Текст книги "Ты – Достоевский. 17-й год"

Что такое взрыв? Вот представьте, уважаемый друг, любимый сын, прекрасный брат, уже почти блестящий ученый, оказывается, обокрал и зарезал пенсионерку у сберкассы! Чтобы забрать у нее пенсию, которую она только что получила! Вот тогда и получается:

– Господи! – вырвался ужасный вопль из груди ее.

Ужаснулась не только Соня. Ужаснулись все. Ужаснулся весь мир. И ученики Его разбежались. И хоть Раскольников просит Бога пронести эту чашу мимо, просит избавить его от этой подлой роли – нет, он ПЕРЕСТУПАЕТ черту. Но не ту, о которой все думают, читая Преступление и Наказание.

«О Боже! как это всё отвратительно! И неужели, неужели я… нет, это вздор, это нелепость! – прибавил он решительно. – И неужели такой ужас мог прийти мне в голову? На какую грязь способно, однако, мое сердце! Главное: грязно, пакостно, гадко, гадко!.. И я целый месяц…»

Так что Раскольников это и есть Иисус Христос? Не Раскольников Иисус Христос, а роль эта показывает, какую тяжесть взял на себя Иисус Христос. Именно эту чашу просил Он Бога пронести мимо. Именно эта граната «подлой роли» и оказалась такой ужасной. Иисус Христос в Библии играет роль Раскольникова! Это именно так, ибо не больше же Раскольников Иисуса Христа.

В каком ужасе должна была быть Мария Магдалина.

– Да неужель, неужель это всё взаправду! Господи, да какая же это правда! Кто же этому может поверить?.. И как же, как же вы сами последнее отдаете, а убили, чтоб ограбить! А!.. – вскрикнула она вдруг, – те деньги, что Катерине Ивановне отдали… те деньги… Господи, да неужели ж и те деньги…

Соня говорит, что «кто же этому может поверить?..» Имеется в виду, пусть Иисус скажет, что это не Он, а просто взял на себя все и даже самые тяжелые, подлые грехи людей. И об же просит Его и Петр. Но Иисус отвечает Петру:

– Отойди от меня сатана! – Ибо нельзя отказаться от этого «подлого греха», нельзя отставить здесь, на земле, ни малейшей щелочки для греха, надо взять ВСЁ и унести в могилу. А вот что такое это ВСЁ рассказывает Достоевский в Преступлении и Наказание, римейке Евангелия. Это не просто Римейк – Переделка, а конкретизация. Переход от рассказа о добыче каменного угля к изучению колебаний струны. Все это есть и в Библии, только рассмотреть трудно. Очень трудно разрешить возникающие противоречия.

Один парень тут частенько проповедует христианство, в котором не может быть такого Иисуса Христа, как Иешуа Булгакова в Мастере и Маргарите. По его мнению, Иисус – это Солнце, а Иешуа шмыгает носом. Такой пример, по его мнению, не может служить подражанию. Людям нужно знамя на высоте. Что же тогда можно сказать о Раскольникове в Преступлении и Наказании, о его образе, о его грехах, которые должен был взять на Себя Иисус Христос? Ужас! Ужас взять на Себя ограбление и убийство старушки у сберкассы. И почти поверить, что сам и готовился к нему, и хотел попробовать это сделать, а потом поверить, что и сделал сам это. Скажут, что никакого ужаса, Иисус был безгрешен, просто взял на Себя наши грехи. Взять на себя и значит сделать их своими. Он потому и был безгрешен, чтобы уместить в Себе все грехи человечества.

Вплоть до того, что иметь намерение совершить это ограбление и убийство. Не должно быть даже самой маленькой щелочки между ролью и ее исполнителем, иначе часть грехов не искупится. Нельзя свалить на Раскольникова части греха. Иисус исполняет эту роль так, как будто это Он всё и сделал. Петр заранее понимает, что же это будет и говорит, ужасаясь:

– Не надо, Господи. – Хотя готов иди за Иисусом и в этом случае, но сила этой взрывной волны отбрасывает его.

