Текст книги "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова"

Слежка велась как явным для Михаила Александровича образом, так и с помощью тайной агентуры. «Лично мною по телефону подтверждено великому князю Высочайшее повеление, чтобы во все время путешествия Его Высочества его сопровождал бар. Врангель» – такую пометку сделал В.Б. Фредерикс на письме секретаря Михаила Александровича барона Н.А. Врангеля (1869–1927) от 4 ноября 1910 г. о предстоящей поездке и о том, что в Вене великий князь предполагает его, Врангеля, отпустить. Самому Врангелю 19 ноября Фредерикс телеграфировал:

«Советую, возможно менее утруждать великого князя Вашим присутствием в обычной жизни. Главная Ваша задача быть вблизи Его Высочества на случай надобности»[80]80
  РГИА. Ф. 472. Оп. 194 / 2682. Д. 109. Л. 7, 14.


[Закрыть].

Такие жесткие полицейские методы не всем нравились и вызывали внутренний протест. Так, секретарь великого князя Михаила Александровича барон Н.А. Врангель писал 25 ноября 1910 г. министру Императорского двора В.Б. Фредериксу:

«…Осмеливаюсь просить Вас войти в невозможно тяжелое положение, в которое я нравственно поставлен: как верноподданный слуга Государя императора и по личным моим убеждениям я преисполнен самым искренним желанием ревностно исполнить данное мне поручение, – с другой же стороны, как подчиненный великого князя я должен исполнять его приказания, и советов моих Его Высочество принимать нисколько не обязан. Взять же на себя роль наблюдателя, чтобы не сказать хуже, моя совесть и понятие о чести никогда не позволяет, тем более ввиду доверия, оказываемого мне великим князем.

Такое противоречие обязанностей ставит меня в невозможное положение, при котором пользы для дела я принести не могу, причем я глубоко страдаю от мысли, что неизбежное соприкосновение с участниками романа великого князя, соприкосновение, в которое меня вынудило вступить данное мне поручение, – в глазах Государя императора, в глазах Ваших и всех посторонних может представить меня невольным сообщником этого романа, о котором лично я глубоко скорблю, в котором я вижу несчастье великого князя и от которого до сего поручения я был совершенно в стороне, не будучи даже знаком с г-жою В[ульферт]»[81]81
  РГИА. Ф. 472. Оп. 194 / 2682. Д. 109. Л. 21–22.


[Закрыть].

История связи Михаила Александровича и Наталии Сергеевны становилась все больше достоянием гласности среди членов Императорской фамилии. Великий князь Константин Константинович записал 27 ноября 1910 г. в дневнике:

«В поезде по дороге в Павловск узнал от министра Двора барона Фредерикса, что Миша теперь находится во Флоренции с г-жей Вульферт, разведенной женой кирасира Его Величества, с которой состоит в связи. У них есть трехмесячный ребенок, которому дана фамилия Братцев (правильно Брасов. – В.Х.). Миша, по словам Фредерикса, дал обещание Государю не жениться на ней, но заявил, что ее не бросит»[82]82
  Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 330.


[Закрыть].

Тревога оказалась напрасной. В этот раз тайное венчание великого князя Михаила Александровича и Н.С. Вульферт по какой-то причине не состоялось.

В начале 1911 г. великий князь Михаил Александрович получил известие о своей военной аттестации:

«Секретно. В собственные руки Его Императорскому Высочеству Командиру 17 гусарского Черниговского полка.

На основании ст. 16 Временного положения об аттестации (пр. В.В. 1906 г. № 701) довожу до сведения Вашего Императорского Высочества утвержденное командующим войсками окончательное решение по аттестации за 1910 год:

“Командир 17 гусарского Черниговского полка, флигель-адъютант, полковник Его Императорское Высочество великий князь Михаил Александрович – выдающийся, достоин выдвижения на должность командира гвардейского кавалерийского полка и начальника отдельной кавалерийской бригады вне очереди”.

Начальник бригады Генерал-майор Стахович»[83]83
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 126. Л. 2.


