Текст книги "Ментовские оборотни"

Лысый посветил лампой на руки оборотню. Руки предательски засветились.

– Есть! Есть следы! – возликовал лысый. – Держал он в руках! Видите?

Он озирался торжествующе. А ближе всех к нему стоял Григорий.

– Во! Смотри! Светится! – сказал ему лысый.

– Светится! – с готовностью подтвердил Гриша, радуясь тому, насколько необременительным, оказывается, может быть содействие нашим доблестным органам.

Ничего сложного. И совсем не страшно.

Лысый тем временем пошнырял лампой туда-сюда по одеждам оборотня – и на одежде тоже обнаружились следы спецсредства.

– А-а, видишь! – сказал лысый кровожадно, и было понятно, что теперь он не упустит своего. – На-ка, подержи!

Он отдал лампу Грише и поспешно вывернул карманы оборотню. Те карманы до него уже проверяли дважды, и было сложно понять, что он там на этот раз предполагает обнаружить. В карманах ничего не было. Гриша, например, нисколько этому не удивился. А вот лысый почему-то страшно расстроился.

– Как же так! – сказал он чуть не плача. – Ну не могло оно пропасть бесследно! Каждая банкнота переписана! На каждой слово «взятка»! Целая пачка сторублевок! Десять тысяч рублей! Два часа назад тебе эту взятку в Бирюлеве всучили! Где деньги, гад? – озлобился лысый.

А Гриша уже все понял и испугался так, что сейчас у него не то что потребуй, а просто ему намекни – и он написал бы явку с повинной, да только этот чертов лысый был всецело занят оборотнем и на Гришу даже не смотрел и потому не видел, как предательски светятся руки Григория, который в этих самых руках держал включенный милицейский чудо-фонарь. А Гриша уже осознал, что взятка в десять тысяч – это и были те самые сторублевки, которыми пассажир с ним всю дорогу от Бирюлева до Долгопрудного расплачивался.

– А нету денег! – сказал оборотень дерзко. – И не было!

И посмотрел при этом, гад, на Гришу. Гриша смешался и сделал вид, что с оборотнем этим он даже не знаком. Вообще в первый раз его видит. Вот будто проезжал Григорий тут случайно на своем таксомоторе, ни сном ни духом про оборотней, вдруг глядь – а кто это там такой? А это самый настоящий оборотень и есть! Ой, мамочки!

– Да как же не было! – неприятно удивлялся бесследному исчезновению меченых денег лысый.

Ему те деньги, наверное, во временное пользование предоставили под расписку. Государственное имущество. А у него это имущество из-под носа увели. И теперь какие там генеральские погоны! Тут взгреют так, что мало не покажется! Разжалуют в капитаны. Или вовсе даже в лейтенанты. В младшие. Сейчас на погонах его парадного мундира по одной большой звезде, будет тоже по одной, но по маленькой. Обидно! Ужаснувшись, наверное, столь неприглядной перспективе, лысый не на шутку рассвирепел.

– Ты не шути со мной! – сказал он оборотню так страшно, что даже у почти непричастного к проделкам взяточника-оборотня Гриши поджилки затряслись. – Я за эти деньги знаешь что с тобой сделаю?!

На Гришу сейчас нельзя было смотреть без слез. Никогда еще деньги не были столь для него нежеланны и не жгли его руки так, как эти новенькие сторублевки. Будь у него такая возможность, он эти деньги выбросил бы незаметненько или даже (страшно сказать!) раздал бы их людям. Гриша никогда не подавал – ни побирающимся нищим у церквей, ни протирающим стекла машин на перекрестках подросткам, а сейчас бы отдал без раздумий все десять тысяч.

Гриша развернулся и, медленно переступая ватными ногами, как лунатик, пошел прочь, но спастись бегством ему не позволили. Лысый всполошился. Он еще с пропавшими деньгами не разобрался, а тут и чудо-фонарю ноги явно пытались приделать. За такие потери и из органов могут попросить.

– Эй! – крикнул лысый. – Стоять!

Демонстративно оглохший на оба уха сразу Гриша продолжал движение. Лысый нагнал его в два прыжка, попытался отнять фонарь и тут заметил неладное.

