Текст книги "Искатели приключений на…"

Экскурсия. Йога в сказочном отеле

На пятый день отдыха Сергей подбил напарника совершить двухдневную экскурсию по Тунису. Тараканову не хотелось тратить целых два дня на изматывающую автобусную поездку – он бы предпочел остаться в отеле и вкушать удовольствие от йоги и бултыхания в бассейне. Но Серега переубедил его, соблазнив катанием на верблюдах посреди барханов легендарной Сахары. Если бы Вовка знал, что протяженность маршрута составляет тысячу двести километров, он бы отказался сразу. Однако о том, что туристам предстоит совершить «круг почета» по всему Тунису, араб, расписывавший прелести экскурсии, скромно умолчал.

За окном комфортабельного автобуса проносились бесконечные рощи низкорослых оливковых деревьев. Похоже, кроме них, а также пальм, хиленьких эвкалиптов, кактусов и верблюжьей колючки, в Тунисе ничего больше не росло.

По мере продвижения на юг оливковые рощи сменялись суровым однообразным пейзажем – каменистые полупустыни с островками выгоревших кустиков. По словам экскурсовода Али, именно здесь, посреди этих скалистых «лунных» ландшафтов, снимался фильм «Звездные войны».

Изредка на пути встречались небольшие городишки, довольно убогие, с «вечно» строящимися домами. Поблизости от селений располагались оазисы – грядки с травкой и рядами финиковых пальм. Вообще за время тунисской эпопеи Вовка так привык к пальмам, что после прилета в Домодедово по дороге от аэропорта до МКАД, разинув рот, взирал на подмосковные березы.

Одно из самых сильных впечатлений на Тараканова и Серегу произвело соляное озеро неподалеку от границы с Алжиром. Мистическое место. Собственно, озером назвать его было нельзя. Скорее, пересохшая равнина, а вдоль автодороги – соляные горки, мелкие каналы и продолговатые озерца с белесой водой. В некоторых лужицах вода была не белая мутная, а странного красно-бурого цвета. Ветер гнал по ним волны, обнажая ярко-белые края лужиц, покрытые кристаллами соли. Зрелище было очень необычным, фантастическим. Казалось, экскурсанты высадились на другой планете. Окружающий пейзаж напомнил Вовке фильм «Кин-дза-дза».

Сильнейший ветродуй, гуляющий от горизонта до горизонта, сбивал с ног, запорашивал соляным песком глаза и уши. Закручивающаяся бурунами, необузданная стихия опьяняла, и это была энергия Ветра в чистом, концентрированном виде.

Когда шофер «Лэндровера», молчаливый араб в чалме, прокатил Вовку и Серегу метров триста по барханам, они оба возрадовались, что не поехали в Марокко. Неделя такого «удовольствия», как путешествие на джипах по пустыне, вымотала бы их до изнеможения. Кроме того, после такой экскурсии у Тараканова сложилось мнение, что обещанное в программе марокканской экспедиции посещение суфийских орденов могло бы оказаться такой же показухой, как тунисские достопримечательности: пещера троглодитов, оазис с водопадом аж метровой (!) высоты, «древние» заброшенные города и Колизей в городке Эль-Джем, якобы построенный римлянами пару тысячелетий назад. Тысячелетней стариной тут и не пахло. Декорации были явно недавней постройки, припудренные и наманикюренные для толп туристов.

На джипах преодолели довольно протяженный участок горного серпантина, который вытряхнул из туристов последние силы. И когда они вновь увидели идеальное шоссе с поджидающим их комфортабельным автобусом, ликованию туристов не было предела. В этот момент Тараканов вспомнил известную шутку Жванецкого: «Как мало человеку надо для счастья: увидеть туалет и успеть добежать до него». Вечером автобус подкатил к небольшой гостинице близ городка Дуз, на окраине Сахары, где предполагались верховая прогулка на верблюдах, ужин и ночевка.