[Закрыть].

В мае 1911 г. Михаил Александрович, продолжавший незаметно жить в Орле, благодарил «венценосного брата» за исполнение своей просьбы о том, чтобы дать во время заграничного путешествия Н.С. Вульферт фамилию Брасовой[84]84
  ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1301. Л. 79.


[Закрыть].

Великий князь Михаил Александрович временами участвовал в военных смотрах в Красном Селе и не упускал возможности принять участие в традиционных скачках. Князь императорской крови Гавриил Константинович (1887–1955) в своих воспоминаниях упоминает о таких летних сборах 1911 г.:

«Я провел недели две в Сестрорецке и уехал оттуда, сперва в Павловск, а затем – в Красное Село, на Высочайший смотр войскам, стоявшим в Красносельском лагере.

На Высочайшем смотру я впервые был в Свите Государя. Днем, после завтрака, были скачки на Красносельском скаковом круге в Высочайшем присутствии. В одном из заездов участвовал великий князь Михаил Александрович, в том же заезде участвовал и кавалергард Косиковский (так в тексте. – В.Х.), на родной сестре которого Михаил Александрович хотел когда-то жениться. Бедную Косиковскую отправили за границу. Михаил Александрович не выиграл скачки. Он вообще хорошо скакал и, будучи наследником, взял много первых призов (тогда у него была дивная лошадь), но уступал их, приходившим вторыми. Конечно, злые языки говорили, что он приходил первым потому, что был наследником престола и что, стало быть, скакавшие уступали ему место. Но это неправда. Я знаю случай, когда с ним скакал конно-гренадер Шульц, который очень хотел его обогнать, но при всем своем желании не мог этого сделать. Михаил Александрович был вообще большим любителем спорта и гимнастики»[85]85
  Вел. князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. СПб., 1993. С. 94.


[Закрыть].

В частности, Гавриил Константинович отмечал большую физическую силу великого князя Михаила Александровича и свидетельствовал, что тот на одном из кавалерийских учений с такой силой на скаку рубил налево и направо саблей, что не выдержал клинок и с визгом пролетел около уха, а в руке остался только эфес от нее.

Великий князь Михаил Александрович в гусарской форме. 1911 г.

В сентябре 1911 г. жандарм А.В. Герасимов (1861–1944), уже в чине генерала, получил через В.Б. Фредерикса поручение Государя Николая II воспрепятствовать браку Михаила Александровича, который (по некоторым сведениям) тот намеревался все же заключить за границей.

Суть дела состояла в том, что А.В. Герасимов имел полномочия в случае, если великий князь Михаил Романов будет венчаться в церкви, то подойти к нему и от имени царя объявить арестованным и немедленно препроводить его в Россию. Временно управляющий МИД Российской империи А.А. Нератов 6 сентября 1911 г. шифровкой сообщил ряду европейских российских посольств, дипломатических миссий и консульств о командировании генерала Герасимова по Высочайшему повелению за границу для исполнения «секретного поручения», что между строк подразумевало: недопущения брака великого князя Михаила Александровича с госпожой Брасовой (Вульферт). Всем поручалось содействовать ему в этом деле и в производстве ареста указанных им лиц[86]86
  Николай II и великие князья. Родственные письма к последнему царю. М. – Л., 1925. С. 127.


[Закрыть].

Это многим из читателей напоминает, не правда ли, историю ареста легендарной княжны Таракановой во времена императрицы Елизаветы Петровны! Большего унижения для Михаила Александровича, как ослушнику монаршей воли, трудно было придумать.

Граф С.Ю. Витте в своих воспоминаниях писал о великом князе Михаиле Александровиче следующее:

«Теперь великому князю Михаилу Александровичу 33 года. Последнее время говорят, что он будто бы запутался в каком-то романе; впрочем, мне этому не хочется верить. Но если бы даже случилось такое несчастное обстоятельство, то я должен сказать, что в этом во многом виновато его воспитание. Его ведь воспитывали совершенно как молодую девицу и тогда, когда ему минуло 29 лет.

