Текст книги "Алекс"

Владимир Дэс
Алекс

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Мужчине всегда чего-то не хватает.

Мужчина всегда в Поиске.

Таким уж его сотворил Бог.

Женщина же бывает в Поиске только в том случае когда не устроена ее личная жизнь. Если у нее нет семьи, детей, свободных денег, уютного дома.

Словом того, что она должна оберегать, о чем призвана заботиться. Если же у нее все это есть, она спокойна.

Такой уж ее Бог сотворил.

А у Альбины Константиновны – сорокашестилетней женщины, заведующей кафедрой архитектуры, доцента и соавтора целого ряда научных книг и статей, все было в порядке. Был дом, то есть прекрасная квартира в центре города.

Был муж, профессор того же института.

И двое детей. И машина. И дача.

И вдруг – откуда-то – непонятное волнение.

Неудобство в душе.

С чего бы это?

Казалось бы, жизнь вокруг сложилась. Казалось бы, мир вокруг спокоен и упорядочен.

Но с нею что-то стало твориться.

В эти самые последние осенние дни, когда зима еще не установилась, но с углов тянуло вполне зимним холодком.

Деревья пока еще не застыли, но уже оголились, почернели. Певчие птицы еще посвистывали, но преобладало уже воронье карканье.

И Альбина Константиновна внешне была, вроде все та же. Вот только губы… Губы стали тоньше.

И голубые глаза сделались синими.

И мочки ушей побледнели. Даже костяшки пальцев натянули тонкую кожу до посиневшей белизны.

Да еще пульсировала в бешеном ритме голубая жилка на шее.

Все это было едва заметно, но все-таки было.

Она сидела в своем кабинете и уже в десятый, наверное, раз набирала на своем сотовом один и тот же номер, никак не решаясь нажать кнопку вызова.

Сбрасывала и снова набирала.

Сбрасывала и набирала.

Шальная муха с лету ударилась в стекло, и оглушенная ударом, кувыркнулась на подоконник.

Альбина Константиновна вздрогнула и подошла к окну, посмотрела на муху, на телефон в своей руке и решительно нажала на кнопку вызова.

Через три гудка, мужской голос ответил:

– Алло?

Альбина Константиновна вспыхнула и, борясь с волнением, сказала:

– Здравствуйте, Иван Федорович. Вас беспокоит Альбина Константиновна. Вы меня не знаете, но меня знает ваша сестра. Я попросила ее, узнать у вас, можно ли мне вам позвонить, и она мне сказала, что переговорила с вами… и вы сказали, что можно. Вот я вам и звоню.

– Да-да, я вас слушаю.

– Иван Федорович, я хотела бы с вами увидеться. Но так, чтобы рядом не было ваших водителей, охранников и помощников.

Все это Альбина Константиновна выпалила на одном дыхании и замерла, ожидая ответа.

В трубке молчали. Прошла секунда, вторая…

Альбина Константиновна побледнела, во рту пересохло, и в тот момент, когда она была близка к обмороку, трубка заговорила:

– Извините, что молчу. Просто соображаю, как бы это сделать.

Альбина Константиновна судорожно вздохнула и машинально ответила:

– Да-да, я понимаю.

– Ну-у… я более или менее свободен в воскресенье. Вас это устроит?

– Устроит, – поспешно ответила Альбина Константиновна, хотя на выходные собиралась с семьей на дачу.

– Тогда давайте часов в двенадцать. Я сам буду за рулем.

Заберу вас, и поедем пить чай. Куда за вами подъехать?

– К центральному входу парка Пушкина.

– Хорошо.

– А как вы меня узнаете?

– Да уж узнаю как-нибудь. До свидания.

– Да-да, конечно, – ответила Альбина Константиновна и медленно опустилась на стул, даже не заметив, что не попрощалась и не отключила телефон.

До воскресенья оставалось пять дней.

В воскресенье, в двенадцать часов Иван Федорович подъехал на джипе, к условленному месту.

День выдался солнечный. Подувал легкий прохладный ветерок. Людей и машин было мало. Иван Федорович смотрел на проходящих женщин, пытаясь угадать в одной из них Альбину Константиновну. И думал, что это Альбине Константиновне от него надо.

Интрижка? Вряд ли. В этом возрасте не до интрижек. Романтика уже перегорела.

