Текст книги "Мгновение Ока"

– Я? Приперся? – заорал Семенов. Прошел к столу, отодвинул стул и сел. – Чего вам опять от меня понадобилось?

– Брось ты это, Семенов! – Штамповский прошелся по кабинету и остановился у окна. – Чего ты на конференцию не пришел?

– Я? Чтобы меня опять таким варварским образом оттуда вон?

– Больно ты нервным стал! – заметил Штамповский. – Где, как ни на конференции обо всем поговорить!

– Я хотел! Даже на лестницу полез. Хорошо, добрые люди отговорили.

– Это кто? – удивился Штамповский.

– Рудольф, я тебя давно знаю! – спокойно сказал Семенов. – Раз ты так издалека начал, значит, неспроста. Поэтому ничего я тебе не скажу, пока не выясню обстановку. Но что-то тебя зацепило!

– Ну и ладно, – примирительно сказал Штамповский. – Пошел ты куда подальше!

– И на том спасибо! – ответил Семенов.

Когда дверь за ним закрылась, Штамповский внимательно посмотрел на Присыпко и Белкина и сказал:

– Нет, такие фокусы не для этого типа! Тонкости – не для него! Тут что-то совсем новое. А это – для молодежи!

– Значит, не из нашего института! – заключил Белкин.

Присыпко внимательно посмотрел на него и сказал:

– Ты смотри, где-нибудь такое не ляпни!

Штамповский забарабанил пальцами по столу и объявил:

– Дай компьютерщикам задание, чтобы подключили всех, кого надо, но выяснили, кто влез в систему!

– Кто это может быть?! – с негодованием выкрикнул Белкин.

– Ну, не инопланетяне такими вещами занялись! – буркнул Штамповский. – Значит, найдем, кто!

Семенов понял, что ему надо успокоиться. Сунул руки в карманы и стал прохаживаться вдоль институтской ограды. Но кто-то постоянно попадался на пути и норовил задеть сумкой или плечом. Ему это надоело, и он вошел во двор института.

Недалеко от ворот, у мусорных баков лежала гора картонных коробок и связок из книг. Недавно залы институтской библиотеки сдали арендаторам. Весь день во двор таскали бывшее библиотечное имущество.

Семенов раскрыл верхнюю коробку и вытащил наугад несколько книг. Монографии почтенных авторов, справочники, желтенькие брошюрки институтских отчетов. Что-то и вправду уже хлам. Что-то могло бы пригодиться.

В одной из пачек Семенов увидел свою книгу. Вытащил, стряхнул пыль и повертел в руках. Года два писал. Надеялся на всеобщее внимание. Думал ли, что закончится вот так – мусорным баком? Сунул книгу в карман и пошел к припаркованной за воротами машине.

Первый из его пассажиров был очень разговорчивым и всю дорогу вещал о политике. Со вторым они проторчали в пробке на Садовом кольце почти час, но ни в какие разговоры не вступали. Третьему надо было в Мытищи. Обратно Семенов возвращался в еле двигавшемся потоке.

Позвонила Катя, спросила:

– Ты где?

– Только от института отъехал, – ответил он. – Минут через сорок буду дома.

Дверь открылась со скрипом, и Наташа оглянулась.

– Это – я! – сказал Тимохин.

Он прошелся по кабинету, поправил стопку книг на столе, сел на стул у окна и спросил:

– Как дела?

– Все ничего, – ответила Наташа, помолчав.

– Как дочка? – спросил Тимохин. – Собираюсь ее навестить.

– Все хорошо, – сказала Наташа, не отрываясь от бумаг на столе.

– Сейчас ей надо больше читать.

– Мы с мамой ей читаем, – ответила Наташа, не оборачиваясь.

– Хотел деньжат принести, но сегодня опять не дали. – Тимохин посмотрел в окно.

Наташа промолчала. Собрала бумаги на столе и отложила в сторону.

– Обещали по гранту заплатить – и ни шиша, – сказал Тимохин. – У них вчера конференция была. И вдруг вместо схем – какая-то чепуха. Они злятся и думают на Семенова. Я сказал, что вряд ли он такое придумал. На фига ему нужно? А вообще-то, как он?

