Текст книги "Вперед, на Запад! Операция «Багратион»"

Командующий 3-й армией генерал-полковник (с 29.06.1944 г.) А.В. Горбатов СССР

Войскам 3-й армии согласно директиве командующего 1-м Белорусским фронтом ставилась задача: «Прорыв произвести двумя стрелковыми корпусами, основной удар наносить с имеющегося плацдарма на реке Друть. Танковый корпус и второй эшелон армии (два стрелковых корпуса) вводить на левом фланге ударной группировки армии. Северное направление между реками Днепр и Друть оборонять усиленным стрелковым корпусом трехдивизионного состава. На Березину выйти на девятый день операции»[146]. Однако командующий 3-й армией генерал-лейтенант Горбатов не согласился с такой постановкой задачи. Об этом он доложил на совещании, в котором приняли участие командующие армиями, авиацией, бронетанковыми и механизированными войсками, артиллерией фронта.

Чем же обосновывал генерал-лейтенант Горбатов свое решение, отличавшееся от приказа командующего 1-м Белорусским фронтом? Учитывая, что перед плацдармом у противника имеются сплошные минные поля, проволока в пять-шесть рядов, огневые точки в стальных колпаках и бетоне, сильная войсковая и артиллерийская группировка, а также то, что он ожидает наступления именно с этого участка, командующий 3-й армией планировал наступать здесь лишь частью сил, а основными силами форсировать Днепр – 35-м стрелковым корпусом правее, у села Озеране, а 41-м стрелковым корпусом левее плацдарма. Части 80-го стрелкового корпуса должны были наступать севернее, через заболоченную долину Друти между Хомичами и Ректой, используя лодки, сделанные частями корпуса. 9-му танковому и 46-му стрелковому корпусам предстояло быть готовыми к вводу в сражение вслед за 41-м стрелковым корпусом, чтобы наращивать удар на левом фланге, как предусмотрено в директиве. В то же время они получили указание быть готовыми также к возможному их вводу за 35-м стрелковым корпусом.

Для обороны северного направления между реками Днепр и Друть генерал-лейтенант Горбатов предусматривал вместо 40-го стрелкового корпуса поставить лишь один армейский запасной полк, а корпус держать сосредоточенным и подготовленным к вводу в сражение для развития успеха. Эту часть решения командарм мотивировал тем, что если противник не нанес по войскам армии удара с севера до сих пор, то, конечно, не будет его наносить и тогда, когда 3-я армия и ее правый сосед (50-я армия) перейдут в наступление. Выход на Березину планировался не на девятый день, как указано в директиве, а на седьмой.

Маршал Советского Союза Жуков, если судить по мемуарам Горбатова, был недоволен тем, что командарм допустил отступление от директивы фронта. После небольшого перерыва генерал армии Рокоссовский спросил участников совещания, кто хочет высказаться. Желающих не было. И тут, в отличие от представителя Ставки ВГК, командующий фронтом поступил по-иному: он утвердил решение Горбатова. При этом добавил, что 42-й стрелковый корпус, который недавно передан в 48-ю армию, будет наступать вдоль шоссе Рогачев – Бобруйск, как было намечено по предварительному решению командующего армией, имея локтевую связь с 41-м стрелковым корпусом.

Маршал Советского Союза Жуков, проинформировав участников совещания об успехах на всех фронтах, дал ряд практических ценных указаний, а потом сказал:

– Где развивать успех, на правом или левом фланге, будет видно в ходе прорыва. Думаю, вы сами откажетесь, без нашего давления, от ввода второго эшелона на правом фланге. Хотя командующий фронтом и утвердил решение, я по-прежнему считаю, что северное направление нужно упорно оборонять силами усиленного корпуса, а не запасным полком. Восьмидесятому стрелковому корпусу нечего лезть в болото, он там увязнет и ничего не сделает. Рекомендую отобрать приданный ему армейский минометный полк.

