Текст книги "32.01. Безумие хаоса"

5

Одни приходят в этот мир с задатками музыкантов или поэтов, ученых или просветителей, другие – словно чистый лист бумаги: что на нем напишет судьба или окружение, то в конечном итоге и выйдет. Зеро же родилась убийцей, и это было уже изначально заложено в ее генах: отец, законченный садист и насильник, успевший начисто выпотрошить четырнадцать человек, прежде чем его поймали и совершенно заслуженно поджарили на электрическом стуле; мать – потомственная алкоголичка с ярко выраженными шизофреническими наклонностями. При таком раскладе было бы глупо обвинять ребенка в том, что с самого раннего детства насилие и жестокость прочно вошли в его сознание, вытеснив даже те крохи светлого и чистого, которые можно было хотя и с трудом, но все же найти в мрачных и неприступных, словно средневековая крепость, стенах детского приюта.

Видимо, эти же сумасшедшие гены были ответственны за то, что к двенадцати годам она уже Точно знала, что обладает способностями и возможностями, недоступными обычным смертным. Во-первых, девочке с легкостью удавалось менять свое обличье – нужно было только закрепить в сознании лицо и внешние данные человека, в которого она хотела бы перевоплотиться, после чего дело было за малым: на периферии сознания удерживать слепленный образ, и тогда абсолютно все вокруг были уверены в том, что перед ними не маленькая угрюмая девочка, а тот или та, в кого этот удивительный ребенок в данный момент трансформировался.

А во-вторых, при сильном эмоциональном напряжении Зеро была способна вызывать спонтанное возгорание вещей или предметов. С возрастом она научилась использовать этот дар, полностью подчинив огненную стихию своему контролю. Единственное, чего ей так и не удалось, – совмещать выбранную личину с голосом человека, в которого она собиралась перевоплотиться. Пока она молчала, все было в порядке, но как только начинала говорить, мираж рассеивался и иллюзионистка становилась сама собой – маленькой нелюдимой девочкой, обладающей удивительным и пугающим даром манипулировать чужим сознанием.

У нее было много возможностей, но свое первое убийство Зеро совершила только в неполных тринадцать. Мистер Палтин – толстый похотливый директор приюта, – используя свою неограниченную власть вкупе с вполне реальными угрозами, склонял четырнадцати-пятнадцатилетних девочек к сожительству. Это было давно устоявшимся правилом, прихотью рабовладельца, против которой было абсолютно бесполезно возражать или бороться. Но девочка по имени Люси была новенькой и совершенно не знала местных законов. Ее чистое, невинно-детское сознание было бесконечно далеко от печальной и невыносимо жестокой прозы жизни. Поэтому мистеру Палтину пришлось для начала основательно избить несчастную, чтобы потом уже ее изнасиловать.

Зеро зашла в пустую туалетную комнату с длинным рядом умывальников вдоль стен и увидела ее – сидящую на полу бездушную сломанную куклу в изорванном платье, с синяками на лице, руках и ногах и остекленевшими от горя глазами, в бездонной глубине которых отражалось что-то такое, от чего на какое-то мгновение дал трещину даже мощнейший титановый панцирь, в который была заключена душа дочери безумного маньяка.

Она не произнесла ни слова утешения, потому что подобных фраз не было в ее лексиконе, а лишь стремительно развернулась и молча вышла из туалетной комнаты. В комнате осталась избитая, несчастная девочка с навсегда покалеченными сознанием и судьбой, а по коридору уверенной походкой шествовал ее двойник – очаровательная принцесса в кокетливом розовом платье, оканчивающемся чуть выше коленей, для того чтобы подчеркнуть красоту ее стройных девичьих ног.

Зеро вошла без стука в кабинет директора и молча остановилась у самого порога.

– Ну что, понравилось? Захотела еще разок? – Одутловатое мерзкое лицо расплылось в масляной похотливой улыбке. – Тогда иди ко мне... Папочка научит тебя всему, что знает сам...