Двухэтажный отель с зубчатыми стенами, угловыми башенками и хитро запутанными переходами напоминал восточный дворец из сказок Шахерезады. Он утопал в зелени густо посаженных пальм и был увит буйным ковром красивых, удивительно ярких тропических цветов. Вечером и ночью переходы освещал мягкий, приглушенный свет фонариков, вмонтированных в пол. Стены дворца-отеля украшали орнаменты в арабском стиле и фрески, иллюстрирующие жизнь кочевников. Все в отеле было продумано до мелочей, стиль выдержан безупречно, вплоть до обивки диванчика в номере, на которой тоже угадывался замысловатый тематический рисунок.

Когда путешественники прибыли в отель, экскурсовод объявил, что поездка на верблюдах состоится через час. Не теряя ни минуты, Вовка с Серегой побросали вещи в номере и рванули к чудесному голубому бассейну, окруженному с четырех сторон желтыми «крепостными» стенами, по которым вился плотный ковер из алых, розовых, белых, сиреневых и фиолетовых цветов. По краям бассейна росли раскидистые пальмы, а под ними стояли лежаки и столики со стульями. С первого же взгляда этот дворик показался Тараканову райским уголком, очаровательным пристанищем для усталых путников, в котором время останавливает свой бег!

Вода в бассейне была необыкновенно теплой, и даже Серега, вылезая на сушу, не покрывался мурашками. Было жарко, поэтому Сергей стал делать комплекс в теньке, а Вовка остался на солнышке, наслаждаясь отсутствием ветра, который в Суссе дул постоянно.

«Поклонение Солнцу» Тараканов делал очень медленно, растягивая удовольствие от нежно массирующего потока. Тело сразу благодарно отозвалось, зазвенев сладчайшими вибрациями, точно голос муэдзина с минарета, призывающего на молитву. Уши заложило…

Будто в ответ на Вовкину ассоциацию, во дворике громко заиграла зажигательная арабская музыка, и сильный мужской голос принялся эмоционально завывать что-то вроде «Алла Хума», «Ас-Салам» или «Ар-Рашид». От этого пения вибрации усилились, а из сердца по всему телу заструились внутренние «мурашки».

Вовка, как и Серега, обожал арабскую речь и особенно пение. Пронзительный голос муэдзина, арабские мелодии, мантры с характерными звуковыми вибрациями и мягкими переливами, глубокое гортанное пение с часто повторяющимся открытым гласным «А-а-а» – было во всем этом нечто завораживающее. Какая-то особенная, очень сильная энергия, необъяснимая и неповторимая магия звенела в каждом звуке. Возможно, именно поэтому Тараканов так мощно реагировал на зикры[13]13
  Слово «зикр» означает «воспоминание». Зикры – цитаты из Корана, повторяя которые суфий пытается вспомнить свою истинную природу, свое истинное «Я». В некоторых суфийских орденах практикуются групповые танцы с пропеванием зикров. Часто именно танцы и называют зикрами.


[Закрыть] – простые ритмичные телодвижения с пением мантр на арабском языке.

Вовка чувствовал, как внутри что-то отзывалось на эти вибрации, было в них что-то до боли родное и знакомое. Когда он слышал эту музыку, сердце замирало от счастья и летело в пропасть восторга. «Алля, Бисмилля, Вальхам Дулиля…», – откуда-то Тараканов уже знал все это и знал близко. Если играть в «прошлые жизни», то в одной из них он точно распевал мусульманские молитвы.

Позади четыре «Солнечных круга». Тараканова крупно трясло и подбрасывало не только на промежуточном вдохе-выдохе между кругами, но и во время движений, особенно на прогибах. «Не! Еще сделаю, уж больно круто!» – подумал Вовка.

Пятый круг. Тело вроде бы еще способно двигаться. Шестой… «Все, хорош! Не могу больше сдерживать этот пранический оргазм! Сам рвется изнутри!»

