Текст книги "Графиня де Брюли. Роман"

Теперь у сыщика было два одинаковых портрета мошенницы с розами разного цвета, и оба они косвенно указывали на похитительницу «Северного сияния».

Оставался еще один портрет, который написал уличный художник. И теперь Вышинский начнет безуспешные поиски этого портрета. Стараясь спасти Розу от верного ареста, Вышинский допросит всех уличных художников, но портрета так и не найдет.

Настоящая красота годам неподвластна, она просто обретает другое содержание, иные формы и черты. Прошло и двадцать, и тридцать лет, а за обворожительной мошенницей по-прежнему волочилась вереница бабников, неверных мужей и любителей амурных приключений. Самых глупых из них талантливая воровка не постеснялась обокрасть дважды и трижды.

У Розы много раз была возможность выйти удачно замуж. Она могла бы, может быть, даже кого-то полюбить. Могла найти счастье в семейных заботах, устроить себе роскошную, обеспеченную жизнь, о какой мечтают многие красавицы, но неожиданно для себя самой она избрала одиночество и преступный мир. И произошло это, скорее всего, потому, что она слишком рано узнала взрослую жизнь. Еще в детстве она поняла, почему люди лгут и не доверяют друг другу. А после смерти отца, Розой овладела жажда мести, превратившаяся с годами в единственную страсть, в смысл жизни. Ни деньги, ни любовные игры ее никогда не привлекали. Только чувство мести. В каждом богатом господине она находила своего врага и, не владея собой, безжалостно обрушивала на него свое верное оружие – красоту. Только этот азарт по-настоящему доставлял ей удовольствие.

Глава 5

Кто бы мог подумать, что из девочки, на которой уже в двенадцать лет держался весь дом, получится преступница. С другой стороны, в народе всегда считалось, что ребенок, появившийся на свет ценой жизни своей матери, хоть и забирает у нее все без остатка, счастливым быть не может. А будущая мошенница именно так и появилась на свет.

Она еще до своего рождения устроила настоящий переполох в тихом уютном доме аптекаря Каренина. Его жена рожала первенца. Уже второй день в доме хозяйничали женщины, и все они только и ловили момент, чтобы бросить косой взгляд, а то и злобно пригрозить пальцем хозяину дома, будто он был причиной всех страданий роженицы, будто у всех остальных женщин роды проходят безболезненно, не в таких муках. Вспотевший от волнения аптекарь метался из одной комнаты в другую, не соображая, где спрятаться от недобрых глаз. Наконец, укрывшись в чулане, он и впрямь задумался о своей вине перед женой. Думал, может быть, не надо было обзаводиться ребенком, но кто же знал, что вместо радости будут такие муки.

Только к вечеру второго дня в доме появился доктор. Он не один год знал аптекаря, славившегося в городе знанием своего дела, поэтому, не желая брать на себя всю ответственность за последствия, он сразу потребовал разыскать будущего отца.

– Не нравится мне все это, дорогой коллега… – скривив губы, протянул доктор. – Никуда не отлучайтесь. Будьте все время здесь.

Каренин медленно опустился на стул у входа в комнату, из которой доносились стоны, крики и плач жены.

«Может, обойдется?» – подумал аптекарь и шепотом запричитал молитву.

Доктор вышел из комнаты необычно быстро. Торопясь, отвел Каренина в сторону.

– Как я и предполагал, дела неважные… Вы, любезный коллега, должны все понимать не хуже меня. Одно из двух! Думайте и выбирайте! Либо я удалю плод, и супруга ваша останется в живых, либо она родит вам ребенка ценой своей жизни…

– Удаляйте плод, без всякого выбора! Что тут думать. И делайте это, пожалуйста, быстрее!

Но получилось все наоборот. Извлеченный с помощью больших щипцов, как что-то ненужное, плод неожиданно издал звук. Девочка. Несмотря на грубое нечеловеческое отношение к ее появлению на свет, она выжила, а мать умерла.

Когда аптекарь услышал детский плач, он даже улыбнулся.

