Текст книги "«Русский вопрос» в эпоху борьбы цивилизаций"

Теперь – что касается «русского вопроса». Если принимается вариант, что «Россия – молодая 25-летняя государственность без прошлого», то делается совершенно логичный вывод, что создана она «с чистого листа» в 1991 году неким абстрактным «населением», которое всё и является «государствообразующим». Что в основе её – своеобразный договор о разделе полномочий между якобы выступающих от имени своих «суверенных народов» представителей местной партноменклатуры и якобы выступающей «от всех остальных» (в т.ч. и от русского большинства) либеральной команды Ельцина. А значит, должен быть сохранён «статус-кво», имевшийся на момент этого «создания нового государства», при котором одни народы «равнее других», а Русский народ – вообще «непонятно кто».

Если же исходить из «тысячелетней» истории России, то государствообразующая роль русского большинства не только не подвергается сомнению, но является само собой разумеющейся нормой, никоим образом не ущемляющей самолюбия иных народов. Которые, оставаясь хозяевами в собственном доме, в «русские» регионы приходят как гости, постепенно приобщаясь к принятым там обычаям и становясь, в конечном счёте, «как русские». В точности так же, как ведут себя и русские, решившие поселиться в регионе с иной культурой и традицией.

Вряд ли нормальному человеку надо доказывать жизненность второго подхода и искусственную навязанность подхода первого. Но, увы, политику в России, начиная с 90-х и, во многом, по сей день определяют либо откровенно профнепригодные люди, либо «перекрасившиеся» либералы, для которых единственно приемлемым является только первый из перечисленных подходов.

Глава 5
Ещё один миф – о «ленинской национальной политике»

Немало людей в наше время ностальгически вспоминают «ленинскую национальную политику», которая позволила в СССР добиться дружбы народов и почти свела их в «новую историческую общность – Советский Народ», решив тем самым и «русский вопрос» в том числе. Из чего делается вывод: достаточно вернуться к этой самой «ленинской национальной политике», и всё опять станет хорошо… Проистекает это мнение, увы, опять-таки от мифологизированного сознания и слабого знания истории.

Мало кто знает, что ещё основоположник марксизма Карл Маркс придумал делить на «революционные» и «контрреволюционные» не только классы, но и народы. К народам «контрреволюционным» при этом причислялись не только русские, но и вообще все славяне, исключая поляков. Их классик любил, причём именно за то, что они всегда были против России.

Ему вторил и другой «классик марксизма» – Энгельс: «…немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским народам. Всеобщая война… сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций… с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы» (Энгельс, «Борьба мадьяр»). А вот ещё: «Чехам, хорватам (так тогда называли сербов) и русским(!) обеспечены ненависть всей Европы и кровавая революционная война Запада против них» (Энгельс, «Демократический панславизм»). Сильно сказано!

Замечу сразу: писавшие подобные человеконенавистнические пассажи «классики марксизма» вовсе не были какими-то особенными славянофобами: они просто излагали общепринятый в Европе XIX века взгляд на проблему, ибо мыслили всегда в контексте европейских ценностей и миропонимания. Тех самых, из которых менее чем через столетие абсолютно естественным эволюционным путём вырос германский нацизм.

«Не может быть! – возмутится, услышав это, правоверный марксист. – А как же одна из основ марксизма – «пролетарский интернационализм», объединяющий трудящихся всех наций и рас в борьбе за светлое коммунистическое завтра?» Увы, сами основоположники марксизма так не считали. Энгельс открытым текстом заявлял: «Речь идёт не о братском союзе всех европейских народов, а о союзе революционных народов против контрреволюционных»! То есть, против русских и других «неполноценных» славян, которые, по мнению Маркса, «нежизненны и никогда не смогут обрести какую-нибудь самостоятельность», «никогда не имели собственной истории» и «лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации».

То есть, применительно к славянам, марксизм был полностью идентичен европейскому «социал-дарвинизму»: «Там, где речь идёт о существовании, о свободном развитии всех ресурсов больших наций, там сентиментальная заботливость о некотором количестве разбросанных в разных местах … славян не играет никакой роли» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения. 2-е изд. Т. 6. М., 1957. С. 289-306). Опять Адольф Алоизович в чистом виде, а местами – так даже круче!