– Иисус сказал ему: истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня.

Могут сказать последний аргумент: пусть так, пусть Иисус понес грехи человеческие, как свои, и что это значит написано в Преступлении и Наказании Достоевского, но не надо этого расписывать всем людям. Не поймет наш народ таких сложностей, будет думать, что Раскольников это и был Иисус Христос. Можно, конечно. Только тогда это будет не христианство, а какая-то египетская религия. Там был бог Ра. Или религия индейцев Майя, там занимались всесожжениями на высотах, там… и так далее, но только это будет не христианство, где самый последний пастух и есть главный профессор Веры.

Ибо Бог един и это значит, информация от Него идет прямо в сердце человека, без посредников. Не «Ура!», а как написано:

– Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет.

И самый последний аргумент за бога Солнце. Предполагается, что «да будет распят!» кричали первосвященники и так еще несколько слуг их и небольшая группа, купленного этими первосвященниками и их слугами народа. Нет! Кричали ВСЕ!

– И отвечая весь народ сказал: кровь его на нас и на детях наших.

Могут сказать, что ВСЕ это не мы, а те бараны, что жили тогда. Они кричали, а мы-то теперь-то уже понимаем, что это было ошибка.

Но это будет то же самое, что было уже написано в двух фрагментах. О том, чей Сын Христос, и о строительстве памятников праведникам сынами тех, кто убивал этих праведников. Можно сказать, что наскальная живопись и письменность были придуманы именно для того, чтобы разоблачить этот фокус, для того, чтобы можно было увидеть мир так, как он действительно устроен. Мы ВСЕ в одной Книге. Поэтому, когда говорят, что мы не те, что распинали Иисуса Христа, а те, кто теперь понимает, что это было наше Солнце, образец, на который нам надо ровняться, не понимают, что говорят то же, что и первосвященники, которые распинали Иисуса Христа.

Ведь за что Его распяли? За то, что Он считал Себя Сыном Божьим, а сам шмыгал носом, как Иешуа, за то, что не был Солнцем, если Он Бог, а понес грехи человеческие, как свои. И был, как написано:

– К злодеям причтен. – Как об этом и рассказал Достоевский. И именно поэтому нет в научной истории сведений о Нем.

Вроде бы, что изменилось? Ведь всё это написано в Евангелии. Но почему-то очень тяжело стало. Плакать хочется. Написано:

– Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас.

Кто еще не печалится, сейчас опечалится. Все знают, что надо покаяться. И, как говорит, Иисус, нельзя покаяться строительством памятников праведникам, украшением их. Покаяться это значит принять НА СЕБЯ грехи тех баранов, которые кричали:

– Распни Его! – Ибо эти бараны и есть наши отцы. И мы не можем сказать, что не поступили бы, как они, если бы жили тогда. Потому что мы уже поступили так. Это наши грехи. Еще раз:

– Покаяться это значит принять на себя грех отцов наших. А принять на себя значит считать его своим грехом.

И не какой-нибудь великий грех, а тот, что взял на себя Родион Романович у Достоевского. Ведь Иисус взял на себя весь грех людей, а значит и этот «подлый». Оправдание Раскольникова, что это было вроде бы не очень подлое убийство, только подчеркивает его унизительную подлость.

– Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную.

– Это человек-то вошь!

Почему человек так ценен? Потому что он пришелец, потому что он исполнитель роли. Несет тот крест, который дан ему Богом. Свой крест несут и те люди, которые говорят, например, что раньше было принято не обижаться, если дадут по морде не сильно. Или говорят, что раньше было принято ловить рыбу голым, а увидев Иисуса Христа надо одеться. Говорят, хотя и знают, что в Библии написано, не надо очень уж следовать традициям и обрядам, что, значит, не истина это.