Командующий 3-й армией вынужден был прислушаться к мнению представителя Ставки ВГК. Однако, поставив в оборону 40-й стрелковый корпус, генерал-лейтенант Горбатов менять задачу 80-му стрелковому корпусу не стал.

После совещания Маршал Советского Союза Жуков и генерал армии Рокоссовский отправились в район Рогачева и Жлобина, в расположение 3-й и 48-й армий, а затем в 65-ю армию генерал-лейтенанта П.И. Батова, где детально изучили местность и оборону противника. О работе представителя Ставки ВГК в этой армии рассказал в своих мемуарах генерал армии П.И. Батов, которыми мы и воспользуемся.

Местность в полосе предстоящего наступления войск 65-й армии была сплошь покрыта лесами, изобиловала множеством небольших рек с широкими поймами, каналами и топкими болотами. Противник, используя эти особенности местности, создал сильную, глубоко эшелонированную оборону полевого типа. Но в этой обороне были и слабые стороны. «Дело в том, что немецкие генералы слепо поверили в условный топографический знак “непроходимое болото” (заштриховано) и поддались утешающей мысли, – пишет Батов, – будто мы никак здесь, по болотным топям, наступать не сможем. Поэтому главные силы противник поставил в районе Паричей, где и ждал нашего удара»[147].

Командующий 65-й армией генерал-полковник (с 29.06.1944 г.) П.И. Батов. СССР

Этим просчетом врага и воспользовался генерал-лейтенант Батов. Он пишет, что представленный военным советом армии план армейской операции был утвержден командующим фронтом. «Новое состояло на этот раз в том, – отмечал Павел Иванович, – что помимо утвержденного плана был доложен второй, ускоренный вариант, разработанный по указанию Г.К. Жукова, на случай если наступление будет развиваться стремительно и армия выйдет к Бобруйску не на восьмые, а на шестые сутки или даже раньше. Главный удар намечался, как уже было сказано, через болота, где оборона противника слабее. Отсюда вытекала возможность ввести танковый корпус и стрелковые дивизии вторых эшелонов в первый же день боя. В этом и было зерно, суть ускоренного варианта. Как только стрелковые части преодолеют главную полосу немецкой обороны, входит в бой танковый корпус. Танкисты без больших потерь сами прорвут вторую полосу. Противник не имеет за болотами ни крупных резервов, ни мощного огня»[148].

Оперативное построение войск 65-й армии было в два эшелона. В первый эшелон были выделены два стрелковых корпуса: справа, под Паричами, – 105-й, с задачей сковать противника, создать видимость лобового удара; слева, на главном направлении, – 18-й. Второй эшелон, непосредственно подчиненный командарму, включал три стрелковые дивизии. Подвижную группу составлял 1-й гвардейский танковый корпус.

Стремясь нанести мощный первый удар и осуществить прорыв в короткие сроки, генерал армии Рокоссовский решительно массировал силы и средства на участках прорыва четырех армий общей шириной 28 км. На направлении главного удара были сосредоточены 24 (или 62 %) стрелковые дивизии, 806 (или 90 %) танков и САУ, 2469 (или 93 %) артиллерийских орудий (дивизионной артиллерии, корпусной и PГK) и 1910 (или 63 %) минометов. Это позволило создать на них значительное превосходство над противником: на участке прорыва севернее Рогачева (ширина 13 км) в людях – в 4,3 раза, в полевых орудиях – 11,4, в минометах – 11, в танках и САУ (штурмовых орудиях) – 6,3 раза; на участке прорыва южнее Паричей (ширина 15 км) в людях – в 6,8 раза, в полевых орудиях – 22, в минометах – 13,4, в танках и САУ (штурмовых орудиях) – 16 раз[149].