Грузное тело поднялось из-за письменного стола и сделало шаг навстречу юной прекрасной фее в розовом платье.

Она продолжала молча смотреть на это гадкое, омерзительное чудовище, и на какое-то мгновение мистеру Палтину показалось, что в неестественно больших черных зрачках отражаются всполохи пламени. Впрочем, это было лишь мимолетное чувство, которому он не придал никакого значения, сделав еще один шаг вперед, чтобы в очередной раз сжать в своих мощных руках эту невинную детскую плоть. Откровенная, ничем не прикрытая похоть не только отражалась на его лице и заставляла топорщиться брюки, но и, казалось, сочилась невидимым ядом из каждой поры огромного обрюзгшего тела.

– Сейчас... – начал он свою коронную фразу, окончание которой – «тебе будет хорошо» – знали очень многие в этом мрачном, пропитанном страхом и насилием приюте, но продолжения не последовало.

При взрыве термитной бомбы в эпицентре поражения температура достигает почти трех тысяч градусов. Зеро было неполных тринадцать, поэтому она еще не научилась настолько хорошо владеть своей психической энергией, чтобы приблизиться к этому показателю. Но и тех двух огненных шаров, что вонзились в тело сластолюбивого директора чуть выше коленей, с температурой около 500 градусов каждый, оказалось вполне достаточно, чтобы место начальника приюта стало вакантным.

Высокий Палтин начал уменьшаться прямо на глазах – ноги стремительно плавились в двух направлениях: от коленей к бедрам и к ступням. Процесс был настолько необратимо быстрым, что директор потерял в росте около пятнадцати сантиметров, и только тогда из его горла вырвался дикий, ни на что не похожий, нечеловеческий крик.

Казалось, само здание содрогнулось от этого вопля, услышанного в каждом, даже самом отдаленном уголке, и только двое не испытали по этому поводу абсолютно никаких эмоций. Первой из этих двоих была избитая и изнасилованная девочка, сжавшаяся в комок на холодном кафельном полу туалетной комнаты, а вторым – ее близнец: красивая, уверенная в себе убийца в розовом платье, молча наблюдающая, как у нее на глазах тает, словно восковая свеча, ненавистный насильник.

Зеро сожгла тело мистера Палтина до бедер, а затем все так же, без единого звука, развернулась и спокойно покинула стены этого кабинета, обильно пропахшего страхом, кровью и тошнотворно-приторным угаром паленого человеческого мяса...

Директор умер в реанимационной палате, так и не придя в сознание, а маленькая угрюмая девочка, шагнувшая из детства сразу во взрослую жизнь, в тот же вечер самовольно ушла из приюта, чтобы выполнить предназначение, уготованное ей судьбой, – пойти по стопам своего отца, став холодной и расчетливой убийцей.

* * *

Для проверки сотрудников организации, среди которых предстояло выявить «крота», Фабел привлек Саймона – независимого специалиста-психолога, время от времени оказывавшего подразделению полковника различного рода услуги. Вторым членом группы был вернувшийся с задания Альфа, который уже успел не только в мельчайших деталях изложить встречу с Чужим, но и поделиться своими соображениями по поводу того, что, по его мнению, представляет их противник. Причем выводы этого доклада были явно неутешительными. Существо, уничтожившее две трети группы полковника, если и было человеком, то лишь отчасти. Вероятнее всего, это был какой-то немыслимый симбиоз машины и человеческого разума, в котором главенствующую роль играл искусственный интеллект.

«Мы не можем заблокировать кукловода, который в случае крайней опасности перехватывает контроль над телом Чужого, а следовательно, не представляется никакой возможности захватить его живым», – написал Альфа в конце своего рапорта.

С точки зрения Фабела, уже потерявшего восемь своих лучших людей, захват Чужого живым также представлялся маловероятным, но вся проблема заключалась в том, что убийство постоянно ускользавшей из силков охотников добычи ничего бы не дало.

