Текст книги "Зачем России Марин Ле Пен"

…Армия Жанны одерживала одну победу за другой, действуя быстро, решительно и необычайно успешно.

11 июня армия подошла к цитадели англичан на Луаре – Жаржо, на следующий день Жаржо был взят приступом.

15 июня Жанна выступает на Мен-сюр-Луар, 16 июня – на Божанси. 18 июня она вступила в решающую битву при Пате с английской армией, возглавляемой Тальботом и Фастолфом. Сражение закончилось полным разгромом англичан. Грозный Тальбот попал в плен, Фастолф бежал с поля боя. Луарская операция была завершена.

После разгрома англичан Жанна отправилась к королю и убедила его отправиться на миропомазание в Реймс, чтобы стать настоящим королем, наконец. Со времен Хлодвига, первого французского короля, в роскошном Реймском соборе, проходили коронования всех французских королей. Когда Петр Первый посетил этот собор, Реймский архиепископ показал ему старинную Библию, на которой все короли присягали на верность Франции. «Эта Библия такая древняя, – сказал он Петру, – что мы даже не знаем, на каком языке она написана». Петр полистал книгу и рассмеялся: «Да это же Анна Ярославна, дочь Ярослава Мудрого, жена вашего короля Генриха Первого оставила вам эту Библию на славянском, русском языке». И здесь судьбы наших народов пересеклись.

Жанна д'Арк на коронации Карла VII. Жан-Огюст-Доминик Энгр, 1854

Но вернемся к Жанне. 17 июля 1429 года король был торжественно миропомазан в Реймском соборе в присутствии Жанны д'Арк. После этого Жанна и вся ее родня были возведены королем во дворянство. Весной 1430 года военные действия были возобновлены, но проходили вяло. Королевские придворные ненавидели Жанну, и все время ставили ей палки в колеса. В мае Жанна с небольшим отрядом вышла на помощь Компьеню, осажденному бургундцами. Но 23 мая в результате предательства (был поднят мост в город, что отрезало Жанне путь для отхода) Жанна д'Арк была взята в плен. Король Карл, который стольким был ей обязан, не сделал ничего, чтобы спасти Жанну. А бургундцы вскоре продали ее англичанам за 10 000 золотых ливров. В ноябре – декабре 1430 года Жанна была перевезена в Руан.

Суд инквизиции над ней начался 21 февраля 1431 года. Несмотря на то, что формально Жанну судила церковь по обвинению в ереси, она содержалась в тюрьме под охраной англичан как военнопленная. Возглавлял процесс епископ Пьер Кошон, ярый приверженец английских интересов во Франции. Его фамилия переводится с французского, как «Свинья». Англичане не скрывали, что хотят смерти Жанны. Именно они затеяли все это неправедное судилище и оплачивали все связанные с ним расходы. В конечном итоге всеми правдами и неправдами Кошон добился своего. Суд вынес свой неправедный вердикт: аутодафе. 30 мая 1431 года Жанна д'Арк была сожжена заживо на площади Старого Рынка в Руане. На голову Жанны надели бумажную митру с надписью «Еретичка, вероотступница, идолопоклонница» и повели на костер. Когда огонь охватил ее, она крикнула несколько раз: «Иисус!». Все собравшиеся на площади рыдали, оплакивая свою любимицу. В музее города Шинон хранятся останки, якобы принадлежащие Жанне д'Арк, хотя, по исследованиям ученых, эти мощи принадлежат не ей. Пепел Жанны развеяли над Сеной с острова Лакруа. Есть легенда, что сердце девушки огонь не тронул, и его бросили в Сену. Теперь девушки ежегодно в последнее воскресенье мая бросают с острова в воду цветы. Место сожжения отмечено крестом, выложенным из пяти каменных плит. Линия из белых камней на площади обозначает место, где находились трибуны судей.