– Как всегда! – ответила Наташа.

– Конечно, может быть, и он развлекся, – предположил Тимохин. – Но ему кто-то должен был помочь. Вряд ли Толик. Он всегда с ним в контрах.

– Послушай, какое мне до всего этого дело?! – проговорила Наташа.

– Ну, так! Все-таки скандал местного значения, – ответил Тимохин. – Хотя, может, не местного. Это на наши гранты повлияет.

– И на твой?

– Разумеется! – ответил Тимохин.

– Если выясните, кто вас разыграл, как это на что-то повлияет? – спросила Наташа.

– Хотя бы знать, от кого ждать неприятностей, – ответил Тимохин.

– Поэтому ты явился ко мне со шпионской миссией!

– Я пришел о дочке спросить, – раздраженно проговорил Тимохин. – А ты – из-за денег злишься.

– Что мне из-за них злиться, если их нет! – Наташа повысила голос.

– Ну ладно, – тихо сказал Тимохин. – Я на следующей неделе зайду.

VII

Ведеев взглянул на себя в старое, в черных пятнышках, овальное зеркало на стене прихожей и подумал: «Побриться или не побриться?». Возиться с щетиной было лень. Но что-то подсказывало – так можно докатиться неизвестно до чего. Несмотря на эти подсказки, бриться не хотелось. Зазвонил телефон.

– Алло! Сергей Алексеевич! – с усилием выговорил старческий голос. – Это Ирина Михайловна!

Она закашлялась, и Ведеев сказал:

– Да-да! Слушаю вас! Как поживаете?

– Спасибо! Я была в октябре на кладбище. Я заметила, что вы приходили. Спасибо вам за память. Сейчас я в больнице.

– Что с вами? – спросил Ведеев.

– Это неважно! – Она сделала паузу, ей было тяжело говорить. – Я о другом. Мне неприятно это сказать здесь, в коридоре. Но я не дойду до лестницы. А мне надо, чтобы вы знали. Когда с Лидочкой все это случилось, я себя не помнила. Мне позвонили и попросили подписать какие-то бумаги. Мне было все равно. Из тела Лидочки взяли ее сердце. Мне сказали, она стала донором. Потом я очень жалела обо всем. А через год мне позвонила женщина. Она плакала и говорила, что Лидочка стала донором ее дочери Зои. Женщина хотела, чтобы они приехали ко мне. Но я сказала, что не надо. Они живут у метро «Академическая», в большом доме. Ну, все, все! Меня зовут! – Раздались короткие гудки.

На кладбище он не был года три. Вроде бы недалеко, а так и не собрался поехать. Но совсем недавно вдруг вспомнил, как нескладно приподнялся из кресла, вытянул шею и стал сбивчиво говорить девушке, сидевшей через проход тесного салона и на ряд впереди, что летит домой и еще что-то про отпуск в Геленджике.

Только что поднимались рядом по трапу самолета, посмотрели друг на друга и усмехнулись неизвестно чему. Во всяком случае, так ему показалось.

Он говорил что-то еще. Ему мешал гул двигателей. Подошла недовольная стюардесса и показывала, что надо сесть. Девушка отвернулась и больше в его сторону не смотрела.

Он обиделся. Что-то очень важное и неожиданное грозило не состояться. За всем этим был обман. Через два часа они окажутся в аэропорту и разойдутся в разные стороны, думал он. И это нелепица неминуема.

После приземления в салоне началась сутолока. Проход заполнился самыми торопливыми. Быстро выйти из самолета не удалось. Девушки не было ни на трапе, ни у входа в аэровокзал.

Он увидел ее у ленты с багажом. Подошел, подхватил ее чемодан и раздраженно спросил:

– Надеюсь, вас никто не встречает?

– Это почему? – вполне добродушно удивилась она. – А вообще-то – нет.

Добрались на трамвае до ее дома. Стояли у подъезда и говорили быстро, сумбурно, обо всем сразу и перебивая друг друга.

Из подъезда вышла невысокая женщина в черном пальто, остановилась и выкрикнула:

– Зоя! Что ты себе позволяешь! Даже не позвонила! Так пропасть! Ты меня извела! Извела! – Женщина попыталась поднять чемодан. Зоя старалась ей помочь. Дверь подъезда захлопнулась.