Эти нелепости акцентируют внимание на записанных в Библии событиях. Одеться надо потому, что Петр был в лодке, ловил рыбу в Тивериадском озере, Иисус на берегу. Это разные времена. Петр был в зрительном зале, а Иисус на сцене, поэтому и надо было опоясаться костюмом соответствующего времени. Именно такое устройство мира, увиденное Ферма, как чудесное доказательство его Великой Теоремы, и позволяет Иисусу взять грехи человечества на себя.

Трудно увидеть, что это роль, ибо нет ни одной щелочки, чтобы сейчас увидеть Новую Землю. Но Пульхерия Александровна все-таки видит чуть-чуть, такое маленькое облачко, с игольное ушко, и это уже позволяет матери Раскольникова спать с его статьей. Она поверила, что ее сын переступил грань, за которой уже нет его воли, а есть только воля Бога.

И воля Бога была, чтобы Раскольников сыграл эту, подлую роль по-настоящему, как будто это он и сделал. Почти так, то есть с ужасом сомнений. Как Иисус Христос. И логика этих сомнений говорит, что это роль. Что мир театр, как сказал Шекспир. Ну, как не сказать это еще раз! И Раскольников постоянно колеблется, идти или не идти? Быть или не быть. Потому что необходимо показать, что это роль, но как только является эта мысль о роли, о свободе воли, так становится понятно, что свобода – это выполнение воли Бога, и тогда уже не будет видно роли, а только одна реальность Диофанта.

Переступить черту это не просто взять вину на себя, но и покаяться. Как Родион Романович Раскольников.

Почему рабское выполнение воли Бога и есть настоящая свобода? Потому что только этот выбор ведет к победе. Человек готовится к этому рабству, поняв тщетность всех творческих изысканий, их заведомую ошибочность. А очень не хочется переступать ЭТУ черту. Как сказал Родион Романович Раскольников, дано это немногим. Только гениям. Как ты да я.

 
Нас мало избранных, счастливцев праздных,
Пренебрегающих презренной пользой,
Единого прекрасного жрецов.
 

А. С. Пушкин

Вот такая она Красота.

Кратко Оставшиеся Противоречия

– Он был убежден положительно, что во многом тогда ошибался, например, в сроках и времени некоторых происшествий.

– Одно событие он смешивал, например, с другим; другое считал последствием происшествия, существовавшего только в его воображении.

Это очень важные замечания. Истинно получается не только то, что снято крупным планом, что видно под микроскопом, что уже здесь. Но и то, что только еще должно произойти, что произошло, но смешивается при воспоминании. Как, например, замечания Достоевского о знакомом и незнакомом студентах, находящиеся в двух соседних абзацах. Из этого следует, что хотя научная Земля теперь круглая и вращается вокруг Солнца. Но «воспоминание», по Достоевскому «впоследствии», верно и другое: Земля плоская, и Солнце движется вокруг нее.

– Эх, Родион Романович, – прибавил он вдруг, – всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с… Прежде всего.

Достоевский не раз говорит об этом увеличении количества воздуха. Это говорит об увеличении пространства. Это говорит о вере в существовании кулис. Там, за перегородкой, так часто упоминаемой в романе, должен быть воздух. Теорема Ферма и доказывает существование этого воздуха на полях. Дыры для этого воздуха сделал Иисус Христос, пробив демаркационную стену, разделявшую Человека и Бога.

Просьба о воздухе – это значит обращение к Богу, а не поиск решения своим размышлением. Пример в Библии. Этот текст долго шел перед курсором, ибо записан был давно. Теперь он прилепится сюда:

– И вопросил Давид Господа, говоря: идти ли мне против Филистимлян? предашь ли их в руки мои? И сказал Господь Давиду: иди; ибо Я предам Филистимлян в руки твои.

Не выходи навстречу им, а зайди им с тылу и иди к ним со стороны тутовой рощи.

– И когда услышишь шум как бы идущаго по вершинам тутовых деревьев, тогда двинься; ибо тогда пошел Господь пред тобою, чтобы поразить войско Филистимское.

– И сделал Давид, как повелел ему Господь, и поразил Филистимлян от Гаваи до Газера.

Неужели закон – это признание вины? Признался, и значит, виноват. И, следовательно, все древние пытки оправданы?!