Сегодня на площади Старого рынка (Вье-Марше), где казнили Жанну д'Арк, стоит посвященная ей церковь в стиле модерн. Ее построил в 1979 году архитектор Луи Арретш, и по форме она весьма необычна – напоминает перевернутую лодку. Раньше на этом месте был другой храм, который разрушили бомбежками

После окончания войны в Нормандии в 1452 году у Карла VII, видимо, проснулось чувство вины перед той, благодаря кому он стал королем. Он повелел собрать все документы, относящиеся к суду над Жанной, и предпринять расследование его законности. Следствие изучило документы процесса, опросило оставшихся в живых свидетелей и единодушно пришло к выводу о том, что в ходе процесса в Руане инквизиция допускала грубейшие нарушения закона. Этот же вывод поддержал и папа Клемент. 7 июля 1456 года судьи зачитали вердикт, который гласил, что каждый пункт обвинения против Жанны опровергается показаниями свидетелей. Первый процесс был объявлен недействительным, один экземпляр протоколов и обвинительного заключения символически разорвали перед толпой собравшихся. Доброе имя Жанны было восстановлено. В 1909 папа Пий X провозгласил Жанну блаженной, а 16 мая 1920 года папа Бенедикт XV канонизировал ее (День памяти – 30 мая).

Скульптура Жанны д'Арк работы Реаля дель Сарте в Руане

…Когда я в первый раз приехал в Руан, на площади Старого Рынка, где сожгли Жанну, мне показали ее скульптуру из белого мрамора работы французского скульптора Максима Реаль дель Сарте. Она смотрится, как живая. Орлеанская Дева изображена в момент ее обращения к Богу на костре инквизиции, когда ее ноги уже опалили языки пламени, что подчеркивали цветки красной бегонии у постамента. До последнего момента она верила, что Господь спасет ее. В 2002 году этот монумент признали историческим памятником. Максим дель Сарте обожал свою героиню. Известны еще две его статуи Жанны в Базилике Святой Жанны д'Арк в Париже и на площади Кордельер в городе Пуатье. Казалось бы, что может быть общего у этого скульптора с французскими ультраправыми. Как оказалось, очень многое.

Реаль дель Сарте по-своему легендарная личность, весьма почитаемая в среде французских националистов, монархистов и крайне правых. Он потомственный художник во многих поколениях. Его предков вместе с Леонардо да Винчи привез во Францию из своего итальянского похода могущественный король Франции Франциск Первый. Они занимались художественным оформлением его дворца в Фонтенбло под Парижем. По наследству Максим дель Сарте был и фанатичным монархистом. Он основал в начале XX века молодежную организацию «Королевские молодчики» (Camelots du Roi), которая стала филиалом роялистской партии «Французское действие» (Action francaise). Ее в те времена возглавлял Леон Доде, сын писателя Альфонса Доде, редактор газеты «Аксьон франсез» и автор непристойного романа «L'Entremetteuse», или «Сводня». В те годы в канадской газете «Торонто дейли стар» появилась статья о французских роялистах, в которой, в частности, говорилось: «Есть еще роялистские фашисты – Camelots du Roi. Они носят черные свинцовые трости с оранжевым набалдашником, и как только стемнеет, их можно видеть на улицах Монмартра, важно вышагивающих впереди, а позади идут мальчишки, несущие газету «Аксьон франсез». Мальчишек, которые появляются с «Аксьон франсез» в радикальных районах без надежного прикрытия камелотов, сильно избивают коммунисты и социалисты» (The Toronto Daily Star. 18.04.1923).

В 30-х годах «Аксьон франсез» стала откровенно фашистской. А «Королевские молодчики» вооружились до зубов и принимали участие в фашистском путче 6 февраля 1934 года. В годы немецкой оккупации Франции «Аксьон франсез» существовала легально. Она активно поддерживала политику сотрудничества с оккупантами, проводившуюся правительством Петена. После освобождения Франции в 1944 году эту партию запретили. Однако уже к 1947 она была фактически восстановлена. В наши дни, однако, ее активисты редко выходят на публичные митинги и манифестации. Но однажды я их все-таки видел живьем. Это было 21 января 1993 года на площади Согласия, в самом центре Парижа. В тот день роялисты отмечали 200-летие со дня казни Людовика XVI. 21 января 1793 г. на участке между центром площади и Елисейскими Полями его бросили под нож гильотины и палач показал его отрубленную голову ликующему народу. Чуть поодаль на эшафоте, установленном у решетки сада Тюильри, была обезглавлена его жена Мария-Антуанетта. Там же, через некоторое время нашли свою смерть Шарлотта Корде, жирондисты, Дантон. В 1794 г. после термидорианского переворота здесь же казнили и тех якобинцев во главе с Робеспьером, которые развязали террор. А год спустя эта площадь, буквально залитая кровью в годы Великой Французской революции, получила название площади Согласия. Почтить память далеко не самой худшей в истории Франции королевской четы пришли сотни людей. На месте казни Людовика XVI лежали тысячи белых лилий. Это – символ династии Бурбонов. И вот неожиданно появилась колонна «Аксьон франсез». Я отметил, что многие были в солнцезащитных очках, видимо, не хотели светиться – на церемонии было много прессы. После возложения цветов и минуты молчания кто-то из этой колонны, видимо один из лидеров, подошел к собравшимся на площади наследным аристократам во главе с герцогом Орлеанским (он считается претендентом на французский трон), поклонился, что-то сказал ему и после этого ретировался. Колонна, едва ли не печатая шаг, что для Франции уже давно нетипично, да и небезопасно, двинулась дальше к Елисейским Полям с желтым транспарантом, на котором черными буквами было написано «Аксьон Франсе». «Давненько я их не видел, – сказал мне знакомый журналист из газеты «Либерасьон». – Опять повылезали. Эффект Ле Пена налицо». Что ж, хотя организационно «Аксьон» с «Национальным фронтом» не связана, во взглядах на современный мир у них много общего.