«Так в нашем деле часто бывает… – подумал он. Доктор же – только доктор, а не господь бог. Откуда ему знать, как оно там будет на самом деле…» – успокаивал себя счастливый отец, решив, что все закончилось благополучно.

Потом появился доктор, и Каренин, не найдя на его лице ни малейшего оттенка радости, ворвался в комнату. Увидев посиневшие губы жены, он упал на колени и разрыдался.

Так появилась на свет девочка, которой, скорее всего, на земле уже была уготовлена судьба. Судьба необычная, яркая, насыщенная всеми радостями и пороками жизни…

Отец, на время потерявший от горя разум, решил назвать дочь древним библейским именем Заралия, прибавив к нему имя своей умершей жены. О дочери он тогда не думал. Вот и получилась Заралия Розанна Каренина.

Для будущей мошенницы такое имя было подарком от убитого горем отца. Это только на первый взгляд никуда не годилось бы. Единственное в своем роде имя, ни одного похожего, легко разыскать. На самом же деле воровке повезло. Она на законных основаниях могла называть себя двумя разными именами. Это ей очень помогло в первые годы формирования ее необычного криминального таланта. Полиция была в полной растерянности. Кто разыскивался? То ли Заралия, то ли Розанна? И редкий сыщик, может быть, один из ста, понимал, что это одно женское имя.

Ее никто никогда не называл полным именем. В раннем детстве она для всех была ласковой, милой Зарочкой. Многие, благодаря ее имени, принимали черноглазую девочку за цыганку, не обращая внимания на ее огненно-рыжие волосы. Уже тогда у девочки проявился сильный властный характер. Принадлежность к табору ее обижала, и, будучи еще ребенком, она выкрасила волосы в каштановый цвет, сама придумала себе имя, вернее, взяла первую часть имени своей матери, и заставила всех называть себя Розой. Люди, знающие девочку с пеленок, подсмеивались над ней, но, тем не менее, повиновались ее воле.

Аптекарь Каренин был хорошим отцом. Чадолюбивый вдовец на воспитание дочери денег не жалел. У девочки были дорого оплачиваемый учитель иностранных языков француз из Марселя, дипломированный преподаватель математики из Германии и англо-говорящий географ из Голландии.

Пока девочка росла, отец заменял ей мать. Но дети быстро вырастают. Роза не по годам рано начала формироваться. Когда ей было тринадцать, ее недетские темные глаза и уже обрисовавшиеся женские формы побуждали взрослых мужчин бесстыдно, пристально разглядывать девочку. Она рано начала получать не детские подарки и подавать для поцелуя руку. Ею восхищались совсем не как симпатичной девочкой. Не стесняясь, мужчины открыто предлагали ей такое, от чего она краснела и убегала.

Природа щедро одарила ее всем, мимо чего мужчины обычно не проходят. А однажды она самовольно достала из маминого сундука все ее наряды и показалась отцу. Добрый аптекарь, пытаясь улыбкой скрыть накатившиеся слезы, понял, что дочь уже не ребенок, а девушка с привлекательной внешностью.

Аптека Каренина была известна далеко за пределами города. Никто в округе, кроме него, не мог приготовить такого снадобья, от которого недуг как рукой снимало. Свои знания он передал дочери. Еще в девятилетнем возрасте она приготовляла несложные лекарства, отваривала корни, растирала в порошок высушенные ягода, травы. С раннего детства она полюбила запах аптеки, и вскоре стала в ней незаменимой помощницей.

Но талантливый аптекарь оказался бездарным бухгалтером. Всем хозяйством и деньгами в семье всегда заведовала жена. Поэтому после ее смерти доверчивостью аптекаря воспользовались ростовщики, скупщики лекарств и даже простые крестьяне, собиратели трав. Дела постепенно шли на убыль.

Дочь, видно, унаследовав материнские способности, уже в тринадцать лет смогла взять все денежные дела в свои руки. Она быстро обнаружила, что на протяжении многих лет большую часть прибыли от аптеки мошенническим путем получал известный в городе ростовщик Игнат Игнатьевич Семятин.

Семье Карениных грозило банкротство. В доме все чаще стали появляться незнакомые люди и требовать уплаты долгов.