Большое внимание командующий 1-м Белорусским фронтом уделил вопросам применения артиллерии. В армиях были созданы артиллерийские группы дальнего действия, разрушения и гвардейских минометов, а в 28-й армии дополнительно группа прорыва. В стрелковых дивизиях были образованы артиллерийские группы поддержки пехоты и группы орудий для стрельбы прямой наводкой. Наличие сильной артиллерийской группировки позволило создать высокую плотность артиллерии на участках прорыва. На главном направлении она составляла 225 орудий и минометов на 1 км фронта, а на отдельных участках – и выше[150]. По другим данным, плотность артиллерии на участке прорыва Северной группировки составляла 182, а Южной – 220 орудий и минометов на 1 км. Для разрушения целей на переднем крае обороны для стрельбы прямой наводкой выделялось от 15 до 20 орудий на 1 км[151].

Командующий и штаб артиллерии фронта разработали новый метод поддержки атаки пехоты и танков – двойной огневой вал. В чем заключалась его сущность? В отличие от одинарного огневого вала артиллерия, начиная поддержку атаки пехоты и танков, ставила огневую завесу (вал) не по одному, а одновременно по двум основным рубежам, отстоявшим друг от друга на 400 м. Последующие основные рубежи намечались также через каждые 400 м, а между ними находились один-два промежуточных рубежа. Для ведения двойного огневого вала создавались две группы артиллерии. Они открывали огонь одновременно – первая по первому основному рубежу, а вторая – по второму. Но в дальнейшем они действовали по-разному. Первая группа вела огонь по всем рубежам – основным и промежуточным, «шагая» по двести метров. В это же время вторая группа артиллерии вела огонь только по основным рубежам. Как только первая группа, сблизившись, открывала огонь по рубежу, где только что была завеса огня второй группы, последняя делала «шаг» вперед на 400 м. Так двойной огневой вал велся на два километра. В результате с началом поддержки атаки противник в 400-метровой полосе попадал как бы в огненные тиски. Остальные условия организации и проведения двойного огневого вала были такими же, что и при одинарном: тесное взаимодействие артиллеристов с пехотой и танками, четкие сигналы управления, высокая выучка и слаженность расчетов.

Что достигалось этим методом артиллерийской поддержки? Во-первых, в 600-метровой полосе всего фронта двойного огневого вала (учитывая поражение осколками снарядов за внешней зоной огня второго рубежа) исключался маневр живой силы и огневых средств противника: он был скован в пространстве между двумя огневыми завесами. При этом создавалась очень высокая плотность огня при поддержке атаки и увеличивалась надежность поражения. Во-вторых, противник из глубины не мог подвести резервы к рубежу непосредственно перед атакующими войсками или занять близкий рубеж для усиления своей обороны и проведения контратаки.

Двойной огневой вал можно провести лишь при наличии еще одного, не менее важного условия – высокой обеспеченности артиллерии фронта и армий боеприпасами. С учетом двойного огневого вала на первый день операции планировался расход боеприпасов до 2—2,25 боевого комплекта, или до 2 тыс. снарядов на дивизион 122-миллиметровых гаубиц. Но так как операция длится десятки суток, то общий расход боеприпасов армий, действовавших на главном направления, достигал четырех боевых комплектов. Такой огромный расход боеприпасов был возможен лишь во фронте, который имел много армий. Всего к началу операции войскам было подвезено 4,5 боекомплекта боеприпасов, 3 заправки горюче-смазочных материалов и 10—15 суточных дач продовольствия и фуража[152].

По решению командующего 1-м Белорусским фронтом для поддержки Северной группировки были выделены 3-й бомбардировочный, 6-й смешанный, 4-й штурмовой и 6-й истребительный авиационные корпуса, 1-я гвардейская, 286-я истребительная и 271-я ночная бомбардировочная авиационные дивизии, 19-й истребительный авиационный полк. Они в общей сложности насчитывали 1429 самолетов. Поддержка Южной группировки возлагалась на 2-ю гвардейскую, 299-ю и 300-ю штурмовые, 283-ю истребительную, 242-ю ночную бомбардировочную авиационные дивизии и 8-й истребительный авиационный корпус, общей численностью в 897 самолетов[153].