Глава четвертая. Правый поворот

Человек появляется на свет либо правшой, либо левшой. Быть правшой считалось единственно нормальным. Поэтому довольно долго левшей приучали писать и есть правой рукой, что нередко приводило их к серьезным психическим расстройствам. В наши дни признано, наконец, что быть левшой нормально.

В политике скорее все наоборот. В политическом плане люди не рождаются ни правыми, ни левыми. Это приходит позже, по мере формирования мировоззрения и политических убеждений. О том, как становятся правыми и как левыми, написаны тома. Этому посвятили свои литературные произведения лучшие перья мира. Войнич воспела левых в своем романе «Овод». Достоевский их заклеймил в «Бесах». Муссолини начинал, как главный редактор левой газеты «Аванти», центрального органа социалистической партии Италии, и называл немцев «европейскими пиратами», а закончил созданием ультраправой фашистской партии и верным союзником Гитлера. Мао Цзэдун во времена своего студенчества был убежденным сторонником конституционной монархии, но стал вождем КПК и Председателем Коммунистического Китая. Ну, и наконец, классический пример – выкормыш номенклатуры ЦК КПСС, «верный ленинец» Борис Ельцин развалил Советский Союз и запретил КПСС.

Политическую ориентацию люди меняют гораздо чаще, чем сексуальную. Есть, однако, такие стойкие убеждения, как патриотизм, который проявляется как в левой, так и правой части политического спектра. Патриотизм нередко становится политикой в результате длительного национального унижения тех, кто провозгласил его делом своей жизни. Знаменитый Мюнхенский путч наци был демонстрацией протеста против версальского унижения Германии. Ле Пен здесь не исключение, а скорее подтверждение этого общего правила. Он пережил несколько таких унижений. Ему было 16 лет, когда Гитлер оккупировал Францию. Ле Пен ушел в ряды Сопротивления, стал партизаном (маки) и доблестно сражался вплоть до освобождения своей родины.

Трудный путь «черноногих»

После Второй мировой Франция стала свободной. Но свободными захотели стать и ее колонии. Послевоенный развал империй не миновал и Французскую колониальную империю. Поначалу французам пришлось уйти из Индокитая после поражения в битве при Дьенбьенфу (март-май 1954 года). Затем они последовательно ретировались из других своих колоний в Азии, Океании и в Африке. Самым тяжелым и трагическим был для французов уход из Алжира, который они считали неотъемлемой частью Франции. Ле Пен, как японские «последние солдаты императора», которые воевали еще с десяток лет после окончания Второй мировой войны с американцами, прячась в азиатских джунглях, оставался до конца солдатом Империи.

В мирную жизнь он вернулся именно с менталитетом этого солдата и с ним же создавал свою партию, которую назвал «Национальным фронтом». Под стягом этого «Фронта» он боролся за французскую Францию и европейскую Европу. На этот раз он выступил против нашествия новых завоевателей – нелегальных иммигрантов и исламистских джихадистов, которых объявил главной угрозой европейской христианской цивилизации в XX веке.