Пронзительный голос певца, звучавший из колонок, метался по дворику и отражался от стен, опьяняя любовью. На волнах этого магического пения Вовка снова и снова взмывал в безбрежную высь…

Тараканов максимально широко расставил ноги, для устойчивости. Первый вдох с задержкой – разгон. Перед вторым предчувствие: «Сейчас накроет… У-у-ух, Рахман с Рахимом, держись!» Бесконечный вдох, безрассудный прогиб назад, грудь – колесом, тело – туго натянутый лук. Серия довдохов с расслаблением груди, лопаток и поясницы. Чтобы увеличить прогиб, Вовка еще чуть вытянулся вверх в поясничном отделе, а чтобы замкнуть поток в кольцо, обхватил руками икры. Пора выдыхать. Йог пружинисто выпрямился, зацепив макушкой поток, идущий от нагретой земли.

«О-о-о! Вот оно!!!» – вспыхнуло у Тараканова в мыслях, когда с шипением в ушах, ослепляя бело-желтым сиянием, в него ворвался ветер Нагваля. Казалось, он дул отовсюду, заполняя тело с макушки до пят и расширяя его до немыслимых горизонтов.

«Стоять!!!» – из последних сил скомандовал Вовка, цепляясь за реальность краешком уплывающего в нирвану сознания. Одеревеневшее тело шаталось, как после знатной попойки. Ноги уже подкосились, но, совершив несколько па, весьма далеких от изящества, взмахивая руками и перетаптываясь с одной непослушной ноги на другую, Тараканов все же удержал равновесие.

Он приоткрыл глаза. Другие члены экскурсионной группы (тоже российские туристы), вздымая брызги в бассейне и издавая шумные возгласы счастья, фотографировались во всевозможных позах, благо виды с любого ракурса были и впрямь изумительной красоты.

«А на десерт самое вкусное! – не без удовольствия подумал про себя Вовка. – “Око Возрождения”».

…Выдох, глубокий наклон, голова прижимается к левой ноге, правая поднимается максимально вверх. Тело подрагивает под напором пронизывающего могучего твердого потока, устремленного в голову. Задержка после выдоха. Вдох, выдох, вдох, выдох.

Очень плавно, растягивая дыхание, Тараканов наполнил легкие до последнего, самого укромного уголочка. «О, какое слово вспомнил – до последней альвеолы! – подумал Вовка. – Чем голова забита? Всяким мусором… Альвеолы какие-то напридумывали, кто бы их видел…». Прогиб в выпаде, голова запрокинута, руки назад и чуть в стороны. «Задержечка… Продлим удовольствие. Ой, Бисмилля! Как льется-то сверху, с небес! Благодать…».

После двух кругов «Ока» – задержки. Поток изменился – стал утонченным, райским, как само это местечко. Он гладит, проникает в каждую молекулу тела: «Молекулы, вам привет от альвеол!». Поток обращает плотную материю в легчайший пух экстаза. Вовка испытывал наслаждение от каждого, даже самого незаметного движения.

Он попыхтел пранаямку, попел «Элль»… и растворился в звуковых вибрациях, пронизавших весь мир.

Стало жарко, верхняя половина тела покрылась блестящими бисеринками пота. Тараканов нырнул в ласковую прохладу водной стихии. Серега уже искупался и вылезал из бассейна.

Выбравшись из воды, Тараканов глянул на часы и сообщил другу:

– Еще минут десять есть, так что на верблюдов успеваем.

Развалившись на лежаках и нежась на солнышке, друзья еще некоторое время обменивались восхитительными ощущениями от йоги.

На верблюдах по Сахаре

Сахара, Сахара, Сахара… Могучая и волшебная, манящая, заставляющая благоговейно притихнуть. Вовка и Сергей проехались на верблюдах лишь по самому краешку пустыни, где только начинаются барханы, где еще видны отели и прочие постройки, но дуновение величественной стихии коснулось их, вызвав трепет перед этой магической страной.

Туристов нарядили в полосатые балахоны, похожие на тюремную одежду, одного размера, а на головы намотали бедуинские повязки. От этого все сделались одинаковыми, так что узнать друг друга можно было лишь при ближайшем рассмотрении.

