Текст книги "По дороге к Храму"

Глава 10

Отбыв половину назначенного судом срока, Андрей Терёхин, возвращался домой. Он долго ошивался на вокзале северной станции Урдома, в ожидании своего поезда. От томительного ожидания, нагонявшего тоску, он с радостью разговорился с подсевшим к нему на холодный деревянный диван, подвыпившим молодым человеком. По разговору и по одежде, тот был явно из местных. Простецки предложив Андрею бахнуть по стакану, для знакомства, он достал горсть помятых купюр и принялся их расправлять.

– Да, ладно. – Андрей зажал его кулак с деньгами в свою шершавую ладонь. – Не парься.

– А-а… Тогда пошли?

Небольшой буфет, находился с другой стороны вокзала, где Андрею с утра довелось поглотить холодную и ужасно дорогущую курицу, запив её чаем почти без заварки.

– На «зоне», и то… чаёк покрепче был. – Высказал он своё недовольство буфетчице, не обратившей на его реплику никакого внимания.

Отведав с аборигеном душу согревающего напитка, Андрей с больной головой, очнулся на холодной пожухлой траве, рядом с вокзалом. Его растормошила проходившая мимо сердобольная старушка.

– Вставай милой. Простынешь весь. Земля сейчас такая холонная…

Андрей, плохо соображая, кое-как поднялся и, спотыкаясь, побрёл в зал ожидания. Он оглядел малочисленных ожидающих и проверил свои карманы. В них не было и ломаного гроша. Он снова оглядел зал ожидания, надеясь увидеть того самого аборигена, и впился взглядом в знакомое лицо. Долго и упорно морщил лоб, вспоминая, кто это, и в похмельном сознании мелькнуло: «Хилый?!»

Хилый поняв, что его, как бы то ни было, признали, держа руки в карманах штанов, неторопливо подошёл к Андрею. Тому же эта встреча была никак не в тему. Ему не хотелось разговаривать ни с кем, тем более с этим. Инстинкт самосохранения, заставил внутренне напрячься.

– Что?.. Тебе тоже довелось баланды похлебать? – спросил Хилый, но руки не подал, так как Андрей был сыном мента. – Я думал: они своих сынков не сажают. Ну, и, краснопёрые! – Оскалился он. – Сколько парился?

Андрей не знал, куда себя деть. Его глаза бегали, не желая смотреть на развеселившегося рецидивиста, и он подошёл к пустому дивану, присев на его округлость. Хилый присел рядом, по-дружески, толкнув Андрея локтем в бок:

– Ну, что ты, как не родной? Похавать нету? Вчера тут, с одним выпили, очухался – не копья в кармане! – Ничуть не жалея о случившемся, высказал Хилый.

– Лёхой зовут? – встрепенулся Андрей.

– Да какая разница? Лёха, Тимоха… Тоже вытряхнули?! Во, бля, попали! Ни за что бы не подумал, что в этой дыре ловкачи пасутся! Пожрать, значит, нет?

– Откуда?

– Ладно, не привыкать. В поезде чего-нибудь раздобудем.

– А, когда поезд-то?

– Смотря какой.

– Так… Питерский…

– И, мне – он же. По расписанию должен быть… через пару часов, а в связи с повсеместным бардаком, не знаю. И, никто не скажет. Потому, что народишко в ентих местах… дюже странный. Не заметил?

Ожидавшие своих поездов пассажиры, бросали на них быстрые косые взгляды, и придвигали багаж поближе к своим ногам. Слышались негромкие разговоры, кашель, позвякивание чайных ложек о стаканы. В этой обстановке, Андрей чувствовал себя не очень комфортно. Он скрипнул плотно сжатыми зубами.

– «Когда же всё это кончится, чёрт возьми!» – Сердито подумал он и посмотрел на Хилого.

– Так… ты разговаривай, – угадав его мысль, посоветовал тот, – время быстрей пройдет.

– Вроде бы… не о чём.

– На какой «зоне» торчал?

– Тут… неподалёку.

– Их тут много. И все неподалёку.

Андрей назвал номер почтового ящика.

– На общаке, значит. А, по какой статейке?..

– «Вот приклеился! И, свалить-то от него здесь некуда!» – Снова сердито подумал Андрей. Хилый на сей раз, оглядел его внимательней.