Несмотря на принятые меры по скрытному развертыванию ударных группировок, немецкое командование смогло установить подготовку 1-го Белорусского фронта к наступлению. Об этом свидетельствовало увеличение количества разведывательных поисков и интенсивности применения разведывательной авиации врага. С 20 июня активизировала действия и его артиллерия, которая все чаще стала вести огонь по районам сосредоточения войск. Например, по данным оперативной сводки Генерального штаба Красной Армии противник 21 июня вел разведку боем группою до взвода пехоты из района Озеране (16 км северо-западнее Рогачева) и до 100 солдат из района Поганцы (11 км северо-западнее Чирковичи). Авиация одиночными самолетами вела разведку с попутным бомбометанием вдоль всей линии фронта.

Как уже отмечалось, переход в наступление войск 1-го Белорусского фронта был намечен на сутки позже других фронтов, то есть на 24 июня. Несмотря на это, 22 и 23 июня в полосе фронта на отдельных участках проводилась разведка боем. В результате удалось уточнить расположение огневой системы противника непосредственно на его переднем крае и расположение некоторых батарей, которые раньше не были известны.

Командующий 1-м Белорусским фронтом вместе с членом военного совета фронта генерал-лейтенантом К.Ф. Телегиным, командующими артиллерией и бронетанковыми и механизированными войсками генерал-полковником артиллерии В.И. Казаковым и генерал-лейтенантом танковых войск Г.Н. Орлом в ночь на 24 июня выехал на наблюдательный пункт 28-й армии, который был оборудован в лесу. Тут была построена вышка, высота которой равнялась росту самых мощных сосен. С нее генерал армии Рокоссовский и сопровождавшие его генералы решили наблюдать за развитием сражения на этом участке. Маршал Советского Союза Жуков выехал на наблюдательный пункт командующего 3-й армией.

В ночь на 24 июня 242-я и 271-я ночные бомбардировочные авиационные дивизии во взаимодействии с авиацией дальнего действия нанесли удары по опорным пунктам и огневым позициям артиллерии в районах к северу и западу от Рогачева и Озаричей, а 20 бомбардировщиков 6-го смешанного авиационного корпуса – по аэродрому в Бобруйске. В 3 часа 50 минут началась артиллерийская подготовка атаки, которая продолжалась 2 часа 5 минут. Ее довершили налет штурмовиков и залпы реактивных минометов. После этого стрелковые дивизии первого эшелона перешли в наступление. Впервые в Великой Отечественной войне пехота шла за двойным огневым валом глубиной в 1,5—2 км. Противник, несмотря на ураганный огонь артиллерии, быстро пришел в себя, так как не все огневые точки были подавлены.

На правом крыле 1-го Белорусского фронта войска 3-й и 48-й армий встретили хорошо организованное сопротивление противника. «…При подготовке операции была слабо разведана оборона противника на рогачевско-бобруйском направлении, вследствие чего была допущена недооценка силы его сопротивления, – отмечал Жуков. – В результате этой ошибки 3-й и 48-й армиям был дан завышенный участок прорыва. К тому же армии не имели достаточных средств прорыва. Будучи представителем Ставки, я вовремя не поправил командование фронта»[154].

Маршал Советского Союза Жуков помнил, что командующий 3-й армией предлагал нанести удар 9-м танковым корпусом генерал-майора танковых войск Б.С. Бахарова несколько севернее – из лесисто-болотистого района, где, по его данным, у противника была очень слабая оборона. При разработке плана операции предложение генерал-лейтенанта Горбатова не было принято во внимание, и теперь пришлось исправлять ошибку. Жуков разрешил нанести удар в том месте, которое раньше присмотрел командующий 3-й армией.

Но на западный берег р. Друть удалось переправиться только 108-й танковой бригаде 9-го танкового корпуса. Во второй половине дня, когда погода улучшилась, бомбардировочная авиация активизировала свои действия, нанеся два сосредоточенных удара по узлам сопротивления противника. Используя их результаты, ударная группа 3-й армии после ряда артиллерийских налетов и при поддержке штурмовиков попыталась продолжить наступление, однако, как и прежде, безуспешно.

