Текст книги "Невыдуманные истории из русской истории. Век восемнадцатый"

«Столп» Российской Империи

Мы уже говорили, что при Петре I в Россию на службу приехало много иностранцев. Но далеко не все они были похожи на фельдмаршала Ласси. Так, полной противоположностью ему был Бурхард Христофор Миних. Находясь на службе саксонского курфюрста Августа II, он послал русскому царю свой трактат о фортификации. Монарху, весьма неплохо разбирающемуся в этой науке, сочинение понравилось. Результатом стало предложение службы в России.

Работой Миниха загрузили сразу. Ему поручили разработку плана укреплений Кронштадта, а затем отправили в Ригу с инспекцией укреплений города. Оценив инженерные и организаторские способности офицера, Пётр присвоил Миниху генеральский чин и поручил завершить строительство Ладожского канала, которое шло крайне медленно. И, о чудо, дело быстро сдвинулась с мёртвой точки.

При императоре Петре II Миних стал графом Российской империи, получил имение в Лифляндии и был назначен губернатором Санкт-Петербурга. Правда, город тогда практически опустел. Двор переехал в Москву.

Настоящим «золотым веком» оказалось для Миниха время царствования императрицы Анны Иоанновны. Он быстро провёл в вверенном ему городе присягу жителей на верность новой государыне и сообщил ей об этом. Вдобавок он ещё донёс на адмирала Сиверса, который считал, что российский престол должен принадлежать дочери Петра I Елизавете. В результате Сивере был лишён всех чинов, наград и отправлен в ссылку, а Миних вошёл в число доверенных людей монархини. Милости сыпались на него, как из рога изобилия. Царица неоднократно жаловала его деньгами, а также подарила поместье на Ладоге и Крестовский остров в Петербурге.

В 1732 году Миних получил вожделенный фельдмаршальский жезл. Но чем выше он поднимался, тем грубее и бесцеремоннее становился. Власть развращала его прямо на глазах. Особенно это стало заметно после того, как его назначили президентом Военной коллегии. Один из современников так характеризовал начальника: «Он лжив, двоедушен, казался каждому другом, а на деле не был ничьим (другом). Внимательный и вежливый с посторонними, он был несносен в обращении со своими подчинёнными». Оказаться под его командой значило испытывать унижения, познать клевету, быть втянутым в бесконечные интриги.

Три года спустя началась война с Османской империей. Миних был назначен главнокомандующим русской армии. Нрав фельдмаршала, его высокомерие и спесь тут же проявились во всей красе. В среде генералитета начались такие свары, которых в войсках не знали сроду. Дошло до того, что в генеральские распри вмешалась сама императрица. Конечно, в поддержку Миниха.

Рьяный фельдмаршал разработал план покорения Крыма. Но опыта командования настоящей полевой армией у него никогда не было. К тому же он совершенно не хотел считаться со знаниями и опытом боевых генералов. Низкий уровень оперативного мышления, непродуманность стратегических планов, рутинная тактика ведения боевых действий не могли не привести к неоправданным людским потерям. Два раза русские войска брали Перекоп и доходили до ханской столицы – Бахчисарая, но закрепиться в Крыму так и не смогли. Более того, грубые просчёты в подготовке походов едва не привели к катастрофе. От болезней, нехватки продовольствия и воды Миних потерял почти половину армии. Боевые же потери не превысили и двух тысяч человек. Задача выхода России к Чёрному морю тогда решена так и не была. Впрочем, фельдмаршала это совершенно не волновало.

С воцарением Елизаветы Петровны Миних был отправлен в ссылку. В сибирской деревне Пелым он провел долгие двадцать лет. В написанных там мемуарах отставной фельдмаршал скромно именовал себя «столпом российской империи». Правда, ни в Петербурге, ни в России больше никто так не считал. Более того, «столп империи» даже не являлся российским подданным.

Про фельдмаршала, не умеющего писать

В годы правления молодого императора Петра II важнейшую роль в управлении российским государством стал играть Верховный тайный совет. Входили в него представители древнейших русских дворянских родов. Особую же роль в нём играли князья Долгоруковы.