Ведеев пришел на следующий день. Сел на скамейку и стал ждать. Часа через два из подъезда вышла та самая женщина в черном пальто. Прошла мимо, оглянулась и недовольно сказала:

– Вы можете ей позвонить. Запишите телефон, если не знаете.

Хмурый февральский день, сильный ветер, холодно. Длинная очередь перед Музеем Пушкина. Выставка кого-то очень известного. Народ рвется смотреть. Но все мечты – о чае и рюмке коньяка в музейном буфете.

Впереди – веселый дед в серой каракулевой шапке рассказывает что-то девчонкам в тонких курточках, оборачивается к Ведееву и говорит:

– В таком важном деле, как женитьба, – главное кушать все, что дают, и повторять, что необыкновенно вкусно. Так вкусно, как нигде и никогда! Что бы ни давали – все удивительно хорошо! Иначе рискуете в один печальный день остаться голодным.

– А если невкусно будет? – спрашивает одна из девчонок.

– Не может быть!

– По-всякому бывает, – настаивает девчонка.

Старик внимательно смотрит на Ведеева и говорит, будто только для него:

– Еще очень важно, если будут критиковать по какому-нибудь поводу, повторять: «Да, вот такой! Но ведь свой!». А если совсем серьезная критика, то говорить: «Плохенький, но свой!». Вот так!

Очередь вдруг начинает быстро двигаться. Двери – рядом. Старик и девчонки успевают проскочить. Но на пороге вахтерша в синей телогрейке важно объявляет:

– Все! Хватит!

Ждали еще минут сорок. Из гардероба сразу побежали в буфет. Коньяка не было. Отогревались чаем.

Ходили по залам. Разглядывали картины и толпу вокруг. Сидели на скамейке перед какой-то большой статуей и о чем-то говорили. Лида повернулась и взглянула на него. И тогда он вдруг понял, что она любит его и хочет быть с ним, и что годы ее уходят.

В конце апреля они поехали в Тверскую область навещать дальнюю родственницу Лидиного отца. От автобусной остановки шли по вязкой полевой дороге к березовому лесу. Небо начинало гаснуть. Из леса несся птичий гомон.

Речка разлилась, и по мосту пришлось переправляться по темным, подтопленным водой, скользким бревнам.

Стали подниматься по тропинке к деревне на высоком берегу. У крайнего дома стояла дородная женщина в длинном синем пальто. Быстро пошла им навстречу и закричала:

– Лида! Лида! Наконец-то! Я-то! Я! Третий день вас встречать выхожу! Третий! И все в обновке! – Она показала на пальто. – Хоть проветрила его!

Не успели сесть за стол, как тетка объявила:

– Одна – на диване в комнате. Один – на топчане за печкой. А как в следующий раз приедете, уже с документами, то положу вас на перинах. Хоть узнаете, что такое перины. Вот уж разоспитесь!

Лида погибла в августе. В маршрутке, на Ломоносовском проспекте. Ее похоронили на Хованском кладбище.

Со статьей ничего не получалось. Ведеев скомкал и бросил в корзину лист бумаги. Взял новый, написал три фразы и тоже скомкал.

Наташа пила чай и противно стучала ложкой, размешивая сахар. Командированный с Урала сидел на корточках перед шкафом и разбирал старые папки. Пыль от них – столбом. Другой бы давно обчихался, а этому – хоть бы хны!

Странно все это. Лиды нет, а та женщина с ее сердцем ходит по улицам, разговаривает со знакомыми, занимается какими-то делами. И зачем ее искать? Чтобы посмотреть на нее? Какая разница, как она выглядит. Красивая или нет. Высокая или маленькая. Плохая или хорошая. Другой человек со своими мыслями и эмоциями. Но с Лидиным сердцем.

Динг получил сигнал Ока у ворот института. Сделал вид, что хочет прогуляться, засунул руки в карманы и пошел по тротуару вдоль ограды.

– Все вроде бы налаживается, – говорил Ок. – Кое-как, но они выкрутились.

