Текст книги "Гений войны Рокоссовский. Солдатский долг Маршала"

Первый привал наметили через 15 км возле одной из деревень. При подходе к ней разведчики, а затем и головная застава наткнулись на немецких мотоциклистов и пехоту на двух машинах. Завязался бой, поддержанный двумя танками. После уничтожения неприятеля штаб продолжил движение. В одной из деревушек снова остановились на отдых. Рокоссовский, Лобачев, Малинин и несколько командиров штаба и политотдела армии зашли в избу. Охваченные заметной тревогой, хозяева встретили их гостеприимно. Вбежал мальчишка.

– Ну, юный разведчик, какие новости? – спросил Рокоссовский.

Мальчик, застеснявшись, сказал, что перед вечером через деревню прошло три вражеских танка и машин пять с солдатами. Хозяйка добавила: беженцы из Новодугино и Тесово (это километров пятнадцать севернее) передавали, что там много танков и автомашин противника.

Ее прервал мужской голос из темного угла избы:

– Товарищ командир, что же вы делаете!..

Рокоссовский повернулся и присмотрелся. На кровати лежал седобородый старик, отец хозяйки. Пронзительно уставившись на Константина Константиновича, он говорил голосом, полным горечи и боли:

– Товарищ командир… сами вы уходите, а нас бросаете. Нас оставляете врагу, ведь мы для Красной Армии отдавали все, и последнюю рубашку не пожалели бы. Я старый солдат, воевал с немцами. Мы врага на русскую землю не пустили. Что же вы делаете?..

Рокоссовский попытался разъяснить, что неудачи временные, что советская армия еще вернется. Но, как вспоминал потом маршал, у него не было уверенности, что удалось успокоить старого солдата, дважды раненного в Первую мировую войну и теперь прикованного к постели. При расставании старик сказал:

– Если бы не эта проклятая болезнь, ушел бы защищать Россию.

Штаб снова начал движение. Миновав поле, центральная колонна опять втянулась в лес. Разведчики донесли: севернее продвигаются на восток части 18-й дивизии народного ополчения. Рокоссовский подчинил ее себе, поставив задачу на совместные действия при встрече с противником. Близился рассвет. Штабной отряд преодолел уже не менее 30 км по изнуряющему распутью. Очень устали. В это время Рокоссовскому донесли, что примерно в трех километрах приземлился самолет У-2. Он послал туда полковника Баранчука, начальника ВВС армии. Вскоре тот вернулся с радостной вестью – в Гжатске советские войска, накануне там побывали маршал К. Е. Ворошилов и В. М. Молотов.

Рокоссовский принял решение двигаться на машинах к мосту у Гжатска. В целях предосторожности передовой отряд был усилен двумя танками и бронемашиной. Кавалерийский эскадрон получил задание вести разведку севернее города, установить, где находятся броды и переправы через Гжать. 18-я дивизия народного ополчения следовала во втором эшелоне, обеспечивая штабной отряд от возможных нападений противника с запада и с юга.

Член военного совета армии Лобачев решил выехать вперед, в Гжатск, надеясь застать там маршала Ворошилова. Рокоссовский разрешил Лобачеву на бронемашине отправиться с передовым отрядом. Колонна штаба и управления армии, вытянувшись по одной дороге, стала подходить к реке. Вблизи моста она увидела хвост передового отряда, который несколько растянулся. В этот момент над перелеском, который колонна проезжала, взвилось кольцеобразное облако, и тут же раздался взрыв. Машины, находившиеся в голове колонны, рванули вперед. Выскочив на открытое пространство, они сразу попали под обстрел крупнокалиберных пулеметов и танковых пушек. Все стали рассыпаться в цепь. Рокоссовский приказал частью сил колонны подкрепить передовой отряд, который уже вел бой, находясь на западном берегу Гжати. Машины убрали с дороги и замаскировали. Командир 18-й дивизии народного ополчения получил приказ одним полком сковать противника у Гжатска, а главными силами попытаться прорваться значительно севернее.