– Э-э-э! – сказал он, сильно изумляясь. – Руки у тебя светятся!

– Ничего они не светятся, – парировал Гриша голосом таким жалобным, который выдавал его с головой.

– Да как же не светятся! – все больше изумлялся лысый. – Вот посмотри-ка!

– Да вижу я, – отвечал на это Спиридонов. – Руки, в смысле. И ничего такого там особенного нет.

– Неужто? – не верил Грише лысый, а верил собственным глазам.

– Ну чего вы ко мне привязались? – канючил Гриша чуть не плача.

А тут и другие подошли ребята в штатском.

– Ведь светятся! – еще увереннее сказал лысый.

И все вокруг согласно закивали, подтверждая его правоту.

– Так он сообщник! – определился лысый, и тогда Григорий окончательно понял, что пропал.

– Заодно, видно, работали, – прорисовывал версию лысый. – Тот взятки брал, а этот транспортировал. Ты только посмотри, как у них роли были распределены! – поразился он предусмотрительности преступников. – А этот-то… Таксист! – сказал лысый почти с восхищением. – На него и не подумаешь! Вроде как ни при чем, подвез клиента, обычная работа – и никакого с него спроса!

– Я правда ни при чем! – пролепетал дрожащим голосом Григорий.

– А давай посмотрим, кто из нас прав? – предложил заранее выигранное им пари лысый. – Вот на сто процентов я уверен, что в твоих карманах сейчас найду искомые десять тысяч рублей, номера тех сторублевок будут совпадать с этими вот номерами, – взмахнул заполненным записями листочком лысый, – и на каждой сторублевке будет обнаружена нанесенная спецсредством надпись «взятка».

– Явка с повинной! – быстро объявил Григорий. – Заметьте, я во всем признался!

– Так-так-так! Очень хорошо! – засуетился лысый. – Под протокольчик оформляем все!

И кто-то из его подчиненных уже изготовился записывать Гришины признания.

– Пишите! – решительно сказал Григорий. – Во-первых, сразу заявляю, что мужика этого я сегодня вижу в первый раз…

– Что же ты делаешь, паразит! – оскорбился лысый. – Я ж к тебе по-человечески, а ты – юлить?!

– Да как же юлить! – не согласился Гриша.

– Ты мне лапшу на уши не вешай! – все больше заводился лысый. – «В первый раз вижу!» – передразнил он Спиридонова. – Да я тебя за эту несознанку закатаю так…

– А вы дослушайте сначала, а после будете грозить! – сказал Гриша с таким обиженным видом, будто не было во всей округе личности святее, чем он сам. – Я ж признаться… Я ж вам не враг, а вовсе даже наоборот… Я ж вам в помощь… Я такие факты выдам – закачаетесь!

– Ну-ну! – заинтересовался лысый.

– В Бирюлеве я его забрал, – сообщил приободрившийся Гриша. – Не по своей, заметьте, воле. Меня диспетчер наша туда отправила. Она отправила! Не сам я поехал! – акцентировал он внимание на важном факте.

И снова лысый повторил:

– Ну-ну!

– Едем мы, – сказал Гриша, – Он денег дал.

– Сколько? – быстро спросил лысый.

– Десять тысяч! – ответил Гриша, не моргнув глазом.

Лицо лысого превратилось в сильно вытянутый овал. Сумел его Гриша удивить. Получилось у Спиридонова.

– Сколько? – переспросил лысый.

– Десять тысяч! – окреп Гришин голос.

Потому что некуда уже было Грише отступать.

– Не многовато? – посмотрел недоверчиво лысый. – Как ты думаешь?

– Вот! – ответил Гриша торжествующе. – А я о чем? Я тоже сильно удивился, товарищ генерал! Э-э-э, подумал я, нечисто здесь что-то! А кого это я везу, подумалось мне. Уж больно этот человек похож на взяточника и казнокрада!

– Да ну? – удивился лысый и внимательно на раскоряченного оборотня посмотрел.

– Вы на него взгляните! – убежденно сказал Гриша. – Одного взгляда достаточно, ей-богу!

– Так-то и не скажешь, – пробормотал неуверенно лысый.