Или закон в посадке человека? Как сказал Высоцкий: наказания без вины не бывает. Такая обратная логика.

Близкое и тревожное присутствие в уединенных местах.

– Случалось ему уходить за город, выходить на большую дорогу, даже раз он вышел в какую-то рощу; но чем уединеннее было место, тем сильнее он сознавал как будто чье-то близкое и тревожное присутствие, не то чтобы страшное, а как-то уж очень досаждающее, так что поскорее возвращался в город, смешивался с толпой, входил в трактиры, в распивочные, шел на Толкучий, на Сенную. Здесь было уже как будто бы легче и даже уединеннее.

Казалось бы, это почти проникновение в другие миры. Человек становится экстрасенсом. Думаю, здесь и надо обращаться к Богу. Вплоть до того, чтобы принимать решение по бросанию монеты: орел или решка. Размышлением задачу не решишь. В начавшемся бою проиграешь. И только потом увидишь свою ошибку. Сможет ли человек, заметив такое незримое присутствие, перейти грань и обратиться к Богу, как Давид? По крайне мере, если не сможет, то от такого близкого присутствия ждать ничего хорошего не приходится.

Разумихин бывает в запоях.

Кто такой Разумихин не очень понятно. Как не очень понятно, кто такая Настасья, частенько предлагавшая Раскольникову вкусные вчерашние щи. Она отказывается быть Никифоровной, а хочет быть Петровной. Апостол Петр был назван Иисусом Кифой. То есть можно считать, что Никифоровна идет от того Петра из Евангелия. А Настасья говорит, что нет, она от другого Петра. От какого?

Мне кажется, что скорее дьявол пробился в семью Раскольникова, чем наоборот. И тогда возвращение Раскольникова через семь лет из тюрьмы еще не означает начала хорошей, счастливой жизни. Бои еще предстоят и противник рядом. Разумихин говорит такие тексты, что кажется, он не может быть убийцей старухи.

Сознательным, может и нет, но в горячке, в запое, по наущению, я думаю, мог бы. Думаю, он вполне мог быть использован и вслепую, и участвовать в этом деле прямо, как заговорщик. Мог и как организатор, я уже сказал об этом. Разумихин кажется мне очень подозрительным.

Он готов убить Порфирия и Свидригайлова.

– В это мгновение такая ненависть поднялась вдруг из его усталого сердца, что, может быть, он бы мог убить кого-нибудь из этих двух: Свидригайлова или Порфирия.

Да, кажется, что эти ребята из одной группировки. Именно они обкладывают и загоняют Раскольникова, как волка. Когда-нибудь «потом» он пообещал это сделать. Интересные взаимоотношения. Порфирий его гонит, а Аркадий Иванович как бы призывает, предлагает выход. Раскольников считает, что одного из них в будущем надо бы убить.

Порфирий был у Раскольникова в первый же день «не своим лицом». А кто был? Разумихин?

Здесь интересно, главным образом, не то, кто это был. Разумихин, Заметов, или Настасья, или еще кто-нибудь, а тот человек, который исполняет роль Порфирия. Кто прототип? Он мог прийти незаметно, в другом времени.

– Так… кто же… убил?

– Как кто убил?.. – переговорил он, точно не веря ушам своим, – да вы убили, Родион Романович! Вы и убили-с… – прибавил он почти шепотом, совершенно убежденным голосом.

– Это не я убил, – прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.

– Нет, это вы-с, Родион Романович, вы-с, и некому больше-с, – строго и убежденно прошептал Порфирий.

Строгость Порфирия здесь и есть указание, что Раскольников не должен, не может отступить от своей роли. Он, как Иисус, должен идти до конца. Как написано. И это не важно, делал он то, в чем его обвиняют, или нет. Сказано же: больше некому.

Порфирий говорит Раскольникову, чтобы он не совсем верил словам.

Это значит, что только сам Раскольников может заглянуть за перегородку и увидеть чуть-чуть правды, никто его туда не потащит. А здесь каждый исполняет свои обязанности.