Секс? Еще смешнее. Возраст, опять же, не тот.

Помощь детям или мужу? Но об этом можно попросить и в кабинете. Скорее всего, последует предложение, связанное с какой-то спекуляцией или кадровыми изменениями в их институте.

Размышляя так, он смотрел на женщину, что стояла на той стороне улицы.

Она держала в руке какие-то бумаги и оглядывалась по сторонам. «Наверное, она», – подумал Иван Федорович и несколько огорчился.

Дама была явно не в его вкусе.

И хотя свидание, предполагалось чисто деловое, все же приятнее было бы общаться с женщиной своего вкуса.

Но раз уж пообещал, ничего не поделаешь. Он уже хотел открыть окно и окликнуть ее, но в последний момент, заметил, что у его машины стоит еще одна женщина и смотрит на него.

Иван Федорович нажал на кнопку, опуская стекло.

– Нет, та женщина не Альбина Константиновна, Альбина Константиновна – это я. И женщина, у машины, протянула руку.

Иван Федорович смутился, – говорил, что узнает, а вот не узнал, – но руку пожал и, открыв дверку, пригласил:

– Прошу.

Женщина села в машину.

– А Иван Федорович – это я, – представился он, оглядывая женщину.

Настроение улучшилось – эта женщина была в его вкусе.

– Да, проглядел, – сказал с улыбкой Иван Федорович.

– Бывает, – ответила Альбина Константиновна.

– Ну что, Поехали? – предложил Иван Федорович.

– Поехали, – ответила Альбина Константиновна.

В ресторане на набережной было пусто. Они сели в отдельную кабинку. Иван Федорович сделал заказ.

Они практически не разговаривали.

Она все прятала глаза, а он молчал, потому что изподтишка оглядывал ее. Женщина была красивая, ухоженная, статная. Он даже пожалел, что настроился на деловое свидание. Она же молчала потому, что любые разговоры о чем-то постороннем, помимо того, что она хотела рассказать и предложить Ивану Федоровичу, были бы пустыми и неинтересными. Она слишком долго ждала этой встречи. Слишком тщательно к ней готовилась.

В последнее время, все для нее было «слишком», и о пустяках говорить не хотелось.

Принесли и разлили вино, подали легкую закуску.

Чокнулись, и она выпила свой бокал до дна, Иван Федорович только пригубил.

Альбина Константиновна молчала. Только прикусывала губы и мяла салфетку. Ивану Федоровичу было видно, что эта красивая зрелая женщина изрядно волнуется и никак не решится начать разговор.

И Иван Федорович тоже молчал, но уже из спортивного, так сказать, интереса.

Он мог бы, конечно, и час молчать и другой; еще не такие «молчалки» в его жизни бывали, но видя, как красивая женщина мешкает и мучается, неспешно без нажима он стал расспрашивать Альбину Константиновну о ней самой.

Где крестилась, где родилась, кем были родители, где училась и далее в том же духе.

После третьего бокала Альбины Константиновны, Иван Федорович уже все знал о ее детстве и родителях.

Она была единственным ребенком в семье, безумно любила своего отца. И отец любил ее, хотя ждал мальчика, а вот получилась девочка.

Но мечтать о сыне он не перестал.

Поскольку мама Альбины Константиновны категорически возражала против второго ребенка, отец, сократив имя и отчество маленькой Альбины Константиновны, звал ее мужским именем «Алекс» и учил боксу, альпинизму и футболу, приговаривая: «Молодец, Алекс! Сильнее, Алекс! Быстрее, Алекс».

– А вообще-то… – Она вдруг остановилась, будто споткнулась обо что-то и, четко разделяя слова, закончила:

– Впрочем, все это ерунда, Иван Федорович. А проблема моя в том, что я вот уже двадцать пять лет влюблена в вас.

И замолчала, глядя прямо Ивану Федоровичу в глаза.

Он, слава богу, в этот миг не ел и не пил, а то бы точно подавился. Нельзя сказать, чтобы в него не влюблялись. Когда был Ваней, влюблялись частенько, когда стал Иваном – пореже. И уже совсем редко, когда стал Иваном Федоровичем.

Но в последние годы, когда он зваться «уважаемым Иваном Федоровичем», ни от кого признаний в любви не слышал.

