Текст книги "Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг."

Приняв решение перевести его в корпус, Джунковский снял с поста помощника начальника штаба ОКЖ генерал-лейтенанта Ивана Петровича Залесского. 5 июля 1913 г. на место Залесского был назначен Никольский. Назначение это было сделано очень вовремя, так как генерал Гершельман заболел и уехал в деревню лечиться, а вскоре неожиданно скончался в самом расцвете сил. Новым начальником штаба стал Никольский[179]179
  Джунковский В. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 224, 227.


[Закрыть]. Он был очень работоспособен, всегда вежлив и сдержан, быстро освоил жандармское дело, не испортив ни с кем отношений. Ему удалось пересидеть в кресле всех своих покровителей и противников. За время его руководства штабом корпуса жандармов (1913–1917 гг.) сменилось шесть директоров департамента полиции и пять министров внутренних дел. «Сняла» Никольского только Февральская революция.

Владимир Павлович Никольский родился 14 августа 1873 г. в военной семье, происходил из потомственных дворян Харьковской губернии. По первому разряду окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, два класса и дополнительный курс Николаевской академии Генерального штаба, из которой выпустился 2 июня 1899 г. в звании штабс-капитана[180]180
  РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 164103 (п/с 124–736) Лл. 1–9об.


[Закрыть]. Был зачислен в Генеральный штаб и первые годы службы провел в штабе Московского военного округа. Кроме своих прямых обязанностей по службе он активно занимался военно-исторической деятельностью, с 1909 г. был членом Особого комитета по устройству в Москве Музея 1812 года, участвовал в организации празднования 200-летия Полтавской баталии, 100-летия Бородинской битвы, 300-летия Дома Романовых и установке в Москве памятника генералу М. Д. Скобелеву. С 1911 г. занимался преподавательской деятельностью в Александровском военном училище. Был отмечен подарками, благоволениями и наградами императора. Никольский был человеком семейным: женат на дочери вице-адмирала Марии Владимировне фон Мейснер и имел от нее двоих детей – Георгия и Ксению. При этом он был человеком совершенно далеким от вопросов жандармерии и политического сыска. За все время службы он лишь раз привлекался к вопросам полиции: в 1903 г. Никольский был членом заседавшей в Санкт-Петербурге Комиссии по охране императорских поездов[181]181
  Там же. Л. 7об.


[Закрыть]. Таким образом, вторым человеком в корпусе жандармов стал совершенно не сведущий в полицейских вопросах человек.

Почему Джунковский опасался назначения на пост начальника штаба умудренного опытом генерала Залесского, которого все ждали в связи с тяжелой болезнью Гершельмана? Жандармская биография генерал-лейтенанта Залесского довольно внушительна. Иван Петрович происходил из потомственных дворян, родился 6 января 1854 г., был женат, имел семеро детей. Находился на службе в жандармерии с 1894 г., с 31 июля 1905 г. занимал пост помощника начальника штаба корпуса[182]182
  Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов, исправлен на 10 октября 1916 г. Пг., 1916. С. 209.


[Закрыть]. Возглавлял хозяйственную часть корпуса и был блестящим штабистом. Им было составлено четыре сборника правил и документов по практической работе жандармерии[183]183
  Залесский И. П. Руководство для проверки сумм в управлениях Отдельного корпуса жандармов. СПб., 1900; Он же. Подробное описание предметов обмундирования и снаряжения чинов Отдельного корпуса жандармов. СПб., 1907; Он же. Справочная книга для адъютантов частей и управлений Отдельного корпуса жандармов. СПб., 1910; Он же. Правила ведения хозяйства в частях и управлениях Отдельного корпуса жандармов. СПб., 1910.


[Закрыть]. Вероятно, Джунковский опасался того, что старый жандарм может доставить ему много хлопот при реформировании системы политического сыска. Военный историк Никольский в этом плане был безопасен.