– Скажешь-скажешь! – приободрил его Гриша. – У нас, таксистов, взгляд наметанный. Он к тебе в машину еще только садится, а ты его уже сфотографировал: что за человек, трезвый он или пьяный, сколько денег у него с собой…

Тут Гриша обнаружил, что увлекся и что не надо бы лысому все таксистские секреты знать – и снова он на главное переключился.

– И я понял, что обязательно гражданина этого надобно проверить, – продолжил он без всякого перехода. – Сигнализировать, в общем, куда надо. При первой же возможности. И только, значитца, возможность представилась, я сразу свой гражданский долг исполнил!

– Каким же образом? – пожелал услышать подробности лысый.

– Когда он попытался скрыться, я стал звать милицию, – со скромностью настоящего героя сообщил Гриша. – И в ответ на мой сигнал вы со своими товарищами очень оперативно прибыли, товарищ генерал. Так и надо! – сказал он убежденно. – Граждане сигнализируют, органы меры принимают! Общее дело делаем!

– Так ты герой! – обнаружил лысый. – Ты ж преступника помог задержать! Дай-ка обниму тебя!

Уже поверивший в то, что все обошлось, Гриша с готовностью упал в милицейские объятия.

– Ведь не дождешься отклика порой! – причитал счастливо лысый. – И помощи опять же! Как будто мы враги с народом! А ты вот проявил! Помог, чем смог! Слушай, а я тебя к ордену представлю! – вдруг сказал он решительно.

– Да будет вам! – засмущался Гриша. – Я не претендую.

– Нет, наградить обязательно надо! – все больше укреплялся в своих планах лысый. – Заслужил!

– Нет, ну если заслужил, конечно…

Это Гриша благоразумно решил не упираться слишком сильно. Вдруг и вправду подумают, что он не хочет. И тогда ордена уж точно не видать.

– Понятые, товарищ майор! – сообщили лысому.

Но он только отмахнулся, потому что ему было не до понятых. Зато Гриша очень даже заинтересовался. Можно даже сказать, что он был поражен. Потому что за спиной у лысого он видел приближающуюся понятую – ту самую цыганку, которая ему гадала на Солянке. И ее появление на месте событий было фактом совершенно невероятным, как прилет инопланетян, к примеру. Это раз. И то, что этот факт случился, подсказывало растерявшемуся Грише, что здесь что-то нечисто. Это два.

Мы не стали тянуть время.

– А где еще один понятой? – спросил лысый.

– А вот! – ответили ему.

Вторым понятым был я. Я уже вышел из машины, припаркованной неподалеку, и шел к Грише, широко ему улыбаясь. Увидев меня, Гриша просто обездвижел. Потому что если я здесь, значит – розыгрыш. И никакого, следовательно, ордена на грудь. И милиция ненастоящая. И клиент был подставной. И шуры-муры всякие с клиентскими деньгами почти наверняка были записаны скрытой камерой. Я все эти мысли Гришины прочитал в его глазах, пока шел к нему, и чутье мне подсказало, что герою нашему пора давать успокоительное.

«Успокоительным» мы обычно называли тех, кто мог разыгранных нами людей в чувство привести и, самое главное, уберечь от резких необдуманных поступков. Потому что не каждый наш герой реагирует на розыгрыш позитивно. Обнаружив, что его разыграли, кое-кто норовит немедленно нас наказать. Причем с причинением увечий и нанесением максимального, по возможности, материального урона. Чтобы избежать подобного, мы даем нашему герою «успокоительное» – предъявляем ему того, кто предложил его разыграть. Родственника, соседа, коллегу по работе – такого человека, с кем нашему герою еще жить и работать, с кем он ссориться не хочет и на кого руку не поднимет гарантированно. Срабатывает обычно безотказно. Тут сразу смущение, смех и объятия – и всем, в принципе, хорошо.

У меня глаз наметанный, и когда я Гришу Спиридонова увидел близко, я сразу понял, что без скандала сегодня не обойдется. И пока я был физически для него недосягаем и нас разделяли спасительные пятнадцать метров, я подал условный знак, и наши ребята тут же выпустили на площадку шефа Гриши Спиридонова.