Внук Петра Великого заболел оспой и умер в возрасте четырнадцати лет. Остро встал вопрос о престолонаследии. На совещании члены Верховного совета решили пригласить на российский престол курляндскую герцогиню Анну Иоанновну – дочь старшего брата царя Петра, но при этом ограничить её власть определёнными положениями – как тогда говорили, кондициями. По существу, управлять государством без Верховного тайного совета новая императрица не смогла бы.

Анна Иоанновна подписала всё, что от неё хотели, но, сев на трон, порвала кондиции и восстановила самодержавие. Верховный тайный совет был упразднён. Его члены попали в опалу. Князей же Долгоруковых новая императрица вообще посчитала своими личными врагами. В течение нескольких лет многие представители этой фамилии были казнены или отправлены в ссылку, а всем остальным она повелела чинов не давать и детей их грамоте не учить. При этом княжеских сыновей отдали в простые солдаты.

Так в 1735 году в драгунский полк попал 13-летний Василий Михайлович Долгоруков. Служить рядовым ему предстояло всю жизнь. И даже Долгоруковым он тогда не имел права зваться. Просто солдат Василий Михайлов. Год спустя Троицкий полк, в котором служил Василий, уже стоял под Перекопом. Русская армия под командованием фельдмаршала Миниха шла завоёвывать Крым.

Перед штурмом командующий объявил войскам, что первый взобравшийся на вал рядовой получит чин офицера. Бой был жарким, Перекоп пал, а первым взобравшимся на двадцатиметровый вал под огнём врага оказался юный храбрец Вася Долгоруков. Своё слово Миних сдержал. Вопреки указу императрицы молодого солдата произвели в прапорщики.

После воцарения на российском престоле императрицы Елизаветы Петровны князья Долгоруковы были возвращены из ссылки. Их восстановили в прежних чинах и вернули все имения. Пошла быстрее и карьера Василия Михайловича, тем более что крови своей офицер не жалел. Он участвовал едва ли не во всех войнах того времени. Особенно же отличился в сражениях Семилетней войны. За доблесть, проявленную при осаде крепости Кюстрин, получил звание генерал-поручика. Был ранен в ногу под Цорндорфом, сражался под Кунерсдорфом, отличился при взятии крепости Кольберг, где вновь был тяжело ранен.

В середине августа 1762 года Василий Долгоруков был отозван из армии в столицу для присутствия на коронации новой российской императрицы Екатерины II. Тогда его произвели в генерал-аншефы. В 1768 году, с началом войны с Турцией, царица возложила на него охрану границ России с Крымским ханством. Ситуация здесь была весьма непростой. Крымские татары являлись активными союзниками турецкого султана. В крепостях стояли турецкие гарнизоны. Вскоре генерал получил приказ занять своими войсками Крымский полуостров.

Спустя тридцать шесть лет после своего первого похода в Крым Долгоруков вернулся в памятные места. Перед ним вновь был Перекоп. Здесь началось его знакомство со славой. Правда, смотрел на вражеские укрепления теперь уже не солдат, а генерал. Памятуя свою молодость, командующий пообещал офицерскую шпагу первому взошедшему на вал. Несмотря на то что силы неприятеля почти в два раза превышали силы русских, все рвались в бой. В результате яростного штурма ключ от Крыма оказался в наших руках.

Теперь на очереди была Кафа – так в те времена называлась современная Феодосия. В крепости стоял сильный турецкий гарнизон, а с подошедшими татарами численность неприятеля и вовсе достигла 95 тысяч. Силы русских враг превышал теперь более чем втрое.

Долгорукова это не смутило. После недолгой осады крепость пала. Прекратил существование самый крупный невольничий рынок Европы. Среди пленных оказался и сам турецкий командующий Ибрагим-паша. Только хану Селим-Гирею с небольшой свитой удалось добраться до корабля и отплыть в Стамбул.

В течение всего шестнадцати дней русскими войсками были заняты все стратегически важные пункты полуострова. Турецкого султана весть о молниеносном завоевании Крыма просто ошеломила. В лестном рескрипте Екатерина II благодарила Долгорукова за победы, пожаловала ему орден Св. Георгия первой степени и 60 тысяч рублей. «Портрета моего в Крыму нет, – писала она Василию Михайловичу, – но вы его найдете в табакерке, кою при сём вам посылаю. Прошу её носить, ибо я её к вам посылаю на память от доброго сердца». Надо ли добавлять, что табакерка была богато украшена бриллиантами.