* * *

Если кто-то думает, что практически реализовывавший марксистские идеи в России В.И. Ленин в этом вопросе не разделял мнение своих предтеч, то вынужден его огорчить: «Мы, марксисты, всегда стояли и стоим за революционную войну против контрреволюционных народов». (Ленин, 1915, «Крах Второго Интернационала»). То есть, и против русских в том числе…

Надо ли говорить, что с началом революции 1917 г., главной опорой большевиков, наряду с весьма незначительным по численности рабочим классом становятся «национальные меньшинства», а также слетевшийся в Россию на запах крови со всей Европы «интернациональный» революционный сброд. Достаточно вспомнить, что даже Кремль и первое советское правительство поначалу охраняли «латышские стрелки», а затем – «красные китайцы». Да и в самом правительстве, среди руководства ЧК, высших политкомиссаров, и даже создателей пресловутого ГУЛАГа этнические русские были в абсолютном меньшинстве.

Стоит ли удивляться, что объявленный большевиками основой их национальной политики «пролетарский интернационализм» совершенно по-разному подходил к «контрреволюционным» русским и ко всем остальным – «революционным» – этносам России? «Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически». А именно: «нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцу то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством «великодержавной» нации» (В.И. Ленин. «К вопросу о национальностях или об «автономизации»»).

То есть, Русскому народу предписывалось взять на себя «историческую вину» демонизируемой большевиками трёхсотлетней монархии перед «национальными окраинами» и выплачивать последним своего рода контрибуцию за якобы произошедшую по его вине (!) «задержку в развитии». И это при том, что для подавляющего большинства «угнетённых наций» именно присоединение к Империи обеспечило мощнейший культурный рывок из средневековья, а то и из родоплеменного строя.

Как теперь хорошо известно, «русские захватчики вламывались в мирные хутора, кишлаки и стойбища, оставляя после себя заводы, университеты и больницы». Некоторым же (в частности, грузинам и армянам) именно вхождение в Империю позволило и вовсе не исчезнуть с лица земли, более того – снова сформировать из осколков свой единый народ.

Впрочем, всё это в официальную идеологическую схему большевиков не вписывалось, и потому замалчивалось. Тем более, что история до 1917 года в этот период практически не преподавалась, если не считать примитивного псевдоисторического эрзаца, кратко сообщавшего молодёжи, что ничего светлого и победного до большевиков в России не было вообще.

* * *

Следующий поистине страшный удар уже порядком замордованному Русскому народу был нанесён в 1922 году при создании СССР. Исторически единый народ был искусственно разделён на «три братских восточнославянских народа». Двум из которых – белорусам и малороссам (украинцам) – дали по «национальной республике, но отняли общее историческое самоназвание – «русские». «Русскими» стали называть одних только великороссов. Но им, как «угнетающей нации», своей республики не дали, а сделали частью РСФСР без какой-либо собственной национальной территории.

Тем самым были совершены две великие подлости, истинное значение которых многие недопонимают даже сегодня.

Во-первых , русских уже тогда сделали «разделённым народом». При этом наше «родовое» имя «русских» оставили за одними только великороссами, на них же, как на «угнетающую нацию», возложив всю обязанность «компенсировать» всем прочим народам былое «угнетение» их «русским правительством». Малороссам же и белорусам фактически было предложено отречься от своей «русскости» и, признав себя «отдельными народами», перейти из разряда «угнетателей» в разряд «подвергавшихся угнетению меньшинств». В качестве компенсации за отречение им не только давались «национальные республики», но также избавление от «ответственности за имперское наследие» и право на получение за счёт русских-великороссов своей доли преференций.

Самое подлое было в том, что, несмотря на явно дискриминируемое положение великороссов, наднациональный Центр (союзное правительство и руководство Компартии) по-прежнему воспринимались украинцами и белорусами, да и всеми прочими народами СССР тоже, как якобы «русские» – ведь ни своей республики, ни своего правительства, ни даже своей Компартии у русских в СССР не было!

Во-вторых , именно в это время большевиками была заложена основа мифа о «равенстве равноправных народов» (при том, что одни народы делались изначально «ровнее других»). Дело в том, что до революции русских (великороссов, белорусов, малороссов, + карпатских русинов и т.д.) в Российской Империи было 86 млн. или 72,5% населения. Но когда «русскими» остались одни великороссы, то получилось всего 56 млн., т.е. 43%. Этой шулерской подменой «подавляющее русское большинство», «государствообразующее» право которого до 1917 г. никому бы и в голову не пришло оспаривать, превратили в просто «самый большой из равноправных народов», причём – даже «не составляющий большинства населения СССР»!