Серьезную оппозицию новому товарищу министра составляло руководство департамента полиции, а также Санкт-Петербургское и Московское охранные отделения, возглавлявшиеся полковниками фон Котеном и Мартыновым. Причина противоречий состояла в воззрениях Джунковского на реформирование полиции: он видел только вред в секретной агентурной работе и прочих приемах политического сыска.

Первым делом 8 февраля 1913 г. Джунковский посетил здание департамента полиции. В своих воспоминаниях он приводит подробное описание своего визита и дает характеристики большинству его руководителей – кого он предполагал оставить, а кого заменить. После представления сотрудников департамента Джунковский прочитал программную речь: «Я человек новый и потому особенно надеюсь на дружеское содействие чинов департамента в отправлении трудных обязанностей моих по управлению всей полицией империи. При этом я высказал мои взгляды на службу, основанием коей должны быть честность, неподкупность, правдивость и глубокое знание своего долга»[184]184
  Джунковский В. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 126.


[Закрыть]. Интересно, что в данном перечне характеристик настоящей полицейской косточки нет очень важных качеств – высокого профессионализма и хороших навыков агентурной и аналитической работы. И это не было случайностью!

Отношение к политическому розыску в целом и секретной агентуре в частности у Джунковского было довольно специфическим. Жандармский полковник Александр Мартынов приводит меткую характеристику, данную его братом, помощником начальника Московского ГЖУ ротмистром Николаем Мартыновым: «Ты сделаешь большую ошибку, если, докладывая о каком-нибудь розыскном случае, будешь употреблять непонятные ему и „неприемлемые“ для него технические розыскные термины и выражения вроде, например, такого: „По точным сведениям от секретной агентуры, близко стоящей к таким-то революционным центрам, я узнал, что“, и т. д.; или, если, докладывая ему о предположенных тобой розыскных шагах, ты скажешь: „Поручив моей секретной агентуре возможно ближе соприкоснуться с подпольной организацией такой-то, я рассчитываю на то, что“ и так далее… Нет, этого он не поймет и, главное, не поверит тебе, что ты что-то там узнаешь или достигнешь таким путем»[185]185
  Мартынов А. П. Указ. соч. С. 328.


[Закрыть]. Да и сам Владимир Федорович в своих воспоминаниях признает, что перед своим назначением видел много отрицательных сторон розыска, а его методы считал провокацией[186]186
  Джунковский В. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 97.


[Закрыть].

Первым своим врагом в департаменте Джунковский считал директора Белецкого, который, по его мнению, «совершенно не соответствовал занимаемому им высокому посту», обладал низкими моральными качествами и мог быть максимум вице-директором. Джунковский писал: «После первых же докладов я как-то невольно почувствовал сильное недоверие к Белецкому, который два раза в неделю являлся ко мне с докладом, а один раз в неделю имел доклад у министра в моем присутствии. Доклады у него длились не менее четырех часов каждый раз. После них я чувствовал себя совершенно разбитым, никуда не годным, он пичкал меня разным вздором, переутомлял меня всякой мелочью, испрашивая моего согласия на разные пустяки, стараясь отвлечь меня от главного, существенного. Я потерял к нему всякое доверие очень быстро и потому постепенно суживал рамки его самостоятельности, мечтая об одном: как бы с ним скорее расстаться, но это было не так легко»[187]187
  Там же. С. 128.


[Закрыть].

Индифферентность Джунковского к непосредственной ежедневной работе политического сыска и нежелание в ней разбираться отмечали и другие мемуаристы. Мартынов описывает нормальный для товарища министра вариант доклада руководителя сыскного органа: «Одним из его распоряжений ко всем начальникам отдельных частей корпуса жандармов было встречать его на вокзале и рапортовать о состоянии части и прочем… Подумайте сами: по делам моего отделения что-то случалось почти ежедневно, многое из случившегося было весьма интересным и важным с государственной точки зрения, но, во всяком случае, не укладывавшимся в прокрустово ложе официального рапорта! Рапорт этот неизменно повторял казенный шаблон: „В таком-то отделении особых происшествий не было“. И в полном несоответствии с содержанием этого рапорта обычно мне назначался час для доклада в помещении, где останавливался Джунковский… До этого никогда ни один из начальников Московского охранного отделения не выезжал на вокзал для официальной встречи – и понятно почему: такие встречи только нарушали установленную деловую рутину и могли лишь мешать исполнению срочных дел; а какие дела, как не срочные, были у начальника Московского охранного отделения!»[188]188
  Мартынов А. П. Указ. соч. С. 331–332.


