Текст книги "Пацан казанский"

Глава 4

Карантин еще продолжался, но арестантов уже выдергивали на комиссию – кум, начальник производства, – выспрашивали, вынюхивали, определяли, в какой отряд и где работать. Ильяса выдернули в числе первых, доставили в здание администрации, завели в класс политподготовки, а там только начальник оперативной части. Ильяс представился по полной форме: фамилия, имя, отчество, статья, срок.

– А чего это тебя к нам перевели, Хаджиев? – листая дело, спросил кривоносый, с желтушными глазами мужчина в капитанских погонах.

– По достижении совершеннолетия.

– А может, по достижении порога терпения. Сорок четыре взыскания, Хаджиев. И ни одного поощрения!

– На самом деле я хороший, – вздохнул Ильяс.

Он и в самом деле считал себя хорошим сыном. Сердце сжималось от тоски, когда он вспоминал, как мама восприняла его приговор, навзрыд плакала, но ни разу не посмотрела осуждающим взглядом. Обещала ждать и просила вернуться как можно скорей. И так хотелось освободиться через год, чтобы порадовать маму, чтобы пройтись по двору, весело поздороваться со всеми соседями, всем улыбнуться, никого не обидеть. Но условно-досрочное освобождение требовало примерного поведения в глазах лагерного начальства, а Ильяс не считал себя им чем-то обязанным. И вел себя как считал нужным. И как того требовал кодекс правильного пацана. И здесь он не собирался записываться в актив зоны.

– Вот и веди себя хорошо, – усмехнулся опер.

– Ну, буду стараться.

– Через пару лет выйдешь по УДО.

– Как это через пару лет? – опешил Ильяс.

– А ты не знаешь, кто Шведова заточкой пырнул?

– Не знаю.

– А я знаю… Мы все здесь знаем, Хаджиев… И то, что друга тебе бывшего заказали, тоже знаем!

– Да нет! – Ильяс не смог сдержать своих чувств.

– Сержант Бешметов Вячеслав Рудольфович, знаешь такого?

– Да не заказывал мне никто никого!

В дверь постучали, кум ничего не сказал, но в помещение все равно вошел Слава – без шинели, в «пэша», на левой стороне груди целая гирлянда значков, на правой – комсомольский значок. Передовик, отличник… Рожа!.. Ильяс неприязненно смотрел на него.

– Разрешите?

Капитан кивнул, поднялся, подошел к солдату, хлопнул его по плечу и вышел из класса. А Слава подошел к Ильясу, вынул из ножен на поясе штык-нож, положил на стол.

– Можешь начинать! – сказал он, не сводя с него глаз.

– Иди ты знаешь куда!

– Но я же мент, а ты вор… Или сявка?

Ильяс поднялся, повернулся к Славе лицом и окатил его насмешливо-презрительным взглядом.

– Ты, я вижу, не генерал!

Слава легко выдержал его взгляд – и близко не отвел глаза. Но Ильяс держался так же крепко.

– Это не мешает мне честно исполнять свой долг.

– У тебя свои законы, у меня свои.

– И поэтому ты должен меня убить.

– А я кому-то давал слово? Нет!

– Зиндан тебе сказал.

– Никто ничего не говорил.

– Зиндан с тебя спросит, если ты меня сейчас не убьешь.

Ильяс понимал, что Слава не позволит себя убить, сил и умения ему на это хватит. Но так он действительно не собирался убивать эту ментовскую морду.

– Чему бывать…

– Спросит по своему закону.

– Нет такого закона – друзей убивать.

– А мы с тобой друзья?

– Нет, – негромко, но твердо сказал Ильяс. – Но предавать я тебя не стану. Точка!

– Уверен?

– Иди к черту!

– На самом деле Зиндану все равно, убьешь ты меня или нет, – сказал Слава. – Тебя по-любому замочат. И скажут, что это менты сделали… Зиндан приносит тебя в жертву. Чтобы поднять зону на бунт.

– Я этого не знаю.