Серега с Вовкой уселись на прилегших верблюдов. Животные были разбиты по парам, и каждую пару вел кочевник. До чего же приятно было, сидя на толстом одеяле и подушке, плавно покачиваться на мягкой спине корабля пустыни и касаться шерстяной верблюжьей спины, которая напомнила Вовке плюшевого медведя из детства! Балдеж!

Запашок от животин был, конечно, тот еще…

Едва путешественники оседлали кораблей пустыни, как почувствовали себя детьми, которые с тихим восторгом наслаждаются неизведанными ощущениями. Будто они очутились в загадочной восточной сказке: невысокие барханчики, осыпающиеся под копытами животных; редкие островки пальм, полузасохших, а то и вовсе без верхушек… Верблюды, дышащие круглыми теплыми боками, мерно покачивались, плывя под неестественно голубым куполом неба с перистыми облаками, которые будто были нарисованы легкими взмахами кисти. Солнце, такое ласковое и теплое, медленно уходило за горизонт, подсвечивая очертания отелей с башенками и зубцами на стенах. Кочевники, ведущие верблюдов, довольно улыбались в предвкушении бакшиша, а их соплеменники, укрытые цветастыми попонами, гарцевали вокруг на резвых скакунах.

Вовка испытывал чувство тихого блаженства и с удивлением восклицал про себя: «Неужели это чудо происходит со мной?!»

Друзьям, почувствовавшим себя заправскими бедуинами, стало жаль, что прогулка длилась всего час: «Подольше бы покататься на верблюдах, да забраться бы поглубже в Сахару, чтобы вокруг лишь одни барханы и тишина»…

Вернувшись с верблюжьего «ралли», народ устремился на ужин, а Серега с Вовкой – в сказочный дворик. Солнце уже садилось, и быстро наступали сумерки.

По-прежнему звучала восточная музыка, а в проеме стены, где находился вход в кафе-кальянную, пританцовывал сам диджей – мускулистый негр с обаятельной улыбкой. Лицо его выражало умиление, и по всему было видно, что музыка и танец – его родная стихия.

Взгляд чернокожего устремился в сторону Вовки и Сергея, и они в ответ на это внимание сделали несколько пируэтов «аля-Арабик». Однако, обернувшись, Вовка увидел даму в купальнике (похоже, немку) и понял, кого увлекал в танец маэстро. Дама завертела попой в такт музыке, и диджей заулыбался еще шире, призывно завращав кистями рук, поднятыми кверху. Пластика его движений очаровывала! Приятели искренне прониклись глубокой симпатией к этому «дитю природы», умеющему получать удовольствие от жизни. Искупавшись в бассейне и пощелкав фотоаппаратом, пока совсем не стемнело, они взобрались на теплые каменные плиты рядом с раскидистой пальмой.

Сделали два круга «Ока возрождения» и принялись за дыхательные упражнения. Маэстро к тому времени скрылся в недрах заведения, выключив музыку. Дворик опустел. Пришло время вечерних энергий, ласковых и убаюкивающих. Восприятие обострилось, и тела буквально окунулись в нежность ночного воздуха. Правда, наступившую идиллию то и дело разбавлял весьма специфический верблюжий запах, доносящийся то ли от одежды, брошенной на стулья, то ли еще откуда.

Стемнело. В зарослях экзотических цветов оглушительно верещали тунисские воробьи, тощие и прилизанные, по сравнению с нашими. За стеклянной стеной ярко освещенного ресторана с частотой отбойного молотка мелькали вилки. Вовка предложил запиликать еще пару кругов «Ока»: «Уж очень эти конфетки у вас замечательные»[14]14
  © Почтальон Печкин.


[Закрыть].

На прогибах с отклонением головы назад йоги открывали глаза и уносились к звездам – тем, что блистали в ночном небе, обрамленном разлапистыми пальмовыми листьями. На ребят накатило мистическое переживание растворенности во всем… А привкус энергии был сладким, как фисташковая халва и лимонная нуга Туниса.