Свои первые шаги в политике Ле Пен сделал еще в Сорбонне, где после освобождения Франции он начал учиться на факультете права. Там он примкнул к правым студенческим группам и вскоре стал одним из лидеров парижского студенчества. Тогда, после войны быть правым было не только не модно, но и опасно. В студенческом движении задавали тон коммунисты и левые социалисты. Ле Пен не всегда побеждал своих идейных противников в диспутах. Но почти всегда – в уличных драках с леваками, в одной из которых ему повредили левый глаз, к которому зрение так и не вернулось. На мир он стал смотреть только правым. В 50-е годы, получив сертификат профессионального юриста, Ле Пен окончательно сделал свой выбор, примкнув к одной из правых националистических организаций. Франция в те годы вела две войны в своих бывших колониях – одну в Индокитае, а другую в Алжире. С 1954 по 1955 год Ле Пен служил в войсках Иностранного легиона. Был офицером воздушно-десантного батальона, участвовал в военных действиях в Индокитае и Алжире. В 1955 году работал журналистом в газете La Caravelle – печатном органе легионеров.

Ле Пен (крайний справа) в Алжире

В 1954 г. после тяжелых поражений от партизанской армии Вьетмина французы оставили Индокитай. Но Франция была втянута в новую колониальную войну, на этот раз в Алжире, который был захвачен французами еще в 1830 году. С тех пор там обосновались сотни тысяч переселенцев из метрополии. К 1950 году из 9 миллионов жителей Алжира 1 миллион 200 тысяч составляли французы. В колонии их называли «pieds noirs» («черноногие»), поскольку они носили, в отличие от туземцев, кожаную обувь. Юридически Алжир не считался колонией. Его три департамента стали составной частью французского государства.

Поначалу в Алжире сторонники его независимости, среди которых немало было радикальных исламистов, не пользовались большой популярностью. Многие алжирцы привыкли считать себя французами. Требования независимости усилились во время Второй мировой войны. 8 мая 1945 года, в день Победы, который во Франции отмечают именно в этот день, алжирские националисты устроили в Сетифе массовую демонстрацию. Она переросла в бунт после того, как французский полицейский застрелил 26-летнего Бузида Сааля за то, что он нес алжирский флаг. И заполыхало. Исламисты пошли громить дома французов по всей стране. Считается, что всего в ходе волнений погибло тогда 102 европейца. Среди них было много евреев. Французская армия ответила на это бойней с применением артиллерии, танков и авиации. Репрессии продолжались несколько месяцев и унесли жизни тысяч алжирцев. Трупов было настолько много, что их зачастую не могли захоронить, поэтому мертвых бросали в колодцы, сбрасывали в горные пропасти в горах Кабилии.

Американский журналист тогда писал: «Началось, так сказать, открытие охоты на людей. Колоны (солдаты колониальных войск. – В. Б.) действовали в группах по 20 или 30 человек. Прежде чем быть расстрелянными, жертвы должны были рыть себе могилы. Алжирских заключенных из тюрем города Кеф Эль-Бумба вывозили на расстрелы за город. Вблизи Гелиополиса трупы, облитые бензином, сжигались прямо на площади или в печах для обжига извести. Иногда группы заключенных связывали цепями или веревкой и давили гусеницами танков. Грудных младенцев брали за ноги, чтобы, размахнувшись, разбить им головы о камень. Танки и артиллерия, поддержанные авиацией, уничтожали все очаги инакомыслия. Это был верх ужаса» (Martin Windrow, Mike Chappel. The Algerian War 1954–62. – Osprey Publishing/Men-at-Arms, выпуск № 312, 1997. С. 4.). Известный французский адвокат Жак Верже говорит, что самые минимальные оценки – 10 тысяч погибших, но, в соответствии с оценками американского посольства, в ходе Алжирского восстания 1945 года было убито 45 тысяч человек (Вооруженная борьба народов Африки за свободу и независимость. Под ред. Тягуненко В. Л… М.: Наука, 1974. С 170).

Пролитая кровь, особенно кровь невинных, всегда призывает к отмщению. Так и получилось. Алжирцы событий 1945 года не забыли даже после того, как их выступления были жестоко подавлены. Все это французам аукнулось в полной мере. Война в Алжире началась в ночь на 1 ноября 1954 года, когда отряды повстанцев атаковали ряд французских объектов в Алжире. Однако настоящая война развернулась после Филиппвильской резни в августе 1955, когда повстанцы впервые совершили массовое убийство мирного населения (там вырезали 123 человек, в том числе 71 европейца) в городе Филиппвиль (сейчас Скикда). Французская армия и ополчение колонов отреагировали на это так же, как и в 1945 году, убив сотни, а возможно, и тысячи алжирцев – оценки расходятся на порядок.