Затем несколько лет тому назад увлекся своей двоюродной сестрой принцессой Кобургской, дочерью великой княгини Марии Александровны, и хотел на ней жениться. На это не последовало согласия, потому что она его двоюродная сестра.

Теперь на этой принцессе женился испанский принц.

Я сожалел тогда о том, что великому князю Михаилу Александровичу не было дозволено на ней жениться, хотя и находил это решение совершенно правильным.

Очень жалко, что впоследствии такое принципиальное решение, касающееся бракосочетаний великих князей, а в особенности тех из них, которые более или менее близки к трону, было нарушено.

Так, великому князю Кириллу Владимировичу было разрешено жениться тоже на своей двоюродной сестре, на сестре той самой принцессы, на которой не разрешили жениться великому князю Михаилу Александровичу, да еще на сестре разведенной и, кроме того, мужем которой был великий герцог Дармштадтский, брат Государыни императрицы.

Точно так же было разрешено великому князю Николаю Николаевичу жениться на сестре жены его брата Петра Николаевича, также разведенной с принцем Лейхтенбергским, двоюродным братом великого князя Николая Николаевича.

Может быть, оттого, что в 1900 г. я начал читать лекции великому князю Михаилу Александровичу, и, может быть, потому, что великий князь отзывался обо мне чрезвычайно симпатично, явились какие-нибудь неправильные, скажу больше, бесчестные предположения относительно мотивов моего мнения о престолонаследии, которое я должен был высказать в Ялте.

Хотя я великого князя Михаила Александровича почитаю и сердечно люблю, но эти мои чувства к нему не могут идти в сравнение с теми чувствами, которые я питал к Николаю Александровичу и которые я поныне питаю к моему Государю Николаю II»[87]87
  Витте С.Ю. Избранные воспоминания, 1849–1911 гг. М., 1991. С. 389–390.


[Закрыть].

Развязка приближалась. Этому способствовал перевод Михаила Александровича из Орла в Петербург и назначение командиром элитного л. – гв. Кавалергардского полка. Он был против этого назначения, но подчинился приказу. Михаил Александрович предчувствовал, что ему и Наталии Сергеевне предстояло столкнуться в столице со многими неприятностями. Вдовствующая императрица Мария Федоровна предпочитала иметь поближе к себе младшего сына и думала, что тот не осмелится привезти с собой Н.С. Вульферт.

Флигель-адъютант А.А. Мордвинов в своих рукописных воспоминаниях упоминал о многих сложностях при переводе на новое место службы великого князя Михаила Александровича:

«Много забот вызывал вопрос о помещении для вел. кн. в Петербурге. Императрица-мать находила самым естественным, чтобы ее сын, командуя ее Кавалергардским полком, жил бы с нею, по примеру Гатчины, в Аничковом дворце, а великий князь желал занять казенную квартиру командира полка.

По поручению великого князя из-за границы, мне приходилось ездить в Царское Село к Государю, чтобы испросить личные указания Его Величества.

Государь сейчас же стал на сторону Михаила Александровича: “Конечно, ему естественнее жить в полку, – сказал он мне, – это лучше для службы и сближает с частью и офицерами. Я вполне понимаю Мишу… Когда я сам начал службу в войсках, я тоже сначала жил в Аничковом и на себе испытал, как это неудобно во многих отношениях. Я понимаю и мою матушку – ей, конечно, приятнее, чтобы Миша жил с нею. Но служба службой! Я еще поговорю с матушкой, и она, конечно, не будет ничего иметь против”.

В середине или конце февраля 1912 года Михаил Александрович, наконец, вернулся из-за границы.

Назначение командиром Кавалергардского полка, как я уже сказал, видимо было не “по душе” Михаилу Александровичу.

Он, как и его отец, ненавидел Петербург, где был расположен полк, и не легко привыкал к новой обстановке и новым людям, тем более что эти люди не должны были благоприятно относиться к обстоятельствам его тогдашней личной жизни.

