Текст книги "Маршал Жуков. Против потока клеветы"

Зенькович хоть и невежда, но все-таки мог бы сообразить, что тут дело совсем в другом. Во-первых, нога оккупанта не ступала по американской земле, они воевали на чужой. Во-вторых, их бои не идут в сравнение с нашими сражениями по ожесточенности и упорству. Об этот свидетельствует хотя бы тот факт, что на нашем фронте более тридцати городов переходили из рук в руки по нескольку раз. Ничего похожего у американцев не было в боях ни с японцами, ни с немцами, как не было и у поляков, французов, бельгийцев и других завоеванных Гитлером стран. В-третьих, немцы просто расстреливали наших пленных или морили голодом, чего не было с пленными других стран. Наконец, сколько длилась наша война и сколько их, открывших Второй фронт в июне 1944 года. Отсюда и такая разница в потерях – 28 миллионов и 300 тысяч.

Но вот что еще-то любопытно. Ведь можно точно сказать, когда именно «недавно вышло новое издание» воспоминаний Эйзенхауэра, на которое Зенькович ссылается, которое цитирует, – в 2000 году. А книга самого мыслителя, в которой он будто бы привел оттуда цитату, вышла в 1996 году, т. е. на четыре года раньше. Разве перед нами не чудо прозрения? Нет, не зря этот оборотень работал в ЦК!

Что ж получается? Зенькович и Хвостов оболгали и Жукова, и Красную Армию, и Эйзенхауэра. Зная, что маршал был таким мерзавцем, как подают его эти два дружбана, американец тем не менее был его «личным другом», – выходит, что и сам мерзавец!

Да ведь это и глупость несусветная: увидев, что первые солдаты подорвались на минах, кто же побежит следом за ними по минному полю в атаку? И еще глупее: «Отец моего приятеля Ванюшки Голубенко вернулся с войны безногим. Вы, естественно, это не могли видеть, но представить последствия подобной тактики маршала в масштабе страны, думаю, можете». Это почему же я не мог видеть инвалидов? Очень даже видел. Мой одноклассник Коля Прохоров вернулся без ноги. Мой однокашник по Литинституту, поэт Александр Николаев – без руки, другой однокашник, поэт Эдуард Асадов – слепым. И помню я, как инвалиды пели в электричках «Враги сожгли родную хату».

И знаю я еще вот что. Во время Сталинградской битвы писал Жуков в августе 1942 года командующему 1-й гвардейской армией генералу Ф. И. Голикову: «Разведка работает у вас плохо. Нельзя полагаться только на патриотизм, мужество и отвагу наших бойцов, бросать их в бой на неизвестного вам противника одним призывом «Вперед!» Немцев на «ура!» не возьмешь. Мы не имеем права губить людей понапрасну». Какой мясник! А ведь подобных документов можно привести еще немало.

Но главное в этой истории – вопрос: что же надо иметь в голове, какое сердце, чтобы легко и просто поверить такой чудовищной лжи о своем соотечественнике, о великом человеке, о славном сыне родины да еще заниматься ее распространением? Как говорил Достоевский, до какой же подлости может дойти комбинация чувств человеческих!..

Я думал, что антисоветские стукачи и мальбруки орудуют только на телевидении, как те самые Сванидзе, Радзинский, Млечин, Пивоваров, Познер, да в московских газетах, ну, вот еще и в частных письмах, но оказывается, они уже и районную прессу оседлали, и там верещат. Вот прислали мне газету «Щелковчанка» из подмосковного города Щелково. Не шутите, тираж 50 тысяч. Далеко не всякая московская газета может похвастаться таким тиражом. На ее страницах можно видеть интервью повсеградно известного Михаила Шемякина, там печатается обладатель неисчислимых премий Тимур Зульфикаров, там и меня разок нежданно-негаданно напечатали, там прочитал я и статью полковника в отставке Владимира Ащина «Каким может стать новый учебник истории» (№ 14’2014). Он уверен: «История страны долгое время выполняла заказ КПСС», и потому в ней много всего нехорошего. А вот он, бывший член КПСС, трудится не по заказу, а от души и, может быть, даже без гонорара.