– Знай!

– И знать не хочу!

– Ты ударишь меня ножом. Не убьешь, но ранишь. Меня отправят в санчасть, а тебя – в ШИЗО.

– Я в ваши ментовские игры не играю! – мотнул головой Ильяс.

– Тогда просто заткнись! – презрительно скривился Слава.

И вдруг врезал ему кулаком в живот, поймав на вдохе. Пресс не выдержал удара, Ильяс согнулся вдвое, Слава скрутил его, надел наручники.

На пути в штрафной изолятор ему не попался ни один зэк, некому было сказать, передать, что готовится крутая подстава. И закрыли его не в камере с арестантами, а в карцере, правда, разрешили отстегнуть нары от стены. Но Ильяс остался стоять. Не нужно ему поблажек от ментов. И даже крикнул в унитаз, что не убивал он Славу, а Зиндана хотят подставить. Другого способа связаться с ворами не существовало. Окна наглухо замурованы, вертухаи маляву не передадут, и не проси, азбуки Морзе он толком не знал, хотя и пытался ее освоить.

В карцере его продержали пятнадцать суток, за это время менты успели предотвратить бунт. Ильяс даже не знал, на чем поймали Зиндана, но его перевели в другую зону. А Ильяса по истечении срока выпустили из ШИЗО и направили во второй отряд. Там его уже ждали.

Барачный вызвал его к себе в блатной угол, там Ильяса окружили «быки», крепкие бойцы с волчьей хваткой. Одно неосторожное движение – и острые зубы вцепятся в горло.

Фазиль гонял чифирь, пил из фарфоровой кружки, смакуя, закатывая от удовольствия глазки. На Ильяса долгое время не обращал внимания. Наконец посмотрел на него своими рыбьими глазами.

– Почему мента не убил? – спросил смотрящий.

– Да не пытался, – качнул головой Ильяс.

– А слух прошел, тебя в кондей, мента на больничку.

– Подстава это была, менты все знали. Зиндана хотели спровоцировать.

– А ты ментам подмахнул? – Смотрящий поставил кружку на табурет, накрытый газеткой.

– А меня не спрашивали. Заломали да в кондей, слова не дали сказать.

– А сказать не мог?

– Так пытался, в бочку кричал.

– Точно кричал?

– Точно!

– Значит, не врут… – усмехнулся Фазиль, покровительственно глянув на Ильяса. – Был голос из бочки. За Зиндана кричали.

От души отлегло. Все-таки не зря Ильяс кричал в унитаз, услышали его. Может, Зиндану не передали, но услышали. Прошел-таки слух, что кто-то кричал, предупреждал. И неважно, помогло это вору или нет.

Фазиль взял стакан, плеснул «дегтя» из алюминиевой кружки, подал Ильясу. Но в последний момент одернул руку.

– Мент этот, Бешметов который, тебе кто, друг?

Ильяс мог сказать, что у них со Славой разные дороги, но промолчал. Тут или «да», или «нет», ну а если нечего сказать, лучше ничего не говорить.

– Друг? – еще раз спросил Фазиль.

Ильяс упорно молчал, опустив глаза.

– Можешь назвать его своим?

– Нет!

– Но и отказаться от него не можешь… Все-таки друг. Хотя и сука. – Фазиль смотрел на Ильяса пристально, пытливо и требовательно. Он ждал нужного ответа, но так с ним трудно было не согласиться.

– Сука!

Фазиль кивнул, в раздумье поднял стакан с чифирем, но Ильясу так и не подал. Передумал. Засомневался в новичке. Может, он все-таки засланный казачок. Да и дружба с ментом не делала Ильясу чести.

Смотрящий махнул рукой, отпуская Ильяса. Показал, где он будет спать, и отправил в свободное плаванье. Трогать его не станут, но присматриваться будут, и дальше все будет зависеть от того, как он себя покажет.