В полосе 48-й армии генерал-лейтенанта П.Л. Романенко широкая болотистая пойма р. Друть крайне осложняла переправу боевой техники, особенно танков. К тому же противник сильным артиллерийско-минометным огнем задерживал подходившие к переправам части. Только после двух часов напряженных боев ударная группа армии смогла форсировать р. Друть и овладеть первой, а к 11 часам 30 минутам – и второй траншеей. Боевые действия с целью развития наступления без всякого успеха продолжались до вечера. В итоге Северная ударная группировка к исходу первого дня операции продвинулась вперед на участке шириной 20 км всего на 2,5—3,5 км.

Командующий 48-й армией генерал-лейтенант (с 15.07.1944 г. – генерал-полковник) П.Л. Романенко. СССР

Более успешно действовала Южная группировка. Соединения 65-й армии за три часа после начала атаки прошли 8,5 км, прорвав главную полосу вражеской обороны. В 6 часов вечера 24 июня командующий армией ввел в прорыв 1-й гвардейский танковый корпус генерал-майора танковых войск М.Ф. Панова, усилив его 3-й истребительной противотанковой артиллерийской бригадой, 345-м и 354-м самоходными артиллерийскими полками, отдельным саперным батальоном и 44-й гвардейской стрелковой дивизией. По решению генерал-лейтенанта Батова вместе с танкистами продвигались передовые отряды на автомобилях. При поддержке артиллерии и авиации 16-я и 17-я гвардейские танковые бригады полковников П.А. Лимаренко и Б.В. Шульгина, развивая наступление по двум самостоятельным направлениям, начали выходить в тыл паричской группировки противника. К исходу 24 июня они продвинулись в глубину его обороны на 18 км.

Немецкое командование начало спешно перебрасывать от Паричей танковые, артиллерийские подразделения и полки мотопехоты. Однако командующий 65-й армией ввел в сражение 105-й стрелковый корпус генерал-майора Д.Ф. Алексеева, который перекрыл паричской группировке врага все дороги на запад. По р. Березина его блокировала Днепровская военная флотилия капитана 1-го ранга В.В. Григорьева. Командующий 65-й армией доложил генералу армии Рокоссовскому: «Прорыв закреплен надежно. Танковый корпус, не встречая сильного сопротивления, идет к населенному пункту Брожа, обтекая с юга и запада бобруйский узел сопротивления»[155].

На фоне происходившего в полосе 3-й армии донесение командующего 65-й армией представлялось Маршалу Советского Союза Жукову неправдоподобным. Во второй половине дня, когда наблюдательный пункт 65-й армии уже свертывался, чтобы перейти вперед, он вызвал к телеграфному аппарату генерал-лейтенанта Батова и приказал ему доложить действительную обстановку. Командарм сообщил, что части 18-го стрелкового корпуса прорвали оборону противника на участке шириной 8 км и к полудню продвинулись на 12 км. Представитель Ставки ВГК не поверил этому сообщению, потребовав указать точное расположение соединений армии. После этого он в три часа дня приехал на наблюдательный пункт командующего 65-й армией вместе с командующим ВВС Красной Армии главным маршалом авиации А.А. Новиковым и командующим фронтом генералом армии К.К. Рокоссовским. После нового доклада командарма Маршал Советского Союза Жуков наконец-то убедился, что войска 65-й армии шли с юго-востока в обход Бобруйска, а 3-я армия пока так и не сумела выйти туда же с северо-востока. Следовательно, план окружения противника у Бобруйска все еще не выполнялся.

В полосе наступления 28-й армии генерал-лейтенанта А.А. Лучинского 3-й гвардейский и 20-й стрелковые корпуса (генерал-майоры Ф.И. Перхорович и Н.А. Шварев) за три часа боя овладели первой траншеей врага и, развивая наступление на запад и северо-запад, встретили его активное противодействие на рубеже р. Тремля.