Порфирий Петрович, как и Аркадий Иванович говорит:

– Вам теперь только воздуху надо, воздуху, воздуху!

Они явные пришельцы и намекают Раскольникову, что и он тоже. Но чтобы выполнить свою роль Раскольников должен иногда хотя бы заглядывать за кулисы. Иначе выполнить свою роль до конца ему не удастся. Как делал это Иисус? Он три раза ходил молиться, и просил Бога или пронести эту чашу мимо, или дать ему возможность переступить черту, дать возможность заглянуть хоть чуть-чуть за перегородку, чтобы идти дальше.

Её дорога.

– Соня представляла собой неумолимый приговор, решение без перемены. Тут – или ее дорога, или его. Особенно в эту минуту он не в состоянии был ее видеть. Нет, не лучше ли испытать Свидригайлова: что это такое?

В чем тут разница, между Сониной дорогой и дорогой Свидригайлова? То же, что и в фильме Мартина Скорсезе: жизнь в мире с Марией Магдалиной, или распятие на кресте? Или что-нибудь все-таки другое? Хотя, собственно, в фильме Мартина Скорсезе такого выбора-то и нет. Иисус живет с Марией Магдалиной внутри креста, внутри распятия. Там жизнь, в фильме, а не или-или!

А здесь Свидригайлов вроде бы предлагает именно или, то есть предлагает скрыться с ним за границу. А реально, что предлагает Свидригайлов? Кажется, он приглашает Раскольникова «за перегородку» бесплатно, то есть без распятия. Пошли и все. Он даже и зашел за перегородку, именно там находился трактир, где за чайным столом, с трубкой в зубах сидел у окна Свидригайлов. Именно то, что он неожиданно очутился в другом мире, и испугало Раскольникова.

– Это страшно, до ужаса поразило его. – Шел, шел и зашел. Даже Свидригайлов не ожидал, что Раскольников найдет его в этом трактире. Действительно, как это произошло непонятно. Написано только:

– Тяжелое чувство сдавило его сердце; он остановился посредине улицы и стал осматриваться: по какой дороге он идет и куда он зашел?

Далее написано, что Свидригайлов сам назначил Раскольникову встречу в этом трактире. Но ни читатель, ни герой этого не знают. Следовательно, и договаривались они не на сцене, а за перегородкой. Как это делается у Хичкока.

– Помните? – спрашивает Свидригайлов.

– Забыл, – отвечал с удивлением Раскольников.

Забыл, потому что еще не ощущает себя в двух измерениях: на сцене и за кулисами. То, что он слышал за кулисами, Раскольников не включает в свою роль. Ему это просто в голову не приходит. Да, знал, что встретимся в трактире. Так это на улице, а не в театре! Так он еще думал. Поэтому, хотя и знает, говорит:

– Забыл.

Можно и немножко по-другому конкретизировать. Они договорились выпить в трактире после работы, а Раскольников по запарке думает, что еще бродит по театру, по сцене. А на сцене-то они встретиться не договаривались. Это в принципе одно и то же. В общем, сплошной Хичкок.

Или наоборот, Хичкок сплошной Достоевский. Про Хичкока распространяться здесь не буду. Это надо читать в другом эссе.

– Игрок?

– Нет, шулер.

Раскольников спрашивает Свидригайлова:

– Вы, кажется, игрок?

– Нет, какой я игрок. Шулер – не игрок

Значит, они вели с Раскольниковым беспроигрышную игру, как фокусники, как маги. С их позиции это был спектакль. Они имели возможность находиться и в кадре, и на режиссерской площадке. А Родион Романович? Все-таки сомнительно, что он не имел никакой возможности выйти из круга. Могло ли так быть, что они не знали, что он знал о существовании кулис? Точнее, знал о возможности логического перехода со сцены за кулисы.

