Текст книги "Учитель"

Владимир Дэс
Учитель

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Дверь в наш класс открылась, и за директором школы Маргаритой Сергеевной вошел человек небольшого роста (вернее, даже маленького), с довольно-таки странной прической и весьма оригинально одетый.

Голова его от той странной прически была как бы квадратная.

Синий пиджак, желтая рубашка, ярко-красный галстук, и ко всему этому зеленые брюки и красные ботинки.

Таким предстал перед нашим классом наш новый, как мы поняли, учитель географии.

Маргарита Сергеевна представила его и ушла.

Уйти-то она ушла, но только мы мало поняли, как зовут нашего нового географа.

Но он оказался славным малым и, очевидно, привык, что его имя на слух не сразу воспринимается. Проводив взглядом директрису, он представился нам еще раз:

– Банток Бантокыч Загрядский, – и поклонился.

Класс, пораженный новым учителем, молчал, но не весь. С задней парты встал Федька Клепкин и, тоже поклонившись учителю, сказал:

– Батон Батоныч Замотыгин.

Класс дружно хохотнул и замер, ожидая реакцию учителя.

Учитель тоже хохотнул.

– Интересная фамилия «Замотыгин», и имя почти как мое. А вообще-то, если кому-то нравится, то можете меня величать как и Замотыгина, – и, иронически поглядев на смельчака, добавил: – Садитесь, Замотыгин.

Так Федька Клепкин получил новую кличку «Замотыга», а учителя мы стали звать «Батон Батоныч». Но это за глаза.

На первом же уроке учитель задал нам неожиданный вопрос:

– Какую геометрическую форму имеет планета Земля?

Наша вечная отличница Таня Кулакова подняла руку и четко ответила:

– Наша планета имеет форму шара.

– Не верно, – расстроил ее учитель.

Танька фыркнула и, обиженная на учителя, села.

Мы притихли. Что-то тут не так. Танька не могла ответить неправильно.

А учитель, не обращая внимание на наше замешательство, весело так, с какой-то искринкой в голосе, добавил:

– Абсолютно не верно.

– А какой же она формы? Квадратная, что ли? – сыронизировал Замотыга.

– Вот именно, дорогие друзья. Земля наша никак не круглая. Ее можно с натяжкой назвать элипсовидной, а если уж строго по-честному, она… – и он показал рукой на Замотыгу, – верно, квадратная. Вот ты, мой тезка, готов поверить, что Земля наша не круглая, а квадратная?

– Я? – ошарашенно переспросил Замотыга.

– Да, ты.

Федя тряхнул головой и, решившись, ответил:

– Готов.

– Молодец! – прямо-таки завопил учитель. – Вот за то, что ты готов поверить в то, во что никто никогда не поверит, я ставлю тебе «5». Давай дневник.

Замотыга с дневником робко, не веря в свое счастье, подошел к учителю. Он за всю свою ученическую жизнь еще ни разу больше тройки не получал, а тут пятерка.

Но учитель пятерку поставил, чем окончательно запутал и поразил весь наш класс.

После этого урока мы и в школе, и дома только и делали, что говорили о нашем новом, учителе. Самым популярным предметом в нашей жизни стал глобус. Вместе и поодиночке мы рассматривали его, круглый, как шар, стараясь хоть как-то рассмотреть в глобусе хоть что-то отдаленно напоминающее квадрат.

Но в круглом шаре квадрата так и не видели.

Один Клепкин-Замотыга ходил гордый по школе и, обзывая нас – его одноклассников – дуболомами, говорил:

– Разуйте глаза! Какой же это круг? Квадрат! Слепцы.

Родители наши, как и родители Замотыгина, не поняли ничего из того, что мы им объясняли про квадратную Землю. А папа Замотыгина хотел даже выпороть свое «квадратное» чадо, но не стал этого делать только из-за того, что был еще больше поражен первой пятеркой своего верного двоечника.

Странности нашего учителя географии на этом на закончились. Уроки его резко отличались от тех, которые проходили у нас до этого. Учитель давал знания, но как-то наоборот, и оценки ставил не столько за знания, сколько за способность отстаивать эти знания.

Например, изучаем мы Египет.

Рассказывает он нам о фараонах, пирамидах, войнах, религиях. И вдруг спрашивает: «А что самое необычное в истории Египта?»

Ответов было много, перечислили почти все, в том числе и пирамиды. Он и ухватился за эти пирамиды, и давай пытать, почему же самое необычное – это пирамиды.

Мы и так, и эдак.

А он: «Нет».

Мы с другого конца.

А он опять: «Нет».

И, наконец, поняв, что до нас не доходит, выдал:

– Самое необычное – это не пирамиды, а тот человек, который в стране с плоской, как блин, пустыней, вдруг Сумел увидеть в этой самой пустыне горы, то есть пирамиды, а увидев, решил их построить.

Самое необычное – это ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК, имени которого мы, к сожалению, не знаем, со способностью увидеть то, что никто никогда до него не видел, а он сумел. И вот теперь пирамиды – это самое большое и прекрасное чудо мира. Способность видеть в обычном необычное – вот что отличает человека от животного. Понятно?