Альбина же Константиновна, видя на лице Ивана Федоровича, явное недоумение, быстро заговорила:

– Одну минуту… Я сейчас все вам объясню. Вернее, покажу.

Она взяла с соседнего кресла свою сумочку и достала из нее фотоальбом.

Иван Федорович всегда удивлялся, как в простой дамской сумочке может уместиться такое количество предметов разногабаритных размеров и невероятных назначений. Вот и сейчас, когда Альбина Константиновна извлекла из сумки фотоальбом, Иван Федорович не мог не удивиться, как он там незаметно умещался. Достав альбом, Альбина Константиновна положила его к себе на колени.

Что она с ним делала, Ивану Федоровичу не было видно, достала три фотографии и показала их Ивану Федоровичу.

На всех трех был он – Иван Федорович.

Но в разном возрасте и в разной одежде, в разной обстановке.

– Узнаете?

– Да. Это я, – заявил Иван Федорович.

– Нет. Вы только на одном фото.

Присмотритесь внимательно.

Ивана Федоровича столько раз фотографировали, что он давно не удивлялся, когда его фото всплывали, что называется, то тут, то там.

Здесь он был сфотографирован в пиджаке, свитере и куртке.

На первый взгляд, везде он, и только присмотревшись внимательнее, Иван Федорович обнаружил, что на двух фотографиях – другие люди, хотя и очень похожие на него.

– Да, – сказал он, отобрав две фотографии, – вот на этих не я. А кто эти люди?

– Это, – Альбина Константиновна взяла в руки фото, где был мужчина в свитере, – мой отец.

А вот это, в пиджаке и галстуке – мой муж.

– И?.. – спросил Иван Федорович, мало чего понимая.

– Иван Федорович… – Альбина Константиновна сложила ладони домиком. – Я вас очень прошу, выслушайте меня до конца. Понимаю, что все это вам кажется странным.

Но я попробую все объяснить. Ладно?

– Ладно, – ответил заинтригованный всей этой ситуацией Иван Федорович.

– Итак, – начала Альбина Константиновна, – когда умер мой отец, я была не замужем.

Я еще никогда не любила ни одного мужчину, даже в школе мальчиками не интересовалась.

Отец был для меня всем. Олицетворял мужскую красоту и силу. Я крепко любила отца и искренне думала, что никого другого полюбить не смогу и на всю жизнь останусь старой девой.

Глаза у Альбины Константиновны горели, губы пересохли, пальцы дрожали.

Говоря, она смотрела на Ивана Федоровича, но, в тоже время, как бы мимо.

– Так вот, когда мне исполнилось двадцать, отец умер. Рак… Мне тогда было тяжело. И тут я увидела по телевизору вас. Сначала я даже не поверила, что это вы… подумала, что это мой отец. Так сильно вы были похожи на него.

Но потом конечно, разобралась. Я стала смотреть передачи о вас, покупать газеты, журналы, где о вас писали, бывала на ваших творческих встречах, но подойти не решалась.

Словом, я вас полюбила… полюбила так, как своего отца. – Альбина Константиновна прервалась и попросила налить ей вина. Иван Федорович налил, и она выпила.

– Но нет, наверное, не так, как отца. Сильнее. Но где тогда были вы – известный, знаменитый, и где была я простая студентка. Но я все думала о вас.

Тут она подала альбом Ивану Федоровичу.

Он взял, стал листать. В нем была вся его жизнь.

Он листал, она говорила:

– Потом, уже много позже, я пыталась познакомиться с вами. Но вокруг вас всегда была охрана.

Ваши помощники и секретари не подпускали меня к вам, потому что я не могла внятно объяснить, что от вас мне надо. И я поняла, что вы меня никогда не увидите. Мы не встретимся. Отец умер, а вы недосягаемы. Это судьба, решила я и успокоилась.

По крайней мере, до той поры, пока у нас в институте не появился аспирант, как две капли воды, похожий на вас в молодости. Я вышла за него замуж. Я думала, что жизнь с человеком, так похожим на вас, успокоит меня.

Сделает мою жизнь такой же, как у всех нормальных людей. И поначалу мне казалось, будто я счастлива.

Но нет… он – далеко не вы. И все эти годы я любила не его, а вас. Конечно, можно было бы и стерпеть.

Но тут судьба сделала мне подарок. Этим летом к нам в институт пришла работать ваша двоюродная сестра.