Когда в очередной раз в дом Карениных явился Семятин, девочка потребовала от него исполнения обязательств по договору ссуды.

– Это же обман! – возмущалась Роза.

– Ха-ха-ха… Никакого обмана! Вот подрастешь и узнаешь, что такое обман! Ха-ха-ха… – не принимая Розу всерьез, смеялся ростовщик. – Иди лучше в куклы поиграй! – посмотрел на аптекаря и развел руками. – Вы что же это, любезный, позволяете ребенку вмешиваться в дела взрослых?

– Она, может быть, и мала, но в бухгалтерии разбирается лучше меня. Так что вам с этим придется считаться! – с гордостью ответил Каренин.

– В таком случае, увольте меня. Мне еще не хватало с детьми связываться. Не забывайте, голубчик, все бумаги за вашей подписью у меня имеются!

В это время в доме Карениных появился семилетний мальчик Арсений. Отец объяснил Розе, что Арсений доводится ей двоюродным братом. Отец аптекаря происходил из старинного дворянского рода. Будучи молодым офицером, он примкнул к декабристским настроениям и разделил их участь. Не пожелав отречься от своих убеждений, он был сослан в Сибирь на поселение, а его жена, оставив маленького сына у родственников, последовала за мужем. Там, в глухом сибирском поселке ссыльных, у них родился сын – брат аптекаря и отец Арсения. Отец Арсения умер, а матери было разрешено вернуться в Москву, в родовое имение покойного тестя у Никитских ворот, но по дороге она простудилась и заболела воспалением легких. В Москве, не справившись с недугом, она умерла. Сообразительные люди помогли похоронить хозяйку, выкупили долговые бумаги семейства Карениных и присвоили себе их имение с доходным трехэтажным домом, а мальчика привезли к родному дяде. Так у Розы появился еще один родной человек – Арсений Каренин.

Денежные дела в аптеке не поправлялись. И вот, как-то рано утром Игнат Игнатьевич снова появился в доме аптекаря, но теперь уже с приставом.

Роза проснулась от громкого разговора и по-детски, в ночной рубашке, ворвалась в гостиную.

– Что здесь происходит? – спросила она, широко распахнув двери.

Голос ее прозвучал твердо, громко и совсем не по-детски. Да и сама она возникла в дверном проеме просторной комнаты, не похожая на ребенка. Перед сидящими в гостиной появилась женщина, властная и сильная. Женщина той самой породы, при виде которых мужчины теряют голову. Распущенные длинные волосы и полупрозрачная ночная рубашка делали ее совсем взрослой. Как в дымке сквозь легкую кружевную ткань просвечивалось нежное молодое тело. Все это, как колдовство, парализовало мужчин, находящихся в комнате. Семятин, уже немолодой лысенький толстячок, не договорив фразу, замер с открытым ртом. Пристав, не заметив, как с его носа свалилось пенсне, бессильно рухнул в кресло. Каренин почувствовал себя неловко.

– Пойди… Пойди в спальню, дочка… Накинь на себя что-нибудь! – опустив голову, попросил растерянный отец.

Роза захлопнула двери и прижалась ухом к замочной скважине.

– Какая, однако, она… – начал ростовщик. – Не ожидал, не ожидал! Этакая мордашка, прямо-таки вылитая… – еще не отойдя от шока, замешкался, подбирая слово.

– Принцесса… – протянул в забытье пристав.

– Вот именно! Настоящая принцесса! – подхватил ростовщик. – Да уж, ничего не скажешь… Хороша! – задумался. – Хороша-хороша, чертовка! – уже по-другому, скороговоркой произнес ростовщик, видимо, пришел в себя и что-то задумал.

– Господь с вами! Она еще ребенок! – вмешался аптекарь, явно желая поменять тему.

– Ну, какой же это вам ребенок, дружище! – возмутился ростовщик. – У нее все… – обозначил жестами женскую грудь, – этакая у нее… я бы сказал… – снова потерял дар речи.

– Женственный стан! – подсказал пристав.

– Вот-вот! Стан… Именно, стан! И вся она, так сказать, хороша собой! Просто… Как бы это выразиться?

– Невеста! – снова подсказал пристав.