Я уже говорил, что именно шеф Гришу и подставил. У шефа были на то причины. Жаловались на Гришу клиенты. Обвиняли в непорядочности. В подобных случаях, в принципе, без разговоров выгоняют с работы с волчьим билетом. Но шеф Григория, человек не злобный и вполне прогрессивный дядечка, решил не рубить сплеча, а педагогическими способами перевоспитать заблудшего. Поймается, мол, Гриша на наш розыгрыш, устыдится и заречется впредь клиентов обижать. И вот теперь шеф Гриши Спиридонова вышел из своего укрытия и направлялся к нам с доброй отеческой улыбкой, готовясь прочитать Григорию нравоучения, пожурить его прилюдно да и простить тут же, не откладывая дело в долгий ящик.

Но в этот раз не сработало. Не подействовало успокоительное. Наверное, Григорий решил, что после всего случившегося ему уже точно в этой фирме не работать, и поэтому он окончательно тормоза отпустил.

– А, так это ты!!! – сказал он шефу, за две секунды озлобляясь до состояния полной невменяемости, и в следующие тридцать секунд такую тираду выдал, из которой без заглушающего писка в эфир можно будет выпускать одни только междометия.

– Да ты погоди, Гриша, – пробормотал его сильно растерявшийся шеф, но договориться с Гришей ни о чем уже было невозможно.

Он так напуган был случившимся конфузом, что совсем уже себя не контролировал. Случилось едва ли не самое худшее из всего, что только могло случиться. Гриша с перепугу сбрендил окончательно, и от него чего угодно можно было ждать.

– Вы покойники! – объявил нам Гриша, нимало не смущаясь нашим численным превосходством.

Предусмотрительный Демин тут же выпустил из машины милиционера. Настоящего. В форме. С пистолетом на боку и с резиновой палкой в руках. Всегда с собой возим сотрудника органов внутренних дел. Потому что всякое случается во время съемок. То пьяный в съемку вдруг вмешается и бузит, срывая весь процесс. То другие какие неожиданности. Однажды так и вовсе произошло убийство. Мы снимали «подставу» на дороге. Это когда мошенники на иномарке подставляют свое авто под удар, провоцируют столкновение, а потом с растерянного «виновника» дорожно-транспортного происшествия, которое сами же и подстроили, требуют кучу денег в качестве платы за нанесенный им ущерб. И наши два актера изображали таких вот «подставлял». Дали возможность разыгрываемому нами «чайнику» ударить их машину и принялись качать права, а мы снимали все скрытой камерой. А «чайник» наш вдруг вышел из машины и застрелил из пистолета обоих актеров наповал, после чего скрылся. Уже позже выяснилось, что «чайник» – тихоня, которого мы разыгрывали по предложению его родителей, на самом деле был киллером, наемным убийцей, который большую часть времени вел жизнь обычного обывателя, и его родители даже не подозревали, чем именно их сынуля на самом деле себе на жизнь зарабатывает. И «подставу» на дороге киллер воспринял намного серьезнее, чем это обычно бывает, решив, что на самом деле это члены конкурирующей преступной группировки хотят свести с ним счеты.

Завидев милиционера, Гриша Спиридонов нисколько не смутился и даже демонстративно свою угрозу повторил:

– Вы покойники!

Было видно, что с ручника он сорвался и несет его теперь без тормозов.

Милиционер приблизился и посоветовал:

– Ты полегче!

– Не-е, убивать я их не буду, – озвучил собственные планы Гриша. – Я их засужу! Разорю к едрёной фене! Вкачу им иск на миллион баксов – пускай расплачиваются за нанесенный мне моральный ущерб!

В чем-то я его понимал. С работы он уже железно уволен, и жить на что-то надо. Очень кстати пригодится миллион долларов. Можно будет как-то перекантоваться первое время. Пока Гриша другую работу подыщет. В другой фирме таксистом, к примеру. Или вахтером где-то, предположим.

И я уже подумал, что юристам нашим добавили мы работы. Долго теперь с Гришей судиться будем. Это если с самой первой секунды в нем так ненависть клокочет – дальше он еще только злее будет.

– И фирму вашу разорю! – сказал Гриша злорадно-мстительно. – И каждого из вас конкретно!