– Видимо, в здешних местах так принято, – равнодушно ответил Динг. – А в общем, я продолжаю смотреть на них более, чем пессимистично.

– В данном случае ты не объективен, – сказал Ок.

– Да, они приблизились к открытию энергии вакуума, – быстро говорил Динг. – Следовательно, скоро они откроют для себя сверхтонкое влияние. Это потрясет их. Я наблюдал подобное во Вселенной PВ014. К огромной неожиданности для себя они вдруг услышат, что говорит и о чем рассуждает мир вокруг них, как сейчас они слышат голоса разноязыких радиостанций. Для существ их уровня услышать такое – неизгладимое впечатление. Но такие же, как они, примитивные образования будут издеваться над ними. Или подсказывать, как сделать заведомые глупости, или пугать. Будут грозиться «подскочить и разобраться». В смысле – подлететь. Хотя сами понятия не имеют, как преодолеть межвселенные плотности.

– Может быть, поначалу испугаются, – согласился Ок. – Потом поймут, что их разыгрывают, и начнут пугать других. У них это получится.

Динг остановился у перекрестка и сказал:

– Они рождаются с одним «Я». Это – самое неприятное в их истории. Уже в раннем возрасте это их пугает. Они не в состоянии понять свое появление. Их страшит то необъятное, что было до них. Все последующее для них лишь подготовка к собственному исчезновению. Если бы они хотя бы умели восстанавливать ушедшую реальность по памяти…

– Они бывают счастливыми, – заметил Ок.

– Только, когда отвлекаются от своего страха. Когда кто-то из близких уходит навсегда, это приводит их в оторопь. Они пугаются за себя. Единственно, что способно утешить их, – вера в чудеса. Но у многих из них этой веры не хватает. Мучение становится для них формой существования. Они, сознающие единственность и неповторимость собственного «Я», должны исчезнуть. Не просто уйти, а погибнуть в страхе и отчаянии. Зачем все это, когда есть иное!

– Но то, что ты называешь их жизнью, уже существует! – прервал его Ок.

– Мы с тобой видели много разного! Мы видели существ во Вселенной NX17 или перевертышей – в PL70. У нас был единственный вариант общения с ними, и мы его использовали в полной мере.

– Но ты не нашел здесь врагов, – сказал Ок.

– В том-то и дело, что нет! Но, кажется, есть только один способ помочь им. Поступить с ними ава элс или, как здесь говорят, жестоко. Не будет ли это единственно возможным благом для них?

– Динг, ты хочешь решить все за них только потому, что тебе удобно выбросить вещество именно сюда! А сам ты лезешь в пекло излучений, из которого, скорее всего, невозможно вернуться.

– В этом и логика!

– Ты вышел на связь, тебе ее и прекращать! – сказал Ок.

– Изволь! Пока! – ответил Динг.

У ворот института Динг увидел вахтера Петра Аристарховича. Кивнул и хотел пройти мимо. Но вахтер шагнул навстречу, поднял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем и заорал:

– Генрих Григорьевич! Дичков! Кандидат наук! Командированный неизвестно откуда! – И ткнул Динга пальцем в живот.

Динг решил, что на этом экзекуция закончилась, но вахтер успел поймать его за рукав и сказал:

– Давеча встретил вашего Семенова и говорю: «Дай мне моток медной проволоки». Он пообещал, но я по глазам вижу, что врет. Тогда говорю: «Буду пускать тебя в библиотеку в любое время». И по глазам вижу, что он мне проволоку найдет!

– Ну, я пошел! – сказал Динг.

– Не, постой! – Вахтер продолжал держать его за рукав. – Когда я в прошлые годы здесь в службе служил, документы Семенова на загранкомандировки ни разу не пропустил. А вот, смотри, – он до сих пор тут, и я до сих пор тут – один из всего нашего отдела. Семенов, небось, думает, что хорошо провел здесь время. Но нас провести ему не удалось!

Телефонный звонок застал Толика в самый неподходящий момент. Ответить было решительно невозможно. Но звонили очень настойчиво. Толик успел подойти к умывальнику, вытащил из кармана аппарат и доложил:

– Корольков на проводе!