– Именно это я и хотел сказать! Невеста!

– Только вот приданого за ней никакого не будет… Все опишут! – цепляя на нос пенсне, ехидно заметил пристав.

– А ты, голубчик, пожалуй, иди! Здесь ты, видно, нам больше не понадобишься! – обратился Игнат Игнатьевич к приставу. – Да-да, любезный друг, пожалуй, иди-иди… Погуляй пока… Мы тут по-свойски, глядишь, миром и договоримся. Поди, не один год знаемся? А? – улыбаясь, подмигивая одним глазом, посмотрел на аптекаря ростовщик.

Оставшись наедине с Карениным, ростовщик, сгорая от нетерпения, предложил обменять все долги на дочь. Дикость и простота сделки были так неожиданны, что аптекарь не сразу понял, о чем речь. Зато Роза за дверью поняла – и еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. А вот отец, когда, наконец, оценил замысел сделки, сдерживать себя не захотел. Он еще продолжал хохотать, когда ростовщик на улице садился в коляску.

Люди все разные, но те, кто помешан на деньгах, в одном не отличаются друг от друга, в какие бы века они ни жили. Все они поклоняются одному идолу, и выше этого ничего не признают.

«Если девка будет моей – можно будет долги простить, деньги все равно не мои! А если этот глупец не отдаст мне красотку, вместо нее имущество заберу! По миру пущу обоих! Будут меня помнить! Одно из двух в любом случае будет моим!» – рассуждал получивший отказ ростовщик.

Игнат Игнатьевич так проникся своим желанием, что Роза для него теперь стала целью всей жизни, и он рьяно принялся воплощать свою мечту в жизнь. В течение нескольких дней Игнат Игнатьевич скупил все долговые расписки Каренина, после чего приступил к решительным действиям. На бедного аптекаря обрушился весь город. Кто-то уговаривал, кто-то запугивал, кто-то шантажировал. Стоило Розе отлучиться ненадолго, как отца извещали о случившемся с ней несчастье.

Игнат Игнатьевич, посчитав, что причиной несговорчивости Розы является ее отец, решил изолировать его. Во время прогулки по парку Каренина на глазах у Розы и Арсения арестовали жандармы, обвинив его в краже. На следующий день аптекаря нашли в камере задушенным, но тюремные власти признали случай самоубийством.

После похорон ростовщик зачастил в дом Карениных. Одаривая Розу дорогими подарками, он уговаривал ее выйти за него замуж. И однажды Роза поняла, что кражу, арест и самоубийство отца подстроил ростовщик. Это случилось в тот миг, когда Игнат Игнатьевич дрожащими от возбуждения руками застегивал на девичьей шее жемчужное ожерелье.

– Это вы? – в полусознательном состоянии прошептала Роза.

– Да, мой ангел, кому же еще быть? – не понимая, расплылся в улыбке ростовщик.

– Это вы убили моего отца! – сорвала с себя ожерелье.

– Что ты? – замахал руками ростовщик. – Господь с тобой! Как я мог?!

– Подлец… Какой подлец… – Роза в ужасе закрыла лицо руками, но не расплакалась.

– Ишь чего удумала! – собирая рассыпавшийся по полу жемчуг, бормотал Игнат Игнатьевич.

Больше ростовщик в доме Карениных не появился. Приставы описали недвижимость, имущество, аптечное оборудование.

Роза сидела на простом табурете, случайно оставленном в доме. Смотрела на пустые комнаты, голые стены, и ей казалось, что все кончено. В этот миг она впервые почувствовала себя взрослой и одинокой. Потом перед ее глазами по пустой комнате, как в быстром танце, пронеслись лица. Веселые, смеющиеся лица всех тех, кто когда-то, отчаявшись, с последней надеждой на чудодейственное лекарство приходили к ее отцу в аптеку, а где-то наверху, над веселившимися парами, как в облаках, раскачивалось улыбающееся слащавое лицо Игната Игнатьевича. Потом ее ослепила вспышка такой силы, что в глазах у Розы потемнело.

– Роза! Роза! Очнись! Не умирай! – откуда-то издалека, как эхо, доносился до нее звонкий крик.