Ильяс кивнул, соглашаясь с такой постановкой вопроса. Сейчас главное, чтобы его не трогали, но рано или поздно ситуация может обостриться. Сегодня Фазиль в хорошем расположении духа, а завтра вернется к сегодняшнему разговору и спросит, почему Ильяс так и не убил мента. И неважно, друг ему Слава или не друг. Задача стояла, а дело так и не сделано. В лучшем случае снова натравят на Славу, а в худшем сунут заточку под ребро.

Положение шаткое, Ильяс должен его укрепить. Но как? Обратиться к Славе за помощью? Исключено. Просто надеяться на него? Это глупо. Полагаться нужно только на себя.

В тот же день Ильяс сошелся с таким же казанским пацаном из хадишевской команды. Галилей отличался взрывным характером, отлично махался, первые роли предпочитал вторым, но Ильяс не позволил ему верховодить. На пацана не давил, ставил его под себя постепенно, шаг за шагом доказывая свое превосходство. Подрался с одним приблатненным, который не давал жизни такому же пацану из Астрахани. Ильяс вырубил его с одного удара. И с Максом подружился, и Галилея себе подчинил.

Через месяц Ильяс уже заправлял небольшой командой из полудюжины неплохих бойцов, а к лету с ним уже боялся связываться даже Фазиль. На место барачного Ильяс не претендовал, в большие разборки не лез, поэтому блатные успешно и насовсем забыли про его непонятки со Славой Бешметовым. И обиженный заточкой Швед не помышлял сводить счеты.

А в июне прозвенел звонок, и за спиной Ильяса наконец-то закрылись ворота зоны. Слава его не провожал, да Ильяс в этом и не нуждался.

Глава 5

Дождалась мать сына, радости полные глаза, насмотреться на него не может. Ильяс и сам таял в ее объятиях. Наконец-то он дома, наконец он может насладиться тишиной и покоем.

Мама отстранилась от него, со слезами на глазах осмотрела с ног до головы.

– Что это на тебе?

– Заметила! – улыбнулся он.

Его старые вещи так и остались на малолетке, домой он выходил в тряпье, оставленном за ненадобностью на складе. Дрянная рубашка цвета дерьма, брюки в полоску, которыми, похоже, мыли пол, причем не раз. Вместо обуви шлепки. Домой Ильяс возвращался в общем вагоне, народу не протолкнуться, но и там на него косились. Его это мало смущало, даже морду набить никому не хотелось, но все равно хорошо, что дорога уже позади.

– Ну да, старая одежда тебе уже мала… Но и эта не новая! – засмеялась мама. – Поэтому давай в ванную, а я сейчас!

Она снова окинула его взглядом, оценивая ширину плеч, бедер. Ильяс терпеть не мог ходить по магазинам, Ринатка весь в него, но мама знала выход из положения. Сама покупала им школьные и прочие костюмы, причем всегда попадала точно в размер. И если она собралась в магазин, Ильяс только спасибо скажет, если там обойдутся без него.

Ринат где-то гулял, отец на работе, мама ушла, Ильяс остался дома один. С удовольствием забрался в ванную, отмок, до боли надраил себя мочалкой.

Только вышел, вернулась мама. Вынула из пакета футболку с воротником-стоечкой, слегка приваренные джинсы, «саламандры». А на голову надела ему кепку-сеточку с какой-то непонятной надписью на английском.

– Смотреть на твою лысую башку не могу! – улыбнулась она и ткнула его кулаком в плечо.

– Так лето же, башка не должна потеть.

– К осени хотя бы волосы отрасти, – вздохнула она.

Последние два года Ильяс и летом ходил со стрижкой под ноль. Мама прекрасно знала почему, но так ей хотелось надеяться, что моталки позади. Ильяс и хотел бы ей пообещать, но пока не мог. Осмотреться надо, подумать.

И футболка подошла, тютелька в тютельку, джинсы сидели свободно, но попадание в размер точное, а туфли оказались слегка великоваты.

– Сейчас схожу поменяю! – ничуть не смутилась мама.