Тем самым русский народ был вроде как лишён оснований претендовать на какую-то особую «государствообразующую роль», а в силу своей якобы «исторической вины» – даже и на равенство с другими народами по ряду позиций!

Этими, поистине иезуитскими приёмами великороссы (русские) были не только поставлены в положение дискриминируемого народа, который «перед всеми во всём виноват и всем за всё должен», но и в глазах окраин сделались вроде как «виновными» за все идиотские действия и все преступления уже нового союзного Центра.

То, что при этом по уровню жизни русские даже в «позднем» СССР уступали ряду «национальных окраин», никем, естественно, в расчёт не принималось. Напротив, окраины до самого своего выхода из СССР свято верили, что это именно они «кормят Россию», а значит – и русских.

* * *

Кстати, в свете известных событий последнего времени на Украине, небезынтересно вспомнить, кто именно начал на её территории насильственную «украинизацию». На Западной Украине (Галиции), входившей веками в состав то Польши, то Австро-Венгрии, «украинизация» вполне тогда ещё русского и русскоязычного населения проводилась перед Первой мировой войной через массовые репрессии и концлагеря, с десятками тысяч жертв. А вот на территории собственно Украинской ССР её проводили в 20-х большевики, стремясь как можно сильнее оторвать малороссов-украинцев от общерусского прошлого. Назывался процесс «коренизацией кадров».

Сделать это было непросто, ибо практически всё городское население Украины и большая часть сельского в быту пользовалось исключительно русским языком или «суржиком» – смесью из русских и украинских слов, а нынешняя «мова» была всего лишь сильно полонизированным сельским диалектом. Поскольку необходимого количества знатоков «украинства», способных заставить быть украинцами остальных, на советской Украине просто не было, из всё ещё польской (!) Галиции завезли несколько тысяч активистов-«украинизаторов», имеющих соответствующий опыт. Пригласили даже одного из «отцов» галицийского «украинства» – австрийского агента профессора Грушевского… Того самого, физиономия которого сегодня красуется на купюрах «нэзалэжной».

Большевики взялись за дело с размахом. Повсеместно насильно навязывались украинские газеты и книги, обучение на украинском языке, использование «мовы» стало обязательным во всех госучреждениях. В системе высшего образования, также «с выламыванием рук» переводившейся на «мову», всех студентов, включая не владевших украинским принуждали писать вступительное сочинение на украинском языке… В итоге на всю Украинскую ССР остались всего три (!) крупные русскоязычные газеты, а в практически русскоязычной Одессе русских школ не оставили вовсе! Народ, понятно, сопротивлялся, но «курс ленинской партии» оставался неизменным: не желающих «украинизироваться» гнали из партии, а то и репрессировали.

Итог получился таким, каким и должен был получиться. Сквозь тотальную «украинизацию» в конце 20-х полезла такая махровая укронационалистическая петлюровская харя, что пришлось эксперимент срочно свернуть, а прославляемых ещё вчера «украинизаторов» пересажать. Но ядовитые семена, посеянные тогда, дали всходы и в 1941-м, и в 90-х, а полноценный урожай принесли уже в 2014 г. – на киевском майдане.

Вот такою была на самом деле «ленинская национальная политика».

Глава 6
Почему известная нам по позднему СССР «ленинская национальная политика» на самом деле «сталинская»

Вы спросите: а как же «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь», который многие из нас ещё помнят, наивно считая межнациональные отношения в позднем СССР воплощением «ленинской национальной политики»?! Так вот, это была уже совершенно другая политика, ознаменовавшая новую, принципиально иную эпоху в истории СССР.

К Сталину можно относиться как угодно, но невозможно отрицать, что это был выдающийся прагматик, сумевший, сохранив внешнюю видимость «марксизма-ленинизма», наполнить его принципиально иным содержанием и круто развернуть курс страны.

Как известно, Ленин, Троцкий и вся прочая «ленинская гвардия» 20-х грезили о «мировой революции», а СССР воспринимали не иначе как «полено в топке», призванное сгореть, но разжечь всемирный революционный пожар. Страна рассматривалась не как самоцель, а как промежуточная ступень, минимально обустроив и, вооружив которую, можно будет «принести свободу» в более экономически развитые страны, и уже на их экономической базе строить социализм, постепенно формируя вокруг объявленного «отечеством пролетариев всего мира» СССР всемирный союз советских республик.