Среда Кавалергардского полка – среда нашего “Большого Света” – хотя во многих случаях весьма снисходительная к своим, но и весьма способная настойчиво оттенять то, что именно ей не нравится.

Как очень чуткий человек, великий князь это чувствовал постоянно. В те часы, когда он находился один, я редко видел его не задумавшимся и не раздраженным, и это не делало ни его жизнь, ни его тогдашнюю службу привлекательными.

На новоселье к нам приехала обедать императрица-мать. На обеде великий князь пригласил также своих сестер, двух-трех старших офицеров полка и числившихся в Кавалергардском полку великих князей Николая Михайловича и Андрея Владимировича.

После обеда показывался кинематограф с картинами кавалерийской жизни Черниговского полка. Было все, в общем, скучно, напряженно и совсем не семейно, как я надеялся.

За время короткого командования великого князя приезжал как-то в полк для обеда и Государь, потом происходили в полковом манеже два или три раза известные в свете кавалергардские карусели, и этим все небольшие “события” ограничились.

Остальное время было наполнено обыденной службой. Крайне полезными помощниками великого князя по командованию полком были старший полковник князь Долгорукий, полк. Левшин и полковой адъютант барон Корф»[88]88
  Мордвинов А.А. Великий князь Михаил Александрович. // «Возрождение». (Париж). 9 декабря 1938 г.


[Закрыть].

В л. – гв. Кирасирском Ее Императорского Величества полку, где ранее служил великий князь Михаил Александрович и ротмистр В.В. Вульферт, не могли забыть старой истории. Вскоре последовал инцидент, который переполнил чашу терпения Михаила Романова.

Старший полковник Кирасирского полка Эдуард Николаевич фон Шведер устроил закрытое собрание офицеров, своего рода суда чести, на котором оповестил об «ужасном происшествии» в полку. Выяснилось, что поручик Хан Эриванский, «находясь в Петербурге, позволил себе показаться в ложе театра в небольшой компании, среди которой находилась некая известная вам дама. Дама, которая в свое время своими поступками бросила тень на наш полк и которая, как всем хорошо известно, навлекла на полк неудовольствие нашего августейшего шефа – обожаемой нами императрицы. Казалось бы, – продолжал гневные обличения полковник, – этого уже самого по себе совершенно достаточно для того, чтобы офицеры раз и навсегда порвали всякие отношения с этой особой, очернившей полк». В поступке молодого поручика командир узрел покушение на «незыблемые устои» и сообщил, что Хану Эриванскому предложено в двадцать четыре часа подать рапорт об увольнении в запас. Все знали, о какой таинственной даме идет речь. Естественно, имя великого князя Михаила Александровича нигде официально не упоминалось, общение же с Натальей Сергеевной Вульферт становилось если и не преступлением, то, во всяком случае, явлением предосудительным. Она стала изгоем общества, с ней прекратили всякое общение даже те, кто и не входил в число «полковых дам».

Князь В.С. Трубецкой (1891–1937), служивший в 1912 г. в лейб-гвардии Кирасирском Е.И.В. полку, так описывал в воспоминаниях сложившуюся ситуацию и ходившие по Петербургу многочисленные слухи:

«Царь, в конце концов, смилостивился над своим младшим братом, и после двух лет изгнания великому князю было предложено принять в начале 1912 года Кавалергардский полк.

В то время я изредка навещал во дворце одну свою престарелую родственницу – Озерову, состоявшую при дворе старой императрицы. От нее мне пришлось слышать, будто, предлагая Михаилу Александровичу кавалергардов, старая императрица надеялась, что ее сын не потащит за собой супругу в столицу. В этом смысле великому князю был даже сделан прозрачный намек. Когда же Михаил Александрович вопреки надеждам матери все же заявился в столицу вдвоем с женой, министр Двора, старый граф Фредерикс, был уполномочен передать великому князю, чтобы он удовлетворился казенной командирской квартирой в Кавалергардском полку и чтобы во дворец на жительство не переезжал. Михаил Александрович отнесся к этому очень просто и без ропота занял скромную казенную квартиру в расположении полка.