Иногда кажется, что он иногда это знал. Ведь он был записан в Книгу Жизни Сверху. Иногда можно думать, что здесь, как и в Игроке происходит неслучайная встреча шулера с группой шулеров, которые в конце концов его обыгрывают. Но в данном случае эта шулерская группировка ведет Раскольникова в тяжелую, но нужную ему ситуацию. В Новую жизнь. Шулера здесь нужны, ибо человек сам не в силах переступить грань. А играть на авось нельзя. Время собирать камни.

Свидригайлов ничтожнейший злодей.

– В Свидригайлове он убедился, как в самом пустейшем и ничтожнейшем злодее. – Раскольников еще не видит второй части Свидригайлова. Не видит режиссера, который является еще и актером. Актером Раскольникову он кажется слабым. Ведь сам он думает о вещах сложных, мистических. И хотя Свидригайлов, желая с ним сблизиться, говорит:

– Знаете ли, что я мистик отчасти? – Но Родион не верит, он связывает мистику Аркадия Ивановича с призраками, которые тому являются.

Нет, что-то не то, пока эта фраза не очень понятна.

Право и лево меняются местами.

– Вам направо, а мне налево или, пожалуй, наоборот, только – adieu, mon plaisir, до радостно свидания!

И он пошел направо к Сенной.

Здесь уже сам Свидригайлов не сразу соображает, где сцена, а где кулисы. То ли направо сцена, а слева ведется съемка, то ли наоборот: налево сцена, а справа ведется наблюдение. А профессор Бэкфорд все говорит, ему бы съемку с места события, тогда бы он точно поверил в распятие Иисуса Христа и Его Воскресение. Один оператор тут не справится. Да и сам оператор, кем должен быть? Он то фотограф, а то, тот, кого снимают. Вот такими он должен обладать способностями. Как говорится, человеку это невозможно. Разве что Пелевину.

Дело фантастическое.

Это говорит Свидригайлов. Получается, что он и сам не совсем в курсе, кого они «ведут»! Получается, что он и сам не всё видит. Кто же тогда здесь командует парадом?! Или никому не дано видеть всё? Каждый, и Порфирий, и Заметов, и Илья Петрович, и Настя, и Разумихин, и Зосимов, и Свидригайлов, видят только свой ракурс. Каждый играет только свою роль. Может быть. Скорее всего, именно так.

И все-таки интересно:

– Где Центр?

Внимательно взглянуть на пустые комнаты.

– Квартира Свидригайлова приходилась как-то между двумя почти необитаемыми квартирами. Вход к нему был не прямо из коридора, а через две хозяйкины комнаты, почти пустые.

Как будто место – это остров, какой-то неведомый ковчег в бесконечном космосе. Но из него можно выйти в звездный мир через посредство мадам Ресслих. Кто она такая не ясно. Прямого выхода он не имеет. Но может быстро, без длительных звездных перелетов, перейти к двери мира, где живет Иисус и Мария Магдалина. Все их действия ему известны. Недаром Раскольников ужасается, когда узнает, что Свидригайлов сосед Сони. И, следовательно, всегда все знает. Непонятно только, кто такая мадам Ресслих:

– Старинная и преданнейшая приятельница.

Несомненно, здесь описывается устройство пространства. Возможность быстрых перемещений к далеким неизвестным мирам. Мария и Иисус думают, что действуют самостоятельно, и, благодаря устройству мира, о котором рассказано здесь, не замечают внедренного к ним агента. Дьявола. Но он сам открывается:

– Сосед-с.

– Вы?

– Я.

И по Мартину Скорсезе он внедрен даже на кресте, при распятии, даже тогда жизнь еще продолжается. Жизнь Его с Марией Магдалиной.

Дуня не соглашается выйти замуж за Свидригайлова ради спасения брата. Очень интересно, ибо обычно эта формула срабатывает. Но Дуня не верит, что ее брата еще можно спасти. Свидригайлов предлагает мать, еще и мать спасти. Всех увезти за границу. Она не соглашается. Она его боится.

Раскольников почувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило.