– Куда сходишь, в магазин? – рассматривая туфли, спросил Ильяс.

Футболка под фирму, качество, честно говоря, не очень, и джинсы явно кооперативные, как будто в лагерном цеху их шили, туфли «маде ин армяне». Все смотрится неплохо, но явно не заграница.

– Да нет, рынок у нас вещевой открыли, на пустыре, детский сад хотели строить…

– Все равно недешево. – Ильяс глянул на джинсы, которые все еще лежали на диване.

– Ничего, не обеднеем. Отцу зарплату повысили… Вечерами на работе, по выходным, – вздохнула мама.

– Ну да, работать надо, – кивнул Ильяс. И нарвался на вопросительный взгляд. Интересно, кому работать, отцу или сыну?

– Попробую устроиться… Или в армию, – пожал плечами Ильяс.

Статья у него нетяжелая, погасят судимость, можно и в армию. В стройбат. Только вот нужна ли ему служба? Раньше да, раньше без армии пацан не мог считаться пацаном, а сейчас в дурку лечь, чтобы откосить, не западло. Многие так делают, Ильяс точно это знал. Так на фига козе баян?

– Устроишься, устроишься… Почему не устроишься?

– Где Ринатка? – спросил Ильяс.

– Так бегает где-то… Ты бы поговорил с ним! – Мама чуть ли не умоляюще смотрела на него.

– О чем?

– В эту вашу вступить хочет… Убью, сказала, если вступишь, а он слышать не хочет! Когда же все это закончится? – Мама всхлипнула, повернулась к окну, только тогда заплакала.

Ильяс подошел к ней, обнял за плечи.

– Не закончится. Потому что у тебя не бабы растут, а мужики… А с Ринатом я поговорю, рано ему еще!

– Поговори… И сам… Пора уже повзрослеть… Друг вон твой, Слава…

– В армии служит, я знаю. Осенью вернется…

– Осенью.

– А я уже дома! Так кому из нас лучше?

О том, где служит Слава, Ильяс говорить не стал. Маме не понять, ей все равно, лишь бы служил. Лишь бы человеком стал, а не бывшим уголовником. Ильяс не мог ее не понять. Но из дома вышел с чувством облегчения на душе. Кепка, джинсы, «саламандры», весь из себя, очков солнцезащитных не хватало, ну так рынок рядом, а деньги у него есть, совсем чуть-чуть, все, что в зоне заработал. Копейки, но на очки должно хватить.

Он вышел из одного подъезда, Яна из другого. Ильяс подождал, пока она будет проходить мимо.

А шла она, не замечая никого вокруг, но при этом взгляд, как серая мышь, не прятала. Голову держала ровно, плечи расправлены, спина прямая. Платье на ней неброское, свободного кроя, длинное, но выглядела она при этом так же сногсшибательно, как если бы шла в мини, в обуви на высоком каблуке, походкой от бедра. Именно в такой юбке с распущенным волосами Яна ему и снилась. Много раз снилась. Иногда ему даже удавалось оставить ее без юбки. Без всего.

– Привет!

Яна вздрогнула, глянула на него, остановилась. Лицо залило краской.

– Ты?! – вырвалось у нее.

– Идешь, никого не замечаешь. Как и положено порядочной девчонке.

– Ты меня смущаешь! – Яна оглянулась по сторонам.

Ильяс понимающе кивнул. Яна не просто порядочная девчонка, она «матрешка», пацана с зоны ждет, почет ей и уважение. Никто не смеет вот так просто остановить ее и завязать пошлый разговор, вгоняя в краску. И все равно, что у нее брат зону охраняет… Но ведь на самом деле все равно, здесь это никого не колышет. Здесь правила куда проще, чем на зоне. Хотя в чем-то и жестче.

– Извини… Ты сейчас куда?

– Мне в универ нужно, на консультацию.

– Учишься уже?

– Пока только поступаю.

– Совсем взрослая стала.

– Ты извини, мне пора.