В ноябре 1772 года новый хан Сахиб-Гирей в городе Карасубазар подписал договор, по которому Крымское ханство объявлялось независимым от Османской империи и переходило под покровительство империи Российской. Два года спустя по условиям Кучук-Кайнарджийского мира этот договор признала и Турция. В честь одержанных побед императрица наградила Долгорукова шпагой с алмазами и присвоила ему почётное дополнение к фамилии – Крымский.

По преданию, князь рассчитывал получить в награду чин фельдмаршала. Обидевшись на царицу, он подал в отставку, мотивировав это состоянием здоровья. Так ли это было на самом деле, теперь уже не узнать.

В 1780 году императрица вновь призвала Василия Михайловича на службу и назначила его московским главнокомандующим (губернатором). На этой должности князь заслужил всеобщее уважение своей доступностью, бескорыстием и добротой. В приёмах он никому не отказывал, даже когда болел. На этом посту он и умер в январе 1782 года. По свидетельствам современников, оплакивала его вся Москва.

Долгоруков умер, немного не дожив до знаменательного события: Крым стал частью Российской империи в составе новой губернии – Таврической. Имея репутацию доблестного и храброго генерала, проведя едва ли не всю свою жизнь в боях и сражениях и войдя в историю с почётным титулом Крымский, грамотой он так и не овладел. Все свои приказы на поле боя князь отдавал устно, а иные писались под его диктовку в канцелярии. Но неграмотности своей не признавал и во всём обвинял… плохо зачиненные гусиные перья – дескать, писать ими просто невозможно.

Рубль для рядового Суворова

В 1714 году Пётр I издал указ, в котором значилось, что ни один дворянин не может получить офицерское звание, предварительно не прослужив рядовым. После смерти монарха заинтересованные лица выход нашли очень быстро. Родители стали записывать своих сыновей в полки едва ли не с младенчества. Пока ребёнок подрастал, ему шла выслуга и чины, а по приходу в армию уже ждало первое офицерское звание. Правда, представления о воинской службе молодой офицер не имел никакого.

По-иному сложилась судьба будущего великого полководца Александра Васильевича Суворова. Богатырской статью и отменным здоровьем в детстве он не отличался. Видя болезненность сына, родители даже и не помышляли о военной карьере для отпрыска и предполагали увидеть его на службе гражданской или дипломатической. Ни в один полк он записан не был, притом что мальчик просто мечтал быть военным. Любимым же времяпрепровождением его являлась игра в солдатики.

Изменить всё помог случай. Как-то к Суворовым приехал погостить старинный приятель отца – «арап Петра Великого» Абрам Петрович Ганнибал. К тому времени он дослужился до чина генерал-аншефа русской армии. Обеспокоенный «чудачествами» сына отец поделился с ним своими опасениями. Заинтригованный гость зашёл в комнату виновника волнения родителей. Мальчишка занимался своим любимым делом – передвигал по полю боя игрушечные полки.

Довольно быстро генерал с удивлением понял, что занятие ребёнка далеко не игра. Юный полководец весьма грамотно совершал своими «войсками» тактические манёвры, моделируя таким образом возможный ход боя. Ганнибал стал давать советы. Иногда они с благодарностью принимались, иногда между мальчиком и взрослым возникали жаркие споры. Удивило гостя и то, с какой горячностью и с какими аргументами молодой Суворов отстаивал свою правоту. Вернувшись к отцу, он настоятельно рекомендовал для Александра военную карьеру.

Этот совет и решил дело. В 1742 году двенадцатилетний Суворов был записан мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк, а в восемнадцать, надев мундир простого солдата, приступил к службе. Здесь он прослужил более шести лет, пройдя путь от рядового до поручика. В отличие от молодых дворян, Александр не искал для себя никаких послаблений и все приказы и поручения выполнял точно и добросовестно.

С началом военной карьеры будущего полководца связан и один интересный случай. Как-то молодой солдат нёс службу в Петергофе, стоя в карауле у дворца Монплезир. В то время в России царствовала дочь царя-реформатора Елизавета Петровна. Как и её родитель, она любила здесь отдыхать. При входе во дворец часовой отдал ей положенные по уставу почести.