Она открыла глаза и увидела перед собой красные, распухшие от слез глаза Арсения. Роза улыбнулась от счастливого сознания, что ей просто привиделся дурной сон, что она жива и с ней ничего не случилось.

Эти счастливые минуты ощущения жизни у нее пройдут быстро, незаметно, как будто их и не было вовсе. Скоро она поймет, что той жизнерадостной, счастливой Розы больше нет и уже никогда не будет. Она убедит себя, что без счастливого прошлого не может быть и счастливого настоящего. Она поймет, что никогда не избавится от боли, которую ей причинили, никогда не забудет безнаказанное убийство отца, а удовольствие и наслаждение ей будет приносить только месть.

В ту же ночь Роза с Арсением собрали уцелевшие от описи пожитки, какие-то пузырьки, ничего не стоящие аптечные склянки и ушли из города. Они направлялись в Краков. Но очень скоро выяснилось, что запасенных продуктов и денег, оставшихся после похорон, им не хватит, чтобы добраться до места. А еще через какое-то время Арсений снял с себя маленький золотой крестик.

– Возьми, Роза. Только попроси ростовщика сохранить этот крестик. Когда я выросту, я обязательно выкуплю его, я заплачу за него любые деньги.

– Ну что ты, Сеня, этого нельзя делать, грех это! Это единственная память о твоих родителях. Смотри, что на обратной стороне написано: «Спаси и сохрани раба божьего Арсения».

– Я потом его верну! Возьми, Роза, возьми! Вот он, этот крестик, нас и спасет, и сохранит…

Роза, конечно, в первый раз не взяла крестик. Но после двух дней голода, когда чудом добрались до первого польского городка, у них не оставалось другого выхода. Их ждала голодная смерть.

– Чем больше пани даст нам денег, тем больше пани получит, когда я приеду выкупать крестик! – совсем не по-детски поставил условие Арсений, пытаясь говорить на польском языке.

– Хорошо-хорошо, – пообещала хозяйка придорожного публичного дома на окраине небольшого городка – я дам вам достаточно, даже немного больше, чем этот крестик стоит.

На самом деле денег хватило, чтобы не чувствовать голода два дня, а впереди предстояла тяжелая дорога по голодной незнакомой Польше.

К вечеру они добрались до первого постоялого двора. Роза вспомнила публичный дом и малолетних барышень, которых она там видела. Потом она вспомнила, как когда-то владелец кондитерской лавки угостил ее медовой плюшкой, а потом расхваливал ее платье, чулки, обувь и, пообещав что-то показать ей, пытался ее раздеть.

Эти воспоминания убедили Розу, что она уже взрослая, во всяком случае, выглядит не младше тех, кого видела в публичном доме. Не имея ни малейшего представления о жизни проституток, сейчас она старалась представить себя в публичном доме наедине с незнакомым дядей. Пыталась представить, как с нее снимают одежду, а потом что-то показывают, при этом еще и платят деньги.

И Роза решила сама на этом заработать. Совершенно не представляя, что нужно делать, за что в публичном доме девочкам ее возраста платят деньги, она отважилась сделать этот отчаянный шаг.

Глава 6

Поздно вечером Роза и Арсений остановились на ночлег в придорожных кустах. Роза притворилась спящей, терпеливо дождалась, когда уснет Арсений, и, сотворив на своей постели подобие спящего человека, отправилась в корчму. Она шла через освещенное луной поле на мерцающие вдалеке огни. В руке она сжимала маленький флакончик с быстро действующим снотворным. Подходя к постоялому двору, Роза почувствовала запах жареного мяса и куриного бульона, наружу из корчмы вырывались пьяные мужские голоса. Роза спрятала под платок волосы, вымазала лицо дорожной пылью и решительно распахнула дверь в мрачное помещение.

В корчме было шумно, но с появлением на пороге девушки шум постепенно стих. Вот уже слышались только редкие голоса, потом умолкли и они. Наступила тишина. Всем было понятно, зачем в такой поздний час в корчму пришла эта девчонка.

– А ну-кась, ночная блудница, подь сюда! – рявкнул чей-то пьяный голос.