– Ты, случаем, не «стеклорез»? Больно мордаха у тебя смазливая. Такие девкам нравятся…

– Нет, не стеклорез. – Андрей нервно сунул ладонь за полу телогрейки. – Паровоз под откос пустил… на спор.

– Ух-ты! И, много выспорил?

– Трёшник. Правда, скостили малёхо.

– В активе был?

– Не был я не в каких активах!.. Ёлки пилил в ускоренном темпе, чтобы не задубеть. Чего прицепился, как следователь?

– Да, ладно, не бузи. Я так, для знакомства спросил. На пару, всё-таки ехать.

Андрей нехотя разговаривал с Хилым о всякой всячине до самого прихода поезда.

Наконец-то народ засуетился, навьючивая на спины вещмешки, спортивные сумки и заспешил на перрон. Андрей и Хилый тоже вышли из зала ожидания.

– Ну, что? Будем проситься в «СВ»? – спросил Андрей, направляясь к общему вагону.

– Ты на самом деле «лох», или прикидываешься? – остановил его Хилый. – Кто тебе там рад будет? Тем более в этаком прикиде… иди за мной.

Они обошли состав, и очутились на другой его стороне.

– Вот – это наш перрон. Чувствуешь, какая тут свобода?

Хилый, подпрыгивая, дергал за каждую дверную ручку, отыскивая не запертый на «секретку» замок. На шестом вагоне ему повезло. Андрей всё это время шёл рядом, оглядываясь по сторонам.

– А, вот, и наш вагон. – Проговорил Хилый, открыв дверь, и быстро влезая в тамбур. Андрей последовал за ним. Тихонько притворив дверь, они присели на корточки.

– Закуривай. Если пойдет проводник, то мы просто перекуриваем. – Объяснил ситуацию Хилый. Андрея пробирала мелкая нервная дрожь.

– Боишься – не делай, делаешь – не бойся. – Заметив у попутчика колотун, усмехнулся Хилый.

– Да, я… просто замерз. – Сказал в свое оправдание Андрей. – Железо кругом.

Курить пришлось минут двадцать. Когда поезд тронулся, Андрей увидел довольное выражение лица Хилого, и почувствовал облегчение.

– Вот теперь, снимаем телаги, и идем искать «СВ». – Не выпуская из губ папиросы, он снял с себя телогрейку, засунув ее себе под руку. – Пошли.

Они миновали несколько вагонов и, наконец, оказались в общем, лишь на половину заполненном пассажирами. Подсев в сумрачное отделение, где скучала особа средних лет, «зайцы» переглянулись. Женщина сиюминутно встала и, разметав рыжие волосы по плечам, покинула насиженное место. Андрей и Хилый, вполне удовлетворенные её решением, расселись по углам, у самого окна. Но через некоторое время от этого удобства пришлось отказаться. Сквозь невидимые щели сифонил холодный воздух. Хилый присел на краю нижней полки, чтобы просматривался весь проход и, подперев кулаком подбородок, стал присматриваться к пассажирам, попадавшим в поле его зрения. Он увидел приближающуюся к ним тучную проводницу. И, когда она поравнялась с их отделением, Хилый будто был законным пассажиром, тихонько спросил:

– А, нельзя ли, мать, чайку горяченького организовать? Прохладно здесь, у нас. – Последнее предложение прозвучало с явным укором.

– В общем вагоне чай подавать не положено. – Сухо отмахнулась проводница, и проследовала дальше.

– Вот, ведь, как! На воле… и даже, чаю не попить. – С усмешкой подмигнул Хилый Андрею. – Ладненько. Сиди тут, я сейчас…

Он небрежно бросил кепку на место, с которого поднялся и с обнажённой стриженой головой, пошёл в противоположную от проводницы сторону.

Миновав три вагона, Хилый остановился перед стеклянной дверью вагона-ресторана. Клиентов в нём, как и пассажиров в вагонах, было не густо. Он присмотрелся к официанту, с припухшим серьёзным лицом, одиноко курившим за служебным столиком, глядя в окно, и сделал вывод:

– «Этот, похоже, сидел. Надо прощупать…» – Он решительно открыл сверкающую полировкой дверь и подошёл к официанту. – Здорово, брат!