И я поняла: это знак свыше. Я с нею сдружилась, узнала ваш телефон и спросила можно ли вам позвонить. Вы разрешили.

Но я позвонить долго не решалась.

Так прошло лето, потом почти вся осень…

Вот-вот зима наступит. Время идет и идет. И я вдруг поняла, Иван Федорович, что и у меня в жизни лето уже миновало и осень скоро сменится зимой.

Ведь и для вас, Иван Федорович, время уходит.

Мне за сорок, вам уже под семьдесят.

И я поняла, что скоро будет поздно вам звонить.

Мне стало страшно. Прожить жизнь и не испытать, хотя бы самой малой дольки собственного счастья! Поверьте, Иван Федорович, это совершенно невыносимо. Время уходит и для вас, и для меня, а я хочу быть вашей, хоть на час, а вашей, а вы – моим.

Женщина замолчала и смело, открыто посмотрела в глаза Ивану Федоровичу.

Ивану Федоровичу сделалось неловко.

Такие предложения для него были отнюдь не внове.

Раньше, правда они бывали чаще, с годами реже, а в последнее годы – совсем уж редко. Но все-таки бывали. Но Иван Федорович, как правило, под разными предлогами, отказывал малознакомым женщинам в таких свиданиях – годы, что ни говори, брали свое.

Но то, что и как говорила эта женщина, было настолько чистым, естественным и искренним, что он никак не мог отказать.

Иван Федорович расплатился, и они поехали.

Уже в постели, когда он откинулся на спину и расслабился, а она, отвернувшись от него, затихла. Он попытался найти объяснение тому, что произошло. И не мог. Стал копаться в своих мыслях, в ощущениях и уже хотел порассуждать о чем-то там высоком и вечном, как вдруг почувствовал, что спина Альбины Константиновны вздрагивает. Иван Федорович взял за плечо Альбину Константиновну и повернул к себе.

Да, она плакала.

Он растерялся.

– Что-то не так?

– Нет, все так, а плачу я от счастья.

Он погладил ее по голове. А она, приняв эту ласку, уткнулась лицом ему в грудь и зарыдала в голос по-бабьи.

Тут он всерьез испугался и попытался ее успокоить.

– Нет-нет. Не беспокойся, сейчас все пройдет. – Альбина Константиновна стала вытирать свои глаза, – спасибо тебе. Сейчас все пройдет.

Ты иди в душ. Я сейчас успокоюсь.

Иван Федорович встал и ушел в ванную.

Потом оделся, прошел на кухню. Через некоторое время услышал, что в ванной зашумел душ. Наконец Альбина Константиновна вышла к нему. Уже причесаная, подкрашеная, спокойная.

Пока они пили чай, она молчала.

Иван Федорович тоже молчал, слишком уж все это было неожиданно.

Надо было это как-то переварить. Нужна была пауза.

На прощанье, она погладила его по руке, и сказала:

– Спасибо тебе… я этого ждала полжизни.

– Ну, что ты… – начал было Иван Федорович.

– Нет, не надо. Не говори ничего. – Она прикрыла ладонью ему рот. – Пойду.

– Ладно, – ответил Иван Федорович. До встречи, звони.

– Нет, встреч больше не будет, – сказала она. – Отец говорил мне: «Слишком много счастья не бывает, Алекс».

Спасибо тебе за сегодняшний день, но звонить я не буду. И ты не звони, не беспокой меня. Второго свидания я просто не выдержу, а так буду жить спокойно с мужем, детьми и вспоминать этот день. И она вышла из машины.

Вначале он не осознавал да и не верил, что это была первая и последняя встреча, ждал, что Альбина Константиновна вот-вот позвонит. Это неожиданное свидание буквально потрясло его. На всякий случай его помощники выяснили номер ее сотового, и он забил его в свой телефон под именем «Алекс».

Но звонка не было ни через неделю, ни через месяц.

А сам он позвонить не решался, потому что не знал, как и что говорить.

После этой встречи, у него появилось чувство странной неуверенности, как будто он что-то недопонял, что-то недоделал в своей жизни. На душе было неспокойно.

И хотя разумом он понимал, что поступает неправильно, нечестно и не по-джентельменски, в конце концов, он все же это сделал. Достал телефон.

Нашел в телефонной «записной книжке» имя «Алекс», немного подумал и нажал кнопку вызова.