[Закрыть]

Таков был подход Джунковского к работе – принятие формальных парадных отчетов и полное равнодушие к той самой рутине, составлявшей смысл его службы как главы всей полиции империи. Современники отмечали нежелание и неспособность командира корпуса вникать в реальную работу сыска. Однако была и другая причина враждебности Владимира Федоровича к Белецкому – последний являлся тормозом в преобразованиях, намеченных новым главой полицейского ведомства. Джунковский так описывает план реформ: «Когда я приехал и вступил в должность товарища министра, то у меня, прежде всего, была мысль очистить корпус жандармов. Мне хотелось отобрать от корпуса жандармов всю политическую часть и учредить политический орган, в который бы не входили офицеры. Вот в чем была моя основная мысль. Я хотел превратить жандармский корпус в боевую единицу и обставить его как жандармскую полицию на железных дорогах, ввиду того что железные дороги имеют весьма важную роль в стратегическом отношении, а потому для сохранения порядка в смысле чисто военном необходимо иметь там орган чисто военный. Затем я предполагал реорганизовать конно-полицейскую стражу, которая имелась в то время во всех губерниях в дивизии, подобные тем, какие были в Петрограде, Варшаве, Москве и Одессе. Я хотел достигнуть того, чтобы конная стража не имела наемного характера, чтобы это было настоящее войско по призыву. Я предполагал, что при таких условиях будут рассеяны по всей России боевые эскадроны, которые будут иметь в себе мало полицейского, но будут призываться, в случае надобности, туда и сюда для сохранения порядка»[189]189
  Падение царского режима. Т. 5. Л., 1926. С. 69–70.


[Закрыть]. Прибавим к этому также названную в его воспоминаниях борьбу с провокацией и вообще с агентурной работой, которую также предполагал вести Джунковский.

Первое преобразование, по сути, является ликвидацией политического сыска, так как единственными государственными служащими, специально обученными ведению политического розыска и дознания по государственным преступлениям, были офицеры корпуса жандармов. А железнодорожная жандармско-полицейская служба хоть и являлась весьма важной, но далеко не первоочередной для корпуса. Второе преобразование, связанное с реформой конно-полицейской стражи, вообще вызывает сомнения в степени компетентности Владимира Федоровича: дело в том, что никаких жандармских конных дивизий в столицах и Одессе и в помине не было. В Москве, Петербурге и Варшаве были расквартированы жандармские дивизионы, а в Одессе городская конная жандармская команда, но никак не дивизии. Численность жандармских дивизионов в 1913–1916 гг. колебалась между 430 и 460 строевыми чинами, включая офицеров, вахмистров, унтер-офицеров и рядовых, численность Одесской городской конной жандармской команды составляла около 50 человек в разные годы[190]190
  Список общего состава чинов Отдельного корпуса жандармов, исправлен на 10 октября 1916 г. Пг., 1916. С. 189–192 (см. также другие Списки общего состава за 1913–1915 гг.).


[Закрыть]. В состав же армейской кавалерийской дивизии входило, как правило, 4 полка, каждый численностью около 1000 человек. Итого – 4000 человек, в некоторых дивизиях – 6000 человек. Таким образом, Джунковский не только откровенно путает данные, но и высказывает явно абсурдную мысль, что 500 человек способны подавить массовые народные выступления в миллионном городе. Тем более не выдерживает критики предложение набирать дивизионы из призывников: если жандармский вольнонаемный постоянный костяк дивизионов был морально подготовлен к оказанию вооруженного сопротивления революционным волнениям, то вряд ли стоило ожидать такой же преданности от новобранцев, не успевших еще оторваться от предыдущей среды обитания и слиться взглядами и интересами с охраной общественного порядка. Изложенные Джунковским два преобразования, будь они проведены в жизнь, неизмеримо ослабили бы государственную безопасность.

