Текст книги "Кто и как развалил СССР. Хроника крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века"

Ново-Огарево, 14 ноября 1991 года

В этот день состоялось очередное заседание Госсовета СССР. На этот раз оно началось едва ли не со скандала. Приехавший последним Ельцин хмуро вошел в комнату на первом этаже, где Горбачев собрал уже прибывших участников. Сам его вид не предвещал ничего хорошего.

Ельцин был взбешен поступившей к нему информацией о том, что Горбачев на пресс-конференции по поводу выхода своей книги якобы «проходился» по адресу российского руководства в связи с событиями в Чечено-Ингушетии.

– Раз вы критикуете Россию, – бросил он Горбачеву, – мы будем отвечать. Выходит, кончились наши новые отношения, которые продолжались всего три месяца после августа.

Горбачев опешил. Положение осложнялось тем, что отвечать Ельцину приходилось в присутствии собравшихся других республиканских лидеров. Те, почувствовав неуместность своего присутствия при «семейной сцене», один за другим выбрались из комнаты.

Горбачев постарался успокоить российского президента, сказал, что не имел в виду осложнять его жизнь. Больше того, он ведь постарался выразить поддержку его позиции в пользу сохранения целостности России и обещал в подтверждение своих слов показать стенограмму пресс-конференции. Ельцин, несмотря на примирительный тон президента, еще некоторое время не мог остыть. Ворчал по поводу «горбачевского» телевидения, которое-де постоянно повторяет его критические высказывания в адрес российского руководства, негодовал из-за того, что россиян дискриминируют в вопросах распределения дачных поселков и домов отдыха. Однако «пар был выпущен», и можно было открывать заседание.

Едва начавшись, дискуссия по тексту будущего Союзного договора забуксовала, уткнувшись в определение характера будущего государственного образования. Горбачев ратовал за «союзное государство», с новым центром, которому будут решением членов Союза отведены соответствующие полномочия.

Ельцин при поддержке Шушкевича неожиданно для остальных участников заседания, считавших, что они обсуждают первоначально согласованный текст, выступил против единого государства. В ответ на недоумение Горбачева он сослался на то, что в своих поправках указал на несогласие с единой для всего Союза конституцией.

Горбачев предложил сосредоточиться на этом главном пункте:

– Надо определить, что, собственно, мы будем создавать. Да, после августа договорились отказаться от федерации, но не ради того, чтобы вместо этого соорудить нечто бесформенное, аморфное.

Его активно поддержал Назарбаев:

– Надо подтвердить, что у тех, кто здесь сегодня собрался (за столом рядом с президентом съежившегося, как шагреневая кожа, Союза сидели представители семи республик), по крайней мере, есть намерение и воля образовать политический союз, с единой армией, территорией, границами. Если мы не сделаем этого, за нас это сделают другие, те, кто придет после или вместо нас. Давайте же хоть раз будем крепки не задним умом.

Противники Союза завели речь о конфедерации. В качестве примеров называлась и Швейцария, и Канада. Горбачев усиливал отпор:

– Если откажемся от единого государства, то получим нечто неопределенное, никого ни к чему не обязывающее, но и не особенно нужное. Даже международное сообщество предпочитает иметь дело с Союзом как с ответственным государством, хотя бы из-за ядерного оружия.

Он попробовал еще раз вернуть на стол сам термин «Союз», доказывая, что это наиболее приемлемая формула, ибо позволяет интегрировать все виды связей – федеративных, конфедеративных, даже ассоциативных. Закончил он решительно:

– В конце концов, определяйтесь сами. Я убежден, что нам необходимо сохранить союзное государство, иначе погубим дело и в стране, и в мире.

На этот раз Ельцин попробовал смягчить резкость постановки вопроса:

– Насчет того, что так считают за рубежом, вы драматизируете.

Горбачев был непреклонен:

– Если не удержим единое государство, я вам прогнозирую беду. Это главный вопрос.

В спор включился Шушкевич, который сказал, что у конфедерации могут быть единые вооруженные силы. Ельцин добавил к этому транспорт, космос, экологию.

Горбачев не отступал:

– Если не будет эффективных государственных структур, зачем тогда нужны президент и парламент? Если вы так решите, я готов уйти.

Ельцин запротестовал:

– Ну, это эмоции.