Полковник весьма озабочен, как бы учебник оказался не таким, как ему хочется видеть там кое-что, главным образом, маршала Жукова, ему и посвящена статья. Он называет маршала «лакмусовой бумажкой». И это верно: по отношению к нему можно отличить подлеца от порядочного человека, олуха от умного, стукача, склочника и злобного клеветника от достойного гражданина.

Еще в 2011 году полковник украсил страницы газеты своей антижуковщиной. А позже в этой же газете выступил с такого же пошиба статьей и решил, что «тему Жукова следует закрыть», поскольку, мол, «все по ней сказано». Его сахарными устами. Но вот не выдержал и в этом году опять разразился статьей о маршале под видом заботы об учебнике для наших детишек. Словом, перед нами хронический разоблачитель, считающий, что его устами говорит «объективная история».

Он, как антисоветчик, заявляет, уверенный, что вот я врезал: «Цель оправдывает средства – один из главных принципов коммунистических руководителей». Что ж, в иных случаях цель действительно оправдывает средства. Например, крайне жестокое средство – смертная казнь. Но если оно используется в интересах родины, то эта цель вполне оправдывает такое средство, как казнь изменников, допустим, генералов Краснова, Шкуро, Власова, нанесших стране огромный урон. Следовало бы повесить за язык и Резуна, но он, кажется, уже проглотил свой язык.

Цель полковника Ащина – убедить читателя, что действия Жукова во время войны и до нее «выглядят не очень умными и даже преступными». Что значит выглядят? Надо писать внятно, четко: «выглядят в моих умных и прозорливых глазах». В таком свете его глаза видят действия или бездействия Жукова, например, на Ленинградском фронте, под Москвой, в Сталинградской битве. На его взгляд, Жуков «не имеет прямого отношения к битве на Курской дуге и ко многим другим операциям». Посмотрим, какими же «средствами» пытается тов. Ащин достичь этой великой «цели».

К давним статьям сочинителя вроде бы нет нужды возвращаться, коли есть новая, а жукофобская и невежественно-клеветническая суть их одна и та же, но кое-что сказать все-таки надо. Уж больно красочная и характерная картина. И потом ведь кто автор-то? Не какой-нибудь Сванидзе, и в армии-то не служивший, а полковник! Поди и орденоносец. Может быть, даже герой Сталинграда…

Довольно косноязычно Ащин пишет, что Жуков «не самый удачливый из наших полководцев в плане выигрышных (?) битв, а не личной карьеры». Да, коряво сказано, но догадаться все-таки можно: карьериcт, мол… Что ж, придется напомнить карьеру маршала. Если коротко, то вот…

В 1916 году призван в армию. Участник Первой мировой войны. Был контужен. Получил два Георгиевских креста. Унтер-офицер.

В августе 1918 года вступил в Красную Армию. В 1919 году – в партию, из которой Ащин сбежал. Участник Гражданской войны на Урале.

В сентябре 1919 года участвует в обороне Царицына, которой руководил Сталин, и они могли встретиться уже тогда. Ранен. Лазарет. После выздоровления – кавалерийские курсы. На фронте против Врангеля…

Участвовал в подавлении антоновщины. Вот несколько строк об одном из боев: «Во время рукопашной схватки один антоновец выстрелом из обреза убил подо мной коня. Падая, конь придавил меня, и я был бы неминуемо зарублен, если бы не выручил подоспевший политрук Ночевка. Сильным ударом клинка он зарубил бандита и, схватив за поводья его коня, помог мне сесть в седло…

Уже в селе, спасая пулемет, я бросился на группу бандитов. Выстрелом из винтовки подо мной вторично за этот день была убита лошадь. С револьвером в руке пришлось отбиваться от наседавших бандитов, пытавшихся взять меня живым. Опять спас политрук Ночевка, подскочивший с бойцами Брыксиным, Горшковым и Ковалевым».