Позднее выяснилось, что танк БТ-7 из передового отряда, вырвавшийся немного вперед, наскочил у моста на противотанковую мину и подорвался. По приближавшемуся отряду враг открыл автоматный и пулеметный огонь. В бронемашину Лобачева угодил снаряд-болванка (позже его нашли внутри машины). Отряд спешился и вступил в бой. Мост оказался взорванным. Штабная колонна подоспела вовремя и отбила попытку противника переправиться через р. Гжать. Сведения летчика оказались ложными. Он, случайно или нет, направил штаб армии прямо в лапы противника.

Рокоссовский, учитывая, что противник перехватил дорогу, по которой штаб надеялся прорваться к своим, приказал оставить перед Гжатском заслоны. Главные силы незаметно для врага совершили маневр на север, двигаясь перекатами. Вскоре разведка смогла обнаружить броды через Гжать, и в ночь на 9 октября колонна штаба благополучно переправилась на противоположный берег. Только в лесах севернее Уваровки – в сорока километрах от Можайска – Рокоссовскому удалось наконец-то связаться со штабом фронта. Штабу 16-й армии было приказано прибыть в район Можайска. В этот же день прилетели У-2 за Рокоссовским и Лобачевым. Командарм дал указания Малинину о переходе на новое место, и направился к самолетам. Начальник штаба на минуту задержал Константина Константиновича:

– Возьмите с собой приказ о передаче участка и войск Ершакову.

На вопрос, зачем это нужно, Малинин ответил:

– Может пригодиться, мало ли что…

В небольшом одноэтажном домике нашли штаб фронта. Здесь находились Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин. Ворошилов сразу задал вопрос:

– Как это вы со штабом, но без войск шестнадцатой армии оказались под Вязьмой?

– Командующий фронтом сообщил, что части, которые я должен принять, находятся здесь.

– Странно…

Рокоссовский показал маршалу злополучный приказ за подписью командования. У Ворошилова произошел бурный разговор с Коневым и Булганиным. В это время в комнату вошел генерал армии Жуков.

– Это новый командующий Западным фронтом, – сказал Ворошилов, – он и поставит вам новую задачу.

Жуков, коротко поздоровавшись с Рокоссовским и Лобачевым, ознакомил их с обстановкой и предложил отправиться в Можайск для организации обороны Можайского укрепленного района. 11 октября Рокоссовский получил следующее распоряжение Жукова:

«Противник, сосредоточив значительные подвижные силы в районе Сычевка, стремится развивать свои действия на Ржев и Клин. Разведчасти противника вышли 11.10. в район Треселы.

Приказываю:

1. Наступление на Гжатск приостановить и перейти к обороне на занимаемом войсками исходном рубеже, имея 18 тбр во втором эшелоне в районе ст. Батюшково.

Задача обороняющихся частей не допустить прорыва противника в Можайском направлении.

2. Вести усиленную разведку противника в юго-зап. направлении до рокады Юхнов – Гжатск.

3. КП 16-й армии иметь – Уварово.

4. План обороны довести 12.10[247]247
  Цит. по: Кардашов В. И. Рокоссовский. 4-е изд. – М.: Молодая Гвардия, 1984. С. 204—205.


[Закрыть]».

Рокоссовский не успел выполнить это распоряжение. 12 октября он получил новую задачу: «Выйти с 18-й ополченческой стрелковой дивизией в район Волоколамска, подчинить себе все части, там находящиеся, подходящие туда или выходящие из окружения, и организовать оборону в полосе от Московского моря (Волжское водохранилище) на севере до Рузы на юге, не допуская ее прорыва противником[248]248
  Цит. по: Кардашов В. И. Рокоссовский. 4-е изд. – М.: Молодая Гвардия, 1984. 1980. С. 205.


[Закрыть]».

Вечером 13 октября штаб 16-й армии двинулся из Можайска в Шаликово, а оттуда через Рузу – к Волоколамску.