Много горького пришлось пережить ему и в особенности его жене в Петербурге. Все общество по-прежнему отворачивалось от графини Брасовой. В угоду двору никто не хотел ни знать, ни принимать ее у себя. Особенно тяжело было Михаилу Александровичу отношение подчиненных ему кавалергардских офицеров: ни один из них не сделал визита его жене и никто из кавалергардов не кланялся ей – хотя бы как супруге полкового командира. Недаром кавалергарды считались в гвардии наиболее придворным полком, а их шефом состояла все та же царица Мария Федоровна.

Конечно, во всем этом романе, наделавшем столько шума, наш кирасирский полк был, в сущности, ни при чем. Однако несколько двусмысленное поведение генерала Бернова, а в особенности поручика В. (имеется в виду В.В. Вульферт. – В.Х.), не сумевшего или не захотевшего оградить свою жену от ухаживаний высокого лица, навлекло на себя неудовольствие Государыни – неудовольствие, распространившееся на весь наш полк.

Теперь уже при старом дворе никто не ласкал нас прозвищем “маленькие синие Ее Величества”. Наоборот, сморщенные придворные старушки теперь говорили о нас, покачивая седыми головами: “Вот какие они оказались, эти синие кирасиры и ихние дамы!”»[89]89
  Князья Трубецкие. Россия воспрянет! М., 1996. С. 504–505.


[Закрыть].

Наталия Сергеевна Брасова была умной, образованной женщиной и встречала с внешним холодным равнодушием оскорбительное отношение русских аристократов, враждебно настроенных к ней. Однако дома она не в силах была сдерживать негативных эмоций, что наносило душевную рану великому князю.

Вдовствующую императрицу Марию Федоровну, возможно, расстраивала не столько предосудительная связь младшего сына, с чем можно было бы еще как-то смириться, и которую часто имели гвардейские офицеры, сколько возможные брачные последствия. Она чувствовала материнским сердцем, что это новое увлечение Михаила несет большую опасность, т. к. он не сможет устоять против железной воли опытной и расчетливой «львицы», если та задумала его на себе женить.

События с элементами детективного жанра произошли во время поездки Михаила Александровича за границу, состоявшейся осенью 1912 г. На сей раз ему удалось обвести мастеров сыска «вокруг пальца» и тайно обвенчаться с Н.С. Вульферт (Брасовой).

Михаил Александрович объявил сопровождающим, что едет из Киссингена в Канны, и заказал было железнодорожные билеты до Парижа. В тот же день, 14 / 27 октября 1912 г., он написал августейшему брату: «Я окончил лечение, завтра еду на автомобиле по направлению в Cannes, где рассчитываю быть в субботу»[90]90
  ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1301. Л. 89.


[Закрыть].

Прекрасно понимая, что все телеграммы и письма его, направленные почтой, возможно, будут перлюстрированы, он через два дня объявил своим спутникам, что едет с Н.С. Вульферт в Канны на автомобиле через Швейцарию и Италию, а прислуга поедет туда по железной дороге через Париж. Он выехал 16 / 29 октября 1912 г. из Киссингена на автомобиле, так как был страстным автолюбителем, в Вюрцбурге пересел на поезд, следовавший в Вену. Великий князь действовал с крайней осторожностью, намеренно запутав и направив своих негласных «опекунов» по ложному пути. В Вене он нашел в сербской церкви православного священника, которая была под юрисдикцией сербского патриарха, чтобы заключенный брак не подлежал расторжению Святейшим Синодом. Подготовительную работу заранее провел зять Натальи Сергеевны помощник присяжного поверенного из Москвы А.С. Матвеев. Свидетелями при венчании были церковный сторож и его жена. Секретный агент Бинт, по приказу введенного в заблуждение Герасимова, следовал в поезде по Франции за лицами свиты и багажом[91]91
  Николай II и великие князья. Родственные письма к последнему царю. М. – Л., 1925. С. 129–130.


[Закрыть].