Политический сыск в армии

В российской политической полиции основным способом получения информации о революционном и оппозиционном движении являлась агентурная работа. Агентура была внешней (наружное филёрское наблюдение) и внутренней, или секретной, состоявшей из сети осведомителей, внедренных или завербованных внутри политических и общественных организаций. Можно выделить следующие виды секретной агентуры: партийная (работала в политических партиях, включая революционные), парламентская (работала в Думе), военная (в армейских подразделениях), студенческая (в средних и высших учебных заведениях), железнодорожная (при ЖПУЖД) и иные, более мелкие разновидности. Существовала также дворцовая агентура, подчинявшаяся дворцовому коменданту, заграничная агентура департамента полиции с центральными бюро в Париже и Константинополе.

Военная агентура являлась одной из основных составляющих секретной агентуры политического сыска. Острая необходимость наблюдения за армией была осознана непосредственно во время событий Русско-японской войны 1904–1905 гг. и Первой русской революции 1905–1907 гг. 28 апреля 1904 г. начальник штаба Отдельного корпуса жандармов генерал-майор В. А. Дедюлин издал секретный циркуляр № 385, предписывавший привлекать военнослужащих к дознаниям политического характера. Жандармы были обязаны доносить в штаб военного округа о проводимых среди военных обысках и арестах, о существе обвинений и данных, послуживших основанием для начала следствия[191]191
  Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880–1917. М.; СПб., 2006. С. 251.


[Закрыть]. Как писалось в справке департамента полиции о работе в армии: «В 1905 году противоправительственные организации направили особые усилия на пропаганду своих идей в среде войсковых частей… Означенная пропаганда заключалась как в массовой рассылке в войсковые части соответственных прокламаций, заключающих в себе призыв к соединению с пролетариатом и вооруженному восстанию, так и в устной агитации на митингах, тайных сходках и даже в казарменных помещениях, куда агитаторы проникали под благовидными предлогами»[192]192
  Там же.


[Закрыть]. Департамент решил поддержать жандармерию в ее почине контроля над армией. 15 ноября 1905 г. директор Э. И. Вуич выпустил циркуляр № 14517, обязавший начальников жандармских управлений и охранных отделений усилить бдительность в этом направлении и по каждому случаю агитации в войсках начинать дознание и информировать департамент.

Жандармы не ограничивались только революционным движением – в поле зрения розыскных органов попадали и вопросы коррупции. В годы Русско-японской войны в обществе было распространено такое мнение, что успехи японцев отчасти связаны с повальным казнокрадством в армии. В ряде случаев жандармы обнаруживали факты разворовывания сумм интендантским ведомством. Как правило, речь шла о людях в невысоких чинах (не выше капитана или подполковника) и о небольших суммах (5–10 тыс. руб.)[193]193
  ГА РФ. Ф. 110. Оп. 1. Д. 897. Л. 13, 13об.


[Закрыть]. На этом уровне руководство армии оказывало поддержку жандармерии. 17 августа 1905 г. главный интендант Военного министерства благодарил начальника штаба ОКЖ С. С. Саввича за произведенное расследование и просил и в дальнейшем расследовать факты казнокрадства[194]194
  Там же. Л. 11, 14.


[Закрыть].