К этому времени обстановка на западном направлении еще более обострилась.

Главное командование сухопутных войск вермахта, завладев стратегической инициативой, в полной мере представляло возможности противостоящей стороны. 8 октября генерал Гальдер записывает в своем дневнике: «Противник попытается подтянуть к Москве еще кое-какие силы, в первую очередь – с севера. Однако этих наспех собранных войск вряд ли будет достаточно для предотвращения сильной угрозы Москве, созданной нашими войсками, так что при более или менее правильном руководстве и сравнительно благоприятной погоде окружение Москвы должно удаться[249]249
  Цит. по: Гальдер Ф. Военный дневник. 22.06.1941 – 24.09. 1942. – / Пер. с нем. И. Глаголева; Предисл. и коммент. канд. ист. наук Е. Кулькова. С. 377.


[Закрыть]».

Верховное Главнокомандование вермахта, планируя окружить Москву, не собиралось ее захватывать. В директиве № 1571/41 Генерального штаба Сухопутных войск, направленной 12 октября командующему группой армий «Центр», отмечалось:

«Фюрер опять решил, что на капитуляцию Москвы не следует рассчитывать, если она даже и будет предложена противником. Моральное право на это мероприятие ясно всему миру. Так же, как в Киеве взрывы со взрывателями замедленного действия повлекли тяжелые последствия для войск, в Москве и Ленинграде следует ожидать этого в еще большей степени. О минировании Ленинграда и об обороне его до последнего человека объявило само советское радио. Следует ожидать серьезную опасность чумы. Поэтому ни один немецкий солдат не должен заходить в эти города. Кто попытается уйти из города к нашим линиям – должен быть расстрелян. Поэтому непрегражденные участки, которые дают возможность проникновению населения в глубь советской страны, должны поощряться. Ко всем остальным городам также относится то, что перед захватом они должны быть уничтожены артиллерийским огнем и бомбардировочной авиацией, а населению их следует предоставить возможность уйти.

За мобилизацию немецких солдат на спасение русских городов от опасности пожара и кормление населения этих городов за счет германского государства ответственность снимается. Хаос в России будет тем больше, а наша администрация и использование занятых районов тем легче, чем больше русское население будет уходить в глубь страны[250]250
  Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15(4 – 1). – М.: ТЕРРА, 1997. С. 23.


[Закрыть]».

Противник, реализуя план Гитлера по окружению Москвы, активизировал свои действия. 13 октября вражеская группировка силами трех пехотных дивизий нанесла удар по позициям, оборонявшимся 5-й гвардейской стрелковой дивизией и сводным полком 194-й стрелковой дивизии. Советские войска не смогли сдержать натиск врага и оставили Калугу. 14 октября авангард 4-й танковой группы, дивизия СС «Рейх», подошла к линии Московской зоны обороны, которая протянулась почти на 300 км от Калинина до Калуги. Полки «Дойчланд» и «Фюрер» дивизии СС «Райх» с ходу атаковали сильно укрепленные позиции советских войск и при поддержке 10-й танковой дивизии прорвали оборонительную позицию в самом ее центре.