– Алло, Толян! Это – Степа! – произнес тихий голос.

– Кто? – рявкнул Толик!

– Ну, Степа! Твоей бывшей, этот самый! Говорили на кухне, когда ты спать укладывался.

– А! Ну, и чего? – спросил Толик, удивляясь откуда Степан мог раздобыть номер его телефона.

– Думал, хоть раз в жизни поживу в отдельной квартире, с приличными людьми! – неторопливо выговаривал Степан. – А тут такое! Все из-за нее, из-за твоей бывшей! То-то она мне – чини провода! Нашла дурака!

– Что случилось? – спокойно спросил Толик.

– Не расскажешь даже! – Степан помолчал. – Сначала хоть светилось! А потом летать начало!

«Насчет “летать”» – это у страха – глаза велики!» – подумал Толик.

– Твоя на тебя пыталась валить! – сказал Степан. – Я тоже думал! А потом, как в голову ударило: «Тут человек ни при чем! Такое никто не сможет сотворить!». Хорошо меня добрые люди надоумили к бабке сходить! Та, как послушала, сразу объявила: «Из-за нее!». И гадать не надо! – Он помолчал и сказал. – Вот беда, так беда! Разве я мог подумать! Только все хорошее в голове было. О покое, об уюте! И с тобой – побалакать, и пивка попить.

– Может, еще утрясется, – участливо произнес Толик.

– Куда там? – Степан помолчал. – После такого! Столько пережито этими ночами! И полицию вызывали, и МЧС! По два часа у нас сидели! Соседи поначалу хихикали, а потом за головы схватились. Орут: «Кошмар!». У меня там бывали такие ощущения, будто я сплю во сне!

– Это как? – удивился Толик.

– Сам не знаю! – признался Степан и вздохнул.

– Может, со временем и затихнет, – участливо произнес Толик.

– Нет, ты с ней поосторожней! – выкрикнул Степан. – Это я тебе по дружбе говорю. Бабка зря пальцем показывать не будет. Ты и сам, небось, все знаешь. Поэтому и свинтил. А я сдуру – остался. На все насмотрелся! Я теперь в тот район даже на машине не заезжаю! Но вещи у меня там кой-какие остались. Не знаю, как быть. Жалко новые кроссовки. Забыл тогда. Может, заберешь при случае?

– Не боишься потом в них ходить? – с дрожью в голосе спросил Толик.

– И то правда! – ответил Степан.

VIII

День для Якова Зябкина начался с привычных проблем: денег на телефоне осталось чуть-чуть, а хозяйка комнаты в коммуналке собиралась приехать сегодня к двенадцати и выставить его со всем барахлом на лестничную клетку. Первым делом надо было пополнить счет за телефон.

Яков набрал один из номеров своего длинного списка, прокашлялся и, услышав ответ, бодро произнес:

– Анатолий? Да? Рады вам сообщить, что номер вашего телефона выиграл в лотерее компании «Ингертел». Вам будет вручен телефонный аппарат нашей фирмы. Пожалуйста, подтвердите свою готовность принять выигрыш SMS-сообщением.

– Как выиграл? – грозно спросил Толик.

– Да, ваш номер оказался самым счастливым, – сообщил Зябкин.

– Это серьезно?

– Вполне! Вы – обладатель нашего приза!

– И даже есть соответствующий документ? – взволнованно спросил Толик.

– Разумеется! Вот, передо мной!

– И это что? Лист бумаги со всеми подписями и печатями? – Толик разволновался еще больше.

– Ну, конечно, с печатью! – любезно сообщил Зябкин.

– Ух, ты! – воодушевленно воскликнул Толик. – Именно мой телефон выиграл!

– Ваш! – подтвердил Яков и подумал: «Надо же – такого «леща» подцепить!».

– Тогда вот что! – Толик сделал паузу. – Сверните листок в трубочку! Пристройте, куда следует. И не забудьте чиркнуть спичку. Успехов! Астронавт! – Далее раздались короткие гудки.

– Что?! – успел вскрикнуть Зябкин.

Несколько раз прошелся по комнатенке от окна к двери и обратно, сунув руки в карманы, но так и не смог успокоиться. Нет, каковы?! Какова подлость человеческая! И главное – из-за чего? На что только род людской ни способен! На любую низость, подлость и мерзость!