Императрице очень понравилось, с какой чёткостью и умением были выполнены все воинские приёмы, и она захотела узнать имя молодого гвардейца. Тот назвался. Отец юноши Василий Иванович был ей известен. Царица протянула Суворову руку для поцелуя, затем вынула из кошелька серебряный рубль и протянула юноше. Но её рука повисла в воздухе.

«Государыня, не возьму! Устав запрещает солдату брать что-либо, находясь на часах». Объяснение вызвало на лице императрицы улыбку: «Молодец! Знаешь службу», – ответила она. И со словами «Возьмешь, когда сменишься» нагнулась и положила рубль к ногам часового. Вскоре после этого молодого человека произвели в капралы.

Прошли годы. За время своей военной карьеры Александр Васильевич Суворов не проиграл ни одной битвы. Он был удостоен высшего воинского звания – генералиссимус, награждён едва ли не всеми орденами Российской империи, а также множеством орденов других государств. Но свою первую награду – обыкновенный серебряный рубль он хранил всю свою жизнь.

Кунерсдорфские сапоги Апшеронского полка

В середине XVIII века русская государыня Елизавета Петровна, как и другие монархи Европы, с тревогой смотрела на возрастающее могущество Пруссии. Король Фридрих не скрывал желаний расширить границы своего государства за счёт соседей. «Если вам нравится чужая провинция и вы имеете достаточно сил, занимайте её немедленно, – говорил он своим придворным. – Как только вы это сделаете, вы всегда найдёте достаточное количество юристов, которые докажут, что вы имеете все права на занятую территорию». И слова его не расходились с делом. В 1744 году в результате короткой победоносной войны пруссаки отняли у Австрии Силезию.

Россия же в то время находились с Австрией в дружественном союзе. Страны вместе противостояли Османской империи. Чтобы предостеречь прусского короля от новых агрессий, в 1753 году в союзническом договоре двух стран появились статьи о взаимной военной поддержке. Впрочем, на прусского короля это впечатления не произвело. Следующей жертвой его алчности стала союзница Австрии Саксония, армия которой быстро капитулировала. В Европе началась война, получившая название Семилетней.

В середине июля 1757 года, выполняя свой союзнический долг, русские войска перешли границу Пруссии. Боевые действия шли вяло. Русская армия разбила прусскую при Гросс-Егерсдорфе, но не воспользовалась плодами своей победы и отошла обратно в Курляндию. В следующем году состоялось сражение при Цорндорфе, но оно также не принесло решающего успеха ни той ни другой стороне. В мае 1759 года командующим русской армией был назначен генерал-аншеф Пётр Салтыков, а в августе произошла битва, прославившая русское оружие.

Прусский король внезапно атаковал русский лагерь, расположенный на правом берегу Одера у небольшой деревушки Кунерсдорф. Первоначально неприятелю сопутствовал успех. Прусские гренадеры выбили русских с высот на правом и левом флангах. Едва ли не вся наша артиллерия оказалась в руках врага. Фридрих был настолько уверен в победе, что с радостной вестью в Берлин уже поскакал гонец. Однако монарх поторопился. Центр русской позиции – высота Шпицберг держалась.

Среди прочих наших частей Шпицберг оборонял Апшеронский полк. Солдаты стояли насмерть. Все понимали, что потеря высоты неизбежно приведёт к полному поражению и уничтожению русской армии. Много раз гренадеры Фридриха бросалась в атаки, но их ярость всегда разбивалась о невиданную стойкость наших бойцов. Тогда король бросил в атаку всю свою кавалерию. Однако залпы пехоты и огонь артиллерии остановили её. По расстроенным эскадронам ударили русские всадники, а затем в наступление перешла и пехота. В штыковом бою она опрокинула пруссаков. Армия, считавшаяся лучшей в Европе, побежала.

Сражение, длившееся почти семь часов, обернулось для прусского короля полной катастрофой. Он был разбит наголову. Самого монарха лишь чудом спасли его гусары. Русские не только отбили собственные пушки, но и захватили 172 орудия неприятеля. В плен попало 5 тысяч вражеских солдат, было добыто 26 знамён. У королевской палатки наши солдаты подобрали пробитую пулей шляпу Фридриха. Вместе с другими трофеями командующий отправил её в Петербург.