«Разберемся с этим позже, – устало подумал Фабел. – Сейчас главное – выявить предателя. Остальное придется на время забыть».

Но, даже несмотря на его железную выдержку и стальные нервы, забыть о потерях не удавалось – слишком много времени и сил ушло на поиски и подготовку каждого члена команды, чтобы вот так просто в один момент вычеркнуть их из своего сознания.

– Альфа и Саймон, – его голос звучал неестественно глухо, – семнадцатый кабинет в вашем полном распоряжении. Проверяйте второй, третий и пятый отделы. Мы с доктором Таскеном будем в комнате двадцать три работать с первым, четвертым и шестым. Вопросы?

Вопросов ни у кого не возникло, поэтому обе бригады молча разошлись по своим кабинетам и приступили к проверке персонала. Проверке, которая, как выяснилось через три с половиной часа, несмотря на применение стопроцентно действенного кардентобетазинтола, так ничего и не дала.

* * *

Он всегда был слишком умен и амбициозен, чтобы довольствоваться жизнью обычного среднестатистического гражданина общества. Вся эта бессмысленная повседневно-рабочая суета, конечной целью которой было как максимум устроиться менеджером в крупную компанию, сколотить небольшой капитал, купить в кредит дом и завести семью, его никогда не привлекала. Он был выше этого и стремился если не к вершине мира, то, по крайней мере, к чему-то очень близкому. Еще в школе ему хватило ума понять, что миром правят не военные и политики, не деньги и даже не золото, а информация. Причем в чистом, абсолютном и неразбавленном виде. Кто владеет информацией, тот владеет миром. Именно поэтому, имея чрезвычайно высокий показатель IQ, он без труда поступил в престижный университет на факультет аналитики. Проявив недюжинные таланты и способности, уже вплотную подошел к взятию первой намеченной высоты – успешной защите диплома, но именно в эту последнюю неделю его пошло и без всякой выдумки, как последнего идиота, подсекли на крючок, использовав в качестве наживки обычную девку.

Нет, разумеется, это была не какая-нибудь банальная шлюха – девушка являлась чуть ли не самим совершенством: высокая стройная королева, с потрясающей фигурой... К тому же она была определенно неглупа. Впрочем, эти бессмысленные оправдания не играют никакой роли. Горькая правда жизни состояла в том, что весь его хваленый ум оказался не в силах противостоять глупому и примитивному голосу плоти. Что в конечном итоге и привело к поистине плачевному результату.

Они познакомились якобы случайно, в студенческом кафе, провели вместе две или три незабываемо прекрасные ночи, а потом...

Потом было пробуждение того кошмарного утра. Он блаженно открыл глаза, сощурился от солнечного луча, пробивающегося сквозь неплотно задернутую штору, и обнаружил бесцветно-серого человека, сидящего в кресле неподалеку от изголовья его кровати.

Не понадобилось много времени, чтобы понять простую истину: либо он соглашается на сотрудничество с разведкой потенциального противники – восточной империи, либо... По документам «сиротке Дженни» было чуть больше семнадцати (что было откровенной ложью, но не приходилось сомневаться в том, что люди подобного калибра разрабатывают операции тщательно, поэтому документы пройдут все проверки на подлинность), однако с этим еще можно было бы как-то смириться – дело молодое, девушка сказала, что ей двадцать, и т.д. и т.п. К тому же семнадцать с половиной – это не четырнадцать и даже не пятнадцать. В общем, можно было бы еще как-нибудь выкрутиться, но...

Мистер Смит показал заявление потерпевшей, в котором утверждалось, что ее жестоко, с особым цинизмом и изощренностью, изнасиловали. А потом предъявил заключение врача, взявшего анализ на идентификацию спермы.

И это было тем самым решающим аргументом, против которого даже в принципе не могло быть никаких доводов.