В полумраке Роза не смогла определить, откуда прогремел этот грозный рев.

– Я не блудница… Я сбилась с дороги… – робко озираясь по сторонам, Роза медленно приближалась к столу, остановилась, огляделась, но не испугалась. По сторонам сидели пьяные смеющиеся мужики. Их заросшие головы задирались к потолку, а потом, как отрубленные, падали вниз, касаясь грязных досок стола, и так по несколько раз, как перед образами во время молитвы. Ни носа, ни глаз на этих лицах видно не было, только маленькие черные дыры глазниц и открытых ртов, похожие на дупла в темной коре засохшего дерева.

– Ну, заблудшая коза, подь сюда! – сквозь смех снова рявкнул тот же голос.

Роза быстро повернула на голос голову и увидела огромного смеющегося мужика, тычущего в нее пальцем. Роза подошла к нему вплотную.

– Ну, скажи теперь, чего хочешь? – рявкнул голос, перебивая хихиканья, доносившиеся со всех сторон.

– Знамо дело, чего они хотят! – пропищал чей-то голос, и комната снова взорвалась смехом.

– Мне бы поесть чего, дяденька, а я… – и замолчала, не зная, что сказать.

– Кто ж тебя задарма кормить-то будет? Этак каждый хотел бы!

– А я отработаю, не беспокойтесь, дяденька! Все исполню, как скажете! – стараясь выглядеть послушной, залепетала Роза.

Комната снова заполнилась хохотом.

– А ну повернись-ка! Теперь в другую сторону! Сколько ж годков тебе?

– Восемнадцать! – не моргнув глазом, солгала Роза и удивилась, что никто не засмеялся.

– Восемнадцать, говоришь? – сказал мужик, растягивая слова, и покружил Розу на месте.

Рассмотрел ее со всех сторон, будто покупать собирался, потом одним пальцем потянул на себя блузку, выпучил глаза и заглянул за пазуху.

– Ишь ты какая… – удивился, увидев молодую девичью грудь. – А ну-ка подыми подол повыше! – серьезно, без улыбки потребовал мужик.

Роза наклонилась до самого пола, чтобы подобрать юбку и исполнить приказание.

– Оставь девку в покое! – послышался вдруг откуда-то звонкий чистый голос.

В дальнем углу сидел барин, в сюртуке и белой рубашке с галстуком.

– Пошла вон отсель! – почти шепотом, грозно прогремел голос мужика, и Роза невольно направилась к столику барина.

– Садись! Я распоряжусь, чтобы тебя в мою комнату отвели да накормили. Хозяин принесет тебе еду. Там и переночуешь. Нельзя тебе в такой поздний час одной оставаться! Не бойся! Тебя никто не обидит. А наутро посмотрим, что с тобой можно сделать, – сказал барин.

– Я не боюсь! Я что угодно для вас…, вы только скажите, что сделать надо? Все, что пожелаете!

– Ничего… Ничего не надо… – успокоил барин и улыбнулся. Улыбка его Розе показалась искренней, доброй.

Вскоре полная решимости Роза оказалась в комнате молодого барина.

– Тебя как зовут?

– Папка с мамкой Глашей звали! – придумала на ходу и без запинки выпалила Роза.

– Тебе, что ж, и вправду восемнадцать лет?

– Так папка с мамкой наказывали…

– А родители-то твои кто? Может, беглые какие? Да ты не бойся! Я тебя в обиду не дам!

– Я не боюсь! Мы никакие не беглые! Мы даже крепостными мы были, но при барине жили, к порядку я приучена. Только в доме у нас все померли. Я одна теперь. Но я послушная и работать умею!

– Послушная, говоришь…? Понятно… А ну-ка, Глашенька, снимай с себя одежду, посмотрим, сколько тебе лет на самом деле?

Роза по-детски, не стесняясь, сняла блузку, сарафан, нижнюю рубашку и, оставшись нагишом, сорвала с головы косынку, встряхнула рыжими кудрями, и это у нее получилось совсем не по-детски.

– Да-а-а… Хороша ты, Глаша! Ну, подойди-ка поближе, дай мне на тебя посмотреть.

