к этому.

– Прошу!

Шубников сочился вежливостью и выражал почтение, но даже задницы от стула не оторвал. И руку для приветствия протягивать не собирался. Просто махнул, указывая на стул напротив себя.

Ильяс мог бы сесть на стул, с которого только что соскочила блондинка. Но кто она, эта женщина, может, проститутка, в «Татарстане», как известно, водятся элитные сорта этой дичи. Ильяс просто не мог позволить себе занять место проститутки, поэтому пришлось выдвинуть другой стул.

Появился официант, положил на стол меню, но Ильяс на папку даже не глянул.

– Заказывать будете? – с едва заметной насмешкой спросил Шубников.

Лет тридцать ему, вряд ли больше, но торс уже подернулся жирком, и на лице обозначился второй подбородок. Впрочем, это не мешало ему выглядеть солидно. Сытый, холеный, костюм явно не из универмага, галстук очень хорошо смотрится.

– Я с другом. – Ильяс кивнул через плечо, указывая на Кишлака, который занял место у входа. – Мы потом.

– Хорошо, – понимающе кивнул Шубников.

Как будто согласился с тем, что друзей нельзя оставлять голодными. Но и за стол на деловой разговор приглашать тоже не стоит, и очень хорошо, что Ильяс оставил пацана за кадром.

– Решим по-быстрому и разойдемся.

– По-быстрому?.. Тебе сколько лет, парень?

– Восемнадцать. – Ильяс решил не лезть в бутылку.

– Торопишься жить?

– Тороплюсь расставить все по местам. Все должно стоять четко. И не падать… Мне нужен спортзал рядом с домом.

– Чтобы далеко не ходить?

– Да или нет?

– А если нет? – Шубников внимательно смотрел на Ильяса.

Тот в ответ лишь усмехнулся. Он ведь и по-плохому может. Вдруг кто-то сигарету на складе забудет потушить, пожар вспыхнет. Или труба лопнет, водой все зальет.

– Мне кажется, я тебя понял, – не очень весело улыбнулся Шубников.

– Переносите склад в подвал, там сухо. И гарантия неприкосновенности.

– Гарантия неприкосновенности?

– Все зависит от цены. За аренду.

– Вот оно как… Смелый ты парень… Ходжа.

– Я не парень, я пацан!

– Ну да, ну да…

– Тебе смешно? – хищно сощурился Ильяс, и гаденькая улыбка сошла с лица Шубникова.

– Нет, нет…

– Есть вещи, которые за пределами твоего понимания, Роман Борисович.

– Да, но и у твоего понимания есть пределы.

– А кто спорит?

– Это хорошо, что ты не споришь… Плохо, что ты влез в эти пределы.

– Плохо кому? Может, и тебе будет плохо? Война – это ведь палка о двух концах. И по мне ударить может, и по тебе.

Шубников долго смотрел на Ильяса, взвешивая за и против.

– Да какая между нами может быть война? – наконец спросил он. – За что? Зачем?

– Пока мне нужен только спортзал.

– Пока?! – крепко задумался Шубников.

– Вдруг ты решишь открыть торговую точку, приемниками торговать, фотоаппаратами… Что там у тебя еще на складе?

– Торговую точку? – задумался Шубников и вдруг резко спросил: – Ты что, по складам шарился?

– Нет, но знаю.

– Все-таки ты идиот!

– Обоснуй! – нахмурился Ильяс. – Или живым отсюда не выйдешь.

– Думаешь, напугал?

Ильяс не ответил, но выразительно глянул на вилку, которая лежала в пустой тарелке.

Он ведь действительно мог прямо сейчас выбить глаз собеседнику. За слова нужно отвечать, так принято везде, даже в торгашеской среде, в которой вращался Шубников.

– Что там у нас на складах, не твой уровень, пацан! Башку на раз оторвать могут!

– Но могут не оторвать, – усмехнулся Ильяс.

– Могут не оторвать. Могут посадить… Думаешь, про твои художества на рынке никто не знает?

– Ты знаешь?

– Знаю! И все, кому надо, знают.

– А кому надо?

– Ментам! В пять секунд закроют, даже пикнуть не успеешь.

– Я тюрьмы не боюсь. И смерти тоже.

В этот момент Ильяс не сомневался в том, что готов как к одному, так и к другому. Надо будет и тюрьму достойно примет, и смерть. На все пойдет, но от своего не отступится. И очень плохо, если Шубников этого не поймет. Для него плохо.

– Ты или псих, или нервы у тебя железные.

– И то, и другое. Сам себя боюсь, когда психую, – спокойно, со снисходительной усмешкой сказал Ильяс.

И снова Шубников задумался, внимательно глядя на его. А затем вдруг тихонько хлопнул в ладоши и вымученно улыбнулся.