«Дивизии СС и танковая дивизия наступают с таким подъемом, что кажется, у них позади не четыре месяца тяжелых боев, а длительный отдых, – отмечал штаб 4-й танковой группы. – Они преодолевают полосу врытых в землю огнеметов с электрическим зажиганием, противотанковые препятствия всех видов, заболоченные ручьи, минные поля, проволочные заграждения, систему дотов, эскарпы и непросматриваемые позиции в лесах, преодолевают все это, несмотря на сильный огонь артиллерии, зенитных и противотанковых орудий, минометов, пулеметов и ракетных установок. Храбрейшие бросаются вперед, прямо в огонь. При поддержке танков противник ожесточенной контратакой пытается отбросить немецкие войска назад. Специально для этой цели подготовленные танки были хорошо замаскированы в лесах или в особых подземных ангарах, откуда они неожиданно появляются в виде подвижных дотов, делают несколько выстрелов и исчезают вновь. Всюду, где появляются советские танки, они уничтожаются в ожесточенных схватках один на один немецкими танками или солдатами СС. Своими новыми ракетными установками, которые одним залпом рассеивают на небольшом пространстве 16 снарядов, большевики пытались запугать наступающих. Но им это не удается. Тучи самолетов, спешно переброшенные с других участков, на бреющем полете бомбят и расстреливают перекрестки дорог и деревни. Но даже красные звезды на небе не в силах отвратить судьбу. Самолеты 8-го авиационного корпуса поддерживают наземные немецкие войска. Разгораются ожесточенные воздушные бои, и наши штурмовики платят за каждую сброшенную бомбу в десятикратном размере[251]251
  Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15(4 – 1). – М.: ТЕРРА, 1997. С. 40—41.


[Закрыть]».

Командующий группой армий «Центр», считая, что «противник перед фронтом группы армий разбит», а его «остатки отступают, переходя местами в контратаки», отдал 14 октября приказ № 1960/41 на продолжение наступления на московском направлении.[252]252
  См.: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15(4 – 1). – М.: ТЕРРА, 1997. С. 24—25.


[Закрыть]

Войска 2-й танковой армии должны были выйти в район юго-восточнее Москвы с таким расчетом, чтобы охватить город с юго-востока, а затем и с востока. Имевшие важное значение для снабжения Москвы промышленные районы Сталиногорска, Тулы и Каширы требовалось захватить как можно быстрее. 4-й армии с подчиненной ей 4-й танковой группой предписывалось, эшелонировав на своем правом фланге моторизованные части, окружить или охватить Москву с юга, запада и севера, прикрываясь от возможных ударов советских войск с севера и с северо-востока. При этом надлежало подготовиться к наступлению моторизованными частями в направлении на Ярославль и Рыбинск.

Войска 2-й армии получили задачу наступать главными силами южнее 2-й танковой армии и выйти в район между Елецком и Богородицком, а передовыми частями – к Дону, чтобы лишить советские войска возможности оперативного использования этого пространства и нанесения удара по правому флангу 2-й танковой армии. Войскам 9-й армии и 3-й танковой группы приказывалось «не допустить отвод живой силы противника, стоящей перед северным флангом 9-й армии и южным флангом 16-й армии, взаимодействуя с этой целью с 16-й армией, а в дальнейшем – уничтожить противника». С этой целью 3-я танковая группа должна была, удерживая Калинин, как можно быстрее достигнуть района Торжок и наступать затем на Вышний Волочек, чтобы «предотвратить переправу основных сил противника через реку Тверца и верхнее течение реки Мста на восток». Одновременно требовалось удерживать линию Калинин, Старица и южнее до подхода частей 9-й армии. Кроме того, 9-й армии во взаимодействии с правым флангом 3-й танковой группы предписывалось уничтожить советские войска в районе Старица, Ржев, Зубцов, а затем повернуть левый фланг через Луковниково на север и продвигаться на Вышний Волочек. Правый фланг 9-й армии должен был по возможности скорее занять Калинин и высвободить находящиеся там части 3-й танковой группы.

Генерал-фельдмаршал фон Бок особо подчеркивал: «Кольцо окружения города (Москвы. – Авт.) в конечном итоге должно быть сужено до окружной железной дороги. Эту линию, по приказу фюрера, не должен перешагнуть ни один немецкий солдат. Всякая капитуляция должна отклоняться. В остальном поведение по отношению к Москве будет объявлено особым приказом». Конечной целью войск группы армий «Центр» объявлялся выход «на линию прикрытия с востока» – Рязань, Ока до Коломны, Егорьевск, Орехово-Зуево, течение рек Киржач и Молокша, Загорск, течение р. Дубна, Волжское водохранилище. В то же время следовало «стремиться к расширению рубежа прикрытия на линии Рязань, болотистая и озерная местность к северо-востоку, оттуда течение рек Поль (правильнее р. Поля. – Авт.), Бужа и Молокша, Юрьев-Польский, Переславль-Залесский, течение реки Нерль и р. Перль до Волги».