Роза подошла вплотную к барину.

– Какая же ты, Глаша, вся ладная! А ну-ка, голубушка, сядь мне на колено.

Роза, не стесняясь, устроилась на коленях у барина и руки ему на плечи положила. Когда-то в детстве она любила сидеть вот так на коленях у отца, обнимать его шею руками, слушать тихий добрый голос и незаметно засыпать.

– А хочешь, Глашенька, со мной в имение ко мне поехать? – загорелся барин.

– Я, как скажете, так и сделаю! Только вы, барин, сначала прикажите принести мне еды побольше! Чтобы много-много еды было!

Арсений проснулся сразу же, как только Роза ушла. Это ведь только сытый человек спит крепким и долгим сном, а сон с пустым животом – наказание. Сны у голодного человека мучительные, на пытку похожие. То кусок мяса, то пряник медовый своими запахами разбудят. Арсений быстро понял, что остался один. Сначала ему не хотелось верить, что Роза его бросила. Потом он, размышляя, почему она могла это сделать, понял сестру и смирился со своим положением. Нет, он не осуждал ее, наоборот, подумал, что такое решение правильное, поодиночке легче выжить. Он решил с наступлением рассвета оставить вещи и уйти в город просить милостыню. Теперь он так и не смог уснуть. Он лишь притворился спящим, когда увидел, как осторожно, стараясь остаться незамеченной, возвращалась Роза. Ему захотелось вскочить, броситься к ней навстречу и расплакаться, но он подавил в себе это детское чувство. А когда Роза бесшумно улеглась. Арсений почувствовал запах корчмы. Пахло чем-то вкусным, похожим на тот запах, который ему снился, и он не смог сдержаться, устоять перед таким соблазном.

– Роза, ты не спишь? – шепотом спросил он.

– Нет… – так же шепотом ответила Роза.

– Я чувствую запах вареной курицы…

– Вот она! – Роза вскочила. – Смотри! И не только курица! Смотри, сколько у нас теперь много еды!

Барин распорядился принести в его комнату обильный ужин, но Роза не притронулась к нему, пока снотворное не начало действовать. А когда барин уснул, она собрала все в подол и через окно выбралась наружу.

– Правда, вкусно?

– Угу! – Арсений несколько раз покивал головой в знак одобрения, с набитым ртом ничего другого произнести он не мог.

– Сейчас поедим и пойдем в город. У меня есть деньги. Много денег. Теперь мы с тобой не пропадем.

Наутро барин проснулся с головной болью и не совсем при памяти. Помнил рыжую девчонку, ее точеную фигуру, смуглое нежное тело, и это все.

Хозяина постоялого двора спрашивает, а тот и знать не знает.

– Не видал, барин, как нищенка уходила.

Сунулся барин в карман, бумажник открыл, а в нем вроде как денег не хватает. То ли сам девчонке денег так много дал, то ли она их без спросу взяла, – припомнить он так и не смог.

– Неужто обокрала? – перепугался хозяин корчмы.

– Нет-нет! Ничего, братец, не случилось. Хотел девчонку к себе в имение на работу взять, да вот проспал. А как часто она у вас появляется?

– Так ведь, это… – задумался хозяин, – как бы не соврать, барин, но я ее в первый раз вижу! Раньше этой нищенки здесь никогда не было. Другие приходят, на ночь остаются… Потом, поутру, от них хлопот не оберешься! А эта, так выходит, что в первый раз к нам приблудилась. Так вы того, не расстраивайтесь… день-два, глядишь, появится…

Особенно барин и не расстроился. Деньги у него еще оставались, и он задержался в корчме на другую ночь, в надежде снова повстречать рыжую босоногую девчонку. Видно, приглянулась она ему. Он уже и планы строил, размечтался, представлял ее в своем поместье в разных нарядах… Одного себе барин простить не мог, что уснул нечаянно, да досадовал, что денег ей мало дал. Такую ночь, как ему казалось, ни за какие деньги не купишь.

Только на третий день с утра, потеряв всякую надежду, барин тронулся в путь. Проехав верст сорок, его коляска обогнала странных путников.