Идеология строилась соответственно – на строго «классовом» подходе решительно ко всему, на фактической демонизации истории России до 1917 года и всех её героев кроме «революционеров» (самозванец Гришка Отрепьев, к примеру, считался борцом за народное счастье, а Минин с Пожарским – контрреволюционерами), патриотизм же относили к категории «буржуазных» пережитков, поскольку, как учил Маркс, «у рабочих нет Отечества».

Но вот прагматик Сталин, постепенно оттеснив от власти, а затем уничтожив этих опасных безумцев, объявил о новой цели – «построении социализма в отдельно взятой стране» и начал полноценную имперскую политику, наращивая потенциал страны, строя промышленность и науку, отбивая врагов и постоянно расширяя сферу влияния в мире. Какими методами это делалось – другой вопрос. Разумеется, смена курса потребовала кардинального изменения и подхода к национальной политике. Тем более, что ожидалась война (не знали только – с немцами или с англичанами и французами), победить в которой без опоры на большинство собственного населения было нереально. И тогда, параллельно с индустриализацией и коллективизацией, началась тотальная перестройка подходов к истории, образованию и национальной политике.

Уже с марта 1933 года работала комиссия при Наркомпросе РСФСР по написанию нового, гораздо более реалистичного учебника истории России и СССР. В 1934 году были восстановлены исторические факультеты в ЛГУ и МГУ, а затем – ЦК ВКП(б) принял постановление о возрождении преподавания курса истории в начальной и неполной средней школе. Опубликованная в «Правде» статья «За Родину!» впервые с 1917 года (!) возводила в ранг высших общественных ценностей считавшиеся ранее «буржуазными предрассудками» понятия Родины и патриотизма. Это была подлинная революция сознания, хотя и проводившаяся под дежурные заклинания о «верности идеям марксизма-ленинизма» и их, якобы, дальнейшем развитии.

Было официально заявлено, что «национальный вопрос в СССР окончательно разрешен», и что «произошло сплочение всех в единый многонациональный советский народ». А коли так, то Сталин, выступая на заседании Политбюро в марте 1934 года, заявил, что раз Русский народ в прошлом собирал другие народы, эту же роль он должен играть и сейчас. Соответственно, в конце 1937 года была изобретена пропагандистская концепция, объяснявшая новую роль Русского народа в советской «семье народов» – не как «имперского угнетателя», а как «старшего брата».

В «Ленинградской правде» вышла статья А. Садовского «Старший среди равных», в которой говорилось: «Когда русский народ поднялся во весь рост… он по-братски был признан первым другими народами СССР. Так братья, равные в дружной семье, отдают первенство старшему». Таким образом, «донорские» функции по отношению к национальным окраинам за Русским народом, конечно, оставили, но отныне он нёс их не на основании «исторической вины» и наказания, а в качестве «старшего брата» и «государствообразующего народа». Что, согласитесь, по крайней мере, не так обидно.

Так что все благие воспоминания о «дружбе народов» в позднем СССР никакого отношения к «ленинской национальной политике» не имеют, а скорее являются её полной противоположностью – политикой «имперской». Пусть даже империя эта была «красной».

Глава 7
Почему большевики и либералы – «близнецы-братья»…

А теперь перенесёмся в наше время, когда был предательски и вопреки всенародному референдуму развален СССР, и «освобождённая» невесть от кого Российская Федерация пустилась в самостоятельное плавание по волнам истории. Что изменилось при этом для русского народа?

На обязанности «старшего брата» по отношению к «младшим» новое положение дел никак не повлияло. Так, по данным на 1995 год, среди регионов-доноров, за счет которых существовала Россия в целом и подавляющее большинство «дотационных» субъектов Федерации, не было ни одной (!) «национальной республики» … Зато в самом статусе Русского народа произошли радикальные изменения.

Опорой складывающейся в России правящей либеральной олигархии являлись этнократические кланы «национальных республик», которым Ельцин разрешил «брать суверенитета столько, сколько захотят». А также – сложившийся в результате криминальной приватизации 90-х «класс крупных собственников», в большинстве своём состоящий также из этнически не-русских (и, что ещё хуже, по своему миропониманию – антирусских) людей. Главное же – в основу негласной государственной идеологии, официально запрещённой Конституцией, стали ценности и подходы, присущие Западу, но зато диаметрально не совпадающие с традиционной русской «духовно-культурной матрицей».

Однако, неожиданно для себя, в результате создания России-РФ либералы получили совершенно неприемлемый для себя этнический баланс населения: около 80% населения России были русскими или считающими себя русскими. Замаячила вполне реальная возможность роста русского самосознания и обоснованных претензий Русского народа на признание своего естественно-исторического «государствообразующего» статуса в России.