Подобные эпизоды есть и в воспоминаниях Рокоссовского. Вот так они делали карьеру во главе эскадронов, чтобы через двадцать лет возглавить армии и фронты Великой Отечественной. Вы-то, сэр Ащин, не в кавалерии служили? Никто не пытался вас зарубить?.. На Отечественной войне Жуков первым получает много больших наград. Впрочем, книг о маршале немало, и каждый, в том числе Ащин, могут их прочитать.

В той предпоследней статье полковник поносит Жукова посредством книги Владимира Карпова о нем. Он считает писателя «ортодоксальным коммунистом». Этот «ортодокс» был первым секретарем правления Союза писателей СССР, а также членом ЦК и Верховного Совета да еще Героем Советского Союза. Но вот запахло жареным, и он вместо того, чтобы по обязанности и по долгу службы стать грудью на защиту Союза, отстаивать его издательства, здания, дома творчества, поликлинику, – этот член ЦК и Герой просто смылся, дезертировал с высокого поста. Хорош ортодокс! Вот так же Ащин разбирается и во всем остальном.

Он начинает с цитаты из Карпова: «Как пишется история? Она пишется дважды, трижды, и каждый раз события истолковываются по-разному». Конечно, есть такие историки. И среди них не последнее место, увы, принадлежит самому В. Карпову. Об этом в свое время я писал довольно обстоятельно в связи с его повестью «Полководец». Даже о важных событиях в собственной жизни он повествовал именно «по-разному». Так, в помянутой повести он изобразил себя жертвой культа личности, пострадавшей из-за пламенной любви к В. И. Ленину. Однажды, говорит, в 1941 году в Ташкентском военном училище, готовясь в библиотеке к семинару, я читал брошюру о работе «Что делать?», и в ней 60 раз упоминалось имя Ленина и 80 раз – Сталина. И он возмущенно сказал соседу по столу: «Черт знает что! Почему нужно Сталиным заслонять Ленина?» Я показал соседу свои подсчеты. Этого было достаточно. Меня арестовали. В 19 лет я стал «врагом народа» (Полководец. М.,1985. С.237). Вранье здесь уже в том, что «заслоняли Ленина». Его книги издавались огромными тиражами, в том числе – четыре многотомных собрания сочинений, был орден Ленин – высший из орденов, ему ставили памятники, был проект Дворца Советов, который собирались увенчать его грандиозной скульптурой, о Ленине пели песни, писали картины, книги, ставили пьесы, фильмы… И даже училище, курсантом которого был Карпов, носило как раз имя Ленина. А главное, журналист А. Головенко разыскал ту брошюру, о которой писал Карпов, и ничего похожего на соотношение 60 и 80 там нет. Совсем наоборот!

Но вот прошли годы, началось еще более свирепое поношение Сталина, и Карпов еще настойчивей изображает себя жертвой культа. Во время следствия, говорит, «была изъята моя переписка с друзьями и знакомыми, она состояла из 300 писем». (Какие цифры-то все круглые. Карпов не знал, что врать надо в нечетных числах.) Но откуда изъята переписка? Где она хранилась? Ведь писал-то он разным людям. И все они хранили его драгоценные письма? Да кому интересно следить за перепиской безвестного 16-19-летнего молодого человека, школьника, а потом курсанта училища? Ведь военной цензуры не было, как во время войны. И в одном письме знакомой девушке из этих ровно трехсот, говорит, я «оскорбительно высказался по адресу вождя народов», и вот был осужден на пять лет лишения свободы» (Большая жизнь. М., 2009. С.45). В другом месте этой же книги пишет, что осужден на десять лет (с.35). Чему верить?

Дальше в цитате Карпова сказано, что до смерти Сталина «в наших исторических трудах он был назван великим полководцем всех времен и народов». Кем назван? В каких трудах? Разумеется, это чушь, как и «корифей всех наук». Это придумали позже трепачи вроде Радзинского и приписали каким-то неизвестным историкам и их трудам.

Потом «имя Сталина в истории войны попытались заменить именем Хрущева». Опять вздор. Всем известно, что Сталин был Верховным Главнокомандующим, председателем Ставки и наркомом обороны, а Хрущев – всего лишь одним из многих членов Военного совета некоторых фронтов. Ну, может, где-то какой-то псих и пытался «заменить», но все-таки, кто это?

В 60 – 70-х годах твердили, мол, что «наши победы вдохновлялись с Малой земли и были одержаны на том пути, где вел 18-ю армию начальник политотдела полковник Брежнев». О брошюре «Малая земля» действительно было много шума, но, во-первых, до выше приведенных нелепостей, разумеется, никто не договаривался; во-вторых, бои за плацдарм на берегу Цемесской бухты, о которых говорится в брошюре, это действительно героическая страница войны, на которой записаны имена 21 Героя Советского Союза и многих орденоносцев. Они вместе с павшими на Малой земле никак не виноваты в шумихе вокруг брошюры.

Сочувственно процитировав все это из ортодокса Карпова, Ащин продолжает его ортодоксальное направление, пишет о главном, что ему спать не дает: «В шестидесятые годы историки и писатели начали рисовать единственным спасителем Отечества, победителем Германии и возносить на пьедестал славы маршала Жукова». И тут, мол, особенно отличился Карпов. Славы четырежды Герою хватало, но «единственный спаситель Отечества» и персональный победитель Германии – это плод умственной горячки.

В. Карпов писал мне в связи с выходом его книги о Жукове:

«Владимир Сергеевич!

Как обещал, посылаю тебе три книги о Жукове, результат моего 9-летнего труда.

Ни одна газета и журнал «не заметили» этот немалый труд (даже в дни 100-летия Жукова). «Демократические» СМИ плотно сжали зубы и промолчали. Только «Красная звезда» обещает откликнуться.

М.б., ты скажешь пару слов? Вдруг проникнешься и хотя бы за девятилетние мои усилия и немалый фактический материал похвалишь?

Если появятся вопросы, звони: 249-26-12.

Будь здоров!

С приветом.

1.3.97».

На просьбу автора я не отозвался.

Уверенный в том, что Карпов – главный строитель пьедестала славы «спасителю Отечества», В. Ащин рисует такую картину, словно рядом с Жуковым никого и не было: «мы считаем, что Жуков как начальник Генштаба готовил страну к обороне» – он, дескать, один вершил все дела и за все неудачи, ошибки, которые были и их не скрывают, несет ответственность только он. Он так видит. А что же делали ЦК, Политбюро, правительство, лично Сталин, Тимошенко, Шапошников, наркомы? Они Ащина совершенно не интересуют. У него другая цель. Вот вцепился в одного и не может разжать челюсти. А «средства» против Жукова у него, например, такого рода.

В начальную пору, в первые же дни и недели войны – «захват в плен около четырех миллионов красноармейцев». Кто виноват? Жуков. Во-первых, не в начальную пору, а за всю войну у нас попало в плен 4 млн. 559 тыс. человек. Но тут патриот Ащин должен бы напомнить, что и у немцев почти столько же – 4 млн. 376 тыс. А просто честный человек должен бы напомнить и о том, что в советском плену умерло 580 тыс. немцев, а наших немцы уморили 2 млн. 500 тыс. (Г. Кривошеев и др. Книга потерь. М., 2009. С.376). Посчитайте, сударь, сколько вернулось домой немцев и сколько наших. Жуков и в этом виноват?

«Мы потеряли 85 % военной промышленности». Значит, осталось по вине Жукова только 15 %. Вот с этими процентами мы и воевали? А слышал ли маэстро что-нибудь об эвакуации людей и промышленности летом и осенью 41 года – о невиданном в истории подвиге советского народа? И о том, что на новом месте заводы в кратчайшие сроки стали давать нужную фронту продукцию? Но мало того, мыслитель уверяет, что буквально «в первые же (!) дни войны мы потеряли практически почти всю армию». Что такое первые дни? Это дней 10-20-25, дальше идут уже месяцы. И вот армии практически уже нет. За такой срок подготовить и ввести в бой, да просто доставить резервы невозможно. Спрашивается: что же помешало немцам дней через 30–40 захватить беззащитную Москву, и беспомощный Ленинград, и обреченный Киев?

Ащин считает, что за 4 млн. пленных, за 85 % военной промышленности и за потерю армии Жуков должен был застрелиться, но – «смелости не хватило». А вот ащинский духовный собрат М. Веллер, вертящийся, как пропеллер, вопит, что надо было расстрелять…

В поношении маршала Жукова полковник, судя по всему, хотел бы использовать и такое «средство», как малограмотный клеветнический вздор известного перебежчика Резуна: но, говорит, «не осмелился: все-таки (!) предатель. Могу представить себе реакцию моих оппонентов, если бы сослался на него». Да, нетрудно предвидеть реакцию порядочных людей на сотрудничество с этим предателем и провокатором, давным-давно разоблаченным и высмеянным даже в Израиле. Профессор Габриэль Городецкий в книге «Миф «Ледокола» еще в 1995 году показал все умственное и моральное убожество этой беглой козявки, взявшей себе великое имя Суворова.

Однако тут Ащин лицемерит: без кавычек и ссылок, без упоминания его имени он, однако, пересказывает и протаскивает в газете самую главную клевету Резуна – о том, что СССР готовился к злодейству. Так и шпарит: «Красная Армия готовилась к нападению на Германию, затем и Европу (мировая революция)». И в свете этого коварства ему «действия Жукова видятся логичными и правильными». Позвольте, сударь, вы же только что сказали: «Жуков готовил страну к обороне». Так разберитесь же в своей черепной коробке: к нападению или к обороне?

Если над изменником Резуном, удравшим в Англию, можно только посмеяться, то как быть с человеком, живущим в русском городе Загорянка на улице 26 Бакинских комиссаров? Полковник, поцелуйтесь со своим Резуном, но очухайтесь все-таки!.. Как мог СССР, армия которого в ту пору реформировалась, перевооружалась, думать о каком-то нападении на Германию, сильнейшая в Европе армия которой была отмобилизована, прекрасно вооружена, в том числе оружием, захваченным в Чехословакии, Франции, Бельгии, и имела отменный двухлетний боевой опыт, обретенный при разгроме дюжины европейских стран. Это примерно то же самое, как если бы вы, ваше благородие, вздумали напасть, допустим, на премьера Медведева за то, что милицию обозвал полицией и стрелку часов крутит, но он ведь гораздо моложе и крепче вас да еще имеет охрану, которая скрутила бы забияку в мгновение ока и отправила в Матросскую тишину. Да и зачем была война стране, занятой великим мирным строительством? А какая «мировая революция»? О ней давным-давно перестали говорить.

Но Мальбрук продолжает славный поход, вооруженный подручными «средствами»: «Кто сдерживал врага до появления Жукова, если он появился в Ленинграде 13 сентября, а немцы подошли к городу 10 июля?» Во-первых, что за несуразный вопрос – кто сдерживал? Наши войска под командованием генерал-лейтенанта М. Попова, потом – маршала Ворошилова. Во-вторых, сдерживать-то не очень удавалось, вынуждены были отходить. В-третьих, немцы «подошли к Ленинграду» 10 июля, т. е. всего на 18-й день войны? Темп, как в Польше, правительство которой сбежало из столицы через неделю после нападения Германии? Да, видно, это у него из чрезмерного доверия к словам Карпова, что наши «войска бежали и впадали в панику», чего сам он видеть не мог, так как в это время сидел в лагере, а на фронт попал только в конце 42 года и в 44-м уже убыл в училище. Автор дважды воспроизводит эти слова и добавляет от себя, малюя любезную его сердцу привычную картину: «бежали лишь потому, что Жуков» и т. д. Действительно, кое-кто бежал, например, будущий писатель Гранин, как сам он рассказывает. Но ведь многие и не бежали – в Брестской крепости, в Таллине, в Одессе… Но с другой стороны, настал день, когда побежали немцы. В своих воспоминаниях бывший офицер-разведчик 6-й армии Паулюса писал о битве под Сталинградом: «Мы вынуждены были начать отход по всему фронту… Однако отход превратился в бегство… Кое-где вспыхнула паника. Путь наш был устлан трупами… Мы уже отступали без приказа».

А к 10 июля, запомните и передайте внукам, немцы не только не «подошли» к Ленинграду, т. е. не захватили еще, допустим, близкие к нему Гатчину, Мгу, Тосно и Шлиссельбург, но даже не взяли ни Таллин, ни Псков, ни Новгород, отстоящие на сотни километров от Ленинграда, им удалось это соответственно лишь 28 августа, 9 июля, 19 августа и 8 сентября. 11 сентября был подписан приказ о назначении Жукова командующим Ленинградским фонтом.

Дальше г. Ащин сообщает, что «обнаружил» убийственные для репутации маршала Жукова приказы и директивы. Нет нужды цитировать эти документы. Достаточно принять во внимание, что полковник сделал из них вывод, будто немцы и не желали захватывать Ленинград, а намеревались лишь соединиться с финнами и окружить город да водить вокруг него хоровод. Слово «окружить» он в приказе многократно подчеркнул и торжествует: «По этим документам получается, что Жуков отражал штурм, которого не только не было, но который и не планировался». Да, взросла целая генерация полковников Мальбруков, для которых любая бумажка важнее реальной жизни. «По этим документам получается…» Никогда не слышали они стишок:

 
Гладко было на бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить…
 

Мало ли что можно написать в приказе и директиве! Читали директиву № 2 Тимошенко, Маленкова и Жукова от 22 июня 1941 года? «К исходу 24 июня овладеть районом Люблин… окружить и уничтожить» и т. п. Таких директив хватало и у немцев. А в реальной жизни порой происходит совсем иное.

Так вот, удалось немцам согласно приказу соединиться с финнами? Не удалось. Удалось окружить Ленинград? Удалось. А что такое операция по окружению? Как видно, Мальбрук считает, что это нечто вроде прогулки с тросточкой, которой наши войска и не препятствовали. Нет, сударь. Немцы рвались в Ленинград и окружали его, а наши войска яростно бились, отбрасывали их и до Жукова, и при его командовании фронтом. У Ащина выходит, что окружение города – это нечто простое и безопасное, а вот штурм – это совсем другое дело, но его-то, по убеждению стратега, и не было. Не понимает, что окружение может быть первой фазой операции, а потом – уничтожение города средствами голода, обстрелов и бомбежек или прямого штурма танками и пехотой. Так было, например, у нас в Сталинграде: окружили немцев, предъявили ультиматум и после его отклонения начали бомбежки, обстрелы, а потом начался штурм. Так бы действовали и немцы с Ленинградом, но не удалось, хотя и окружили, и бомбили, и обстреливали.

11 сентября, в тот день, когда Жуков был назначен командующим, немцы, преодолев наше сопротивление, захватили Дудергоф, 12 сентября – Красное Село, 13-го – Гатчину, 15-го – Ропшу…. Все ближе и ближе к городу… 17-го – Слуцк, 18-го – Пушкин, 19-го – Урицк… Это уж совсем близко… Но тут их и остановили. А что это было, как не штурм? И это, повторю, при ожесточенном сопротивлении войск фронта, которыми командовал генерал армии Жуков. А еще 11 сентября начальник Генерального штаба немецких сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер записал в дневнике: «Наступление на Ленинград 4-го моторизованного и 38-го армейского корпусов развивается вполне успешно. Большое достижение!.. На фронте группы армий «Север» отмечены значительные успехи в наступлении (!) на Ленинград». 13 сентября: «У Ленинграда значительные успехи». 14-го: «У Ленинграда – значительные успехи». 15-го: «Наступление (!) наших войск на Ленинград развивается планомерно… вполне отрадно». 16-го: «Успешно развивается наступление (!) на Ленинград». 19-го: «Под Ленинградом на некоторых участках наши части снова добились отрадных успехов» (Т.3, кн.1, с. 337–362). На этом радостные записи в дневнике иссякли. Да, во многом благодаря Жукову. И он имел полное право позже сказать: «Я горжусь, что в тот период, когда враг подошел вплотную к Ленинграду и над ним нависла смертельная опасность, мне было поручено командовать войсками Ленинградского фронта, защищавшими город».

Не изменились намерения немцев в отношении Ленинграда и в следующем году. В «Истории Второй мировой войны» читаем: «Действия советских войск под Ленинградом и в районе Демянска весной 1942 года лишили немецкое командование возможности перебрасывать силы группы армий «Север» из этих районов на юг. Более того, противник вынужден был пополнять свою группировку для возобновления штурма Ленинграда… Руководство вермахта тщательно готовило очередной штурм города» (Т.5, с.237). Когда 4 июля 1942 года после 250-дневной обороны Севастополь пал, Гитлер решил перебросить из Крыма под Ленинград 11-ю армию, которой командовал генерал-фельдмаршал Манштейн, считавшийся специалистом штурмов.

21 июля в директиве ОКВ № 44 говорилось: «Не позднее сентября Ленинград должен быть взят» (там же).

23 августа Гальдер записал в дневнике: «У фюрера. Совещание с Кюхлером (фельдмаршалом, командующим группой армий «Север») о положении на фронте группы армий и о планировании наступления на Ленинград». На этом совещании Гитлер заявил: «Задача: 1-й этап – окружить Ленинград и установить связь с финнами; 2-й этап – овладеть Ленинградом и сравнять его с землей» (там же, с.238). Словом, первоначальные намерения Гитлер не изменил. Что, полковник Ащин, большая разница между уничтожением города штурмом танков и пехоты и уничтожением посредством бомбежек и обстрелов?

В. Ащин пишет, что Жукову надо было не штурм отбивать, которого, дескать, и не было, а «сосредоточить основные силы на том, чтобы отбить станции Мга, Любань, Тосно и Чудово». Он лежит на диване, у него за щекой ириска, прихлебывает кока-колу и знает, что надо было делать командующему фронтом 73 года тому назад: отбивать!.. Не соображает, что между «надо» и «можно» – дистанция огромного размера. Вот Путин все твердит нам, что надо, а мы и сами знаем это, но как сделать, ему неизвестно, он не умеет и не может. Ну, отгрохал Олимпиаду, и что? Сил-то, чтобы создать народу нормальную жизнь, нет. Миллионы живут впроголодь… А прислать из Бразилии соболезнование родственникам полоумной русофобки Новодворской, почившей ведьмы лысогорской, ума не надо.

Именно для таких, как Ащин, Хвостов и Путин маршал Жуков писал: «В ошибках и просчетах чаще всего обвиняют И. В. Сталина. Конечно, ошибки были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов.

Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, давать различного рода оценки и советы. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент».

Да реальность тогда была такова, что не хватало сил, не имелось возможности ни удержать перечисленные выше города, поселки, ни отбить их.

Но дело не только в нехватке сил… Сударь, вы же не умеете читать военную карту. Как вам не совестно! Вот так же когда-то упомянутый выше Виктор Астафьев. Ему втемяшилось, что каждая стрелка на карте означает армию, и, увидев на каких-то картах больше красных стрелок, чем синих, он объявил на весь свет, что мы во всех сражениях имели большое численное превосходство над немцами. На самом деле стрелка означает ситуацию на фронте, состояние войск – наступление, отступление, оборону. Ну в иных случаях у основания стрелки указывается, что это за войска: дивизия, корпус, армия, фронт. Астафьеву его невежество в какой-то мере простительно. Он же был рядовым красноармейцем, ротным телефонистом. А вы-то до полковника дослужились и не умеете читать! Может, по политчасти лямку тянули?

Он назвал станции, которые лежали в полосе группировки Г. И. Кулика, ядро которой составляла 54-я армия. А Кулик подчинялся не Жукову, а непосредственно Ставке, да еще был маршалом. Позже 54-я армия вошла в состав Волховского фронта. Войска этого фронта и освободили в 1944 году Мгу – 21 января, Тосно – 26-го, Любань – 28-го, Чудово – 29 января. А тогда, если хватало бы сил освободить эти города, то это была бы задача маршала, а не генерала армии.

Но что же делал Жуков на Ленинградском фронте? У Ащина выходит, что ничего не делал: указанные ему нашим диванным стратегом станции и города не освободил, а предотвратить окружение Ленинграда не смог, ибо город был окружен еще за два дня до прибытия туда Жукова.

Неугомонный полковник продолжает гвоздить: «Действия Жукова (вернее, бездействия, да? – В.Б.) привели к тому, что блокада была снята только с четвертой попытки, хотя могла быть снята гораздо раньше. (Он знает! Ему с дивана видней. – В.Б.). А это переводит Жукова из спасителей Ленинграда в несколько иную категорию». Прирожденная деликатность не позволяет их благородию назвать категорию, но мы любим называть вещи своими именами и потому прямо говорим: полковник Ащин принадлежит к многочисленной категории пустобрехов, которые порой просто не соображают, что говорят, как в данном случае.

На самом деле первая попытка прорвать блокаду была предпринята еще в сентябре 1941 года вскоре после блокирования, вторая – в октябре того же года, третья – в январе 42-го, четвертая – в августе-сентябре 42-го, пятая – в январе 1943 года, кода в ходе операции «Искра» блокада было наконец прорвана. О прорыве блокады и об участии в проведении операции «Искра» Жукова как представителя Ставки наш правдолюбец не счел нужным даже упомянуть. А полностью блокада была снята не с четвертой, а с шестой попытки. Шесть попыток! Ленинград был постоянной заботой и болью Советского руководства и командования.

Подумал бы Ащин хоть о том, да как же после такого конфуза, описанного им, Сталин отзывает Жукова в Москву и поручает командовать самым большим и мощным, самым важным фронтом обороны столицы – Западным. Знаете ли вы, обличитель, чем закончилась Московская битва и какую роль сыграл в ней Западный фронт под командованием Жукова?..

Разделавшись с ленинградской страницей военной биографии маршала, Мальбрук шагает дальше: «Жуков объявлен спасителем Москвы. Не спорю». С кем это он не спорит, с кем согласен? Где и от кого слышал такое объявление? Конечно, роль Жукова была велика, но чтобы единоличный спаситель… Однако автор опять лишь прикинулся, что согласен, на самом деле у него и тут «есть нюанс». Оказывается, говорит, за победу под Москвой «командармы Западного фронта Власов, Рокоссовский, Голиков, Говоров были награждены орденом Ленина, а Жуков не получил ничего». Власов у него, конечно, на первом месте, но он получил орден не Ленина, Красного Знамени. А Жукову, выходит, не за что было давать, – вот что автор имеет в виду.

Да, он тогда не получил орден. Но Ащину не приходит в голову, что при награждении разумное начальство может принимать во внимание и то, как у того ли иного претендента в данный момент уже обстоит с этим дело. Так вот, Жуков тогда уже был генералом армии, а названные командармы – генерал-лейтенантами, т. е. комфронта был на две ступени выше их всех. У него были орден Красного Знамени, два ордена Ленина и Золотая Звезда… В таком случае можно было и повременить с новыми наградами. К слову сказать, и Верховный Главнокомандующий тоже не был ничем взыскан.