Вот про то, что разорит, про деньги – это он напрасно. Он мог грозить нам чем угодно. Мог пообещать каждого из нас поодиночке отловить и покалечить. Мог посулить порчу на нас наслать. Или вовсе даже умертвить каким-то злодейским способом. И все это сошло бы ему с рук почти наверняка. Но он необдуманно упомянул о деньгах и таким образом совершил непоправимую ошибку. Потому что Илья Демин, наш администратор и вообще человек не слишком щедрый, честно говоря, при малейшей угрозе финансам – его личным или средствам нашей фирмы – ну просто бешеным становится. Любого может порвать. Многие уже пострадали, что-то такое сделав необдуманно.

И Демин уже направлялся к нам разбираться. Завидев его, Гриша брякнул сгоряча:

– И тебя разорю конкретно тоже!

Так мог поступить только самоубийца. Вот разонравилось жить человеку, допустим, и осталось ему только способ найти, чтобы умереть быстро и гарантированно. А тут вдруг навстречу Демин. И достаточно только что-то не то сказать ему про деньги – летальный исход обеспечен. Самый надежный способ ухода из жизни, в принципе.

Я бросился Демину наперерез, но Илья жестом отстранил меня, как пушинку невесомую. Я с ужасом ожидал смертоубийства, но самое страшное не случилось, и Демин Гришу убивать не стал, а только положил ему руку на плечо и произнес неожиданно задушевным голосом, заглядывая при этом Грише в глаза:

– Судиться будем, если хочешь, старичок. Хотя и нелегко тебе будет за процессом следить из тюрьмы.

– Из какой тюрьмы? – трепыхнулся Гриша, что-то такое нехорошее прочитав в глазах Демина.

– Из нашей, тутошней, российской, – поведал Илья. – Перенаселенной, холодной и вонючей.

– Ну, сидеть-то, допустим, будете вы, – не согласился Гриша.

– Сидеть будешь ты, – в свою очередь не согласился Илья. – Потому как с нами вопрос еще пока спорный, зато ты сидишь гарантированно.

– А вот дудки! – озлобился Григорий.

То есть он не так все вежливо сказал, а гораздо, гораздо экспрессивнее, но его красноречие Демина не убедило.

– Ты не матерись, старичок, – посоветовал Илья. – Ты лучше умного человека послушай, если сам не понимаешь. Вот у нас пленка есть, которую мы отсняли, пока ты пассажира потрошил. И эту пленку мы по-разному можем использовать, старичок. Можем сделать вид, что это просто розыгрыш. Показать в нашей программе «Вот так история!» и посмеяться вместе с тобой. А можем ведь и по-другому повернуть, – сообщил Демин таким ледяным тоном, что температура окружающего воздуха, как всем показалось, упала сразу градусов на десять. – Типа по просьбе шефа твоего мы сняли скрытой камерой, как ты грабишь пьяного клиента. Ну достал ты шефа, предположим. И он нас попросил улики отыскать. И теперь мы пленку в органы передадим.

Гриша струхнул, я это видел. Наверное, никогда он не был от тюрьмы так близко, как сейчас.

– Это розыгрыш был! – сказал он малодушно.

– Ты так думаешь? – все еще сомневался Демин, явно давая возможность собеседнику окончательно дозреть.

– Ага! – заискивающе заглядывал в глаза Демину Гриша.

– И ты всем доволен? – продолжал сомневаться Илья.

– Очень! – сказал Гриша и руки к груди приложил.

– И претензий не имеешь?

– Да какие же претензии, господи! – ужаснулся такому святотатству Гриша.

– Пиши! – потребовал Илья и выхватил чистый лист бумаги из рук одного из «милиционеров», на котором тот еще недавно собирался писать протокол.

– Что писать? – с готовностью спросил Гриша.

– Про то, что претензий не имеешь. И запомни, старичок. Ты в наших должниках теперь до самой смерти ходишь. И если что-то сделаешь не так, он вот на тебя напишет заявление, – приобнял Илья до сих пор не протрезвевшего «клиента». – И мы тебя сдадим со всеми потрохами.

– Да я никогда! – клятвенно заверил Гриша. – Я что – самоубийца, что ли?