Маэстро-кальянщик

Во время ужина проголодавшиеся путешественники налегали на аппетитных жареных «бычков» – исконно сахарскую рыбу, весьма напоминавшую по вкусу пескарей, которых Серега в детстве банками ловил в прудах посреди ставропольских степей.

После сытной еды Вовка с Серегой неторопливо отправились в свой номер. По пути они обменивались впечатлениями от удивительной атмосферы восточной страны. Оказалось, что у обоих возникла одна и та же ассоциация, будто они очутились в компьютерной игре «Принц Персии». Чудилось, что за следующим поворотом их поджидает драгоценный кувшин с «жизнью», или вот-вот выскочит свирепый воин в тюрбане и с мечом в руках.

Немного отдохнув, друзья отправились в кафе впервые в жизни покурить кальян и полюбоваться на жизнерадостного маэстро-танцмейстера.

Стены в кафе были отделаны узорчатой голубовато-белой мозаикой. Друзья удобно расположились на расписном диванчике возле стены. Шустрый маэстро-негр, одетый в белые штаны, белоснежную блузку и черную жилетку, без единого лишнего движения мгновенно раскурил для них два кальяна: один со вкусом вишни, а другой со вкусом яблока.

Дым оказался очень приятным, особенно вишневый, и совсем легким, не в пример сигаретному. Да и само курение кальяна неожиданно стало настоящим медитативным занятием. Вовка медленно затягивался дымком и с тихим восторгом наблюдал, как в нижней колбе булькает настой, а в верхней чашечке кальяна поверх продырявленной фольги с курительной смесью тлеют красноватые угольки. С наслаждением выпуская голубоватую ароматную струйку дыма изо рта, он неторопливо передавал мундштук своему собеседнику.

Все в этом антураже настраивало на созерцание. А созерцать было что, а точнее – кого. Заводной маэстро умудрялся грациозно приплясывать, даже когда тащил посетителям очередной кальян или поднос с чашечками кофе. Он то и дело стрелял глазками в сторону фигуристых русских красавиц из той же экскурсионной группы, с которой приехали Серега и Вовка. Девушки сидели на соседнем диванчике. Когда гостеприимный негр обслуживал их, то повернулся к ним боком и стал быстро с большой амплитудой двигать левым бедром, как будто оно было на шарнирах. Уморительное зрелище! А сам от этого радовался, как большой ребенок!

Стоило огненным русским барышням выйти в центр зала и затрясти своими многочисленными достоинствами, как кальянщик с быстротой молнии подскочил к ним. В этот момент он уносил два выкуренных кальяна. Встав перед девчонками, с кальяном в каждой руке, маэстро зашелся в бешеном африканском танце, виляя бедрами, приседая, отклоняясь назад, колыхая плечами на манер «Цыганочки», запрокидывая голову и вращая своими огромными глазами. Это был его настоящий звездный миг!

Угли в кальянах, погасшие, полетели в разные стороны, рассыпаясь красными искрами в полумраке. Несколько угольков подкатились к ногам Сергея.

– Вот это кураж! – восхитился Вовка. – Настоящий волшебник!

– Ага! А какие у него штаны! Мечта идиота! – отозвался смеющийся Серега.

Штаны и впрямь заслуживали особого внимания. Это были широченные шаровары из тончайшего, полупрозрачного белого «муслина», расшитые золотыми загогулинами, с болтающимся между ног просторным «мешком». Этот мешок, со всеми его многочисленными складками, очень смешно ходил ходуном во время танца.

На следующее утро экскурсовод Али поведал всему автобусу, что такие штаны с мешкообразной мотней являются традиционной бедуинской одеждой. Особый покрой, по его словам, позволяет удобно восседать на верблюде, не натирая ничего из столь необходимых кочевникам атрибутов.

Когда Вовка, вернувшись домой, рассказал об этом супруге, эрудированная Марго изложила ему другую версию, объясняющую столь необычную конструкцию бедуинских штанов.