Существовали всего два варианта дальнейшего развития событий: либо подписать соглашение о сотрудничестве, став законсервированным агентом на то количество лет, которое понадобится, чтобы достичь определенных высот, либо...

Сломать себе жизнь, угодив как минимум на десять лет за решетку. А в том, что в случае отказа это непременно произойдет, не было ни малейшего сомнения.

В общем, как уже говорилось, схема была донельзя примитивная, но тем не менее стопроцентно действенная. Единственное, что удивляло, – новый подход в работе с кадрами, рассчитанный на перспективу. Вербовались молодые талантливые люди, которые только со временем – через 10-15 лет – могли рассчитывать на то, что отработают деньги и усилия, вложенные в них.

Разумеется, он пошел на сотрудничество. Подписав все, что от него потребовалось. А те пятьдесят тысяч, которые оставил на столике после своего ухода бесцветный мистер Смит, существенно помогли ему в сложный период времени – сразу же после окончания университета. Однако бесплатного сыра не бывает. И через шесть лет, когда его карьера стремительно пошла в рост (не исключено, что в этом принимала активное участие контора, с которой он подписал дьявольский контракт в студенческие годы), к нему снова пришел немногословный мистер Смит, напомнив о том, что настала пора платить по счетам.

С тех пор прошло девять бесконечно длинных и опасных лет, в течение которых он исправно поставлял информацию своим новым хозяевам, получая за это вполне заслуженное вознаграждение. Вероятно, успехи на предыдущем месте работы были настолько велики, что его отметил и взял в свою новую команду великий гений анализа, человек, у которого не было ничего, кроме лаконичного имени Зет.

Именно сюда «крот» приходил каждое утро вот уже два года. И именно здесь стоял на столе медвежонок Баттси – символ хоккейной команды, за которую он болел с самого детства. Это был вполне обычный стандартный сувенир на пружинке: чуть толкни его – и игрушка начнет раскачиваться, напевая тоненьким голоском: «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» В принципе в этом не было ничего необычного и уж тем более подозрительного – поклонник хоккейной команды поставил рядом с монитором милую безделушку, но... Околи пяти лет назад, когда его ценность неимоверно возросла, «крот» был подвергнут процедуре глубокого психического кодирования. И фраза «Оле-оле-оле... Медведи – вперед!!!» была первым ключом, который проникал в подсознание, терпеливо ожидая второго ключевого предложения – несколько раз подряд произнесенных про себя или вслух слов незатейливого популярного шлягера прошлых лет: «Милая моя, белокурая любовь моя, как же жду тебя, как же грустно без тебя... одуванчику неиспорченному». Последние два слова – «одуванчику неиспорченному» были не из песни, а страховкой на тот случай, если он случайно услышит по радио этот давно забытый шлягер.

Медвежонок каждое утро произносил заученную фразу, ставя сознание «крота» на боевое дежурство. А вот напеть мотивчик про белокурую красавицу только один раз – перед тем как пришлось пройти проверку на детекторе лжи при поступлении в контору Зета.

Именно тогда, впервые за последние девять лет, на какое-то непродолжительное время он вновь стал свободен и счастлив – подсознание вычеркнуло из памяти все, что было связанно с вербовкой и секретной работой, и он оказался честным, ничего не боящимся человеком.

А потом в уличной суете какой-то прохожий произнес совершеннейшую абракадабру – и только придя домой, он вспомнил все и осознал, что является все тем же жалким и ничтожным осведомителем, удел которого – жизнь в постоянном напряжении и страхе неминуемого разоблачения.