Оказывается, наш Демин даже в случае увольнения с телевидения все равно не пропал бы. Мог бы пойти дрессировщиком в цирк. Вон он как за полторы минуты разъяренного Гришу в безобидного ягненка превратил.

Когда я сказал об этом Демину через пару минут, оказавшись с ним с глазу на глаз, он пожал плечами и сказал тоном человека опытного и много чего повидавшего:

– Женька! Если зверя загнали в угол и он стал опасным, потому что не видит выхода, все равно его можно сделать ручным. Надо дать ему понять, что это еще совсем не конец и что ты можешь сделать еще хуже.

* * *

На следующий же день Илья Демин отправился в Воронцово на встречу с Жориком. Отправился один, и поэтому все, что там происходило, я узнал позже с его слов.

Илья прибыл в Воронцово на навороченном внедорожнике с «блатными» номерными знаками, так что уже с первого взгляда можно было определить – не рядовой дачник приехал униженно выклянчивать свои шесть соток под огурцы, а человек солидный и уважаемый. А еще Демин умел, когда потребуется, вовремя ввернуть слова «конкретно», «типа» и «реально», что сильно добавляло убедительности его речам. В общем, у Жорика даже сомнений не возникло в том, что в его владения наведался человек денежный и серьезный, настоящий покупатель.

Сам Жорик впечатления на Илью не произвел.

– Мелкий он какой-то, – сказал мне Демин, будто удивляясь.

– Маленького роста, что ли? – уточнил я.

– Не в росте вовсе дело, Женька. Хотя он и не богатырь, это точно. Я про другое. Он из тех, кто мелочь по карманам тырит. Пальцы веером держать умеет, этого у него не отнять, но гниловат он, с ним надо держать ухо востро.

Узнав, что гость приехал присмотреть участок, Жорж постарался не ударить в грязь лицом и отправился показывать свои владения, попутно пытаясь будто исподволь выяснить у Демина, почему именно в здешних местах тот хочет поселиться. На случай подобных расспросов у Ильи был заранее заготовлен ответ: он якобы искал место красивое, но чтобы обязательно подальше от Москвы.

– Понимаешь, – говорил он Жорику. – Нужно, чтобы семья жила на природе, но при этом, если бы жена тут поселилась, чтобы я гарантии имел реально, что когда я по делам в Москве задержался и там заночевал – она в квартиру вдруг не нагрянет.

– Да, – соглашался Жорик, проявляя мужскую солидарность. – Хуже нет, чем когда жена внезапно.

– Ты молодец, – оценивал Илья. – Конкретно схватываешь. На лету типа.

Зато предложенные участки потенциального покупателя не впечатлили. Как я и предполагал изначально, Жорик пытался впарить Демину залежалый товар – нераспроданные безлесные участки, да еще к тому же и сырые, там даже в сухую погоду стояли лужи и лягушки квакали. Демин демонстративно оскорбился.

– Ты мне чего предлагаешь? – спросил он недовольно. – Ты мне реальный товар предлагаешь или отбросы впариваешь? Я конкретный человек, – сообщил Демин то, что и без его слов Жорик уже осознал. – И я всегда беру конкретно реальный товар, а не фуфло там всякое! Я же вижу – лес! – повел рукой вокруг Илья. – Вот ты мне лес и продавай!

– Да уж все практически распродано, – попытался объяснить Жорик.

Но Демин только отмахнулся.

– Неконкретный разговор! – оценил он. – Поехали, я покажу тебе, где хотел бы жить реально! Я конкретно оценил, пока через поселок ехал!

Илья усадил Жорика в свой роскошный внедорожник и повез на улицу, где жила Светлана. Тыкать носом Жорика в ворота Светланиного участка Демин благоразумно не стал, а указал на три идущих подряд участка, среди которых был Светланин и два смежных, один из них принадлежал Андрею Михайловичу и его жене, а другой – той семье, в которой росла больная девочка.

– Посмотри, какой лес! – сказал Демин с явной завистью к тем, кто успел сюда вперед него. – Красота! Как этот нарисовал… Ну, художник типа…

– Айвазовский? – предположил Жорик.

– Не-е, который все про лес старался… Еще фамилия такая у него… Деревянная… Шишкин, во!

Жорик посмотрел на лес благоговейно и заметно приуныл.