Работа в армии активизировалась в 1909 г., когда страна и сыск отошли от революции и начался процесс анализа предыдущей деятельности. Это было связано с новым витком в истории революционного движения в армии. Период активности революционеров после ликвидации в 1907 г. Всероссийского военного союза сменился затишьем. Если в течение 1908 г. активность отмечалась лишь эпизодически, то в 1909 г. в департаменте полиции констатировали явный рост революционной пропаганды в армии. Основным идеологом политического сыска в армии был директор департамента Нил Петрович Зуев. 15 июня 1909 г. он издал циркуляр № 131741, предписывающий начальникам районных охранных отделений принять все меры к своевременному освещению секретной агентурой военных кружков и организаций. Зуев приказал во время сходок и заседаний этих организаций немедленно их ликвидировать и арестовывать всех членов.

Однако армейские чины с самого начала стали оказывать сопротивление работе сыскных органов. Начался конфликт, не урегулированный вплоть до революции 1917 г. и сильно отразившийся на судьбе империи. В вышеупомянутой справке департамента по этому поводу сказано: «Некоторые представители военной администрации совершенно отрицательно относились к возможности иметь секретную агентуру в войсках вообще и из воинских чинов в особенности, находя, что означенный институт будет раздражающим образом влиять на армию и уничтожать достоинство последней»[195]195
  Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880–1917. М.; СПб., 2006. С. 252.


[Закрыть].

Поначалу армию поддерживал Курлов, который издал циркуляр от 17 ноября 1909 г. № 139097, требовавший от руководителей розыскных органов сообщать подлежащим воинским начальникам о фактах революционной агитации в войсках. Циркуляр имел негативное воздействие: многие воинские начальники воспринимали подобные сообщения за личное оскорбление, старались замять ситуацию, не допустить начала расследования, а зачастую и опорочить лиц, доставивших агентурные сведения, положенные в основу обвинений. Начались постоянные столкновения жандармов и армии. Некоторые военные, наоборот, торопились публично и самостоятельно ликвидировать организацию, что приводило к аресту лишь части ее членов и почти стопроцентному провалу секретной агентуры. Армия пыталась самостоятельно противостоять агитации, изолируя части от внешнего мира. В своем докладе об истории революционного движения в армии от 27 июля 1912 г. исполняющий обязанности директора департамента полиции П. К. Лерхе писал про события 1910 г.: «Пропагандою занимались особые группы агитаторов, ютившиеся в расположении войск. Хотя военное начальство и приняло ряд мер к ограждению войск от тлетворного влияния окружающей среды (устранение раздробленности частей, казарменное расквартирование, усиление внутреннего надзора и т. д.), но меры эти, отчасти изолировав войска, не задели целых категорий не стесненных казарменным режимом чинов (писарей, музыкантов, фельдшеров, денщиков, вольноопределяющихся) и нестроевых; легко завязывая с такими воинскими чинами знакомства на гуляниях, в лавках, ресторанах, домах терпимости, агитаторы из вольных, наметив наиболее восприимчивых, завлекают таких на тайные собрания, снабжают революционной литературой и входят затем через их посредство в связь с воинскими чинами, где в дальнейшем постепенно создают кадры „сознательных солдат“, которые и должны всячески разжигать недовольство и хранить преемственно дух мятежа»[196]196
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 291. Лл. 34–35.


[Закрыть].

Речь шла о том, что революционная пропаганда изначально заносилась в части извне, а потом уже передавалась от старослужащих новым поступлениям, то есть могла существовать в отрыве от внешних связей с гражданскими чинами, распространяясь уже по самим воинским частям. Изначально военно-революционные ячейки действовали самостоятельно и были обособлены, но уже с 1910 г. жандармская полиция начинает констатировать тенденцию к стиранию партийных разногласий и объединению (или координации действий) ячеек разных воинских частей, расположенных по соседству. Лерхе пишет: «Затем в военно-революционной работе стало наблюдаться стремление к объединению, как в виде взаимных, по инициативе самих местных военных кружков, тяготение друг к другу (например, в мае 1910 г. организация в Самурском полку завязала отношения с местными организациями в Осетинском дивизионе, интендантском складе, Аварском батальоне, инженерной дистанции, лазарете и комендантском управлении), так и по устанавливавшейся в отношении военной работы согласованности самих партий; например, объединение Финляндского освободительного союза и партии социалистов-революционеров, давшее ряд кружков в разных городах Финляндии, объединение той же партии с Польской социалистической партией на почве агитации, объединение социалистов-революционеров и социал-демократов в Двинске, создавшее там в марте 1910 года военную организацию»[197]197
  Там же.