Извинялась Яна искренне, но ей действительно не терпелось поскорее уйти. Может, действительно торопится, может, Ильяс ее смущает, а может, она просто не хочет его видеть.

– Да, конечно.

Ильяс расстроился, но виду не показал. Яна еще не ушла, а он уже, казалось, потерял к ней всякий интерес. Лицо окаменело, взгляд заледенел. Яна, уходя, даже удивленно глянула на него через плечо. Он-то должен восхищаться ею, а ему все равно. Даже вслед не глянул.

На самом деле ему не все равно. Душа разрывалась от нахлынувших чувств, Ильяс едва удержался от искушения побежать за Яной вприпрыжку. Но вместо этого спокойно повернулся к ней спиной и направился к пустырю в северной части квартала.

Ринат письмами со своим корявым почерком держал его в курсе всех событий, Ильяс знал, чем живет и дышит моталка, а вот насчет рынка не черкнул ни строчки. Ильяс мог догадываться почему. Возможно, барахолка не представляла собой ничего особенного. Так оно, в общем-то, и оказалось.

Площадь под рынок отвели немаленькую, отсыпали щебнем, наколотили из доски и фанеры торговых лотков, выкрасили в один темно-синий цвет, запустили людей. Большая часть лотков пустует, торгашей немного, покупателей чуть больше. Но при этом есть все, что необходимо, во всяком случае, мама смогла одеть и обуть сына. И палатка с очками здесь имелась. К ней Ильяс и подошел.

Солнцезащитные очки теснились на специальной подставке. Остроносый мужичок в полосатой футболке угодливо поставил перед Ильясом зеркало на высоком креплении.

– Давно, что ли, открылись? – спросил он, примеривая очки.

– Да нет, недели две…

– Народу пока негусто!

– Пока!

– Сколько? – разглядывая «капельки», спросил Ильям.

– Двадцатка.

– А ты не охренел?

– Так польские!

– Ну так не итальянские же! – Ильяс надел очки, повернулся к продавцу. – Похож на Челентано, а?

– Есть что-то, – буркнул мужик.

– Пижон! – донесся откуда-то справа голос.

Очки Ильяс снял неторопливо, без суеты, но на голос обернулся резво. И увидел четырех крепких на вид парней: черненькие, светленькие – и все одинаково нахальные. Это ведь они позапрошлым летом пытались побить их с Аркашей. От них убегали, им навалили. Советская братва, «восьмушка», мать их. Их территория недалеко, через Казанку переплыть. Или по мосту перейти.

Ничуть не смущенно Ильяс подошел к старшему, белобрысому пареньку с широким прямоугольным лицом и маленькими приплюснутыми ушками. Надбровья массивные, глаза глубоко посаженные, будто улитки из своих раковин смотрят, усмехаются. Но усмешка какая-то неловкая. Узнал паренек Ильяса, вспомнил пропущенный удар – ногой в печень. Хорошо Ильяс тогда приложился, жаль, морду в кровь разбить не успел, а она так на удар коленом просилась.

– Пацаны, без обид, вы здесь чужие, – смерив белобрысого взглядом, вроде как миролюбиво, но жестко сказал он.

– Район ваш, рынок наш!

Ильяс улыбнулся – разочарованно, даже с обидой. Он к ребятам со всей душой, а они ему – хамить.

– Вопросы? – сурово посмотрел на него белобрысый.

Ильяс ударил его в челюсть кулаком, без размаха, но точно в нужную точку. Пацан вырубился мгновенно, на землю падал как бревно.

Драться Ильяс умел и любил, но в схватке одному против четырех выстоять нереально, он прекрасно это понимал. Обступят со всех сторон, повиснут на руках, массой завалят. А если еще и бить умеют, то шансов победить никаких. Но Ильяс не один, за ним его район, здесь он свой, поэтому чувствует себя уверенно. А противник явно не в своей тарелке, еще и старшего вырубили, пацаны на измене, оглядываются. А по улице уже идут двое, спешат к месту, Болтай и Юсуп, Ильяс улыбнулся, узнав их.