Михаил Романов проявил незаурядные способности конспиратора, оставив своим попечителям возможность наполнить надзорное досье лишь объяснениями и оправдательными документами о провале порученного им дела.

Здесь целесообразно привести докладную записку заведующего заграничной агентурой А.А. Красильникова директору Департамента полиции С.П. Белецкому, которая во многом объясняет ситуацию со скандальным браком великого князя.

«17 / 30 декабря 1912 г.

№ 1638. Париж.

СОВЕРШЕННО ДОВЕРИТЕЛЬНО.

Ваше Превосходительство

милостивый государь Степан Петрович!

Телеграммою от 21 ноября / 4 декабря с.г. за № 382 я имел честь донести Вашему Превосходительству, что, по полученным сведениям, бракосочетание Его Императорского Высочества великого князя Михаила Александровича с г[оспо]жою Вульферт состоялось в Вене, будто бы летом сего года.

Между тем великий князь Михаил Александрович в течение минувшего лета пребывал в России, насколько мне известно, большею частью находясь в Гатчине, а за границу изволил отбыть лишь в сентябре месяце, причем с самого приезда Его Императорского Высочества в Берлин была установлена охрана, от которой, казалось, не могла бы укрыться поездка великого князя в Вену.

Произведя конфиденциально по этому предмету самое осторожное расследование как в Киссингене, так и в Берлине и Вене, ныне имею честь доложить Вашему Превосходительству, при каких обстоятельствах и в какое именно время состоялось вступление в брак Его Императорского Высочества.

Выехав из России за границу 12 / 25 сентября, великий князь остановился в Берлине в Отеле «Эспланад» и прожил там вместе с г-жой Вульферт до 24 сентября / 7 октября, когда прибыл в Киссинген, где г-жа Вульферт лечилась в санатории д[окто]ра Аполанта.

В последних числах октября, по окончании курса лечения г[оспо]жи Вульферт, великий князь решил свой отъезд из Киссингена в Канн. 27 октября н[ового] ст[иля] великий князь по телеграфу из Киссингена запросил отель «Эспланад» в Берлине, нельзя ли будет приобрести для него на 29-е октября спальные места от Франкфурта-на-Майне до Парижа. На утвердительный ответ отеля великий князь 28 октября просил по телеграфу записать ему на 29-е октября 4 спальных места и 4 места 1-го класса до Парижа. На другой день 29 октября Его Императорское Высочество по телеграфу известил отель «Эспланад», что места ему не нужны.

Н.С. Брасова – морганатическая супруга великого князя Михаила Александровича

Видимо, вдруг изменив свое решение, великий князь 29 октября объявил своим спутникам, что выезжает с г-жою Вульферт в этот день в автомобиле через Швейцарию и Италию в Канн, а дети, сопровождающие их лица и прислуга поедут по железной дороге через Париж в Канн.

В тот же день, 29 октября, великий князь с г-жою Вульферт выехали из Киссингена, направившись для всех там оставшихся через Швейцарию в Канн.

На самом же деле великий князь и госпожа Вульферт доехали в автомобиле только до города Вюрцбурга, где они сели в поезд, следовавший через Мюнхен и Зальцбург в Вену, куда Его Императорское Высочество прибыл утром 30 октября и остановился в отеле «Тегетгоф» (Tegethof). В тот же день в 4 часа пополудни великий князь и г-жа Вульферт проехали в сербскую церковь Св. Саввы (Weitgasse, 3), где и совершился обряд бракосочетания.

Запись произведена была при этом следующая: Михаил Александрович, русский великий князь, род. 22 ноября 1878 года в С.-Петербурге, и дворянка Наталия Брасова, род. 7 июня 1880 года в Pezovo, близь Москвы.

31 октября Его Императорское Высочество с г[оспо]жою Вульферт выехали из Вены через Мюнхен, где провели сутки, в Канн, куда прибыли утром 3 ноября.

Автомобиль и его шофер были доставлены в Канн по железной дороге из города Вюрцбурга.