В это тяжелое, критическое для страны время Государственный Комитет Обороны принял 12 октября постановление № 765сс, в соответствии с которым наркомату внутренних дел поручалось «взять под особую охрану зону, прилегающую к Москве, с запада и юга по линии Калинин – Ржев – Можайск – Тула – Коломна – Кашира». Начальником охраны Московской зоны назначался заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3 ранга И. А. Серов. Штабу охраны Московской зоны были подчинены в оперативном отношении расположенные в зоне войска НКВД (6 тыс. человек по особому расчету), милиция, районные организации НКВД, истребительные батальоны и заградительные отряды.[253]253
  См.: Известия ЦК КПСС. 1990. ‡ 12. С. 214.


[Закрыть]

Военный совет Западного фронта со своей стороны также принял решительные меры для организации отпора противнику. В приказе № 0345 от 13 октября говорилось:

«Командование фашистских войск, обещавшее в одну неделю взять Ленинград, провалилось с этим наступлением, погубив десятки тысяч своих солдат. Наши войска заставили фашистов прекратить предпринятое наступление.

Теперь, чтобы оправдать этот провал, фашисты предприняли новую авантюру – наступление на Москву. В это наступление фашисты бросили все свои резервы, в том числе малообученный и всякий сброд, пьяниц и дегенератов.

Наступил момент, когда мы должны не только дать решительный отпор фашистской авантюре, но и уничтожить брошенные в эту авантюру резервы.

В этот момент все, как один, от красноармейца до высшего командира, должны доблестно и беззаветно бороться за свою Родину, за Москву!

Трусость и паника в этих условиях равносильны предательству и измене Родине.

В связи с этим приказываю:

1. Трусов и паникеров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте.

2. Военному трибуналу и прокурору фронта обеспечить выполнение настоящего приказа.

Товарищи красноармейцы, командиры и политработники, будьте мужественны и стойки. Ни шагу назад! Вперед за Родину![254]254
  Цит. по: Краснов В. Г. Неизвестный Жуков. Лавры и тернии полководца. Документы. Мнения. Размышления. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 243—244.


[Закрыть]»

Одновременно военный совет Западного фронта издал приказ № 0346, в котором войскам 16, 5, 43 и 49-й армий ставилась задача перейти к активной обороне на подготовленном Резервным фронтом рубеже с задачей не допустить прорыва противника через линию укреплений в восточном направлении. «Учитывая особо важное значение укрепрубежа, – отмечалось в приказе, – объявить всему командному составу до отделения включительно о категорическом запрещении отходить с рубежа. Все отошедшие без письменного приказа ВС (военный совет. – Авт.) фронта и армии подлежат расстрелу[255]255
  Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15(4 – 1). – М.: ТЕРРА, 1997. С. 103.


[Закрыть]».

Тем временем К. К. Рокоссовский принялся за организацию обороны на волоколамском направлении от совхоза «Болычево» до Московского моря. Ширина полосы обороны 16-й армии составляла почти 100 км. 14 октября Рокоссовский вместе со штабом армии прибыл в Волоколамск. Развернув командный пункт в городе, Константин Константинович немедленно направил группы командиров штаба и политотдела по всем направлениям для розыска войск, имевшихся в этом районе, и для перехвата прорывавшихся из окружения частей, групп и одиночек. Первым в район севернее Волоколамска вышел 3-й кавалерийский корпус под командованием генерал-майора Л. М. Доватора. Он поступил в оперативное подчинение командующего 16-й армией. Корпус состоял из двух кавалерийских дивизий – 50-й генерал-майора И. А. Плиева и 53-й комбрига К. С. Мельника. «Хорошее впечатление произвел на меня командир корпуса Лев Михайлович Доватор, – вспоминал Рокоссовский, – о котором я уже слышал от маршала Тимошенко. Он был молод, жизнерадостен, вдумчив. Видимо, хорошо знал свое дело. Уже одно то, что ему удалось вывести корпус из окружения боеспособным, говорило о талантливости и мужестве генерала. Можно было не сомневаться, что задача, возлагаемая на корпус, будет выполнена умело[256]256
  Цит. по: Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Голос, 2000. С. 93—94.