– Пацаны, ваша не пляшет! Забирайте своего чувака, у вас полминуты!

Ильяс очень надеялся на благополучный исход инцидента, но готовился к худшему. Поэтому успел среагировать на удар. Черный паренек с широким носом вдруг присел и прыгнул ему в ноги. Ильяс едва успел отскочить и ударить в ответ ногой. Зарядил хорошо, точно, но не сильно. Чернявый встал на карачки, тряхнул головой и сразу же стал подниматься. И белобрысый пришел в себя, даже попытался подняться.

Ильяс пригнулся, кулак взбил воздух над головой, кепка слетела, покатилась по земле, подхваченная ветром. Он отступил, не позволив рыжеволосому пареньку достать его ногой. Но белобрысый уже поднялся, и чернявый на ногах, Ильяса обступили со всех сторон, не оставив пространства для маневра. Болтай и Юсуп уже бегут, но они еще далеко, а события развиваются жуть как стремительно.

Ильяс ушел от еще одного удара, но фарт на этом закончился. Кулак больно чиркнул по скуле, задев ухо, но следующий удар может оказаться более точным и мощным.

– Наших бьют! – взвизгнул справа детский голос.

Откуда-то из-за лотка выскочили сразу три пацаненка и разом навалились на чернявого. Тот замахал рукам, отбиваясь, увяз, что называется, в тесте. И его дружки отвлеклись, пусть и на мгновение-другое. Это позволило Ильясу сконцентрироваться и взять разгон. Он бил руками наотмашь, одного свалил с ног, другого. А на белобрысого набросились подоспевшие Болтай и Юсуп.

Скорлупа разбушевалась, чернявый отмахивался от них, но получалось плохо. Его свалили еще до того, как Ильяс наконец-то смог заняться им. Среди пацанят Ильяс узнал своего брата. Но обниматься с ним не торопился. Сначала нужно решить вопрос, затем все остальное. Чернявого он вырубил ударом ноги, закончил, можно сказать, его мучения.

Белобрысого катали по земле, Болтай и Юсуп от души лупили его ногами. Ильяс велел им остановиться, и они послушно отступили, а затем поставили пацана на ноги.

– Как зовут? – спросил Ильяс.

Он не собирался унижать противника. Зачем? Пацаны не трусы, не отступили, держались до последнего.

– Тиша, – буркнул тот.

– Давай, Тиша, вали с нашего асфальта. Если что-то не так, зашли стрелу, будем выяснять, чисто по-пацански…

– Будем выяснять! – зыркнул Тиша.

– Вали! – Ильяс презрительно глянул на него.

Тише бы промолчать, а он словами швыряется. Предъяву пообещал, а если не будет ничего, как с ним потом при встрече говорить? Как с чертом?

К месту подтягивались пацаны, Кишлак подошел, Зяба, им тоже хотелось крови. Тише ничего не оставалось, как забрать своих пацанов и свалить.

– А ты чего, братишка, на людей бросаешься? – Ильяс повернулся к Ринатке, провел пальцем по лбу, обращая внимания на свежую царапину на лбу брата.

– А это люди, что ли? – зло, хотя с радостной улыбкой спросил Ринат, обнимая Ильяса.

– Дома поговорим.

– С возвращением, Ходжа! – сияя, сказал здоровенный Кишлак.

Ильяс кивнул, пожал руку ему и остальным. А затем вернулся к лавочнику с очками.

– Сколько? – спросил он, примерив полюбившиеся «капельки».

– Десятка!

– Ну вот и хорошо.

Ильяс выложил пятерку, остальное мятыми рублями.

– И передай своим, что здесь будет порядок. Беспредела мы не допустим!

Рынок разбили на их земле, значит, и порядок здесь обеспечивать им. Чтобы никаких наездов, чтобы торговля процветала и приносила доход. В первую очередь тем, кто следит за порядком. А по-другому нельзя.