Конечно, это была трагедия. К началу войны в Алжире проживали уже до пяти поколений «черноногих». Из их числа вышло немало деятелей культуры и политики Франции. Самым знаменитым «черноногим» был, пожалуй, философ и писатель Альбер Камю. Вот их-то изгнания или уничтожения всех алжирских европейцев и добивались с самого начала арабы, поднявшие в 1954 г. восстание в Алжире. Требование мятежников к французам сводилось к лозунгу «Гроб или чемодан». Иначе говоря, – убирайтесь из Алжира или умрите здесь! Причем добивались этого, прежде всего, те, кому французская «колонизация» Алжира не принесла ничего кроме пользы. Влияние французского языка и культуры в Алжире было настолько велико, что до недавнего времени многие алжирцы считали его родным, а по-арабски не понимали и не говорили. Только насильственная арабизация в 90-х годах XX века сумела переломить этот тренд. За долгие годы во Французском Алжире сложился крупный (более 20 % всех арабов и берберов) слой «франко-мусульман», то есть местных арабов, полностью офранцуженных в языковом и культурном плане, отличавшихся от «черноногих» лишь мусульманским вероисповеданием.

Французы превратили Алжир в процветающую страну, по уровню развития превосходившую Испанию. Жизненный уровень арабов французского Алжира был самым высоким среди всех тогдашних арабских стран. По уровню высшего и среднего образования на душу населения алжирские арабы уже в 30-е гг. опережали такие европейские страны, как Греция и Португалия.

Французские власти предоставили алжирским арабам широкую внутреннюю автономию. Во многом именно благодаря французским энтузиастам им удалось сохранить свои культурные институты. И в немалой степени – сохранить и приумножить свой народ. В Алжире активно внедрялись все европейские достижения в области здравоохранения. При этом никакой дискриминации в этой сфере со стороны европейцев по отношению к арабам не было. В результате мусульманское население вступило в фазу демографического взрыва уже в 20-е гг. XX века. Когда французы начали завоевывать Алжир, в нем было лишь около одного миллиона жителей. К 1900 году – всего за 70 лет – число алжирских арабов превысило 3 миллиона человек, а к 1950 году их стало уже 8,5 миллиона. Французы метрополии активно поощряли и иммиграцию из Алжира. С начала XX века многие алжирцы уезжали во Францию в поисках более высокого заработка. К 1960 году в собственно Франции проживали 370 тысяч алжирских арабов.

К сожалению, жестокость с обеих сторон сделала примирение и дальнейшее мирное сосуществование арабской и европейской общин в Алжире невозможными. К тому же с самого начала мятежа в Алжире французские левые партии полностью поддержали радикальных арабских боевиков, а соседние арабские страны – Тунис и Марокко, добившиеся независимости раньше, – всячески поддерживали Фронт национального освобождения Алжира. Коммунисты Франции требовали «освободить Алжир», а троцкисты совместно с арабами участвовали в террористических актах. Знаменитый философ Ж.-П. Сартр призывал французских солдат дезертировать. Многие французы, в том числе и из числа «черноногих», поддерживали мятежников. Французские левые считали, что арабы всего лишь борются против социального угнетения. А многие из них, полагая, что восстание в Алжире есть начало социалистической революции во Франции, приняли активное участие в вооруженной борьбе против собственной страны. Состоящая в основном из французов алжирская компартия примкнула к мятежникам. Из европейцев состояли многие боевые группы мятежников, особенно в столице колонии. Среди французов метрополии широкую поддержку получили взгляды «минористов», сторонников «маленькой европейской Франции», заявлявших, что Франции лучше самой избавиться от колоний, чтобы не кормить быстрорастущее население аборигенов. Эти «уменьшители» также резко выступали против войны в Алжире.