– Так ведь продано уже! Живут! – сообщил он.

И вид у него был такой, будто осознал наконец – поторопился он с продажей.

– Живут – это не навсегда, – заметил философски Демин. – Сегодня живут, а завтра съехали.

И он выразительно посмотрел на Жорика, подвигая того на откровенный разговор.

– Ну я же не пойду с ними договариваться, – заосторожничал Жорик.

– И не надо! – ответил на это Демин мягко. – Ты мне только скажи, кто из них тут самое слабое звено. На кого нажать можно конкретно, чтобы человек проникся типа мыслью, что ему тут неподходящий климат.

Демин ждал, что собеседник укажет ему на Светлану. Но ошибся. Почти без раздумий Жорик ткнул пальцем в направлении участка, где жила семья с больной девочкой.

– Вот эти! – сказал Жорик. – Муж, жена и два ребенка. Но – сложная семейка! – тут же предупредил он. – Даже не знаю, сможешь ли ты их уболтать. В принципе, я думаю – это невозможно.

– Так не бывает! – сказал убежденно Демин.

– Ну с какой радости они отсюда съедут? – пожал плечами Жорик. – Что такого должно случиться, чтобы они захотели?

И он посмотрел на Демина так, чтобы никаких сомнений не оставалось в том, что за его словами что-то кроется. Демин прикинул в уме, и получалось, что самым важным словом из всех, только что произнесенных Жориком, было слово «случиться».

– Да, что-то должно случиться, – задумчиво протянул понятливый Демин и уже видел, что попал в точку. – А как тут вообще у вас участки из рук в руки переходят?

– По-разному, – ответил Жорик. – Вот этот участок, к примеру, – наконец-то указал он на владения Светланы, – раньше принадлежал одной женщине. А потом ее не стало.

– Умерла? – спросил Демин.

– Нет.

– Замочили? – догадался Демин.

– Причем буквально, – подтвердил Жорик с приличествующим моменту выражением лица. – В пруду ее нашли. Утопленной. И после этого участок перешел в другие руки.

Вот в этом месте, когда он мне рассказывал о визите в Воронцово, Демин сильно возбудился.

– Он мне предложил семейку эту вырезать, Женька! – сказал Илья. – Едва ли не открытым текстом!

– Ну, это еще не факт! – не поверил я.

– Женька! Ты не видел его глаза в тот момент, а я видел! – кипятился Демин. – Он предлагал мне их убить!

– С чего бы это он так откровенничал с тобой?

– А ему это ничем не грозит! – уверенно сказал Демин. – Не к чему придраться! Он же не сказал мне – иди и убей! Он просто рассказал, каким образом сменился владелец одного из участков. Хочешь тут поселиться – вот тебе кандидаты на вылет. Я тебе кое-что подскажу, мол, а дальше думай сам. Догадаешься – молодец. Не догадаешься или побоишься – тогда до свидания. Самое главное, что я понял из разговора с Жориком, – она, эта семейка, что рядом со Светланой живет, будет следующей.

– В смысле – «следующей»?

– После Вероники Лапто. Они не жильцы, Женька. Их уже приговорили. Что делать-то будем?

* * *

Я выбрал день, когда Светлана гарантированно находилась в Москве, и поехал в Воронцово.

Напротив соседнего со Светланиным участка я остановил машину, с помощью спички стравил воздух из одного из колес своей машины, потом переложил домкрат из багажника в салон и замаскировал его газетами, и теперь я был готов обратиться за помощью к местным жителям, причем предлог был самый безобидный и вряд ли мог вызвать подозрения.

Я нажал на кнопку у ворот и услышал далеко за деревьями дребезжащий звук звонка, похожего на школьный. Никто не отозвался, хотя я терпеливо ждал. И только после повторного звонка где-то в глубине участка раздался истошный детский вопль:

– Па-а-а-па-а-а!

Ребенок бежал к воротам, я слышал торопливые шаги то и дело спотыкающегося человечка. Шаги приблизились и стихли по ту сторону ворот. Я еще не видел девочку, но слышал ее возбужденное дыхание.

– Ты одна дома? – спросил я через металл ворот.