Летняя форма пехотных полков русской армии в то время полагала штиблеты чёрного или белого цветов. Апшеронскому же полку императрица присвоила штиблеты красные – в знак того, что в Кунерсдорфском сражении его солдаты стояли «по колено в крови», но не отступили. Не посрамили свои знамёна бойцы и в дальнейшем. Полк храбро бился при Ларге и Кагуле, брал Измаил, принимал участие в Итальянском и Швейцарском походах Суворова, сражался с французами во время Отечественной войны 1812 года, принимал участие в Заграничном походе русской армии.

Шли годы, менялась униформа русской армии. Башмаки с чулками и штиблеты уступили место сапогам. Стал носить сапоги и Апшеронский полк. Но незадолго до начала Первой мировой войны, в марте 1914 года, своим именным указом император Николай II вернул бойцам утраченную реликвию: на голенищах солдатских сапог появились красные отвороты.

Чудо бранденбургского дома

Победа под Кунерсдорфом открывала русской армии путь на столицу Пруссии – Берлин. Оборонять город было просто некому. По собственному признанию короля, от его 48-тысячного войска после битвы осталось менее 3 тысяч солдат. «У меня больше нет никаких резервов, и, по правде говоря, я верю в то, что всё потеряно, – писал он в столицу своему министру Финкенштейну. – Гибели своего Отечества я не переживу. Прощайте навсегда. Фридрих». Он уже сравнивал свою судьбу с судьбой шведского короля Карла XII, потерпевшего поражение в Северной войне.

Ночь после сражения прусский король провёл на соломе в простом деревенском доме. Отсюда он отправил в Берлин ещё одно письмо, в котором были строки: «Я несчастлив, что ещё жив». На следующий день с остатками своей армии монарх переправился через реку Одер. Он справедливо считал, что потерял всё и войну уже проиграл. Каково же было его удивление, когда через несколько дней он узнал, что русская армия на Берлин не пошла.

Действительно, свой триумф для захвата вражеской столицы Россия не использовала. Причин для этого было несколько. В первую очередь, весьма немалые потери наших войск в Кунерсдорфской битве. Когда Салтыкову о них доложили, он мрачно пошутил: «Ежели мне ещё такое же сражение выиграть, то принуждено мне будет одному с посошком в руках несть известие о том в Петербург». Командующий больше не хотел рисковать своей армией. Он считал, что Россия уже и так достаточно сделала для общей победы.

В том, что русская армия не пошла на Берлин, виноваты были и острые противоречия между союзниками. Венский двор постоянно выражал недовольство действиями русской армии. Русских же раздражала медлительность австрийцев. Те постоянно срывали своевременную доставку продовольствия и боеприпасов, а от своих коммуникаций в Польше и Восточной Пруссии Салтыков отдаляться опасался.

Пока русский и австрийский командующие определяли, что делать дальше, прусский король постепенно пришёл в себя и вновь обрёл волю к борьбе. Передышка позволила провести рекрутский набор, и вскоре под его знамёнами вновь было более тридцати тысяч солдат. А русские войска тем временем, по просьбе австрийцев отдаляясь от Берлина, двигались в Силезию, которую австрийцы жаждали отвоевать. В итоге момент для скорого и победного завершения войны был упущен.

За победу при Кунерсдорфе Салтыков получил чин фельдмаршала, для нижних чинов отчеканили специальную медаль с надписью: «Победителю над пруссаками». Вместе с тем в Петербурге командующим были недовольны. Там совершенно не желали понимать, что бесконечные инструкции и предписания, которыми был просто завален полководец, сковывали действия армии. Тем более что все свои решения ему ещё приходилось согласовывать и с австрийцами.

То, что случилось после Кунерсдорфского сражения, Фридрих II позднее назвал «чудом Бранденбургского дома» – так тогда именовали прусскую королевскую династию. Его государство было спасено.

В дальнейшем король изменил своё отношение к русской армии и оценивал её возможности уже без прежних предубеждений, искренне восхищаясь боевыми качествами нашей артиллерии и казачьих полков, силу которых испытал на себе. И в своих мемуарах он признавал, что Россию лучше иметь в качестве союзника, чем врага.