– Нет братьев у меня. – Напевно ответил тот, отворачиваясь от новоявленного родственника.

– Ну, вот. Я в нем человека разглядел, а он волчарой этаким… – Хилый выпрямился, погладил щетину на лице, и быстрым взглядом, окинул посетителей. – Придётся помирать голодною смертию, не повидавшись с родною мамою. Не воровать же!.. – Разочарованно воскликнул Хилый, повернувшись, и сделал шаг к выходу.

– Чего хотел-то? – спросил его в спину официант.

– Так, друган у меня, в общем вагоне, совсем плохой. Боюсь, до дому не дотянет. Жалко. Вместе ёлки пилили…

– Так погоди… тебе пожрать, что ли? А, я подумал… постой там. – Официант кивнул головой на двери тамбура.

Минут через пять, Хилый держал в левой руке пакет килограмма на полтора, а правой тряс Мишину «мозолистую» руку.

– Ну, спасибо тебе Михаил… Не Сергеич, часом?

– Сергеич.

– А… не Горбачёв?

– Пугачёв! – Рассмеялся официант, заражая смехом и Хилого. – Погоди. – Официант вернулся к буфету. Прикрывая бутылку «Портвейна» полотенцем, вынес её в тамбур и сунул в пакет, сразу заметно потяжелевший. – Ну, всё. Давай.

– Оклемаюсь, рассчитаюсь. Зуб даю! – Пообещал Хилый, ковырнув ногтем по одному из своих верхних зубов.

Бодро шагая по проходу купейного вагона, он заметил за приоткрытой дверью одного из купе, прислонившегося головой к стенке спящего пижона. На столике в изобилии лежала закуска, и стояли полторы бутылки дорогой водки.

– «Ух, как ты вспотел!» – Про себя отметил Хилый. – Ведь этак и помереть недолго. – Покрутив головой по сторонам, он мышкой юркнул в богатое купе. – Ни какого чувства меры. Нельзя же так…». – Осуждающе подумал он прямо в лицо спящего пассажира и, пополнив свои запасы нераскрытой бутылкой водки, направился в свой вагон. Миновав тамбур, в котором шумно беседовали трое, бритых наголо молодых бугаёв, Хилый прибавил ходу.

Андрей ничуть не удивился, появившемуся с добычей в руках попутчику – такие пустыми не возвращаются.

– Об чём, сынок, задумался? Сейчас прогоним вашу грусть. – Сказал добытчик, выкладывая на стол содержимое пакета. Андрей поёжился. – Чего сидишь? Дуй к проводнице за мензурой.

К проводнице обратиться Андрей не рискнул, а похитил стакан из ниши питьевого бачка. Хилый налил водки чуть больше половины стакана и подвинул Андрею.

– Держи. За волю!

– Опасное дело. – Кивнул тот на бутылку.

– Думаешь, сбондил? – рассудил по своему Хилый. – Это я в ресторане, у братишки Мишки разжился. В долг…

– Дорогая, наверное? – понюхал Андрей водку в стакане. – Даже запаха нет.

– Да ты, просто, отвык. Держи, не нюхай.

Выпив водку, Андрей, молча, уминал копчёную колбасу, чувствуя, как тепло расходится по его телу. Рожа Хилого уже не казалась такой неприятной, как прежде.

Стараясь показаться Андрею не какой-нибудь уголовной шушерой, а вполне благородным вором, Хилый отломил еще шмат колбасы и подсунул попутчику под руку.

– Рубай, знай. – Словно гостеприимный хозяин, сказал он, снова звякнув горлышком о стакан. – Держи. За удачу.

– Вот, удачи-то у меня, и нет. – Грустно улыбнулся Андрей.

– Будет ещё. Куда ей деться? Её каждому поровну отмеряно. Только она не поспевает ко всем во время.

Опрокинув в рот вторую дозу, Андрей откинулся спиной на стенку и мечтательно произнёс:

– Эх, сейчас бы ещё покурить!..

– Так есть же. Я забыл вынуть. Во! Две пачки.

Одну он подал Андрею, другую распечатал и сунул в свой карман.

– Пойдем, покурим? – предложил Андрей.

– Да брось ты. Кури здесь!

Они, жадно затягивались, пока дым не унюхала проводница. Та будто всю жизнь ждала этого момента чтобы, наконец, показать всю данную ей государством власть.