[Закрыть]».

Левее 3-го кавалерийского корпуса расположился сводный курсантский полк, созданный на базе военного училища имени Верховного Совета РСФСР, под командованием полковника С. И. Младенцева. Этот полк из Солнечногорска был переброшен по тревоге под Волоколамск, где и приступил к организации обороны по восточному берегу р. Лама.

На левом фланге, прикрывая Волоколамск с запада и юго-запада до р. Руза, стояла 316-я стрелковая дивизия, прибывшая из фронтового резерва. 14 октября Рокоссовский встретился с командиром дивизии генерал-майором И. В. Панфиловым на его командном пункте и обсудил с ним основные вопросы, касавшиеся действий его соединения. «Беседа с Иваном Васильевичем оставила глубокое впечатление, – писал Константин Константинович.  —Я увидел, что имею дело с командиром разумным, обладающим серьезными знаниями и богатым практическим опытом. Его предложения были хорошо обоснованы. Простое открытое лицо, некоторая даже застенчивость вначале. Вместе с тем чувствовались кипучая энергия и способность проявить железную волю и настойчивость в нужный момент. О своих подчиненных генерал отзывался уважительно, видно было, что он хорошо знает каждого из них. Бывает, человека сразу не поймешь – на что он способен, каковы его возможности. Генерал Панфилов был мне понятен и симпатичен, я как-то сразу уверился в нем – и не ошибся[257]257
  Цит. по: Рокоссовский К. К. Солдатский долг. – М.: Голос, 2000. С. 94—95.


[Закрыть]».

В распоряжение Рокоссовского поступил также 690-й стрелковый полк 126-й стрелковой дивизии, организованно вышедший из окружения. Его командарм оставил в резерве, рассчитывая сформировать на базе этого полка новое соединение, вливая в него выходящие из окружения мелкие подразделения и группы. В тылу армии на пополнении находилась и 18-я дивизия народного ополчения. На усиление армии поступили два истребительно-противотанковых артиллерийских полка, два пушечных полка, два дивизиона Московского артиллерийского училища, два полка и три дивизиона «катюш».

Соседом 16-й армии справа была 30-я армия генерала В. А. Хоменко. Войска ее под давлением противника отходили севернее водохранилища. К началу боев связь с ней установить так и не удалось. Слева, юго-восточнее Болычево, войска Рокоссовского соседствовали с 5-й армией, которой вначале командовал генерал-майор Д. Д. Лелюшенко, а затем генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров. С этой армией связь поддерживалась регулярно.

Исходя из оценки местности, Рокоссовский считал, что вероятнее всего свой главный удар противник обрушит на левый фланг 316-й стрелковой дивизии. Этому участку уделялось наибольшее внимание, особенное значение придавалось организации на этом направлении глубокоэшелонированной противотанковой обороны. Для противодействия танкам противника было решено использовать всю артиллерию. Начальник артиллерии армии генерал В. И. Казаков и его штаб спланировали ее перегруппировку на угрожаемые участки, определили и изучили маршруты движения. Каждой батарее и отдельному орудию, которые придавались пехоте или спешенной кавалерии для борьбы с танками, обязательно выделялись соответствующие стрелковые подразделения для прикрытия от немецких автоматчиков. Эти подразделения подчинялись командиру батареи или орудия, которые они прикрывали. Кроме того, были созданы подвижные отряды саперов с минами и подрывными зарядами, которые передвигались на автомобилях и повозках. Им предстояло в ходе боя перехватывать танкоопасные направления, преграждать путь танкам в глубину нашей обороны. На стыках и в промежутках между полками были отрыты и заминированы противотанковые рвы. Например, левый фланг 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии прикрывался 4-километровым рвом, где были поставлены 4 тыс. мин.