– А ну-ка придержи лошадей! – распорядился барин. – Развернись-ка и сдай назад.

Барин как завороженный спустился с коляски, разглядел смазливую девчонку со всех сторон, с трепетом в душе сорвал с нее косынку. Роза с презрением посмотрела на барина и вырвала косынку у него из рук. Барин смутился. Все сходилось! Девчонка выглядела так, как прошлой ночью, но волосы у нее оказались не рыжие, а каштановые, да и той блузки с сарафаном на ней не было. Досада была велика. Эх, если бы об этом знала Роза. Барин совсем не жалел о потерянных деньгах. Более того, он, видно, потерял голову и готов был отдать все оставшиеся деньги за еще одну встречу с рыжей бродяжкой. Арсений внимательно наблюдал за этой сценой и в любую минуту готов был встать на защиту сестры.

На следующем постоялом дворе барин впал в депрессию и много пил. К вечеру, когда он был изрядно пьян, в трактир вошла та самая рыжая босоногая девчонка. От радости барин в один миг отрезвел, а Роза вначале напугалась, оробела и хотела было убежать. Но, уловив настроение барина, взяла себя в руки, осмелела, притворилась веселой, счастливой от неожиданной встречи и, вспоминая толстый кошелек барина, умело, как будто всю жизнь занималась этим, продемонстрировала все коварство, которым только может природа наделить женщину. А потом, уже в комнате барина, она с удовольствием от начала до конца повторила свой спектакль. Только теперь, перед тем как усыпить барина, она потребовала от барина его коляску и денег.

Этой же ночью Роза и Арсений отправились в Краков, а барин, оказавшись к утру совершенно пустым, умолял трактирщика дать ему коня под седлом, но совсем не для того, чтобы догнать малолетнюю мошенницу и сдать ее полиции. Барин настолько потерял голову, что торопился доехать до ближайшего знакомого, взять у него денег, коляску и мчаться на поиски рыжей босоногой девчонки.

– Где ты взяла лошадь? – подозрительным тоном спросил Арсений.

– Мне барин отдал… Помнишь, тот, который остановил нас на дороге? Это его коляска. Видишь? – Роза указала пальцем на непонятный рисунок на дверце коляски, похожий на герб.

– Да. Это та самая коляска… – разочарованно протянул Арсений. – Только почему он тебе ее отдал?

– Помнишь, тот барин с меня косынку сорвал?

– Да, сорвал. И что?

– Я оказалась очень похожа на его дочь, которая умерла от чахотки. А ты подумал, я украла?

– Ничего я не подумал! – сердито ответил Арсений.

– Я не украла! Не бойся! Для барина это ничего не стоит, у него много колясок, он богатый.

– Роза, почему ты врешь? – взорвался Арсений. – Не мог он тебе отдать коляску с лошадью просто так! Ты от меня что-то скрываешь! Волосы перекрашиваешь! Я знаю, ты уже не одну ночь куда-то уходишь…

– Честное слово, Сеня, мне ее барин сам отдал! – улыбнулась Роза и озорно, заговорщически толкнула брата плечом. – Посмотри на меня внимательно, я же очень красивая. – Роза покрутилась на месте, подняла свои уже каштановые волосы вверх. – Ну, смотри! Разве не так?

Арсений, смутившись, опустил голову вниз.

– Ну и что с того, что ты красивая? Подумаешь…

– А ты знаешь, что красота дорого ценится?

– Не знаю! Отстань от меня! Поехали, пока нас не поймали и не забрали в полицию!

– Поехали! – улыбнувшись, согласилась Роза. – Все у нас с тобой, Сеня, теперь будет по-другому! – обняла и прижала к себе Арсения.

Арсений поверил Розе. Правда, в какой-то момент у него в голове мелькнула мысль, что Роза тоже должна была что-то дать барину. Но об этом он быстро забыл. Да и о том, что его сестра могла дать барину, он еще не знал, хотя и вспомнил придорожный публичный дом, в который собирался вернуться за своим крестиком, вспомнил и сидящих там накрашенных, как в цирке, малолетних девиц, одна из которых выглядела намного моложе Розы.