Она не ответила, но, как мне показалось, прилипла ухом к железному листу.

– Позови кого-нибудь из взрослых, – попросил я. – У меня сломалась машина.

Никакой реакции в ответ, и тогда я снова нажал кнопку звонка. Ну не может же девчонка быть дома одна! Звонок вдали еще не захлебнулся, а уже громыхнуло железо и приоткрылась створка ворот. В образовавшуюся щель мышкой проскользнула уже знакомая мне девчушка и выпалила, тараща на меня глазенки:

– Папа!!!

Похоже, что папой для нее был каждый гость мужского пола. Я представил себе, каково эти вопли слышать папе настоящему.

Следом за девчонкой за ворота вышел паренек в очочках, стопроцентный «ботаник», и сказал, смущаясь и краснея:

– Ой, здравствуйте, Евгений Иванович! Вы простите, Евгений Иванович, Катька всех папой называет.

Он взял сестру за руку и держал ее крепко.

– Тебя как звать? – спросил я.

– Никита.

– Кто-нибудь из взрослых дома есть, Никита? Я тут немножечко сломался, – кивнул я в сторону своей машины.

Парнишка увидел спущенное колесо, произнес понимающе:

– Насос нужен? Или домкрат?

– Домкрат.

– Не знаю, – сказал он неуверенно. – Надо посмотреть.

– Пойдем посмотрим, – предложил я доброжелательно, и ему некуда было деваться, а тут я еще взял Катю за руку, и получалось, что в дом мы пойдем все втроем.

– Папа на работе, мама дома, – говорил Никита, когда мы шли по выложенной бетонными квадратами дорожке. – Но я сам посмотрю. В гараже.

Мы подошли к дому.

– Подождете? – вопросительно посмотрел на меня Никита.

– Вместе с сестренкой твоей, – кивнул я.

Никита ушел в пристроенный к дому гараж. Я опустился на корточки, чтобы мне сподручнее было общаться с Катериной.

– Сколько тебе годиков? – задал я вопрос, неизменно задаваемый в первую очередь всем детям взрослыми людьми.

Девочка молча смотрела на меня. Так по ней и не скажешь, что психически больна. Пузыри не пускает, в конвульсиях не бьется, не кусается. Разве что взгляд ее выдает. Он у нее печальный и какой-то до бездонности глубокий. Дети так не смотрят.

– А мама твоя где? – спросил я.

Молчание в ответ.

– Пойдем поищем маму, – предложил я.

Она вдруг протянула ко мне свои ручонки. Я взял ее на руки. Она прижалась крепко. Я понял, что мы уже друзья.

С ребенком на руках я поднялся по ступеням крыльца и вошел в дом. Сразу за входной дверью обнаружилась передняя, переходящая в просторную гостиную. В гостиной я и увидел маму девочки. Она стояла посреди обширной комнаты, сцепив в замок длинные пальцы бледных рук.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Здравствуйте, Евгений Иванович! – пролепетала она в ответ, пребывая в близком к обморочному состоянии.

– Вы извините, что я вас потревожил, – улыбнулся я ей ободряюще. – Колесо проколол. А обратиться не к кому.

– А мы – чем? – сказала она неуверенно. – Помочь, в смысле.

– Нужен домкрат. Ваш сын пообещал найти.

– А, да-да, – поспешно закивала женщина. – Никита сделает, а как же!

– У вас тут и не знаешь, к кому обратиться. Заборы пятиметровой высоты. Не докричишься.

– Да! – сказала женщина и судорожно вздохнула.

– Я недавно разговаривал с вашим главным… Не знаю, как он официально называется… Председатель правления, наверное, – сказал я. – В общем, Жориком. Вы его знаете?

– Муж знает, наверное.

– А вы?

– Я – нет.

– У вас какие с ним отношения?

– С кем? – округлились глаза у женщины. – С мужем?

– Нет, с Жориком.

– Никаких, – пожала она плечами.

– А мне показалось, что он человек конфликтный, – гнул я свое. – Может, ссорились вы с ним когда-то?

В это время в гостиную вошел Никита и сказал с порога:

– Есть домкрат! Я у крыльца его оставил.

– Хорошо, – оценил я. – Никита, а ты знаешь Жорика?