Командующий 28-й армией генерал-лейтенант А.А. Лучинский. СССР

В целом Южная ударная группировка в первый день операции прорвала оборону противника на участке шириной до 30 км и продвинулась в глубину от 5 до 10 км. Вместе с тем она не полностью выполнила поставленную задачу, что обусловливалось главным образом трудными условиями лесисто-болотистой местности. Ограниченность дорожной сети, разрушение гатей и мостов привели к отставанию артиллерии, затруднили движение танков и другой боевой техники. К тому же авиация из-за неблагоприятных метеорологических условий не смогла оказать эффективную поддержку наступавшим войскам.

В первый день операции произошел случай, доставивший немало неприятных минут командующему 16-й воздушной армией генерал-полковнику авиации С.И. Руденко, о чем он рассказал в своих мемуарах «Крылья Победы»[156]. Экипажи, ведомые штурманом 382-го штурмового авиационного полка 300-й штурмовой авиационной дивизии, потеряли ориентировку. Несмотря на это, они решили сбросить бомбы по лесу, где находился… командующий фронтом. Он ехал с наблюдательного пункта, остановил машину в лесу и решил отдохнуть. Зашла шестерка штурмовиков и ударила. Весь автомобиль изрешечен. Командарм, узнав об этом, приказал немедленно отстранить все экипажи от полетов. В дивизию была послана группа офицеров для разбора происшествия.

Командующий 16-й воздушной армией генерал-полковник авиации С.И. Руденко. СССР

Неожиданно позвонил генерал армии Рокоссовский:

– Ты что там делаешь в трехсотой дивизии? Имей в виду: летчики пусть воюют. Накажи непосредственных виновников своей властью. Но жестокости проявлять не нужно.

По указанию генерал-полковника авиации Руденко офицеры штаба армии еще раз проверили готовность экипажей, и он разрешил им летать за линию фронта. Впоследствии дивизия хорошо проявила себя в боях, доблестно действовала до конца войны, участвовала в Берлинской операции.

Генерал армии Рокоссовский при встрече с командующим 16-й воздушной армией спросил:

– Что предпринял?

– Все летчики, кроме провинившихся, продолжают боевую работу. Результаты расследования представлены на ваше рассмотрение.

– Пусть воюют все, никого не наказывай, – подытожил разговор Константин Константинович.

В течение ночи на 25 июня соединения 3-й и 48-й армий продолжали переправу главных сил на западный берег р. Друть. В 10 часов после артиллерийской подготовки и при поддержке авиации они возобновили атаки врага. Командующий 3-й армией ввел в сражение из второго эшелона 46-й стрелковый корпус, а затем – 95-ю и 108-ю бригады 9-го танкового корпуса с задачей овладеть переправами на р. Добрица[157]. Это позволило нарастить темпы наступления передовых стрелковых частей. Они овладели сильными опорными пунктами – Большая Крушиновка и Фалевичи, в нескольких местах форсировали р. Добрица и закрепились на ее западном берегу. Правофланговые части 48-й армии, преодолевая упорное сопротивление противника, продвинулись вперед до 5 км. Однако главные силы двух армий по-прежнему находились в междуречье Друти и Добрицы.

В итоге и второй день операции не привел к перелому в обстановке в полосе наступления Северной ударной группировки.

В полосе действий Южной группировки события развивались следующим образом. Соединения 65-й армии, успешно наступая в северном направлении, продвинулись в течение дня 25 июня до 25 км и вышли на рубеж в 12 км юго-восточнее Паричи, перерезав железную дорогу Бобруйск – Лунинец южнее станции Мошна. Передовой отряд 1-го гвардейского танкового корпуса вышел в район в 22 км юго-западнее Бобруйска. Правый фланг 28-й армии продвинулся от 9 до 13 км, обеспечив ввод в прорыв в половине пятого дня конно-механизированной группы генерал-лейтенанта И.А. Плиева. С целью обеспечения самостоятельности в действиях в отрыве от главных сил ей были приданы 1-я истребительная противотанковая артиллерийская бригада, 43-й и 46-й гвардейские минометные полки, дивизион 22-й гвардейской минометной бригады, 7-й и 53-й саперные батальоны, 274-й батальон плавающих автомобилей[158]. Кроме того, в интересах группы планировалось применение одной штурмовой авиационной дивизии и двух полков 8-го истребительного авиационного корпуса.