Все оборонительные работы велись в условиях продолжавшегося наступления врага. 15 октября на наро-фоминском направлении противник овладел Боровском и создал реальную угрозу прорыва к Москве по Киевскому шоссе. В этот же день Государственный Комитет Обороны принял постановление «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». Оно предусматривало эвакуацию иностранных миссий, Президиума Верховного Совета, правительства во главе с заместителем председателя СНК В. М. Молотовым, органов наркоматов обороны и ВМФ в Куйбышев, а основной группы Генштаба – в Арзамас. В случае появления войск противника у ворот Москвы наркомату внутренних дел поручалось «произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)[258]258
  См.: Из истории Великой Отечественной войны./ Известия ЦК КПСС. 1990.‡ 12. С. 217.


[Закрыть]». В постановлении отмечалось, что Сталин «эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».

Слухи об эвакуации из Москвы породили панику среди населения. На вокзалах спешно грузились эшелоны заводов и учреждений. Многие чиновники на персональных и частных машинах удирали из города, немало людей уходило пешком на восток. В городе начались грабежи и беспорядки. На большинстве дорог возникли пробки, что создавало реальную угрозу срыва перегруппировок и снабжения войск.

Наряду с мерами по эвакуации Москвы принимается решение об улучшении управления войсками на подступах к столице. Это обусловливалось тем, что линия обороны Западного фронта оказалась чрезмерно растянутой, в результате чего крайне затрудняло управление частями и соединениями. Поэтому 17 октября по решению Ставки ВГК из состава Западного фронта были выведены три правофланговые армии – 22, 29 и 30-я, а также войска, действовавшие на осташковском, ржевском направлениях и в районе Калинина. Они вошли в состав созданного Калининского фронта под командованием генерал-полковника Конева.

В полосе 16-й армии события развивались следующим образом. Утром 16 октября противник нанес удар двумя танковыми и двумя моторизованными соединениями на левом фланге армии – как раз там, где Рокоссовский и предполагал. Главный удар пришелся по 316-й стрелковой дивизии, передний край которой проходил в 12—15 км от Волоколамского шоссе. Завязались тяжелые оборонительные бои. Противник вводил в бой группы по 30—50 танков, сопровождаемые густыми цепями пехоты и поддерживаемые артиллерийским огнем и бомбардировкой с воздуха. Встретив хорошо организованное сопротивление войск 16-й армии, противник отходил, но потом снова начинал атаки. Большие потери вынуждали врага вводить в бой новые и новые силы.

17 октября севернее Волоколамска подвергся атаке 3-й кавалерийский корпус. В этот же день в районе Болычево на стыке с 5-й армией противник бросил на полк 316-й стрелковой дивизии до ста танков. Им удалось овладеть двумя населенными пунктами. Пытаясь развить успех в глубину, враг еще больше усилил натиск, но был встречен стянутой сюда с других участков артиллерией и, понеся большие потери в танках, отошел на исходные позиции. Не продвинулся противник и на рубежах, занимаемых спешенной конницей. Здесь тоже удалось отбить все атаки. Однако на правом фланге 16-й армии ситуация обострилась. 17 октября немецкие войска захватили город Калинин, оттеснили правофланговые части 30-й армии и стали продвигаться на восток вдоль северного берега Московского водохранилища. В результате возникла угроза правому флангу 16-й армии.

18 октября противник, стремясь во что бы то ни стало добиться успеха, ввел против 316-й стрелковой дивизии сотни полторы танков и полк мотопехоты в направлении Игнатково, Жилино, Осташево. Навстречу этой стальной лавине была выдвинута противотанковая артиллерия, пушечные батареи и «катюши». Вскоре еще около сотни вражеских танков появились в районе Жилино, на южном берегу Рузы. Рокоссовскому пришлось ввести в сражение все армейские артиллерийские резервы. Маневр артиллерией спас положение.