Вот и сегодняшнее утро началось как обычно – с жизнерадостного привета маленького медвежонка, Потом была напряженная изматывающая работа, а когда наступил вечер, было объявлено, что начальство хочет переговорить с каждым сотрудником лично. Двенадцать человек из отдела вызывали по одному, и он был третьим в очереди. Этот внезапный вызов показался ему чрезвычайно странным и тревожным, поэтому на подходе к кабинету он четко и внятно повторил про себя спасительные слова забвения. А когда дверь открылась и внутри вместо непосредственного начальника оказался доктор Таскен на пару с хмурым незнакомцем, все сразу же встало на свои места – это была облава на «крота». Охотники притащили добычу в свой дом и прямо сейчас начнут разделывать тушу.

Человек вошел, спокойно поздоровался и сел на предложенный стул. Все время, пока лицо хранило маску вежливого недоумения, в сознании прокручивались одни и те же слова: «Милая моя, белокурая любовь моя, как же жду тебя, как же грустно без тебя... одуванчику неиспорченному», «Милая моя, белокурая любовь моя, как же жду тебя, как же грустно без тебя... одуванчику неиспорченному», – и в тот момент, когда хмурый незнакомец сообщил, что сейчас ему вколют «сыворотку правды», а доктор Таскен стал деловито перетягивать его руку резиновым шнуром, он все еще продолжал твердить про себя как заклинание слова давно забытой песни.

Игла вошла в вену и в кровь брызнул раствор подавляющего волю кардентобетазинтола (Фабел намеренно солгал насчет «сыворотки правды»), но человеку, которому сделали инъекцию, было нечего скрывать и бояться. Он был честным, законопослушным гражданином своей горячо любимой Родины и искренне рассмеялся бы в лицо всякому, кто посмеет обвинить его в связях с зарубежными спецслужбами.

* * *

Прошло около восьми лет, и Зеро выросла. Маленькая угрюмая девочка превратилась во взрослую женщину. Ее вполне можно было бы назвать красивой, если бы не застывшее на лице выражение, напоминающее маску вечно голодного, отчаявшегося хищника. Мятежное сознание той, которая однажды назвала себя «Зеро», никогда не знало покоя. Может быть, именно в этом крылась одна из причин того, что она непрерывно лишала жизни человеческие существа. В душе она была скорее зверем, нежели женщиной, и ничего не могла поделать со своей истинной натурой. А впрочем, ей никогда и не приходило в голову, что она живет не по правилам, и уж тем более ее никогда не посещали глупые мысли о том, чтобы исправиться, одним махом порвав со старыми привычками, и стать на путь истинный. Она была естественна, как дикое животное, и именно в этом состоянии черпала свою удивительную силу.

Кроме излюбленной и наиболее простой манеры убивать, сжигая противника без остатка, Зеро овладела несколькими видами холодного оружия, изучила пять стилей рукопашного боя, прекрасно стреляла из пистолета, винтовки и любого полуавтоматического оружия, научилась бесшумно двигаться и вообще прекрасно справлялась с ролью, уготованной ей судьбой, – ролью хладнокровной, ни перед чем не останавливающейся прирожденной убийцы...

Полковник Фабел вышел на ее след около четырех лет назад. В результате долгой и кропотливой работы, используя огромный потенциал подвластных ему людей и практически безграничные возможности конторы, в которой состоял на службе, он устроил настоящую охоту на эту уникальную человеческую особь. Потратив массу времени, изучив несколько десятков нераскрытых уголовных дел и опросив пару дюжин детективов, в разное время занимавшихся этими убийствами, Фабел пришел к выводу, что имеет дело с очень серьезным человеком, обладающим поистине невероятными возможностями.

Еще полгода ушло на то, чтобы выйти на след неуловимого убийцы, а потом... Потом был штурм дешевого отеля «Северное сияние», где Зеро проживала в течение последних трех недель.

Гончая в присущей ей блестящей манере выследила добычу, после чего за дело взялись Паук и Темный. Группа Кары, в состав которой кроме ее руководителя входили еще Вспышка и ЛСД, находились во втором эшелоне и при малейшей опасности должна была подстраховать команду Гончей.