– Ещё чего выдумали! – Завопила проводница на весь вагон. – А, ну-ка быстро в тамбур! У меня тут женщины и дети, а они!..

– Да в эти, ваши щели, в три секунды всё вынесет! – Проворчал Андрей, поднимаясь с места.

Пришлось накинуть телогрейки и выйти в тамбур, где было совсем холодно. Хилый, закурив другую папиросу, злобно выразил своё недовольство:

– Весь кайф поломала, старая кошёлка!

Накурившись, попутчики уже собирались вернуться на места, как вдруг, в тамбур вошли трое молодцев, бритых наголо.

– Это не вы у нас водяру сперли? – напористо спросил один из них. Ответа не последовало.

– Да, вот этот, мелькнул с пакетом! Я заметил.

Толстый схватил Хилого за кадык.

– Урка поганая! Ты-ж моего шефа без пойла оставил!

Хилый захрипел под мощной пятернёй, давившей горло.

– Мужики, вы чего?! – Полез разнимать Андрей.

– Мужики в колхозе, к-козёл!

Андрея кулаком в скулу. Он упал, ударившись затылком о дверь. Чтобы подняться, ухватился за ручку, но она подалась вниз, открывая ту самую дверь, через которую они сюда проникли. Вагон мотало на стрелке, и дверь на половину распахнулась. Шум колёс и холодный ветер ворвались в тамбур. Разъярённые парни, приподняли Андрея с пола и словно котёнка вышвырнули вон из тамбура…

…Очнувшись, лежащим в кустах, Андрей приподнял голову и профессиональным взглядом определил, что этот участок дороги был сильно запущенным, потому он и остался жив. Приземлись он на более чистом месте, костей было бы не собрать. Молодые гибкие ивовые ветви смягчили удар, лишь поцарапав лицо и, порвав одежду. Боль в теле была не от приземления, а от пинков тех беспредельщиков, оставшихся в поезде. Стиснув зубы от боли, Андрей пробрался сквозь ивняк и выкарабкался на насыпь. Он присел на крупный холодный щебень и достал помявшиеся папиросы. Выбрав одну, что поцелей, привычно дунул в мундштук. Вылетевший из папиросы табак разнесло ветром. Тогда он поднялся и пьяно шатаясь, побрёл, хмуро глядя на убегающие вдаль рельсы. Впереди виднелся мост. Добравшись до него, Андрей немного постоял, прислушиваясь к осеннему шуму леса, и сполз с насыпи к журчащему по камням ручью. Вода была темная, осенняя. Он умылся, смочил царапины, какие смог достать и, разогнувшись, увидел лежащего под самой насыпью Хилого! Андрей, спотыкаясь, и падая, подобрался к нему и перевернул того лицом вверх. У Хилого на лбу напряжённо пульсировала жилка – значит жив! Надёргав из порванной телогрейки ваты, Андрей пошамкал её в воде и вернулся к попутчику. Тот протяжно застонал, приоткрыв мутные глаза.

– Где болит? – спросил Андрей чуть слышно.

– Ве-е-з-де-е…

– Ну-ка, пошевели конечностями. Ты не бойся, если болит, значит жив.

Хилый превозмогая боль, начал самостоятельно расшевеливать свои органы движения, охая и матерясь. Внезапно, словно по голове, по железке прогромыхал гружёный пиловником состав и, снова послышался шум осеннего дикого леса. Неуёмный ветер задувал за воротник и в рукава. День уходил, начинало смеркаться.

– Вот, чёрт! И, спичек нет. – Ругнулся Андрей.

Хилый со стоном, перевернулся на бок. Стал шарить у себя на груди и достал самодельную зажигалку. Выбрав более, менее пригодную папиросу, Андрей закурил. Дал затянуться Хилому. Курнув, тот закашлялся.

– Легкие целы. – Произнёс Хилый.

– Да, ты, просто зашибся. Если бы чего серьёзное, взвыл бы благим матом, когда я тебя переворачивал. Я так на куст… как на перину приземлился. Повезло, бля!.. Дует тут. Надо бы в лес перебраться. Отдохнём малёхо у костерка, да и двинем дальше.

– Надо бы… – согласился Хилый, морщась от боли.