Для всех окружающих великого князя и г[оспо]жу Вульферт лиц поездка их в Вену осталась совершенно неизвестной. По приезде в Канн Его Императорское Высочество заявил, что закончил путешествие по железной дороге вследствие усталости г[оспо]жи Вульферт.

Из доложенных данных можно прежде всего заключить, что совершение брака решилось по каким-то неизвестным причинам, как будто бы неожиданно, ибо 28 октября Его Императорское Высочество, телеграфируя в Берлин для заказа на 29-е число спальных мест от Франкфурта до Парижа, видимо, совершенно не имел в виду быть 30 октября в Вене.

Выезд в Вену неожиданно решился лишь на другой день, 29 октября, и уже 30-го, в день приезда в Вену, совершается и самый обряд венчания.

Вместе с тем само собой объясняется, каким образом охрана, установленная при великом князе, могла не узнать о поездке Его Императорского Высочества в Вену, а следовательно, и о состоявшемся там бракосочетании.

Во время предшествующих пребываний великого князя Михаила Александровича за границей агенты заграничной агентуры во время поездок Его Императорского Высочества на автомобиле повсюду сопровождали великого князя на особом моторе. В нынешний же выезд великого князя за границу командированный для ведения охраны старший агент Бинт получил в Берлине от генерал-майора Герасимова распоряжение при поездках великого князя на автомобиле не сопровождать Его Императорское Высочество на моторе, а только следовать в поезде за лицами свиты и багажом.

Не сопровождая великого князя в его поездке на автомобиле, охрана ничего узнать не могла, ибо направление и цель поездки остались законспирированными от самых близких лиц.

Прошу Ваше Превосходительство принять уверение в глубоком моем уважении и искренней преданности. А. Красильников»[92]92
  ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2144. Л. 15–18 об.


[Закрыть].

Один из главных действующих лиц этого «проваленного дела» охранкой, жандармский генерал А.В. Герасимов, позднее в своих воспоминаниях так описал эту детективную историю:

«…На меня же выпал выбор барона Фредерикса, когда великий князь Михаил Александрович вновь решил привести в исполнение свои старые планы о женитьбе. Я был вызван к барону Фредериксу, который заявил мне:

– Государь император решил возложить на вас весьма секретное и доверительное поручение. Его брат, великий князь Михаил Александрович, несмотря на прямое запрещение жениться, решил, по-видимому, привести этот план в исполнение. Теперь он уезжает за границу, куда вслед за ним едет и госпожа Вульферт. Вы должны также поехать вслед за ними и сделать все, что вы находите нужным, для того чтобы помешать этому браку.

Должен признаться, что это предложение далеко не обрадовало. Я указал, что мое положение будет чрезвычайно трудным, ибо я не представляю себе, какими средствами могу я воздействовать на великого князя, убедить которого оказался бессильным сам Государь император.

По-видимому, это было не совсем ясно и для барона Фредерикса, который, вполне признавая трудность и щекотливость возлагаемого на меня поручения, подчеркивал главным образом тот факт, что Государь император доверяет моей тактичности и ловкости. Конкретно барон Фредерикс указал, что в случае, если великий князь будет венчаться в церкви, я имею право подойти к нему, от имени Государя объявить его арестованным и потребовать немедленного выезда в Россию.

Тщетно я указывал, что великий князь, не послушавшийся Государя лично, конечно, не обратит внимания и на мои слова. Тщетно я просил передать это дело кому-нибудь другому, барон Фредерикс категорически заявил, что я не имею права отказываться от поручения, данного мне Государем императором. Пришлось подчиниться.

В министерстве иностранных дел мне был выдан особый открытый лист, подписанный и товарищем министра Нератовым, в котором стояло, что министерство иностранных дел просит все подведомственные ему учреждения и лица оказывать мне полное содействие в выполнении возложенного на меня Государем весьма важного секретного поручения. С этим заданием тем же поездом, что и великий князь, я выехал в Париж.