[Закрыть].

Речь шла, разумеется, только о тактическом союзе без пересмотра основополагающих программных принципов левых партий. Разногласия на практике откладывались в сторону. Окрыленное кажущейся слабостью полиции, ЦК партии эсеров поручил поручику С. Ф. Михалевичу объединить силы с финнами и всеми петербургскими военными организациями. Был создан так называемый Всероссийский военный союз армии и флота, поначалу состоявший лишь из 10 человек, но вскоре раскинувший обширную сеть офицерских революционных организаций[198]198
  «Знамя труда». 1911. № 38.


[Закрыть]. В союз входили в основном офицеры в чине не выше штабс-капитана, хотя встречались отдельные полковники и подполковники, как, например, герой обороны Порт-Артура старший интендант 4-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии Бронислав Михайлович Вендзягольский[199]199
  ГА РФ. Ф. 111. Оп. 4. Д. 119. Л. 1.


[Закрыть]. В июне 1910 г. Военный союз вместе с его печатным органом – «Народной армией» – был ликвидирован полицией.

Надо отметить, что основополагающие принципы работы эсеров в армии были одобрены еще на V Совете партии в мае 1909 г. В резолюции писалось, что «главное внимание должно быть обращено на постановку военной работы в тех местах, которые представляют особенно важное стратегическое значение для революции», а именно: флот, Финляндия, Варшавский военный округ[200]200
  Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы: в 3 т. Т. 2. Июнь 1907 г. – февраль 1917 г. М., РОССПЭН, 2001. С. 358.


[Закрыть]. Эсеры разделяли работу в армии по трем направлениям в зависимости от объекта своей пропаганды: 1) солдаты и матросы, 2) призывники, 3) офицерство. В целом ЦК полагал, что необходимо вести политическую обработку еще до поступления людей в военные части: распространять литературу среди подлежавших призыву крестьян и рабочих, вести агитацию среди учеников средних военно-учебных заведений и военно-школьной молодежи – будущих офицеров армии и флота. Цель такой политики состояла в том, чтобы в армии сформировалась благодатная почва для создания массовых организаций в будущем. Создание таковых в 1909 г. ЦК считал пока преждевременным. В целом работа в армии должна была лишь курироваться из центра. Непосредственное же руководство осуществлялось силами местных организаций[201]201
  Там же. С. 361–363.


[Закрыть].

Провал организации Михалевича убедил эсеров в необходимости отказаться от политики частных экспромтов и централизовать дело межпартийного объединения революционной работы в армии. В октябре 1910 г. ЦК партии эсеров созвал в Цюрихе тайную конференцию, на которую были приглашены делегаты от Польской социалистической партии, финляндской революционной партии «Войма», Всеобщего еврейского рабочего союза «Бунд», Социал-демократии Латышского края и Социал-демократии Королевства Польского и Литвы. В итоге было принято решение, что «надо главнейшую задачею поставить разоружение правительства и отторжение от него армии, что для этого надо забыть всю фракционную рознь, действуя в войсках беспартийно, и направить все усилия на офицеров, – конференция, сделала ввиду протеста социал-демократов, оговорку, что последние могут вести пропаганду по своей программе, приняла формулировку социалистов-революционеров о беспартийности пропаганды общими совместными усилиями с таким расчетом, чтобы вооруженное восстание можно было подготовить к лету 1912 года, и, кроме того, постановила, что агитация должна быть словесной и осторожной, без крайних демократических требований и что каждая из участниц конференции обязана послать агитаторов в войска на места»[202]202
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 291. Л. 36.