Именно тогда «командой Ельцина» на вооружение была взята национальная политика, в основных подходах своих копирующая подходы Ленина и Троцкого. У русских отняли статус «старшего брата», и снова сделали просто «народом-донором». Которому, с одной стороны, навязывался «комплекс вины» перед другими народами России – теперь уже за весь негатив «советского» периода. При этом «русские» области сделали на порядок более бесправными, чем «национальные республики», обладающие рядом прав суверенных государств, а свою республиканскую кадровую политику осуществлявшие по принципу этнической принадлежности. А с другой стороны, любая попытка русских самоорганизации немедленно объявлялась «экстремизмом» и торпедировалась властями.

«Большевистский» стиль либеральных правителей России явно прослеживался и в том, что у великороссов (как при образовании СССР у малороссов и белорусов) целенаправленно стремились отнять их «родовое» самоназвание – «русские», принуждая именоваться вообще лишёнными национальной принадлежности «россиянами». Зато единственное, о чём в новой либеральной России можно было рассуждать невозбранно и в любой аудитории, так это о «русском фашизме» – в точности как при большевиках – о «великорусском шовинизме»!

* * *

Таким образом, как это ни парадоксально звучит на первый взгляд, подход к национальной политике либералов 90-х и большевиков-ленинцев 20-х выглядит практически идентичным! Судите сами:

1. Под предлогом «многонациональности» и «многокультурности» России – отрицание не только исторической государствообразующей и культурообразующей роли Русского народа в Российской государственности, но и его демократического права, как подавляющего большинства, определять цели и сущность страны.

2. Создание для Русского народа дискриминационных условий сравнительно с другими этническими группами. И, напротив, создание преференций для этих групп за счёт русских.

3. Стимулирование за государственный счёт любых проявлений «национального самосознания» не-русских этносов, с одновременным подавлением «национального самосознания» русских.

4. Целенаправленные усилия власти по изменению этнического состава населения страны – через стимулирование сокращения доли русского населения и замещения его инокультурными «меньшинствами».

Согласитесь, уже одно это позволяет утверждать, что, по крайней мере, в подходах к национальной политике, у «либеральной» и «троцкистско-ленинской» команд никаких принципиальных различий не наблюдается.

* * *

Вы сомневаетесь, Читатель? Тогда вот ещё один исторический факт. Ещё до большевиков, петлюровцев и всех прочих работу по созданию «незалэжной Украины» начали абсолютно прозападные либералы из Временного правительства. Вот статья В. Шульгина из газеты «Киевлянин» за 1917 год:

«Постановление Временного Правительства «об образовании Генерального Секретариата, в качестве высшего органа управления краевыми делами на Украине», фактически является созданием в Российской Державе особой области, с присвоением ей имени Украины . Это же постановление обозначает, что население этой области будет в государственных актах именоваться украинцами, а язык, которым говорит население, украинским . Одним росчерком пера Временное Правительство решило вопрос необычайной важности в жизни каждого гражданина Юга России.

Люди, которые еще вчера считали себя русскими… решением Временного Правительства перечислены из русских в украинцы , причем Правительство не спросило этих людей об их желаниях и не дало возможности им выразить свое отношение к этому важнейшему для человека вопросу, вопросу принадлежности к той или иной национальности» (В. Шульгин. «Против насильственной украинизации южной Руси» газета «Киевлянин», 1917 год).

Сделана эта мерзость была за три месяца до вроде бы назначенной Временным правительством даты Учредительного Собрания, которое, казалось бы, и должно было решить, какою быть будущей России, и южной Руси – Малороссии, в частности. Что ж не потерпели три месяца? Почему не спросили самих русских, насильно переименованных сим постановлением в «украинцев»?

Да потому, что в реализуемом Западом плане по развалу России либералам из Временного правительства отводилась исключительно временная роль! Они заранее закладывали межнациональные конфликты, развал армии, массовое бегство домой с фронта миллионов вооружённых дезертиров… Большевикам же в этом сценарии отводилась роль гранаты, которая должна разнести всё оставшееся и ввергнуть страну в смуту, итогом которой должны были стать уничтожение суверенитета России, тотальная гражданская война всех против всех и расчленение страны с переходом её уцелевших кусков под внешний контроль. Тогда, как известно, не получилось. Зато именно этот совместный либерально-большевистский проект сработал на Украине сегодня.