Беспрецедентные меры безопасности, которые предпринял Фабел, задействовав сразу две отборные группы, говорили о том, что придется работать против чрезвычайно опасного противника. И, что характерно, полковник не ошибся в своих выкладках. Одной команды было бы явно недостаточно, чтобы захватить в плен эту неистовую убийцу.

Зеро проснулась ранним утром, неожиданно почувствовав надвигающуюся опасность. Еще только начинало светать, и солнце лишь слегка обозначило свой скорый приход, но женщина, лежащая на продавленной кровати дешевого отеля, открыла глаза, потому что вечно бодрствующий инстинкт самосохранения послал в мозг мощный тревожный сигнал.

Она не могла бы объяснить природу этого чувства. Как только в лес заходит охотник с ружьем, во все стороны распространяются невидимые и неосязаемые волны, прекрасно знакомые каждому зверю. Зеро была человеком только внешне; внутри же у нее жил вечно напряженный и готовый к действию хищник. И прямо сейчас этот хищник почувствовал, что надвигается схватка. Причем не схватка за территорию и даже не дележ добычи, а одно из тех немногих сражений, в результате которых право воочию увидеть стремительно надвигающийся рассвет, окунув израненное тело в теплые и ласковые прикосновения солнечных лучей, достается лишь победителю.

Спокойно и без лишней суеты она встала с кровати, быстро оделась, закрепила в сознании образ Греты Гилборн – старушки из соседнего номера – и нетвердой походкой пожилого, смертельно уставшего от жизненной суеты человека вышла из номера.

Ее убогая комната располагалась на третьем этаже ветхого трехэтажного заведения, которое, по-хорошему, нужно было давным-давно снести, но в том захолустном районе города, где стояло «Северное сияние», даже такой отель считался чуть ли не верхом роскоши.

Девушка сделала не больше десяти шагов – и тут, совершенно неожиданно, стены коридора куда-то пропали, и она оказалась в глубокой узкой каменной яме-ловушке. Переход был настолько резким, что на какое-то мгновение она даже слегка опешила, потеряв ориентацию в пространстве. Однако Зеро быстро взяла себя в руки и спустя несколько секунд спокойно осмотрелась.

Яма была размером не больше чем два на два метра. Грубые, необработанные каменные стены говорили о том, что тюрьма вырублена прямо в скале. Где-то далеко вверху сквозь толстые прутья решетки пробивался слабый луч света. Там наверняка были жизнь, солнце и свежий ветер свободы. А здесь, в глубине подземелья, не было ничего такого, ради чего стоило продолжать жить и бороться.

Зеро вытянула руку, и ладонь уперлась в холодную, чуть влажноватую поверхность горной породы. Это было невозможно, и тем не менее являлось реальностью – она попала в каменную тюрьму, откуда не было выхода.

Сделав шаг назад, так что спина уперлась в жесткий камень, не потерявшая хладнокровия пленница сконцентрировалась на противоположной стене, попытавшись ее расплавить...

Огненный сгусток энергии с температурой выше полутора тысяч градусов прошел сквозь камень, растворившись в бездонном чреве горной породы...

Ее сознание было настолько плотно заключено в оковы иллюзии Паука, что она даже не услышала, как лопнуло стекло в дальнем конце коридора, после чего ярко вспыхнула, словно облитая бензином, оконная рама.

– Задергалась, занервничала наша птичка, – проговорила Гончая с плохо скрываемым удовлетворением. – Пора с ней заканчивать, пока она окончательно не спалила всю эту рухлядь.

Следуя приказу старшего группы, Темный изверг из недр своего мозга узконаправленную волну ужаса, которая должна была парализовать преследуемую, после чего оставалось бы просто взять её голыми руками, но...