Это произошло после того, как он узнал, что Свидригайлов застрелился. Почему так тяжело ему стало? Потому что исчезла последняя иллюзия? Что уж взять вину на себя придется обязательно, больше путей просто не осталось? Или все-таки еще что-нибудь? Но даже и сейчас Раскольников не в состоянии самостоятельно перешагнуть черту. Он извиняется, что напрасно пришел. Как же это тяжело было принять новую жизнь. Самому человеку это невозможно. Бог дал ему помощника. Видимо, для этого.

Свидригайлов говорит, что видел где-то лицо Сони.

– Видел где-то это лицо, – думал он, припоминая лицо Сони… – надо узнать.

Скорее всего, он видел это лицо на картине, где была изображена Мария Магдалина в зеленом платке вместе с Иисусом Христом и другими. И Иисус был на кресте. Для Свидригайлова это было бы плохое воспоминание. Он узнал бы, что застрелится.

Человек многое проносит мимо из одной только трусости.

Странно, что представители церкви против этого утверждения Булгакова. Говорят, что это выдумано в Мастере и Маргарите, что это есть только у него, а больше нигде таких заповедей нет. Вот есть у Достоевского. И даже называется аксиомой:

– Всё в руках человека, и всё-то он мимо носу проносит, единственно от одной трусости… это уж аксиома… Любопытно, чего люди больше всего боятся? – Можно заметить, что Библия не боится повторов. Ведь в чем часто укоряют Ньютона, Шекспира, Иисуса Христа? Что они не первые! Что, собственно то, что они делают – римейк! Конкретизация только. Повтор. Просто не замечают: для того, чтобы конкретизировать идею надо еще тысячу таких идей, как была первая. Но самое главное: римейк имеет перед собой Писание! А что держит перед собой отрицающий Писание? Думают, что он держит перед собой открытие, научную историю. Можно и так сказать. Но только и открытие это, история эта имеет уже аналог в мире. И это не что иное, как Золотой Телец, который изготовили люди из самих себя, без Писания. Без Писания, за которым пошел Моисей. Он-то ничего придумать сам не мог. Подумал, что до истины так же тяжело дотянуться, как до локтя, и пошел к Богу. Думаю, больше всего люди и боятся Римейка. Именно это самый новый шаг. Римейк – это же не просто переделка, а конкретизация, точнее способ конкретизации, возможность увидеть то, что нельзя увидеть невооруженным взглядом. Бог тоже не раз занимался Переделками. Можно сказать, что Он переделывал Cвои же вещи. Но это с той позиции, что Бог сделал всё. Только далеко не всегда это так напрямую очевидно. Иногда кажется, что Он переделывал чужие вещи.

Самый последний пример из Евангелия, когда все Апостолы испугались и разбежались от ужаса, Он переделал в победу, в великую Победу, когда все Апостолы встали грудью, всей своей душой на защиту Иисуса Христа. Показали, чему Он их научил еще до Распятия. А не после, как это думают. Так же происходит и у Достоевского в Преступлении и Наказании.

И в Библии тоже написано, как это ни отрицают, что боязливые не попадут в Царство Небесное. И на первом месте в Аду не убийцы, а боязливые. А также написано:

– Боязливых же, и неверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов – участь в озере, горящем огнем и серою; это – смерть вторая.

Игрушки.

– Ну зачем я теперь иду? Разве я способен на это? Разве то серьезно? Совсем не серьезно. Так, ради фантазии сам себя тешу; игрушки! Да, пожалуй, что и игрушки! – Чьи это игры? Не мог же на самом деле Раскольников развлекаться тем, что лежал и мечтал об убийстве! Именно играл, как в игру. Нет, это не реально. Или, как написано:

– Разве это серьезно?

Разбойники. Его подозревают разбойники! По-нашему, мафия, коррумпированная организация, воры в законе.

– Разбойники! подозревают!

Подсознательно или логично Раскольников определяет, с кем имеет дело.

Перевод от себя.

– Всё больше от себя сочиняю и только тем и утешаюсь, что от этого еще лучше выходит, – говорит Разумихин.