Лес шумел рядом. Необходимо было только преодолеть сырую канаву. Андрей приподнял Хилого под руки и поразился его весу.

– Да в тебе, кажись, говна-то вообще нет.

– А, с чего? Жратва этим хмырям досталась. Ну, погодите, козлы беспредельные!..

– Казалось злость придавала Хилому силы, и он всё уверенней опирался ногами о землю.

Имея опыт лесоруба, Андрей наломал сушняка, развёл огонь. За тем принёс елового лапника, и приготовил лежанки для себя и товарища. Всё это время Хилый лежал на боку, с полузакрытыми глазами и словно раненый волк, сквозь заросли пожухлого папоротника, наблюдал за действиями ментовского отпрыска. Наконец Андрей присел к костру, достал папиросы и принялся приводить их в порядок. Он из поломанных вытряхивал табак на ладонь, и удлинял оставшиеся целыми.

– Практичный ты мужик. – Проговорил хрипловато Хилый. – Накось и мои так же обработай, коли не в падлу.

Андрей, взял из его рук помятую пачку и занялся папиросами, отключившись на некоторое время от печальной реальности.

– Слышь? – Хилый, приложив руку к уху, насторожённо что-то выслушивал из-за деревьев. – Вроде тарахтит там. На машину не похоже. Может вертолёт?

Андрей тоже прислушался. Действительно, между порывами ветра, периодически доносился рокот какого-то двигателя.

– Может быть, автономка какая тарахтит? Похоже на дизель…

– Сходил бы, разнюхал, пока не совсем стемнело. – Предложил Андрею Хилый. Теперь они отчетливо слышали работу дизеля, и Андрей беспрекословно пошёл на звук…

…Спустя полчаса, он вернулся.

– Река там. Буксир надрывается против ветра, от него и шум. Дальше по берегу, за холмом, труба торчит… Может посёлок, какой…

– Труба дымит?

– Не разглядел…

Хилый, поднялся на ноги, зябко передёрнул плечами, присел на корточках к костру и, запалив сушинку, от неё прикурил.

– Ну, стало быть, пойдём. Может там, невест найдём. – Бодро продекламировал он и дружески хлопнул Андрея по плечу. Его глаза в свете костра, светились, как у волка и он, оскалившись, пояснил: – Думаешь, ты один на перину падать можешь? Я, как увидел, что живой топаешь, дай думаю, проверю… Закошу и узнаю, правильный ты, или с гнильцой ментовской. Теперь вижу – правильный, раз не бросил.

Андрей смотрел ему в глаза и не мог подавить в себе желания, покрепче влепить тому в морду! Он уже замахнулся, но Хилый задом, очень ловко перешагнул через костёр и в свете, Андрей увидел блеснувший нож, с канавкой кровотока, и усами на рукоятке.

– Не шали, сынок. Слышь? Не шали. – Он выплюнул догоревшую папиросу в костёр и острием ножа указал туда, откуда только что пришёл Андрей. – Пошли. Пока идём, остынешь.

Чтобы не показать испуга, Андрей расстегнул ширинку и принялся заливать и без него угасающий огонь.

– А, теперь ты. – Почти требовательно, сказал он Хилому.

– Так… я-ж, не пионэр. – Ухмыльнулся тот. – Да, и, не хочу. Сырость кругом – само погаснет.

Они перешли болотистую лесополосу, и вышли к реке. Там хлёсткий ветер, вспенивал волны, насквозь пронизывая их рваные телогрейки.

– Гляди, сынок, сколько простору! Сколько свободы! Бери её драгоценную, сливайся с людской толпой и доживай свой век, как твоей душе будет угодно!

Андрей, прикрывая уши от ветра, не слышал бреда Хилого. Широкая река, напоминала о малой родине, где будет стыдно показаться после содеянного «подвига». Эта самая капля стыда, затаившаяся у него в уголке души и не давала покоя. Потому он боялся надолго остаться один. Потому и не оторвался от этого рецидивиста, способного не только на любую подлость, но и, как сейчас выяснилось, на убийство. Ведь поведи себя напористей там, у костра и Бог знает, чем бы всё это закончилось.

Прошагав в гору минут двадцать, они оказались на краю большого посёлка, с почерневшими от времени двух этажными домами. Вдоль берега, что характерно для северных рек, хмуро возвышались штабеля сплавного леса. Среди штабелей, виднелась стрела портального крана, развернутая по ветру. Оглядев окрестности, доступные взору, Хилый сказал:

– Видишь, цистерны блестят? Наверное, с горючим… Кто-то должен же их охранять…

Они подошли к забору, с кое-как протянутой поверх его колючей проволокой. За металлическими воротами, чуть выше забора, возвышалась сторожка. На территории, почуяв чужих, залилась лаем собака. Темно ещё не было, но набегавшие тучи, наводили тоскливые сумерки. Хилый, будто школьный хулиган, держа руки в карманах штанов, повертел головой по сторонам, и резко пнул по металлической калитке. На них с бешеным лаем разбежался большой лохматый пёс. У Андрея по спине пробежали мурашки. Он ещё не забыл острых зубов Найды. До лестницы, что поднималась в сторожку, было шагов пять. Хилый, припав на одно колено, распахнул перед атакующим псом руки, словно встретил лучшего на свете друга.

– Пушо-о-о-к! Не узнал, дурашка?!

Почувствовав дружеское поведение пришельца, пёс растерянно замахал хвостом, тявкать продолжал, но уже не атаковал.

– Пушок, ну, что же ты? Иди ко мне. – Хилый хлопнул себя по ляжке и начал что-то нащупывать в кармане. Собака призадумалась, наблюдая за вознёй гостя и, когда тот вытащил руку из кармана, протягивая в его сторону обычный кукиш, тот подошёл совсем близко, вытянул шею, чтобы разнюхать угощение.

– Ах-ты, мой лохмач! – Ласково говорил Хилый, и Андрею на мгновение показалось, что Хилый действительно вернулся домой, к своему любимому кобелю. И, тот, потеряв собачью бдительность, по простоте своей северной души, приблизился вплотную и завилял хвостом. В этот момент, Хилый ловко схватил его обеими руками чуть пониже ушей и, держа его морду напротив своей, зарычав, рассмеялся и харкнул в раскрывшуюся пасть кобеля. Тот закашлялся и отбежал в сторону, освобождая путь к лестнице. Хилый словно эквилибрист взмыл вверх по ступенькам. Андрей, оглядываясь, поспешил за ним. В сторожке из-за стола поднялся молодой мужчина в защитном камуфляже. Он интенсивно пережёвывал пищу, а в его руке был направленный на нежданных гостей револьвер. На мгновение Хилый замешкался, но за тем рукавом вытер вспотевший лоб и решительно шагнул к сторожу.

– Ты чё, дурак? – засмеялся он и ловко, одной рукой, забрал у того оружие. Сторож молча, испуганно моргал, прекратив трапезу. Хилый тряхнул револьвер, откинул барабан, набитый газовыми патронами и, понюхав их, положил револьвер на стол перед сторожем. – Да присядь ты. Чего вскочил? – миролюбиво предложил он. Тот сел на свое привычное место. Андрей, чтобы не маячить в свете окна, тоже присел на покосившийся стул. Хилый взял из пачки, лежавшей на столе сигарету и, выдержав паузу, закурил. – Испугался что ли? Мы не беглые. Хошь, справку покажу?

– Н-не надо…

Чувствуя своё превосходство не только над сторожем, но и над Андреем, Хилый глубоко затянулся, выпустив дым кольцами, спросил:

– Скажи-ка мне, господин хороший, что же это за мегаполис? – кивнул он за окно.

– Н-не понял. – Заикаясь, улыбнулся сторож.

– Что за населенный пункт, спрашиваю…

– А-а, Ольховник.

– У тебя пожрать нет?

– Только что… вот… Но я могу принести. – С готовностью предложил сторож, положив руку на револьвер, желая его забрать. На его руку легла рука Хилого и тот быстро, будто обжегся, спрятал свою за спину. С реки слышались пароходные гудки. Хилый вопросительно посмотрел на сторожа.

– Катер причаливает. – Пояснил тот.

– Ваш?

– Нет, проходящий. Может быть, высадить, кого хочет…

– Ну, ладно. Раз, пожрать у тебя нету, жуем и эту. Он, к каким мосткам причаливает?

– Одни у нас. Вон они. – Оправляясь от шока, охотно ответил сторож.