Генерал армии И.А. Плиев впоследствии вспоминал, что местность в полосе ввода группы в прорыв была покрыта лесными массивами и топкими болотами. Дорог было крайне мало, да и те плохие. Перед самым рубежом ввода в прорыв протекала речушка Тремля с заболоченными берегами, мосты на ней были взорваны противником. Дороги к реке и броды оказались забитыми войсками 28-й армии. К тому же командир 1-го механизированного корпуса генерал-лейтенант танковых войск С.М. Кривошеин преждевременно выдвинул разведгруппы и передовые отряды, которые образовали на маршрутах «пробки». В общем, на выдвижение конно-механизированной группы потребовалось несколько больше времени и сил, чем предусматривалось расчетами. Однако ее части и соединения, преодолев все эти трудности и уничтожая арьергарды противника, стали быстро продвигаться в направлении на Глуск[159]. К исходу 25 июня конно-механизированная группа углубила прорыв 28-й армии до 30 км.

Генерал армии Рокоссовский, стремясь реализовать свой замысел по окружению врага, приказал использовать все резервы для наращивания темпов продвижения. Выполняя его указания, командующий 3-й армией утром 26 июня потребовал от 9-го танкового корпуса перерезать шоссе Могилев – Бобруйск. К тому времени поступили данные воздушной разведки о движении немецких войск по всем дорогам, ведущим к Бобруйску. По ним нанесла удар бомбардировочная и штурмовая авиация, после чего к преследованию приступили танковые бригады. Вскоре они настигли на дороге сплошные колонны артиллерии, автотранспорта и обозов. Ведя огонь с ходу, танки врезались в них, огнем и гусеницами уничтожали пехоту, боевую и транспортную технику. В 17 часов одна бригада корпуса с ходу ворвалась в Старцы, а затем перерезала шоссе Могилев – Бобруйск. К 20 часам его основные силы вышли к крупному узлу шоссейных дорог – Титовке, перехватив к утру 27 июня все пути отхода противника и переправу у восточной окраины Бобруйска.

Используя успех танковых частей, стрелковые корпуса 3-й армии, поддержанные авиацией, отразили многочисленные контратаки, прорвали вражескую оборону на р. Добрица, а в последующем – и на р. Добысна. Это привело к охвату с флангов группировки немецкой 9-й армии, находившейся к юго-востоку от Бобруйска. Одновременно соединения 48-й армии форсировали Днепр, а ее 115-й укрепрайон (генерал-майор Ф.Ф. Пичугин) овладел сильным опорным пунктом – г. Жлобин. Таким образом, к исходу 26 июня Северная группировка сокрушила оборону противника в полосе шириной 155 км и продвинулась в глубину от 10 до 35 км.

26 июня соединения 65-й и 28-й армий продолжили преследование противника. 1-й бригаде речных кораблей (капитан 2-го ранга С.М. Лялько) Днепровской военной флотилии была поставлена задача прорваться вверх по Березине к населенному пункту Паричи и нарушить переправу врага. Бронекатера 2-го дивизиона под командованием капитана 3-го ранга А.И. Пескова, несмотря на то, что оба берега реки находились в руках противника, сумели прорваться к мосту и обстрелять его, нарушив тем самым переправу вражеских частей. Но вскоре противник опомнился, подтянул к мосту самоходные орудия, которые вместе с минометными батареями открыли огонь по бронекатерам. В ходе полуторачасового боя пять бронекатеров получили прямые попадания[160]. Но и противник был вынужден отказаться от переправы и взорвать мост. Действия отважных моряков способствовали успешному наступлению частей 105-го стрелкового корпуса 65-й армии, которые овладели важнейшим узлом обороны противника на р. Березина – Паричами.