Возможно и сценарий, по которому загоняют Родиона Романовича, иногда сочиняется от себя, на ходу. Сопротивление Раскольникова заставляет их действовать по сценарию, а не только так, как обычно, от себя, по-русски. Ведь это только говорят, что римейка надо бояться, как огня, а сами штампуют его, как горячие пирожки. Так это по-тихому. Вот это-то и плохо. То есть таскают «с Волги» не реальные факты, а пишут с книжки, как студенты пишут свои курсовые с прошлогодних работ. Принцип-то он и в Африке тот же самый. Эту фразу о переводе от себя можно по-разному поворачивать, всё зависит от конкретной ситуации. Ведь не зря говорится:

– Кто не с вами, тот против вас, – и конкретизируется:

– Ибо, кто не против вас, тот за вас.

Эти фразы не противоречат друг другу, потому что одна из них находится в тексте, а другая напротив, как пометка на полях. Как всегда, всё решает Великая теорема Ферма.

Как будто идет смена декораций.

– Ее тоже отделывали заново; в ней были работники; это его как будто поразило. Ему представлялось почему-то, что он всё встретит точно так же, как оставил тогда, даже, может быть, трупы на тех же местах на полу. А теперь голые стены, никакой мебели; странно как-то! Он прошел к окну и сел на подоконник.

Вина квартиры. Мать Раскольникова заметила, что квартира сына похожа на гроб.

– Какая у тебя дурная квартира, Родя, точно гроб, – сказала вдруг Пульхерия Александровна, прерывая тягостное молчание, – я уверена, что ты наполовину от квартиры стал такой меланхолик.

– Квартира?.. – отвечал он рассеянно. – Да, квартира много способствовала… я об этом тоже думал… А если б вы знали, однако, какую вы странную мысль сейчас сказали, маменька, – прибавил он вдруг, странно усмехнувшись.

Здесь только одна идея. О воскресении. Из гроба один путь – воскреснуть. Повторю, что из гроба после Воскресения, Иисус появляется не на сцене, где ищет Его Мария Магдалина, а в зрительном зале, и она, обернувшись, не узнает Его сразу, она думает, что Он садовник.

Мария не может сразу подойти к Иисусу, не может в этот момент еще преодолеть грань времени, не может со сцены шагнуть в мир, в зрительный зал. Так и Софья Семеновна, хотя и последовала за Раскольниковым, не сразу входит с ним в контакт. Этот контакт у Достоевского описан так:

– Вдруг подле него очутилась Соня. Она подошла едва слышно и села с ним рядом. Было еще очень рано, утренний холодок еще не смягчился. На ней был ее бедный, старый бурнус и зеленый платок. Лицо ее еще носило признаки болезни, похудело, побледнело, осунулось. Она приветливо и радостно улыбнулась ему, но, по обыкновению, робко протянула ему свою руку.

Вера Пульхерии Александровны в правильность действий сына.

– Полно, Родя, я уверена, всё, что ты делаешь, всё прекрасно! – сказала обрадованная мать.

Невероятно! Кто бы еще мог так сказать в этой ситуации, кроме Бога.

И вот оно последнее, решающее противоречие.

– Он глубоко задумался о том: каким же это процессом может так произойти, что он наконец пред всеми ими уже без рассуждений смирится, убеждением смирится! А что ж, почему ж и нет? Конечно, так и должно быть. Разве двадцать лет беспрерывного гнета не добьют окончательно? Вода камень точит. И зачем, зачем же жить после этого, зачем я иду теперь, когда сам знаю, что всё это будет именно так, как по книге, а не иначе!

Он уже в сотый раз, может быть, задавал себе этот вопрос со вчерашнего вечера, но все-таки шел.

Вроде бы здесь всё наоборот по сравнению с Библией. Там все грешники, а Иисус Христос наоборот, безгрешен. Там Он герой, а все разбежались от страха. Там Он Первый. Расшифровку можно начать с конца. Кто первый в Библии? Как это говорит Иисус Христос?

– Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим.

– Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются;

– А вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий.