Текст книги "Российские этюды – 2"

Таганрог

В поезде

Люблю поезда. Смотришь в окно и ждешь, когда в голову придет умная мысль. Ничего не приходит, но ты не огорчаешься – за окном новый пейзаж и новые ожидания.

Проезжаем Ростовскую область. Иногда есть телефонная связь. Иногда – нет. После яхты я к этому привычный. Читаю в Википедии, что животный мир области представлен кузнечиками, лягушками, сомами, судаками… Сосед по купе душевный. Ему 88, но он крепок. Уже третий раз рассказывает свою биографию. Работал комбайнером, потом 15 лет в горячем цехе.

– Ну и как на комбайне работалось?

– Пить днем нельзя – развезет.

– А в горячем цехе?

– Хреново, конечно, зато на пенсию раньше выходишь.

Его сын, генерал-майор, с семьей в соседнем купе. Периодически забегает, проверить: хорошо ли мы себя ведем. Подружились с официанткой из вагона-ресторана. Она нас называет «мальчики» и все время пытается накормить.

В общем, народ тут душевный и заботливый.

Таксист

На вокзале в Ростове подошел к таксистам. Знал, что предложенную цену надо делить пополам. Так и есть. До Таганрога столько, сколько в иных странах стоит включение счетчика. Поехали.

– У нас тут две бригады, – рассказывает таксист. – Одна ловит клиентов внутри вокзала, мы на улице.

– Сколько бригадиру отстегиваете?

– По-божески. В аэропорте дороже, там мы платим тысячу за сутки.

– И как клиенты?

– Никак. Я с семи утра ловлю. Четыре часа ждал. Двести за стоянку отдал. Сейчас вас отвезу и домой.

Дорога на Таганрог отличная. Идем 130 км/час. Перед камерами тормозим.

– К чемпионату такую сделали. Сам я раньше возил руководство футбольного клуба. На седьмой «бэхе».

– Откуда у руководства такие деньги?

– Как откуда? Продают футболистов с откатом. Схема простая. Клуб банкрот, а руководство в шоколаде.

– А есть другая работа?

– Брат на шахте работал. Полгода зарплату не платили. Потом шахту закрыли. Завод автомобильный был. Корейцев собирали. Закрылся. Тоже банкрот.

Таксист машет рукой.

– Вон слева залив. Смотрите.

Смотрю. Слева залив. Красиво. Справа изумрудные поля. Тоже красиво.

Долго петляли по городу. Спас навигатор в телефоне. Таксист старой школы. Навигаторов не признавал.

– Да я тут каждую собаку знаю. Но вот этот переулок не знал.

Подъехали. Собак было пять. Они лежали в переулке и внимательно смотрели на машину. Что-то их успокоило, и они переключили внимание на женщину с пакетом из магазина. Позвонил хозяину дома.

– Щас, – сказал он, – жди у ворот.

Подъехал огромный «лексус». Хозяин был немолод, но моложав, лысоват и деловит.

– Тут раньше стоял дом, где Гарибальди останавливался. Я его купил, построил домишко для детей, но они разъехались. Теперь вот сдаю. Хочу памятник Гарибальди поставить, но не могу разрешения получить.

– Может лучше переулок заасфальтировать?

– Может и лучше. Ладно, пошли в дом.

Дом оказался небольшим трёхэтажным замком. Крепостная стена, которую хозяин назвал забором, могла выдержать осаду средней мощности.

– Главное – запирать ворота и дом.

– А как тут соседи?

– Соседи тихие, но…

«Но» звучало многозначительно. Хозяин полистал мой паспорт.

– Ого! Фамилия Дараган. Это ваша вотчина на заливе?

Я скромно потупился.

– Я бы хотел посмотреть.

– Щас я позвоню куда надо в Дарагановку.

Звонит:

– Вася, привет. Тут Дараган приехал. Хочет свое имение посмотреть. Организуешь?

Повернулся ко мне:

– Завтра он все организует по высшему разряду.

– Я пока отдохну.

Расстались. Вошел в холл. В доме только я и Гарибальди на стене. Гарибальди машет рукой: «С приездом!»

Оксана

– Рекомендую питаться в монастырском кафе, – сказал хозяин, – это рядом, на Чеховской, у трамвайных путей. Привет хозяйке передай.

После душа пошел искать что-то монастырское. Собаки в переулке меня встретили приветливо, даже немного по-родственному – повиляли хвостами. У трамвайных путей ничего монастырского не было.

– Тут есть богатырское кафе, – подсказала мне проходящая женщина.

«Уши надо лечить», – твердо решил я и зашел в место, где питаются русские богатыри. Богатырям предлагался «Борщик красный», «Соляночка» и многое другое. В кафе было пустынно. На столе лежала гора ватрушек – хватай и беги. Я не побежал, а позвонил в колокольчик, стоявший на прилавке.

– Щас! – раздалось где-то за стенами.

Минут через пять ко мне подошла розовощёкая красавица.

– Вам привет от Виктора Ивановича, – я начал издалека.

Розовощекая пожала плечами.

– Буду питаться у вас пять дней.

Ноль эмоций. Розовощекая ждала развития событий.

– А как вас зовут?

– Оксана.

– Ух ты! Очень красивое имя.

Попал в точку. Оксана заулыбалась, в глазах что-то блеснуло.

– Ой, ну что вы! Я с Украины, там Оксан много.

– И все такие красивые?

Оксана вспыхнула.

– А что один путешествуете?

– Люблю один. Бродишь спокойно, все замечаешь.

– Я тоже люблю ходить одна. Но иногда хочется, чтобы рядом был кто-нибудь мягонький.

Я решил сменить тему разговора.

– А что сегодня свежее и вкусное.

– Да все свежее, меню на стенке.

– Мне бы борщик красный.

– Нету.

– Тогда соляночку.

– Тоже нету.

– А что есть из списка?

– Борщик зеленый из щавеля.

– Годится. А что рекомендуете на второе?

– А что вы любите?

– Бефстроганов с пюре.

– Нету. Есть свининка с овощами.

– Хорошо. Морса бы еще.

– Нету, есть компотик.

– Отлично.

Через пять минут на столе горшочек с зеленым борщом. Ребята, такую вкуснятину я никогда сам не сварю! Еще через пять минут второе и компот.

– Оксана, вы волшебница!

– Да ну что вы. У нас дома все так готовят. А что вас занесло в нашу дыру?

Я рассказываю про Дарагановку.

– Ой, у меня знакомый из Донецка Дараган. И еще я знаю прорицательницу Дараган.

– Ага, нас теперь много.

– А что вам на ужин приготовить?

От изумления у меня сперло дыхание. Таганрог мне нравился все больше и больше.

– Вареники. С картошкой или творогом.

– Конечно! Сейчас налеплю. Свеженькие будут.

Вышел на улицу. Вокруг все зеленое, клейкое, пахучее. На лицах прохожих спокойствие, нет на лбу складок от напряженности мысли. Хорошо тут. Чувствую, что и мои складки начали разглаживаться.

Из блокнота

Иду по улице Чехова. Виду дом – красивый, старый, не тронутый руками реставраторов. На нем табличка, что здесь жил доктор – прототип героя рассказа Чехова «Ионыч». Понимаю, что вот за этим я сюда и приехал.

***

«Безбудочных» собак в городе много. Меня они любят. Шли за мной по улице Чехова и были обижены, когда я повернул назад.

***

Вывеска «Установка домафонов». Как на родине Чехова можно писать безграмотно? Кольнуло, хочу зайти в контору. Дверь заперта. Захожу в соседний магазин.

– А где грамотеи, которые домофоны устанавливают?

– Это не мы, – робко говорит хозяйка. – Это наши соседи.

– И где они?

– Закрылись они. Уехали.

Удовлетворенный незнамо чем, иду дальше.

***

Тюльпаны отцветают, но вижу клумбу со свежими. Приседаю, фотографирую. Рядом мужчина говорит женщине:

– Видишь, не все цветы рвут. Некоторые фотографируют.

– Приезжий, наверное, – говорит женщина.

***

У Оксаны ем вечерние вареники и рассказываю, как тут везде замечательно.

– Вы Чехова читали? – вдруг спрашивает Оксана.

Киваю.

– За 150 лет тут ничего не изменилось. Город разваливается, а всем пофиг.

Хочу сказать, что лучше так, чем после быстро-криворуких реставраторов, но, видя гневный взгляд Оксаны, киваю. Оксана продолжает монолог, упоминает Украину, говоря «на Украине».

– Алё! – я перебиваю. – Вы же с Украины, а говорите «на».

– Так я же по-русски говорю, – объясняет Оксана.

Шахматы

Вечером встречаю хозяина «замка». Он за шахматной доской разбирает этюд. Я с умным видом подхожу и пытаюсь понять, чем слоны отличаются от пешек. Шахматы у хозяина непростые, дизайнерские.

– Играете? – спрашивает хозяин.

Киваю, но неуверенно. Типа, двадцать лет не брал в руки шашек. Хозяин показывает на стул – дескать, знаем мы, как вы плохо играете. Сажусь. В первой партии «зеваю» ладью, во второй слона. Делаю вид, что просмотрел. Счет два-ноль в пользу Таганрога. Москва посрамлена. Хозяин счастлив. Я тоже счастлив, что порадовал человека.

Выходу на улицу. Да, тут надо забыть о лирических прогулках под луной. Комары! Размером с кузнечика. Тучи. Но не вредные. Не кусают. Но норовят залезть в глаза и нос. Закат – это время, когда нужно бежать домой.

Потом мне рассказали, что это не комары, а нечто, что живет три дня. Потом благодать и красота.

Дарагановка

Чудесно, когда много друзей в соцсетях. Встретил Сергея Зотова. Филолог, профессор, доктор, эрудит и умница. Садясь в его машину, я сразу предупредил, чтобы он не ругал меня за гуманитарные ошибки. Сергей сказал, что после долгих лет преподавания у него на такие ошибки иммунитет. У меня отлегло от сердца, и мы поехали в Дарагановку.

– Вообще-то я по Дарагановке не специалист, – сказал Сергей, – вот если бы модернизм, «серебряный век», времена Лермонтова…

– Не такие проблемы решали, – по своему обыкновению я был нагл и верил в удачу. – Если что, у меня есть телефон Васи, который знает все.

Поворот на Дарагановку был красив: новенький указатель на фоне одинокого раскидистого дерева.

– Дорога будет хреновая, – правильно предсказал Сергей, – без барской руки тут совсем распоясались.

– Разберемся, – бодро, по-милицейски сказал я.

Хреновая дорога уперлась в длиннющий бетонный забор и ворота.

– Это психиатрическая лечебница, – пояснил Сергей.

У ворот нас встретил одутловатый, но жизнерадостный охранник.

– Вы к кому? – охранник попытался сделать серьезное лицо.

– Моя фамилия Дараган, – я тоже был строг. Лицо охранника разгладилось, потом стало озабоченным и горестным.

– Сгорела ваша усадьба, – сказал он. – Дотла. Она вон там была, – он махнул рукой в сторону синеющего горизонта. – Деревянная была. И фонтана вашего больше нет.

Я возмутился:

– Как это сгорела! Почему не доглядели! А что осталось?

– Туалет остался. Подсобные помещения всякие. Те, которые из камня сложены.

– Конюшни, что ли?

– Не могу знать. Матушка мне говорила, но померла она.

– Ладно, – смилостивился я, – мы с коллегой все осмотрим.

Вопрос о легальности нашего пребывания на территории лечебницы больше не вставал. На месте усадьбы росли темные деревья, изумрудная трава и красные тюльпаны. За бетонным забором открывался, наверное, красивый вид на лиман. Ансамбль завершал полуразрушенный туалет из желтого песчаника.

– Красивое место, – сказал Сергей.

– На мемориал похоже, – не сказал я, но так подумал.

Вышли на дорожку, увидели бегущего к нам охранника, бросившего свой пост.

– Ага, – сказал он отдышавшись. – Вот тут ваше имение и стояло. А вот эти домики тоже ваши. А то – здание администрации. Кирпич, новодел. В старые времена из камня строили. Уж что сохранили, то сохранили.

Охранник сокрушенно развел руками и затеял разговор с Сергеем о преимуществе таганрогского песчаника перед крымским.

– Ну а больные хоть довольны?

– Конечно довольны, – ответил Сергей. – Они тут живут вне времени и пространства.

У выхода мы поговорили о лимане.

– Что ж вы сразу не сказали, – начал сокрушаться охранник. – Я бы вам калиточку сзади открыл.

– Ладно, спасибо за экскурсию. До лимана сами доберемся.

Мы стояли на обрыве и смотрели на серую воду лимана, обрамленную желтыми камышами, которые тут зовут чаканами. Ветер отгонял комаров, солнце прикрывали полупрозрачные тучи. Хотелось снять шляпу и встать в позу Пушкина на картине Айвазовского. Шляп у нас не было, в позу мы не встали, а поехали на берег речки Миусс, где Сергей в детстве любил ловить рыбу.

О Лермонтове

Сергей защищал обе диссертации по Лермонтову. Представляете, как мне повезло! Возможно, он на пару дней приедет ко мне в Пятигорск. Такое чувство, что Небеса благоволят моему путешествию.

Сергей сказал, что Лермонтов поселил Печорина в свой дом в Пятигорске. Разберемся. На место дуэли Печорина и Грушницкого он залезал. Говорит, что речку перейти несложно. И он согласен, что если бы Лермонтов прожил еще лет двадцать, то он бы стал величайшим прозаиком 19-го века. Он также считает, что «Тамань» – это шедевр от первого до последнего слова.

Короче, мы с ним дуем в одну дуду.

Поспорили, нужны ли популяризаторы литературы, например, как Дмитрий Быков. Сергей говорит, что такой поверхностный анализ вредит. Я считаю, что (если выбросить политику – там часто какой-то мрак) это все равно полезно. Иногда хочется прочитать то, о чем он рассказывает.

Тут мы дули в разные дуды.

У Сергея нет плана, как возродить интерес к литературе. Против лома (интернета) нет приема. Эту тему надо продолжить.

Находили с ним по городу 16 тыс шагов. Но кусками. Зато по красивым местам. В Таганроге два прекрасных места для прогулок над морем. И масса интересных уголков.

Для начинающих ведьм

Таганрог – город мистический. Что ни дом, то легенда. Так что магазин «Ведьмино счастье» не удивил.

Долго смотрел на инструкции к магическим солям «Любовь», «Страсть», «Удача», «Деньги». Вроде все просто, но что-то остановило. До этого как-то сам справлялся. А тут помощники появятся. Не люблю коллективное творчество.

Волшебный мир искусства и мистика

Стою перед бывшим зданием таганрогской думы. Его выкупило Министерство культуры.

– Почему не сменили старые оконные рамы?

– Так надо.

В Таганроге собираются сделать кинокластер. Сие туманное слово означает, что тут будут снимать фильмы о старом времени, когда рамы были такими. Если немного выпить и пойти гулять по городу, то легко себя представить в любом времени, начиная с войны 1812 года. Это совершенно уникальный город.

Я тут уже как рыба, не попавшая в сети, – легко плаваю и верю в долгую счастливую жизнь. Могу для легковерных проводить экскурсии по мистическим местам. Приведу невинную душу к памятнику Ленина, который стоит на месте снесенного храма, и попрошу прижаться спиной к пьедесталу. Неведомые поля пронзят тело, уши услышат земной гул, а перед глазами замелькают картины прошлого.

Это мне таганрогские экстрасенсы рассказали. Народ солидный, малопьющий.

Гимназия

Был заинтригован историей с молодым Чеховым. Окна гимназии, где учился Антон, выходили на улицу, ведущую к городскому парку. Директор приобрел подзорную трубу, установил ее у окна в кабинете и объявил, что будет фиксировать всех гимназистов, которые направятся в парк во время занятий. Идея гениальная. Вряд ли директор смотрел в трубу, но страху навел.

Антон учился в этом здании одиннадцать лет. Оставался на второй год – имел проблемы с греческим языком и математикой. Математику ему преподавал отец Ф. Э. Дзержинского. Тут Чехов получил прозвище «Антоша Чехонте». Тут он общался с прототипом рассказа «Человек в футляре». Тут он не мог получить от директора разрешение на посещение театра (давали только лучшим гимназистам) и был вынужден наклеивать усы и проникать в театр незаконно.

Учились гимназисты в классах за партами, очень похожими на старые советские. Сейчас там нет откидывающихся крышек, но они были. Их не сделали по просьбе музея – посетители слишком громко хлопали этими крышками. Отверстий для чернильниц три. Крайние для гимназистов, а в центральной стояла чернильница с красными чернилами для преподавателя – вдруг ему захочется что-нибудь написать, не отходя от парты.

Под лестницей – карцер для безобразников. Науке не известно, сидел ли там Антон.

Актовый зал шикарен. С портретами действующего Государя и двух предыдущих. На стенах патриотические картины – подарки купцов. Гимназию они уважали.

До 1975 года в здании была обычная школа. Сейчас литературный музей Чехова. Там вся его жизнь в фотографиях, письмах, книгах и всяких мелочах.

Александр Первый и Пушкин

Стоит кому-то приподняться над толпой, так о нем появляются легенды. Со знаком плюс или минус – это неважно. Ну а если ты царь, то легенды становятся мистическими.

– Дух Александра Первого остался в Таганроге, – сказали мне. – И живет в его памятнике. Памятник вообще живой. Он то хмурится, то улыбается. Если ты ему понравишься, то он исполнит твои желания. Да и дом, где будто бы умер Государь, непростой. Там свои тайны.

– Как это будто бы умер? Есть воспоминания, свидетели.

– Какие свидетели, какие воспоминания? Государь общался с таинственными силами. Он мог внушить, что угодно. Недаром он был масоном.

– К моменту смерти масоном он не был. Он лично запретил масонство задолго до трагического визита в Таганрог.

– Это на словах, официально.

– Ладно, не буду спорить. А что таинственного в доме на Греческой улице?

– Слева у ворот есть ниша. Если там встать, руками упереться в стенки и загадать желание, то дух Государя его исполнит. Проверено неоднократно.

Дом на Греческой, где жили император и императрица, оказался много скромнее, чем я ожидал. Одноэтажный, без излишеств. Отсюда Елизавета Алексеевна любила ходить гулять на высокий берег моря. Почему не Крым, который прописали ей врачи? Это была воля императора. Нравился ему Таганрог. Поговаривали, что он вообще хотел отойти от государственных дел и жить тут – в тихом зеленом городке на берегу моря. И кто знал, что его поездка из Таганрога в Крым закончится так трагически?

В этом же доме по пути на Кавказ останавливался Пушкин. Это спасло дом от сноса – при советской власти на стену повесили мемориальную доску и дом оставили в покое, сделав в нем детский санаторий. Санаторий работает до сих пор. Музея в доме нет, но слухи о его создании ходят. И еще говорят, что именно во дворе этого дома Пушкин придумал строчку «У Лукоморья дуб зеленый».

Рынок

Сто лет не был на рынках. Да еще на таких, где продается все. Мебель, сантехника, обувь, овощи, мясо, сыр… Вот ничего не надо, а я хожу. Тут не сонное царство на тихих улочках, тут жизнь.

– Почем клубника?.. Да ты шо! За сто отдашь? Я много возьму!

– Чёто огурцы вялые у тебя. Мне для купорки. Маленькие поищи.

– У тебя конкуренты в соседнем ряду. Сбавить бы надо.

Усталые женщины около навесов. За спинами горы обуви. Дешево. И никто не курит.

– Дорого курить стало. И не модно.

Из блокнота

– Вы с Москвы?

– Как догадались?

– У нас так быстро не ходят. Тут торопиться некуда.

***

«Комары» исчезли. Это были однодневки. Птицы еле ходят от переедания.

***

Узнал тайну. В Дарагановке стоят дома богатых москвичей и питерцев. Туда на лето отправляют бабушек с внуками, а сами богачи в это время преумножают свое богатство или радуются жизни вдали от Дарагановки.

***

Оксана, конечно, готовит хорошо, но у нее есть какой-то секрет. Каким образом её борщи, зеленые щи и солянка почти не отличаются по вкусу?

***

Около домика Чехова по дорожке бродит сам Чехов. Бежевый костюм, бородка, пенсне. За небольшую сумму с ним можно сфотографироваться. Не знал, что Чехов весит килограмм сто двадцать, курит Camel и ругает жмотов-туристов.

Музей

Зашел в художественный музей. Спокойно так зашел, просто мимо проходил.

Вышел ошарашенный.

Друзья, вот по памяти очень неполный список художников, чьи картины есть в музее:

Верещагин, Айвазовский, Репин, Саврасов, Шишкин, Поленов, Федотов, Маковский, Левитан, Серов, Кустодиев, Коровин, Н. Рерих, Серебрякова, Грабарь, Кончаловский, Фальк, Бурлюк. В музее я был один.

А по улице люди идут. Лук и помидоры с рынка несут. Привыкли они, что в их музее такие шедевры находятся. А у меня еще сомнения были: ехать в Таганрог или нет? Хорошо, что шило в попе перебороло все сомнения.

И да, спасибо Антону Павловичу за этот музей!

Человек в футляре

Иду по улице Чехова. К Оксане. Думаю о борще, стертом пальце на ноге и об аптеках. В Таганроге их столько, что кажется, все жители рождаются для того, чтобы сразу начинать лечиться. На одном доме вижу табличку. Мемориальных досок в городе много: академики, герои, поэт Танич… Читаю, что в этом доме жил «Человек в футляре».

Остановился, огляделся, достал телефон, перечитываю рассказ. Понимаю, что теперь все рассказы Чехова будут читаться по-другому. Они станут многомерными, красочными. Иду дальше. Счастливый такой. Улыбаюсь. Встречные думают, наверное, что я только что сто грамм употребил.

Приморский парк

Таганрог неисчерпаем. Жаль, что завтра мне в Ростов. Неделю я бы тут еще провел с удовольствием. Город я узнал, теперь самое время не спеша побродить по знакомым улицам, замечая всякие мелочи. С Сергеем Зотовым отправились в Приморский парк. Ух, какая там красота! Вот где собираются таганрогские красавицы и их поклонники.

Дорожки в плитке, чистота, каштаны цветут. Морем пахнет, комаров нет. И так приятно тут перемывать кости современным писателям и литературоведам. Да еще с профессионалом. Да еще тактичным настолько, что не чувствуешь себя необразованной балдой.

Заодно узнали, как называются якоря. Вот скажет Капитан: «Поднять (или отдать) якорь!», а я как вверну: «Это который системы Матросова?». И сразу мне почет и уважение.

Чехов в Таганроге

В Таганроге четыре места-музея, связанных с Чеховым. О гимназии я уже писал. Есть еще маленький домик, где Антон родился. Три крошечных комнаты и кухня. Самая большая комната – 9 кв. метра. Это тут толпятся туристы, разглядывая скромную обстановку и радуясь, что они живут лучше.

Есть еще двухэтажная квартира-лавка. Там комнат побольше, но жизнь детей была ненамного лучше. У Маши отдельная комнатка, а мальчишки жили в одной небольшой комнате, где реально помещались только кровати. Сейчас кровать одна, у окна стоит стол. Уютно до невозможности, но это неправильная инсталляция.

Гостиная хороша, столовая тоже. Из лавки, что на первом этаже, даже уходить не хочется. Все так натурально восстановлено! Уходишь только потому, что молодой приказчик начинает тебе впаривать заморский чай и кофе. Антоша и Саша помогали отцу. Детства у них не было, как писал Чехов.

Когда отец разорился и сбежал в Москву, Антон жил у знакомых на улице Розы Люксембург (не выяснил, как называлась улица раньше). Платой за постой было репетиторство у детей хозяина. Александр уже уехал в Москву и учился на журфаке МГУ, а Антон заканчивал гимназию, продавал семейное имущество, отсылая деньги отцу. Александр помогал пристраивать короткие юморески Антона в журналах. В этом доме музей только готовится. Этот период своей жизни Чехов описал в рассказе «Безотцовщина».