– Понятно, – ответили мы, опять пораженные необычностью выводов нашего учителя.

– Чем отличается человек от животного? – задал он нам вопрос на очередном уроке.

Клепкин крикнул:

– У нас нет хвостов!

– Не верно. Когда-то и у человека был хвост. Потрогайте хотя бы сейчас себя за копчик.

– Животные не умеют улыбаться! – крикнул кто-то.

Кстати, учитель не только не запрещал нам кричать с места, если, конечно, было что кричать, но даже поощрял это.

– Это не правда. Они умеют улыбаться, даже смеяться.

– Они не умеют любить, – застенчиво пролепетала наша отличница Кулакова.

Ну, это вы совсем зря. Животные умеют так любить, как не умеют девяносто девять процентов человечества. Что друг друга, что своих детей. Лебеди – вот вам пример полной бескомпромиссной любви. Он выбирает одну, и если она соглашается быть его любимой, то они проживают жизнь любя только друг друга, и если один умирает, то другой, взвившись в небо, падает на землю и тут же разбивается насмерть. А мама-паучиха, когда чувствует, что ее маленьким паучатам нечего есть, отдает себя им на прокорм. Ну, это так, к слову. Не буду вас больше мучить. Человек отличается от животного тем, что животное живет в природе, приспосабливаясь к ней: либо меняет окраску, либо видоизменяет конечности, зубы, глаза, а человек сам меняет природу под себя. И делает это он не от того, что ему так хочется, а потому, что это жестокая необходимость. Не секрет, что наша Вселенная меняется, а вместе с ней меняется и биосфера нашей планеты. От этих изменений многие животные просто вымирают как вид. А Человек не может вымереть, потому что он Человек – конечная цель эволюции биосферы. Вот поэтому он и обязан менять природу сам. А как ее менять? Вот тут-то и нужны такие люди, которые в круге вдруг смогут увидеть квадрат. Такие люди меняют и приспосабливают нашу цивилизацию к новому измененному миру.

У нас было много вопросов к учителю. Он будил в нас, юных людях, какие-то тревожные чувства, заставлял задавать сначала самим себе, а затем и ему такие вопросы, на которые ответов, казалось бы, не было. А он нам на все отвечал. Наверное, он нас Любил.

Но иногда он был жестоким до слез.

Так, например, он нам говорил, что, как ни печально, многие из нас, даже большинство останутся животными, и только единицы будут теми, через кого будет заложена в потомках миссия по спасению человечества от грядущей катастрофы, когда через двадцать пять миллиардов лет наша Вселенная, разбежавшись до предельных размеров, опять начнет сжиматься и сожмется до размеров вращающегося нейтрона.

Мы плакали от таких речей от унижения и беспомощности. И в то же время каждый из нас надеялся, что именно он будет стоять в цепочке гениев, спасающих мир.

Один гений не спасет мир. А вот стоящие в цепочке спасут. Имен многих мы даже не знаем, но то, что сделали они, используем и радуемся.

– А что они сделали? – задавали мы очередной вопрос.

– Оглянитесь, и вы увидите!

Прежде всего Огонь. Огонь, который был стихией. Кто-то из наших предков его приручил, поняв, что он может быть полезен.

Природа в своей эволюции не создала колесо, и каким же надо быть абсолютно абстрагированным человеком, чтобы увидеть в перспективе развития человека колесо. Этому гению надо было давно поставить памятник. Ведь он увидел то, чего в природе нет и никогда не было.

А создание кирпича. Обыкновенного, кирпича. Ведь все строительство до кирпича происходило из блоков монолитных глыб и было делом трудоемким и многотрудным. И вот очередной гений, совсем не подозревая, что он – гений, взял кусок глины, придал этому бесформенному куску форму прямоугольника, обжег его в огне, и получился кирпич – материал, который позволил построить все города мира.

Монах, служитель Бога, смешивая горючие смеси, создал порошок, который позволил разрушать стены, созданные из того, же кирпича, – порох.

Паровой двигатель, а затем двигатель внутреннего сгорания позволили нам перемещаться в пространстве быстрее и быстгрее, экономя время, так как любая экономия в конечном итоге ведет к экономии времени – самого дорогого, что есть у человека.

Электричество позволило нам заглянуть в макро– и микромир, создав новый вид энергии. Познание атома открыло такие возможности емкостей энергии, что стало понятно – чем-чем, а энергией человече ство обеспечено полностью и до конца.

Что нас ждет? Я думаю, генная инженерия, клонирование и антигравитация. Но это то, что мы прогнозируем, а есть еще нечто, которое мы даже не представляем

Обведя весь наш класс рукой, он сказал:

– За вами будущее, и тот из вас, кто увидит в обычном необычное, кто увидит Землю не круглую, а квадратную, совершит очередной прорыв человечества к выживанию в этом быстро изменяющемся мире.

На всю жизнь мы ученики, запомнили эти слова нашего учителя. И были ему благодарны за то, что он, в век стандартизации, специализации и однообразия, научил нас видеть в пустыне – горы, а в круге – квадрат.