Рокоссовский в эти дни сохранял спокойствие и уверенность в том, что противник будет разбит. В письме, отправленном 18 октября жене и дочери, он отмечал:

«Дорогие мои Люлю и Адуся! Пользуясь случаем, спешу сообщить о себе. Здоров телом и крепок духом. Не унываю и верю в то, что, в конце концов, враг будет разбит. Сейчас нам достается тяжеловато. Но это ничего. Выправимся, поднатужимся и двинем по врагу…[259]259
  Цит. по: Известия. 1990. 30 апреля.


[Закрыть]»

В результате двухдневного боя – 18 и 19 октября – противнику все же удалось незначительно потеснить части 316-й стрелковой дивизии. Но враг понес такие потери в танках и живой силе, что был вынужден прекратить атаки. Корреспондент газеты «Красная Звезда» старший политрук М. Зотов 20 октября сообщал: «С каждым днем бои на подступах к столице приобретают все более упорный и ожесточенный характер. С утра 19 октября враг опять активизировал свою деятельность на правом крыле фронта, развивая успех в сторону города О. и стремясь выйти отсюда в тыл одному из наших укрепленных районов. Против частей тов. Рокоссовского немцы бросили до 70 танков и большое количество мотопехоты, сопровождая свои атаки массированным артиллерийским и минометным огнем. Однако, несмотря на все свои усилия, решающего успеха враг здесь не достиг. Стремительными контратаками к исходу вчерашнего дня передовые части противника были отброшены. На поле боя осталось 11 подбитых немецких танков».

Г. К. Жуков, реально оценивая обстановку, сложившуюся в полосе Западного фронта, представил 19 октября в Ставку ВГК план отхода его войск с Можайского оборонительного рубежа. В этом документе отмечалось:

«1. В случае невозможности сдержать наступление противника на Можайском оборонительном рубеже армии фронта, оказывая арьергардами сопротивление наступающему противнику, отходят главными силами, в первую очередь основной массой артиллерии, на подготавливаемый рубеж обороны по линии Новозавидовский, Клин, Истринское водохранилище, Истра, Жаворонки, Красная Пахра, Серпухов, Алексин. Отход прикрывается всей авиацией.

2. До устройства частей армии на основном оборонительном рубеже организовать и вести бой сильными арьергардами, насыщенными средствами ПТО, с наличием в каждой армии подвижных частей для нанесения контрударов накоротке, задержать противника возможно продолжительное время на промежуточном рубеже Козлово, Гологузово, Елгозино, Новопетровское, Колюбакино, Наро-Фоминск, Тарутино, Черная Грязь, р. Протва…

4. Войска 5-й армии в случае неуспешного боя на основном рубеже Истра, Павловская Слобода, Жаворонки должны отходить не на укрепленный обвод вокруг Москвы, а на северо-восток, сев. Химки, и левым флангом – на части 33-й армии южн. Переделкино, Люберцы, с выводом этих частей в армейский резерв, в обход Московского УР с юго-востока и востока в районе Пушкино…[260]260
  Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15(4 – 1). – М.: ТЕРРА, 1997. С. 111—112.


[Закрыть]»

Сталин этот план утвердил, согласившись, что Жуков трезво оценивает обстановку, но отвод войск допускал только с особого разрешения Ставки ВГК.

С целью стабилизировать обстановку в Москве Государственный Комитет Обороны принял постановление, опубликованное 20 октября в газете «Правда»:

«…Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100—200 километров западнее Москвы, поручена Командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.

В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:

1. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.

2. Воспретить всякое уличное движение, как отдельных лиц, так и транспортов, с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правил, утвержденных московской противовоздушной обороной и опубликованных в печати.

3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.