– А зачем тебе психовать?.. Я так понимаю, нам делить нечего. Склад и перенести можно, в подвале действительно сухо.

– Значит, договорились.

– С арендной платой – это к Екатерине Витальевне… Лишнего она не возьмет, все строго по госрасценкам… Или ты хотел задаром?

– Не хотел. Учреждение государственное, зачем нам с государством ссориться?

– С государством ссориться нельзя, в этом ты прав… И с нами тоже… С нами дружить нужно.

– Я умею дружить, – кивнул Ильяс, жестко глядя на собеседника. – Западло прощать не научился, а дружить умею.

– Я тоже за мир и дружбу, против подлости и предательства… Извини, мне уже пора. В следующий раз с удовольствием выпью с тобой и с твоим другом… Ну, если все будет ровно!

– Ровно будет, – кивнул Ильяс.

А пить с Шубниковым у него желания нет вообще. Не тот он человек, с которым хочется дружить. Но хочешь не хочешь, а надо. Похоже, этот жук вхож в высокие круги. Может, и от ментов когда-нибудь поможет отмазаться.

Шубников ушел, Ильяс пересел за другой стол, Кишлак к нему присоединился. А что, время обеда, деньги у них есть, почему бы не посидеть немного?

Они заказали шурпу, бешбармак, к чаю взяли чак-чак. Но пришлось раскошелиться и на бутылку шампанского, когда к ним вдруг подсели две дамы в коротких платьях, знакомая блондинка и ее подружка, ну очень аппетитная брюнетка.

Ильяс усмехнулся, проницательно глянув на блондинку. Он понимал, что нужно делать с этой красоткой, но не знал, как к ней относиться. Ясно же, что это Шубников подогнал телок, но с какой целью – угостить сладким десертом в счет наметившейся дружбы или заманить в какую-то ловушку?

Он повернулся к девушке, посмотрел ей в глаза, мягко положил руку на плечо и намотал на палец локон волос.

– Эх, Аллочка, Аллочка!

– Что Аллочка? – занервничала она.

– Я тебя хочу!

Он торопился: и договор с домом бытом заключить поскорее надо, и до пацанов хорошую новость довести. А в шесть часов будет сбор и занятия, пока что в старом зале.

– О-о!..

– Может, закажем шампанское в номера?

Сколько раз он слышал сказки бывалых о том, как зажигают в кабаках. Красючек центровых снимают, ведут их в номера, с ходу ставят в позу и делают с ними все, что хотят. Как оказалось, сказки обладали чудесным свойством становиться былью. Аллочка легко согласилась уединиться, а за номерами дело не встало.

Это для беспонтовых приезжих в гостинице нет мест, а для промышляющих в них проституток есть все. Только плати. Отстегивать, понятное дело, пришлось Ильясу, но разве он зря рисковал своей свободой, снимая стружку с барыг, почему это ему нельзя потратиться на телочку, согласную на все?.. Или не совсем согласную?

Он провел Аллочку в номер и, едва закрыв за собой дверь, расстегнул молнию на ее платье.

– Какой ты быстрый!

– И ловкий!

Ильяс и платье снял, пока Аллочка хлопала глазами, беспомощно возмущаясь его наглости. И бюстгальтер сорвал, и такие же кружевные трусики на завязках, оставив на девушке только чулки и пояс под них.

– Парниша, ты, конечно, меня заводишь… – Она с тревогой смотрела на него. А вдруг он псих и сейчас начнет ее резать на мелкие кусочки? – Но ты бы притормозил…

Она закрыла рукой только одну грудь, и ноги свела вместе, уложив их на бок. И покрывало к себе притянула, закрывая задницу. Но все это ну очень слабая защита, разрушить ее легче простого. Ильяс едва сдерживал возбуждение, но еще рано распускать руки.

– Менты когда будут? – спросил он.

– Какие менты?

– Смотри, если ты меня под развод подставишь, тебя, суку, на куски порубят. Год из Казанки вылавливать будут!

– Ну что ты такое говоришь? – Аллочка едва не плакала от страха.

– Что нужно Шубникову? Зачем ты со мной?

– Ну да, Шубникову. Но он ничего такого не просил, просто отработать номер. Практически забесплатно.

– Практически?

– Ну для тебя же четвертной не деньги!

Ильяс кивнул, снимая куртку. Он мог позволить себе четвертной на элитную проститутку.

– Ты крутой, а я не дура, чтобы тебя подставлять… И вообще…

– Что вообще?

– Да нравишься ты мне! Такой хорошенький!

Аллочка соскочила с кровати, вцепилась в пряжку пояса и притянула Ильяса к себе. Распоясала, расстегнула, сняла брюки. Он и в себя прийти не успел, как его хорошенький оказался у нее во рту.