Чем дальше уходят в историю события тех лет, тем меньше правды о них узнают последующие поколения. В 2001 году мэр Парижа Бертран Делонэ, которого во всем мире знают еще и как лидера французских гомосексуалистов, открыл мемориальную доску на мосту Сен-Мишель в память о событиях 17 октября 1961 года. О том, что тогда произошло в Париже, и в частности, на том мосту, мало кто теперь помнит. И мало кто мог подвергнуть сомнению официальную версию о «зверствах французской полиции под руководством коллаборациониста Папона, жестоко расправившейся с беззащитными мусульманами, выступившими в защиту своих прав». Для того, чтобы понять, что тогда произошло в Париже, а также, что творилось в Алжире, куда приехал сражаться за Францию Жан-Мари Ле Пен, приведу отрывок из обстоятельной статьи Сергея Лебедева (см.: С. Лебедев. «Свобода, равенство, Папон!» на сайте «АПН Северо-Запад» 19.10.2011):

Шарль де Голль

«Большинство французов считали, что Алжир – это Франция. Однако Франция уже с конца XIX столетия переживала демографический упадок. Численность населения Франции не менялась на протяжении 60 лет. Понятно, что удержать колонии, коренные обитатели которых сохранили прежний уровень рождаемости, было все сложнее. К тому же Франция переживала полный декаданс во всех сферах жизни, и к XX веку французы полностью утратили дух крестоносцев и колонизаторов. Когда в ноябре 1954 года в Алжире началось восстание арабов, то жители Франции в большинстве своем уже были не готовы сражаться за территориальную целостность страны.

По мере того, как арабов становилось все больше, а среди них резко увеличилась доля полуобразованной, но при этом очень амбициозной интеллигенции, французская власть в Алжире стала слабеть. «Почему французам должны принадлежать все эти плантации, и роскошные дома, если они построены на нашей земле?» – вопрошал текст одной из подпольных листовок, распространяемых среди арабов. О том, что именно французы и построили все эти плантации и роскошные дома, разумеется, в листовке не говорилось.

Алжирская война 1954–1962 годов была одной из самых кровавых войн XX века. Причем восставшие арабы отнюдь не были невинными овечками. Уже в первые дни восстания мятежники расстреляли автобус с французскими школьниками в городе Бон. В начале 1955 года мятежники практически поголовно вырезали все французское население шахтерского поселка близ Филиппвиля. Ни о каких правах «черноногих» речь и не шла. На поле боя восставший Фронт национального освобождения Алжира потерпел поражение, но все же пришедший к власти в 1958 году генерал де Голль решил дать Алжиру независимость. Перед национальным референдумом 1961 года по этому поводу он сказал: «У арабов высокая рождаемость. Поэтому, если Алжир останется французским, то президентом Франции однажды станет араб. Вам нравится такая перспектива? Если мы не можем дать Алжиру равноправие, то можем дать независимость».

Любопытно, что много лет спустя, в ходе своей успешной президентской кампании в 2002 году Ле Пен по сути дела подтвердил, что этот прогноз Де Голля сбылся, несмотря на то, что Франция предоставила независимость Алжиру. «Посчитайте, сколько в Европе темнокожих граждан, и вам откроется истина. Где вы здесь находите расизм? Кто кого дискриминирует? Через десять лет во Франции, – говорил Ле Пен, – будут жить люди любого цвета кожи, кроме белых. У нас миллион безработных французов, а число приезжих все растет и растет. Они пользуются всеми социальными правами и мало-помалу превращают нашу цивилизацию и культуру, весь наш быт во что-то совершенно новое и непривычное. Франция теряет свою идентичность, перестает быть самою собой. Я часто вслух говорю о том, о чем миллионы французов только думают про себя: дверь в наш национальный дом не должна быть открыта настежь перед каждым, кто хочет зайти».

Здесь отмечу, что современные русские националисты, говоря о решении де Голля «отпустить Алжир», считают его единственно верным. Если бы Шарль де Голль своим волевым решением 16 сентября 1959 г не предложил отделить Алжир от Франции, то сейчас Франция была бы уже арабской страной и жила по законам шариата, – читаем на одном из их сайтов. – Отделение дало Франции отсрочку от наплыва мусульманских иммигрантов лет на 30. При этом велась бы партизанская война совсем рядом от метрополии, не Индокитай. А ведь были те, кто даже начал террор против правительства де Голля требуя прекратить вредный для страны сепаратизм. Секретная вооруженная организация (ОАС), в которой состояли т. н. «французские националисты» и даже генералы. Ради сохранения Французского Алжира французы убивали французов. Было несколько попыток покушения на де Голля. Список жертв ОАС в Алжире насчитывал 239 европейцев и 1383 араба. Реакция была обратной. 91 % французов на референдуме 18 марта 1962 г высказались за отделение Алжира. Победил здравый смысл и демократия (сайт Национал-демократия в России» – ru-nazdem.livejoumal.com). Но вернемся к рассказу С. Лебедева.