[Закрыть].

Отсутствие координации действий между жандармерией и армией мешало наладить сеть секретной агентуры такого охвата, чтобы иметь возможность осветить пропаганду в армии в масштабах всей страны. В справке департамента полиции от 1912 г. сказано: «Революционная работа в армии оставалась не обследованной, а преступная пропаганда достигла таких успехов, что во многих войсковых частях образовались революционные ячейки»[203]203
  Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880–1917. М.; СПб., 2006. С. 252.


[Закрыть]. В некоторых частях имелось сразу по несколько таких ячеек разных организаций, подготавливались и осуществлялись покушения на офицерский и командный состав, шла рассылка смертных приговоров некоторым начальствующим лицам, кражи казенного имущества, распространение литературы, устная агитация. В 1910 г. было совершено неудачное покушение на коменданта Харбина полковника графа А. Р. Дунтена, под Смоленском был также ранен полковник Иванов, убиты жандармский ротмистр П.Р. де Ливрон и подполковник Игнатьев. В целом в 1910 г. было возбуждено свыше 100 дел[204]204
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 291. Лл. 37.


[Закрыть]. Особо активно агитация шла в специальных войсках, благодаря тому что они комплектовались новобранцами из фабричных рабочих, железнодорожных и почтово-телеграфных служащих, зачастую распропагандированных еще до призыва в армию.

Наконец, армия невольно способствовала их революционизации путем изменения принципов комплектования частей. Не вдаваясь в чисто военную составляющую этой меры, приведем ее политический аспект. Совместная комиссия Морского министерства и МВД констатировала: «18 августа 1909 г. было испрошено Военным министром соизволение на то, чтобы войска получали новобранцев преимущественно из местностей своего военного округа, за исключением гвардии и некоторых окраинных округов с преобладающим инородческим населением. Затем 26 июня 1910 года последовало высочайшее повеление, определяющее процент новобранцев из местного населения. По отзывам губернских властей вновь установленный порядок вносит деморализацию в войска, причем в первый же год увеличилось число проступков – самовольные отлучки, неповиновение начальствующим лицам из земляков и т. п., и уже в настоящее время имеются симптомы, свидетельствующие, что в случае необходимости подавления силой оружия волнений, и в особенности аграрных беспорядков, трудно будет рассчитывать на содействие войск, комплектованных из числа родственников и знакомых бунтарей»[205]205
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 288К Л. 5.


[Закрыть].

10 августа 1910 г. во время маневров в Подольской губернии было совершено покушение на командира 1‐й бригады 12‐й пехотной дивизии, бывшего военного губернатора Дагестанской области генерала В. А. Альфтана. Ранение было не тяжелое, генерал выжил, но для Курлова, к тому времени уже усомнившегося в необходимости своего циркуляра, это событие стало последней каплей. После подробного изучения опыта работы военной агентуры 30 октября 1910 г. по его поручению директор департамента Зуев издает циркулярное письмо начальникам ГЖУ и охранных отделений № 127306. Во-первых, документ отменяет действие циркуляра от 17 ноября 1909 г., фактически признавая его ошибочным. Во-вторых, Зуев требует «принять самые энергичные и действительные меры к безотлагательному приобретению войсковой агентуры и вести таковую самым осторожным образом, отнюдь не допуская сотрудников ни к организационной деятельности, ни к пропаганде, а лишь направляя агентуру для освещения действительной революционной работы в воинских частях»[206]206
  Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880–1917. М.; СПб., 2006. С. 205.