Согласно преданию, должно состояться второе пришествие мессии – Магомет родится еще раз. Женщина недостойна его родить. Он должен появиться на свет из чрева мужчины. А поскольку неизвестно, кто будет этим счастливцем, то все мужчины должны быть всегда готовы принять мессию в оную одежду!

Прощание с Востоком

В последний тунисский вечер йога стала для друзей настоящей праздничной феерией, которую господин Аллах устроил на прощание.

Около пяти часов вечера Вовка с Серегой искупались в море и заняли место у самой стены, загораживающей бассейн от ветра. Теплые, мягкие, божественные лучи заходящего солнышка ласкали тело. Очень медленно крутили «Око», наслаждаясь каждым движением, каждой асаной, каждым прогибом, наклоном, выпадом, перекатом, вытягиванием, скручиванием… Йоги творили таинство, управляя и осознавая каждый вдох и выдох, упиваясь задержками, сливавшимися в бесконечность.

Тело трепетало и наливалось силой в каждой позиции. По нему прокатывались могучие энергетические волны. Но они были настолько нежными и приятными, что и слов подходящих взять негде…

Невыразимое блаженство снизошло на третьем круге «Ока Возрождения». Причем, как потом выяснилось, это случилось одновременно и с Вовкой, и с Серегой. Будто открылось мистическое Око, и перед внутренним взором друзей вдруг вспыхнули и замелькали удивительно яркие, живые картинки: пламенеющая арабская вязь, изощренные восточные орнаменты, мечети, старик Хоттабыч и Молла Насреддин, персидские пейзажи, караваны, бредущие по пескам, сверкающие великолепием дворцы с фонтанами и садами… И все это под тихую небесную мелодию.

Тараканов предложил на каждый вдох и выдох пропевать «Ла Иллаха Ил Алла»[15]15
  «Нет Бога, кроме Бога» – главная молитва мусульман.


[Закрыть], и пятый-шестой круги были сделаны с этой молитвой.

Прикосновение к арабскому Востоку было очень волнующим. Мощь, нега и благодать наполняли каждое мгновение.

Наступило состояние гармонии, растворенности в мире: в ласковых солнечных лучах, в легких дуновениях ветерка, едва касающегося тел, в необыкновенно голубом небе… Вовка и Серега иногда на прогибах назад открывали глаза, сливаясь с небом. Вибрации были очень тонкими. Описать их трудно. На ум приходили слова: необусловленные счастье и любовь, нежность и сила, наполненность и восторг… Несмотря на хрупкость этого состояния, приходилось делать усилия, чтобы не рухнуть от экстаза на теплые каменные плиты.

У Вовки мелькнула мысль: «Вот так и растворяются, уматывая из Матрицы»[16]16
  После выхода кинофильма «Матрица» Вовка стал называть окружающий мир Матрицей, подчеркивая его иллюзорность и запрограммированность людей, функционирующих по «законам» этого мира, подобно биороботам.


[Закрыть].

Тело Сереги превращалось в пелену легчайших колыханий…

После того как йоги закончили последний круг, состояние достигло пика, и чувство благодарности миру захлестнуло их. Сергей с трепетом отправил всему миру воздушный поцелуй из самых глубин восторженного сердца. Тараканов благодарил солнце, небо и ветер, воздух и воду, птиц, поющих завораживающие песни, и медитативных кошек, наблюдавших за йогами, а также гостиницу, Тунис и всех тунисцев… Аллаха. В ответ на эту благодарность Вовку накрыл поток тончайших вибраций, словно множество серебряных колокольчиков зазвенело и захохотало внутри и вне его…

Из поездки в Африку Вовка с Серегой вернулись с немыслимым энергетическим зарядом. Тела налились Силой, как если бы они были сделаны из стали или алмаза, но при этом стали необыкновенно гибкими и пластичными и гудели, как туго натянутые струны. Они превратились в безупречные инструменты для приема потоков энергии, которые теперь стали очень плотными и в то же время невесомыми.