«В начале 1961 года в курортном городке Эвиан начались официальные переговоры между правительством Французской республики и представителями некоего Фронта Национального Освобождения (FLN) Алжира, представляющего собой разрозненный конгломерат различных полуполитических, полукриминальных организаций арабов, ведущих вооруженную борьбу в Алжире. То, что Алжир получит независимость, было ясно уже из самого факта начала переговоров. Речь шла о положении «черноногих» и о статусе арабов в метрополии, которые поголовно имели французское гражданство. Делегация FLN настаивала на том, что никаких прав у алжирских французов вообще быть не может, зато арабы в метрополии должны иметь особый статус. В частности, при сохранении французского гражданства (и всех прав французского гражданина) арабы должны обладать особым правовым статусом, быть подсудными только мусульманским судам, учиться в своих арабских школах, содержать которые должно было министерство просвещения Франции, жить согласно законам шариата и получать особую компенсацию за свои страдания под французской властью.

Поскольку даже готовые на уступки власти Франции не готовы были выполнить такие наглые требования, то переговоры зашли в тупик. Тогда арабы организовали в Париже ряд терактов против полицейских. Морис Папон – шеф парижской полиции – заявил на похоронах одного из своих коллег: «На каждый полученный удар мы ответим десятью».

К тому времени 51-летний Морис Папон более трех десятилетий служил в полиции, пройдя путь от рядового постового до префекта столичной полиции, исправно служа всем периодически сменявшимся правительствам Франции. В 30-е годы Морис Папон разгонял демонстрации французских фашистов. В период оккупации Франции немцами – раскрывал подпольные группы Сопротивления. После войны Папон ловил и сажал сотрудничавших с немцами. Нет никаких сомнений, что приди к власти коммунисты – Папон осуществлял бы экспроприацию и ликвидацию французской буржуазии как класса, а новая власть, как и прежние, не исключено, ценила бы его как выдающегося профессионала.

Пост парижского префекта Папон занимал в 1958–1967 гг. Эти годы пришлись на пик алжирской войны. Еще в первых же своих воззваниях арабские мятежники объявили о том, что перенесут войну в метрополию. Это не было бахвальством. За 1957–1961 гг. сотрудники Папона нейтрализовали более 60 арабских групп общей численностью примерно в тысячу человек, пытавшихся начать в Париже террористическую деятельность. Арабы планировали устроить взрывы в метро, аэропортах, взорвать телецентр в момент трансляции речи президента республики и даже заразить городской водопровод бактериями, но их планы были сорваны.

Одной из главных причин успехов префекта было то обстоятельство, что, руководствуясь принципом «на войне как войне», он не побоялся санкционировать применение при допросах террористов пыток и психотропных веществ, а также взятие родственников заподозренных в терроризме в качестве заложников. Папон не боялся взять на себя всю ответственность. Вступая в должность, он объявил своим подчиненным: «Выполняйте свой долг и не обращайте внимания на то, что пишут газеты. За все ваши поступки отвечаю я и только я»!

Пик противостояния пришелся на октябрь 1961 года. 5 октября Папон объявил комендантский час для всех «французских мусульман из Алжира». В ответ FLN опубликовал воззвание: «Алжирцы должны бойкотировать комендантский час. Для этого, начиная с субботы 14 октября 1961 года, они должны выйти из домов массами, с женами и детьми. Им следует гулять по главным улицам Парижа». Арабские главари прекрасно понимали, что разъяренные гибелью их товарищей парижские полицейские не потерпят нарушений комендантского часа и хладнокровно рассчитали, что определенное количество арабов непременно должны были погибнуть в этой демонстрации, дабы кровь мучеников освятила все требования FLN.

Демонстрация была назначена на 17 октября 1961 года. Более 40 тысяч арабов, многие с оружием в руках, несли лозунги: «Франция – это Алжир», «Бей франков», «Эйфелева башня станет минаретом», «Прекрасная Франция, когда ты сдохнешь?» и «Парижские шлюхи – где ваш хиджаб?»

«Мирная» демонстрация быстро вылилась в погром. Арабы сначала только били витрины и поджигали автомобили, а затем ранили нескольких полицейских и прохожих. Огромная толпа арабов двинулась на остров Ситэ, где расположен знаменитый собор Нотр-Дам, а также Дворец Правосудия, желая поджечь эти ненавистные символы французской религии и правовой системы.