Зябкин нашел на подоконнике синий карандаш и поставил в списке телефонов перед только что набранным номером жирную точку. Что бы ни было, какие бы козни ни творила сегодня квартирная хозяйка, но справедливая месть должна совершиться.

Случай подвернулся на следующий день. На станции метро «Беляево» Зябкин неожиданно для себя стал счастливым обладателем вполне приличного телефонного аппарата. Его прежний хозяин так увлекся картинками в рекламном буклете, что потерял всякий интерес к своей собственности, и по этой причине лишился не только средства связи, но и пачки сигарет.

Зябкин не стал откладывать дело в долгий ящик и сразу вышел на улицу. Вокруг было очень шумно. Пришлось искать тихий дворик.

Набрал номер, постарался изменить голос и, услышав ответ, торопливо и взволнованно забормотал:

– Алло! Слушай! Это я! Я тут попал в одно дело. Помоги, если можешь. Потом все объясню! Срочно подбрось мне деньжат на этот номер! Пожалуйста!

– Федя! Это ты, что ли? – взволнованно спросил Толик. – Что с тобой?

– Сейчас не могу…, – пробормотал Зябкин. – Потом объясню. Очень срочно надо!

– А сколько нужно? – спросил Толик.

– Хоть сколько! Но лучше с запасом.

– Да! Но ты помнишь наш последний разговор? – спросил Толик.

– Помню, – ответил Зябкин после недолгих раздумий. – Но об этом – потом! Ладно?

– Нет уж! Погоди! – оборвал его Толик. – Я тебе в тот раз говорил, что больше помогать не буду! Мне твои истории надоели!

– Последний раз! Очень надо! – взмолился Зябкин.

– Я тебе говорил, кто ты есть на самом деле! – объявил Толик. – Помнишь?

– Давай об этом – потом, – попросил Зябкин.

– Нет уж! Послушай! – Толик повысил голос. – Я тебе в тот раз сказал, что ты – задница и ничего больше!

– К чему такие преувеличения! – выкрикнул Зябкин.

– Нет, ты слушай! – оборвал его Толик. – Говори, что ты задница! Тогда деньги переведу!

Зябкин лизнул губы. Надо было решаться. Дело вроде бы сложилось. И он выкрикнул:

– Пусть да! Я – задница!

– Нет, постой! Как же так? – будто размышляя вслух, проговорил Толик. – Нет, задницам мы ничего не даем! Успехов! Ассенизатор!

– Что? – тихо спросил Зябкин. – И услышал в ответ хор противных коротких гудков.

Штамповский с тоской взглянул на соратников и кивнул. Присыпко и Белкин уселись в кресла перед директорским столом и всем своим видом показали, что готовы слушать.

– Так вот! – объявил Штамповский. – Пришла бумага по первому отделу. Есть, мол, такой центр и такой сотрудник. Командирован в соседний институт.

– Что за центр? – выпалил Белкин.

– Обожди ты! – оборвал его Штамповский и помолчал. – Что за центр – кого ни спрашивал, никто не знает.

– Конференция – у нас, а командировка у него – к соседям, – уточнил Присыпко.

– Если из наших никто об этом центре не знает, значит – это или военные, или спецслужбы, – сказал Штамповский.

– Военные, особенно отставники, давно болтают, что в спутниковой навигации время на всех движущихся объектах – единое. – Присыпко громко прокашлялся.

– А если это спецслужбы? – спросил Белкин. – Они теориями не занимаются.

– Как бы за этим какого-то сдвига в идеологии не было, – тихо проговорил Штамповский.

– Что за сдвиг может быть? – изумился Присыпко.

– Не знаю пока, – недовольно ответил Штамповский.

Вошла секретарша. Церемонно расставила на столе чашки с чаем. Внимательно посмотрела на директора. Выждала паузу и ушла.

Присыпко поправил галстук, подвинул к себе чашку и сказал:

– Может быть, все проще. Командированный приперся на конференцию от нечего делать, а все опять устроил Семенов.