В Париже в мое распоряжение поступило 4 или 5 филеров нашего парижского отделения во главе со старым испытанным работником последнего, г. Бинт. Я дал им соответствующие инструкции. За великим князем удалось установить точное наблюдение – не то консьержка, не то кто другой из служащих их дома давали сведения о внутренней жизни. При всех поездках и выходах великого князя сопровождали агенты. Особенно обязаны они были следить за посещением великим князем церквей. Если бы в церковь отправились одновременно и великий князь и госпожа Вульферт, агенты должны были немедленно сообщать об этом мне, и я должен был мчаться, для того чтобы выполнить Высочайшую волю относительно ареста великого князя. Так прошло несколько недель. Затем пришло сведение, что великий князь собирается на днях выехать на автомобиле в Ниццу, где в русской церкви он и должен повенчаться. Сопровождать его тоже на автомобиле через всю Францию было, конечно, невозможно. Поэтому я, оставив филерам инструкции, сам решил выехать в Ниццу, чтобы там выяснить возможности воспрепятствовать браку. В Ницце я получил телеграмму, что великий князь действительно выехал на автомобиле, но не в Ниццу, а в совсем другом направлении. Мне оставалось только ждать. Еще через несколько дней я получил телеграмму, что великий князь был в Вене и там вместе с госпожой Вульферт посетил сербскую церковь. А недели через полторы они приехали в Ниццу уже в качестве официальных мужа и жены и принимали поздравления от своих близких и знакомых. После этого я написал в Петербург дворцовому коменданту Дедюлину обо всем, что случилось, и прибавил, что, по моему мнению, мое дальнейшее пребывание за границей бесполезно. Дедюлин ответил, что Государь уже получил письмо от Михаила о состоявшемся браке и что я действительно могу считать свою миссию оконченной, только должен постараться получить в Вене официальную копию брачного свидетельства. Я поехал в Вену, посетил сербскую церковку, нашел ее священника.

“Это вы обвенчали великого князя?” – спросил я. Сербский священник, старичок, бедный и запуганный, – весь дрожал, почти плакал. Он уверял, что только позднее узнал о том, кого он обвенчал, и все просил меня не погубить его. Я успокоил его, заявив, что ни желания, ни возможности губить его я не имею, и только просил его дать мне официальную копию брачного акта. Свадьба была очень скромная, свидетелями были старик церковный служка и его жена. За выданную мне официальную копию я заплатил не то 500, не то 600 крон и ушел, провожаемый и священником и служкой, рассыпавшимися во всевозможных благодарностях. В Петербурге я представил официальный доклад о своей миссии. Она не принадлежала к числу моих удачных предприятий, но мне кажется, что она и не могла быть успешной»[93]93
  Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 180–181.


[Закрыть].

Скрепя сердце Михаил Александрович, наконец, решился и написал своей матери вдовствующей императрице Марии Федоровне «покаянное» письмо, в котором он извещал о своей женитьбе:

«31 октября 1912 г. Hotel du Parc. Cannes.

Моя дорогая Мама,

Если б ты знала только, как мне тяжело и больно огорчить тебя, а я знаю, что мое письмо принесет тебе большое горе, и заранее прошу тебя выслушать и простить меня.

Я так хочу, чтобы ты поверила моим словам, что мне более чем тяжело огорчать тебя, дорогая Мама, но я обязан сказать тебе, что 16 / 29 октября, то есть две недели тому назад, я женился на Наталии Сергеевне Брасовой.

Все последнее время я страшно мучился, что я не мог в силу обстоятельств говорить с тобой о том, что составляло все эти годы главный смысл моей жизни, но ты сама, по-видимому, этого никогда не хотела.

Вот уже пять лет, как я познакомился с Наталией С[ергеевной], и люблю и уважаю ее с каждым годом все больше, но нравственное состояние было у меня всегда очень тяжелое, и последний год в Петербурге в особенности привел меня к сознанию, что только женитьба поможет мне выйти из этого тяжелого и ложного положения. Но не желая тебя огорчать, я, может быть, никогда бы на это не решился, если бы не болезнь маленького Алексея и мысль, что наследником меня могли бы разлучить с Наталией С[ергеевной], чего теперь уже быть не может.