Зеро была все-таки больше зверем, нежели человеком, и темные глубины ее подсознания скрывали достаточно своих ужасов, чтобы не принимать во внимание чужие, поэтому, чуть ли не впервые в своей карьере, Темный потерпел сокрушительное фиаско – его чары оказались бессильны. И даже более того: именно после этой неудавшейся атаки Зеро осознала, что ее обложили не простые люди, а экстраординарные создания, наделенные беспрецедентно мощными ментальными способностями. Из чего следовал самый главный и единственно правильный вывод: этот каменный мешок – не более чем высокопрофессиональная иллюзия, которой просто не существует в реальном мире.

Осознав эту простую истину, пленница собственного разума сконцентрировалась на своих ощущениях, а затем сделала стремительный шаг вперед, намереваясь быстро и безболезненно пройти сквозь несуществующую преграду. Но тело уперлось в холодную каменную поверхность, и попытка не увенчалась успехом. Она попробовала еще раз, однако результат был точно таким же – Паук виртуозно владел своим даром, и оковы иллюзии были слишком крепки, чтобы просто так из них вырваться.

Все тот же звериный инстинкт подсказал ей, что охотники не будут более медлить и попытаются захватить свою добычу в ближайшие минуты. Решение пришло само собой. Несмотря на то, что перед глазами оставалась все та же каменная стена, Зеро не потеряла координацию, четко представляя план окружающей обстановки. Она развернулась в противоположную сторону и послала вдоль по коридору еще один огненный шар. Но если предыдущий извергнутый ею сгусток огня был сравнительно небольшим и концентрированным, способным прожечь дыру в скале, во второй раз это была медленно вращающаяся шаровая молния размером с человеческую голову. И главным её предназначением было устроить в этом старом отеле самый что ни на есть настоящий пожар.

Удар огненного шара о стену вызвал немедленное возгорание, но уже за несколько мгновений до этого предрассветную тишину ветхого отеля пронзил отчаянно-истеричный женский крик: «Пожар!! О боже, мы горим!!!»

Зеро не слышала, но почувствовала каким-то внутренним осязанием, что ее крики привели к желаемому результату – на протяжении всего коридора захлопали двери открываемых номеров, из которых начали выглядывать заспанные лица обеспокоенных постояльцев.

– Пожа-ар!!! – продолжала изо всех сил надрываться пленница каменной тюрьмы.

Спровоцировав панику, Зеро наконец замолчала и вызвала перед внутренним взором устойчивый образ коридора гостиницы. Невероятным усилием воли она наложила эту иллюзию на творение Паука, в результате чего своды сырой холодной темницы размылись и поблекли, частично трансформировавшись в призрачные стены старой гостиницы. Она сделала шаг вперед, и казавшаяся до этого незыблемой каменная поверхность замерцала, отступив назад. Еще одни шаг – и барьер вновь отодвинулся.

Зеро по-прежнему оставалась пленницей иллюзий – как своей, так и чужой, но, по крайней мере, теперь она могла двигаться, а значит, не все ещё было потеряно – загнанная в капкан дичь при определенном раскладе вполне могла превратиться в охотника, убив всех своих преследователей.

– Она частично вышла из-под контроля... – Голос Паука звучал отстраненно-бесстрастно, но, судя по каплям пота, выступившим на лбу, он находился в состоянии крайнего нервного напряжения.

«Что значит „частично вышла из-под контроля“? И как такое вообще возможно?» – хотела было спросить Гончая, но сдержалась. Сейчас было не место и не время задавать глупые вопросы. Правая часть отеля, вспыхнувшая неожиданно быстро, словно спичка, уже была объята огнем, а дикий крик, извещающий о пожаре, спровоцировал панику, так что если они все еще хотели выполнить задание, действовать нужно было без промедления.

– Темный – со мной, Паук продолжает работать, – отрывисто приказала старшая группы и бросилась внутрь горящего здания.

Однако ни она, ни ее напарник не успели – из отеля навстречу двоим сотрудникам спецподразделения полковника Фабела устремилась безумная толпа постояльцев, спасающихся от ревущего пламени, необратимо и планомерно пожирающего ветхий отель...