[Закрыть]. Последняя мера была обусловлена необходимостью избежать обвинений со стороны военных в провокационных действиях. В-третьих, циркуляр требовал расширить состав агентуры – теперь это были уже не только военнослужащие, но и «вольнонаемный состав», который, не будучи на службе в армии, сопровождал ее. Наконец, циркуляр четко оговаривал круг лиц, посвященных в результаты сыска. О раскрытии целой ячейки или организации жандармы сообщали непосредственно в департамент полиции, который уже по собственному усмотрению и при особой необходимости информировал соответствующее военное начальство. Местные органы сыска сообщали руководству военных округов и командирам частей и подразделений о наличии у них революционной агитации, только если речь шла об одиночках. Это было сделано потому, что при неумело организованном военными властями аресте организации «крупная рыба» попадала в сети сыска, а рядовые члены организации иногда не были раскрыты и продолжали спустя некоторое время свою деятельность, в то время как арест одного человека военные могли провести без особой огласки и позора для себя и без негативных последствий для агентуры.

Генерал Курлов, осознавший огромную опасность для режима, исходящую из революционизации армии, с присущим ему рвением и энергией взялся за решение этого вопроса. 15 декабря 1910 г. он приказал проанализировать работу в направлении секретной агентуры в войсках и принять экстренные меры в продолжение циркуляра от 30 октября. Через 5 дней, 20 декабря, Зуев издал наиболее важный среди всех посвященных агентуре в армии циркуляров – срочный совершенно секретный № 127651. Он передавался лично в руки начальников ГЖУ и охранных отделений.

В циркуляре было сказано: «Наряду, однако, с проявлениями чисто революционного характера в воинской среде все чаще замечаются признаки оппозиционного настроения, вызываемые в большинстве случаев различными условиями службы. Придавая этому обстоятельству весьма серьезное значение, тем более что революционные организации не преминут, конечно, прежде всего, использовать в своих целях оппозиционно настроенные элементы в воинской среде, господин товарищ министра внутренних дел, командир Отдельного корпуса жандармов признал необходимым, чтобы со стороны местных жандармских учреждений были приняты самые энергичные меры к всестороннему освещению агентурным и иными путями вопроса о том, в какой мере развито недовольство в воинских частях и военно-учебных заведениях… Такие сведения, по мере их добывания в будущем, благоволите беззамедлительно сообщать департаменту и при этом всякий раз вполне откровенно высказывать Ваши соображения о причинах, вызывающих оппозиционное настроение в войсках, имея в виду, что таковые сообщения ни в коем случае не будут передаваться в распоряжение воинского начальства, а предназначаются исключительно лишь как материал для выработки общих мероприятий»[207]207
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 260. Д. 391. Лл. 2, 2об.


[Закрыть].

Судя по тексту циркуляра, руководство политического сыска опасалось не только за нижних чинов, но и во многом за офицерский состав, не зная даже до какой верхней планки может доходить недовольство. Вот почему они гарантировали секретность сведений и отказались информировать о них высшее армейское начальство. Так как жандармы формально были военные, конфликт начальника ГЖУ с крупным военным руководителем в ранге начальника военного округа или командира армейского корпуса мог закончиться серьезными неприятностями по службе. Тем временем данные свидетельствовали о том, что только в сухопутной армии сеть военно-революционных организаций (в которых активно участвовал и офицерский состав) охватила 3-ю саперную бригаду, окружные управления и артиллерийские части, а также все воинские части 9-го, 10-го, 11-го, 12‐го и 21‐го армейских корпусов[208]208
  Агентурная работа политической полиции Российской империи: сборник документов. 1880–1917. М.; СПб., 2006. С. 254.


[Закрыть].

В отдельных гарнизонах и военных округах сформировались не только офицерские военно-революционные союзы, но был силен и оппозиционный элемент. В своем докладе Лерхе отмечает, что в 1910 г. оппозиционное движение перешло в стадию глухого скрытого недовольства среди офицеров, проявлявшегося в критике мероприятий начальства, частом высказывании левых суждений, чтении левой литературы[209]209
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. ОО. 1912. Д. 291. Лл. 38.


[Закрыть]. Опасность оппозиционного элемента была очевидна: будут ли солдаты стрелять во время народных волнений, будут ли офицеры выводить свои части на подавление революционных выступлений? Не перейдут ли они на сторону открытой политической оппозиции режиму? Эти вопросы оставались открытыми.