1-й гвардейский танковый корпус, отразив многочисленные контратаки 36-й пехотной и 20-й танковой дивизий, вышел 26 июня в район в 6—8 км юго-западнее Бобруйска, а его передовые подразделения обошли город. Конно-механизированная группа генерал-лейтенанта Плиева в условиях сильно заболоченной местности и ограниченного числа дорог, используя захваченные партизанами переправы, преодолела р. Птичь и перерезала шоссе Бобруйск – Глуск. Однако свою главную задачу – обойти бобруйскую группировку врага с запада – она не выполнила. Ее 4-й гвардейский кавалерийский корпус, по сути, находился на линии стрелковых дивизий, а отрыв 1-го механизированного корпуса от них составлял всего 6—8 км. Несмотря на это, вражеская группировка, действовавшая к юго-востоку от Бобруйска, попала в тяжелое положение: пять пехотных дивизий 35-го армейского корпуса оказались под угрозой окружения. Успешно наступали правофланговые части 28-й армии, которые, последовательно расширяя фронт прорыва к центру, продвинулись до 25 км и вышли на восточный берег р. Птичь.

Войскам 1-го Белорусского фронта активную помощь оказывали партизаны. Например, четыре бригады южного Минского соединения под командованием Н.П. Куксова разгромили тыловые подразделения 3-й пехотной дивизии, 104-го авиационного полка и штаб 36-й пехотной дивизии в населенных пунктах Заболотье, Хоромцы, Катка, Косаричи[161].

В результате непрерывных трехдневных боев и стремительного продвижения армий правого крыла 1-го Белорусского фронта, особенно на Глуском направлении, большинство пехотных дивизий противника утратило связь с вышестоящими штабами и другими соединениями. Они осуществляли отход по изолированным направлениям, пытаясь избежать окружения. В сложившейся обстановке командующий 9-й армией генерал пехоты Г. Йордан, введя в сражение все резервы, стремился совершить отход на рубеж рек Суша, Свислочь, Птичь, где восстановить боеспособность и остановить продвижение советских войск. Одновременно командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Буш, уяснив серьезность положения 9-й армии и стремясь нарастить усилия на Бобруйско-Минском направлении, стал перебрасывать в район Пуховичей 12-ю танковую дивизию, прибывшую из-под Риги, а также 390-ю дивизию особого назначения из района Минска. Для прикрытия Слуцко-Барановического направления из районов Пинска и Лунинца началось выдвижение частей венгерского 1-го кавалерийского корпуса.

Красноармейцы осматривают подбитый немецкий танк Т-VI «Тигр»

Начиная с 27 июня действия обеих ударных группировок 1-го Белорусского фронта были направлены на разгром врага в районе юго-восточнее Бобруйска и в самом городе. При этом их первоочередная задача заключалась в том, чтобы в короткие сроки образовать внутренний и внешний фронты окружения. Однако выходившие на них разновременно соединения 3-й, 48-й и 65-й армий имели между собой значительные промежутки. Этим обстоятельством решил воспользоваться генерал пехоты Йордан, который приказал командиру 35-го армейского корпуса, осуществив прорыв на Бобруйск или Погорелое (28 км восточнее Пуховичей), «во что бы то ни стало вывести войска из окружения» и соединиться с 4-й армией[162].

Генерал-лейтенант К.-Ю. Фрайхерр фон Лютцов, командир 35-го армейского корпуса, решил действовать по второму варианту. Он приказал сосредоточить все силы под руководством решительных командиров, ночью, внезапно прорвать окружение и «одним рывком, стремительно пробиться к конечной цели… с собой брать только машины, перевозящие вооружение, полевые кухни и небольшое количество машин с продовольствием. Все остальные машины и гужевые повозки оставить. Они подлежат обязательному уничтожению. Водителей направить на фронт в качестве пехотинцев»[163].