Впрочем, дела обстояли не столь блестяще, как планировалось, не только у охотников, но и у обложенной со всех сторон добычи. Зеро дважды сбивали с ног бегущие в панике люди, поэтому, когда она в очередной раз поднялась с пола, оказалось, что ориентация в пространстве окончательно потеряна. Однако просто стоять на месте в ожидании, пока ее спеленают, словно беспомощного котенка, было невыносимо, поэтому Зеро продолжала движение. Это привело к тому, что она очутилась в чьем-то в спешке оставленном открытым номере. И теперь, с настойчивостью испорченного автомата, тыкалась по углам в тщетной надежде найти выход. Она наверняка сгорела бы, так и не сумев понять, в чем ее главная ошибка, если бы, к счастью, мимо не пробегал Весельчак Дик – крупный жизнерадостный парень, две недели назад снявший номер в этой гостинице и за столь короткий срок успевший перезнакомиться со всеми постояльцами. Вчера Дик малость перебрал в баре неподалеку, поэтому не услышал криков о пожаре, а очнулся только от нестерпимого жара – дверь его номера уже лизали языки пламени.

С трудом переставляя непослушные от тяжелого похмелья ноги, грузно топая и цедя сквозь зубы ужасные проклятия, он пробегал мимо номера мистера Гонзалеса и вдруг увидел внутри престарелую мисс Грету Гилборн.

«У старухи от жары, наверно, совсем крыша поехала», – успел подумать так и не протрезвевший парень, глядя, как несчастная женщина тычется, словно слепой щенок, в разные стороны, то и дело натыкаясь на стены и мебель.

Он даже не успел закончить свою не отличающуюся особой оригинальностью мысль, как где-то невдалеке рухнула напрочь сгнившая балка перекрытия, которой не понадобилось слишком много огня, чтобы рассыпаться в прах.

– Вот дерьмо! – в сердцах выругался человек, голова которого раскалывалась от ужасного похмелья и была совершенно не подготовлена к решению даже простейших задач, не говоря уже о таких глобальных, как спасение сумасшедших старух.

Единственное, в чем он ясно отдавал себе отчет, – бросать мисс Гилборн никак нельзя, иначе на всю оставшуюся жизнь он станет не Весельчаком Диком, а Трусливым Животным, навсегда потерявшим не только свою пресловутую веселость, но и всякое самоуважение.

Стремительно подойдя сзади, он обхватил старушку одной рукой за корпус на уровне груди, а второй намеревался взяться за ноги, чтобы удобнее было нести женщину на руках. В сознании еще успела промелькнуть идиотская мысль насчет того, что у мисс Гилборн какая-то уж слишком молодая и упругая грудь, а в следующее мгновение сумасшедшая ведьма, резко откинув назад голову, точно ударила его своим затылком, и если бы Дик слегка не присел, чтобы поудобнее ухватиться за ноги, то удар пришелся бы не по лбу, а прямо в переносицу. И кто знает, остался ли бы он после этого в живых или нет. При том профессионализме и четкости, с которым было произведено нападение, раздробленная кость вполне могла войти в мозг. Вот тогда-то продолжать «веселиться» пришлось бы уже не на Земле, а в аду или раю – смотря куда выдали бы пропуск за его грешно-праведную, короткую и простую, как песня, жизнь.

Впрочем, в тот момент совсем не оставалось времени на подобные глубокомысленные размышления. По голове со всего размаха ударил огромный безжалостный молот, и не ожидавший нападения Дик завалился на спину... Глаза еще не успели сфокусироваться, поэтому он не видел, как мисс Гилборн сделала стремительный шаг вперёд, споткнулась о брошенный в спешке чемодан, отчаянно замахала руками, пытаясь восстановить равновесие, и, не удержавшись, со всего размаха рухнула в оконный проем.