– Я с ним говорил, – сказал Штамповский и помолчал. – Не его почерк. Ему, главное, самому выступить!

– А что перебежчик из того института говорит? – поинтересовался Белкин.

– Он – сразу про Семенова начал, – ответил Присыпко.

– Все-таки есть вероятность, что спецслужбам дали задание все обобщить и доложить, – сказал Штамповский. – Уж больно замысловато. И почерк их – вбросить информацию и ждать реакции.

– А на фига? – искренне удивился Белкин.

– Может быть, прорабатывают вопрос о смене кумиров, – сказал Присыпко и глубоко вздохнул.

Белкин потряс головой и заявил:

– Надо организовать международную поддержку и заткнуть им рты.

– Пока рано! – оборвал его Штамповский. – Пока смотрим, что к чему. Но меры такие! Эту глупость, которую Метелкин придумал про скоропортящиеся продукты, срочно засекретить. А ты, Белкин, чтоб больше про взлетную полосу не возникал. Пиши себе про черные дыры. Как они время пожирают. Или чего-нибудь в таком же роде. На этом и порешили! Пока! До выяснения ситуации.

Юридическая контора находилась в двухэтажном домике на Чистопрудном бульваре. Ведеев вошел в подъезд, поднялся по крутой лестнице и оказался в маленькой приемной.

– Вы по записи? – спросила секретарь.

– К Скольцевой, – ответил Ведеев.

– Пятая комната.

Он постучал и вошел. За небольшим столом у окна сидела молодая светловолосая женщина в очках.

Ведеев сел в кресло, сделал вид, что рассматривает здание на другой стороне бульвара и мельком взглянул на женщину. Она неторопливо записывала в блокнот. Вдруг засуетилась, стала что-то искать на столе, подняла голову и спросила:

– Вы по какому вопросу хотите консультацию получить?

– Оформление наследства, – ответил Ведеев.

Она начала рассказывать. Сначала внятно произносила мудреные слова, потом заторопилась.

«И что я этим добился, – думал Ведеев. – Пришел, посмотрел и сейчас уйду. И знал, что этого не надо делать. Тогда произошло то, что произошло. Сидеть сейчас здесь, перед ней, и слушать ее с моей стороны только чудачество и глупость, и больше ничего».

Зазвонил телефон. Женщина извинилась и взяла трубку. Говорила о каком-то договоре. Его надо было переделать. Или даже расторгнуть. Ведеев так и не понял, в чем суть дела.

Женщина положила трубку и сказала:

– Кажется, я вам все объяснила о процедуре. Теперь о деталях.

– Я понял, – ответил Ведеев.

– Тогда собирайте документы и приходите.

Ведеев поднялся из кресла. Женщина тоже встала. Он кивнул на прощание. Она вышла из-за стола и протянула руку. Ведеев протянул свою, почувствовал ее теплую ладонь, дотронулся пальцами до запястья. Вдруг ощутил удары пульса. Сердечко билось. «Да, бьется», – подумал он.

Женщина убрала руку. Помолчала, чуть заметно покачала головой и спросила:

– Вы знали ту девушку? Лиду!

Ведеев повернул голову к окну, увидел те же дома на другой стороне бульвара, ответил:

– Да, знал.

– Я почему-то думала, что рано или поздно кто-то придет. Но прошло много времени, и это забылось. А потом опять стало вспоминаться. Зачем вы меня искали?

– Посмотреть, – ответил Ведеев.

– Я на все ваши упреки…

– Да вы что! – оборвал ее Ведеев. – Вы совсем не о том! Не о том!

– В любом случае все равно очень плохо для меня.

– Извините! – сказал Ведеев. – Узнал о вас недавно и совсем случайно. Имя мне сказали, дом назвали. Дальше – так просто. Сайт одноклассников вашей школы и ваша фамилия на сайте этой конторы. Я просто так – только взглянуть. Хотя сейчас понимаю…

В дверь заглянули. Женщина громко сказала:

– Я занята!

– Еще раз прошу…, – Ведеев не успел договорить.

– Я сама! Как чувствовала! Я сама вам руку подала! Я знала, что рано или поздно кто-то придет. Я знала, что из-за Лиды. Ну, все! Все! Идите!