– Ничего подобного. Я себя и физически исчерпал. – С этими словами Горбачев совсем непохоже на «исчерпавшего» себя человека резко вскочил из-за стола. Чувствовалось, что он не отступит:

– Я не могу и не стану брать на себя ответственность за аморфное образование. Если президент вам нужен для свадьбы, чтобы об него ноги вытирать, – это не для меня. Стране требуется избранный народом сильный руководитель, способный уравновесить ту новую степень децентрализации, на которую мы сейчас переходим. Уверен, что в народе нас поддержат. Повторяю, у меня нет амбиций претендовать на эту должность.

Повернувшись к Ельцину, Горбачев подался к нему всем корпусом, как при теннисном ударе:

– Поймите, Борис Николаевич, во что нас втягивают те, кто предлагает России сбросить всех и пойти вперед в одиночку.

Имелся в виду, очевидно, все тот же Бурбулис с его пресловутым меморандумом о скорейшем оформлении подлинной государственности России в качестве основного правопреемника СССР.

Даже Ельцину было трудно противостоять такому напору. Или, может быть, он просто еще не был готов прилюдно «бросить перчатку»… Кроме того, и соотношение сил и, соответственно, голосов (в отсутствие Кравчука) было явно не в его пользу – на одного Шушкевича перед лицом сплоченного среднеазиатского фронта, возглавляемого решительным Назарбаевым, надеяться было трудно.

Так или иначе, но Ельцин примирительно пробурчал:

– Я не поддерживаю экстремистов. Давайте честно напишем – конфедеративное государство.

Это была явная импровизация, но она подтверждала, что на сегодняшнем заседании и он ищет компромисса.

Уловив тень слабости в его позиции, Горбачев немедленно решил усилить свою:

– Я готов идти до последней черты – мне уже все равно. Просто я руководствуюсь принципами, а вы тем, что «скажет Марья Алексеевна». Поймите, государство – это не просто союз суверенитетов. Оно имеет свои особенности. Да и наш мир сформировался не за последние десять лет.

Он вновь и вновь повторял, что центр необходим для того, чтобы обслуживать общее оборонное пространство, выполнять стратегическую миссию, проводить согласованную, единую внешнюю политику, а не «8-10 разных политик», толкать страну к рынку.

– Мы ведь уже убедились, что экономический договор без политического не будет работать. Попомните мое слово, – предостерегающе поднял он руку, – вольготность обернется бедой. Я не стану отвечать за рыхлое, никого ни к чему не обязывающее формирование, за богадельню. Особенно в переходный период.

Он говорил в этот раз как никогда убежденно, и все поняли, что его угроза уйти, оставив их друг перед другом с ворохом нерешенных проблем, к которым они плохо представляли, как подступиться, была вполне реальной.

Неожиданно Ельцин проговорил:

– Не знаю, может быть, Вы и правы.

Это прозвучало как предложение компромисса. Принимая его, Горбачев уже примирительно, как о прошлом инциденте, сказал:

– Удивлен я, Борис Николаевич, как ты меня подвел. – И тут же предложил компромисс со своей стороны: – А может быть, и вправду обойдемся без единой конституции…

Оживились сидевшие до этого безмолвно приглашенные на заседание юридические эксперты – академик Владимир Кудрявцев и профессор Вениамин Яковлев.

– Развернутый Договор об образовании государства и Декларация прав человека вполне могут быть заменой конституции, – сказал академик.

– Конфедеративное государство – это уже компромисс, заметил профессор, хотя в глубине души понимал, что это компромисс права с политикой.

Горбачев, уже с великодушием победителя, постарался закрепить Ельцина на пока еще скользкой платформе компромисса:

– В договоре надо найти способ поддержать целостность России и ее руководство в спорах с автономиями (это было уже его ответное извинение за вмешательство в чеченский кризис). Если в России проиграет Ельцин – проиграем все, ведь мы повязаны одним проектом.

Удовлетворенный реверансом в его сторону, Ельцин напомнил об Украине:

– Надо бы что-то для них предусмотреть, какую-то возможность присоединения. Ведь если они создадут свои вооруженные силы и свою валюту, то уже не вернутся.

– А в конфедерацию Украина бы пошла, – мечтательно протянул Шушкевич.

Он же предложил еще более гибкий компромисс:

– Давайте начнем с конфедерации, а потом доведем ее до федерации.

Ему тут же возразил Назарбаев:

– Колебания Украины – это дополнительный повод всем остальным объединиться.

На перерыв разошлись с двумя вариантами формулировки. Одна была представлена Ельциным, вторая – Горбачевым. При перепечатке помощники догадались снять упоминание об авторстве и обозначили их, как на конкурсе, анонимно: номер 1 и номер 2 – для того чтобы избежать нового конфликта самолюбий.

Смысл компромисса был очевиден – единое конфедеративное государство (по Горбачеву), лишенное единой конституции (по Ельцину).

Обед проходил в застекленной веранде на втором этаже. Официанты разнесли блюда без особых деликатесов, но добротные и обильные. Желающие могли налить себе водки, коньяку. В центре стола сел М. Горбачев, рядом – руководители России, Украины, Белоруссии, союзного правительства и Верховного Совета СССР, затем – остальные гости. Разговор все больше становился общим, с шутками и тостами. Горбачев часто пользовался такими перерывами, приглашал отобедать, когда накал страстей был особенно велик. Непримиримые стороны во время обеда добрели, соглашались или, по крайней мере, делали вид, что соглашаются…

Во время обеда, прослушав зачитанную самим Горбачевым стенограмму его высказываний о Чечне и убедившись, что подвоха не было, Ельцин окончательно успокоился и даже пришел в хорошее расположение духа:

– Смотрите, как плохо начали и как хорошо заканчиваем, – сказал он, как бы сам изумляясь этому.

После уточнения компромиссной формулировки дело действительно пошло быстрее. Не без дискуссий, но и без ожесточенных споров договорились по остальным принципиальным вопросам: об избрании президента не парламентом, а гражданами будущего Союза (через выборщиков); о двухлетнем парламенте, с депутатами, избираемыми от территориальных округов, а не только от республик; о правительстве и даже о столице (которую первоначально авторы российских поправок хотели окрестить «местом пребывания» центральных органов) и т. д. Задержались дополнительно на вопросах избрания председателя парламента и вице-президента. Последнего Ельцин категорически потребовал «убрать»:

– Не могу думать об этой должности после Янаева.

Что касается председателя парламента, оговорил:

– Только надо подбирать такого, чтобы не предавал.

Горбачев парировал:

– Даже у Христа среди апостолов нашелся один предатель.

Поскольку за ново-огаревским столом апостолов было семь, все молчаливо решили исходить из того, что тринадцатого среди них нет.

Условились даже о том, что участие в будущем политическом Союзе должно быть сопряжено и с экономическими выгодами. Тут же конкретизировать эту формулу решил сам российский президент.

– При заключении экономического соглашения мы подсчитали, что в пересчете на мировые цены взаимных обязательств между Украиной и Россией разница в нашу пользу должна составить 80 млрд. долларов. Если Украина согласится войти в Союз – можем этот должок забыть, если нет – пусть платят, – сказал он и ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом.

Это уж точно не походило на игру и на попытку успокоить возможные опасения союзного президента, да и членов Госсовета относительно истинной приверженности российского лидера идее союза. Он выглядел и вел себя как его безусловный сторонник и защитник. Быть может, он не исключал в ту пору возможности продлить сотрудничество с Горбачевым или, наоборот, исходил из того, что у Союза скоро будет новый – и почему бы не российский? – президент. Скорее же всего, в этой богатырской фигуре умудрялись сосуществовать, может быть, даже конфликтуя друг с другом, как это свойственно многим русским натурам, противоположные характеры, совсем разные личности, каждая из которых тем не менее была истинной.

Б. Ельцин (воспоминания):

– В Ново-Огареве Горбачев все время не успевал за ситуацией. Она все время его на шаг опережала. Он шел на уступки, которые до августа всем казались бы немыслимыми. Он согласился на то, чтобы будущий союз стал конфедеративным государством. При этом сохранялся сильный центр, определявший вопросы обороны, часть финансовых вопросов. Оставался единый президент. Он выступал гарантом соблюдения договора, представлял союз суверенных государств (ССГ – это был вариант новой аббревиатуры бывшего СССР) в отношениях с зарубежными странами. В центральном правительстве сохранялся пост премьер-министра. В Москве должен был работать двухпалатный парламент.

Атмосфера на ново-огаревских заседаниях в октябре-ноябре сильно отличалась от той, которая царила до путча. Если раньше подавляющее большинство глав республик не смели спорить с Президентом СССР, и даже где-то осуждали меня за «чрезмерный радикализм», то теперь они сами уже бросались на Горбачева, не давая мне и рта раскрыть.

Параллельно шел активный процесс в республиках – с объявлениями государственной независимости, с выборами президентов. Все мечтали поднять свой собственный статус, все хотели стать равноправными членами ООН…

В течение дискуссии Горбачев часто вставал из-за стола, расхаживал по залу. Однажды в волнении он даже повалил портфель с ядерными кодами, как обычно стоявший на расстоянии вытянутой руки от него.

Обсуждение шло к концу. Договорились внести в текст согласованные поправки и направить договор на рассмотрение парламентов. По предложению Шушкевича условились собраться еще раз, чтобы парафировать текст и тем самым взять на себя обязательства защищать его своим авторитетом перед парламентариями.

Зашла речь о сроке подписания договора. Все согласились провести его до конца года.

Назарбаев, намекая на ГКЧП, пошутил: – Только давайте на этот раз никому дату не называть.

Присутствующие вежливо, но натянуто улыбнулись…

С. Шушкевич (воспоминания): – В Ново-Огареве Горбачев буквально заставил нас, руководителей республик, согласиться с «мягкой», ничего не значащей формулировкой Союзного договора. Она не вела ни к чему, кроме как раздражению глав государств и Верховных Советов.

Когда я в Минске на сессии Верховного Совета зачитывал придуманную горбачевскими придворными юристами формулировку, меня почто засмеяли: «Вы что, словарей не читали?.. Как вы можете нести такую нелепицу?!» Я и сам прекрасно понимал, что это полная чушь.

После еще одного перерыва, уже поздно вечером, обсудили структуру МЭК и общими усилиями упросили Б. Ельцина продлить жизнь нескольким союзным министерствам (в их числе министерству финансов и министерству экономики) на две недели хотя бы для подготовки чрезвычайного бюджета (их существование должно было прекратиться на следующий день). Ельцин с видимым неудовольствием согласился на «последнюю отсрочку»:

– А то они потом все реанимирутся.

Когда после окончания заседания его участники начали спускаться по лестнице, внизу их ждал еще один горбачевский «сюрприз» – изголодавшаяся по новостям пресса, за которой угадывалась истомившаяся от неопределенности страна.

Безымянная страна, желавшая услышать от восьмерки лидеров, как ей впредь называться – Союзом, Содружеством, Конфедерацией или каким-нибудь еще менее понятным ей термином.

Горбачев приемами умелого пастыря завел всю великолепную семерку в зал с сияющими прожекторами телекамер. Отвечать на первый вопрос он предоставил Борису Николаевичу.

Оставшись один на один с требовательно смотревшей и слушавшей его страной, Ельцин торжественно возвестил: – Трудно сказать, какое число государств войдет в союз, но у меня твердое убеждение, что Союз будет!

Назарбаев: – Республика всегда стояла за сохранение Союза, безусловно, не того, который был, а союз, который реально сегодня существует, это союз суверенных государств – самостоятельных и равноправных. Я на этой позиции стою, выражая мнение большинства населения Казахстана. Каким будет этот союз в конечном счете – конфедеративным или каким-то другим, покажет будущее.

Шушкевич: – По моему убеждению, вероятность образования нового союза существенно возросла. Я думаю, что союз будет.

Акаев: – Присоединяюсь к коллегам. Я полон уверенности – союз будет.

Мурадов (Председатель Верховного Совета Туркменистана): – На состоявшемся на днях заседании Верховного Совета все депутаты высказались за то, чтобы наша республика была в составе Союза Суверенных Государств.

Искандаров (заместитель Председателя Верховного Совета Таджикистана): – Наша республика с самого начала была за Союз. После сегодняшнего заседания появилась уверенность, что он будет.

Итоги подвел радостно оживленный Горбачев: – Достигнута договоренность в главном: будет государство – субъект международного права. Однако у будущего ССГ (останется именно такое название) не будет своей конституции. Ее заменит сам договор о Союзе Суверенных Государств. Прорабатываются вопросы гражданства – оно также будет союзным. У Союза будет свой парламент – двухпалатный, а также правительство. Что же касается Межгосударственного экономического комитета (МЭК), то он будет действовать на переходный период в качестве правительственного органа. В правительство ССГ помимо премьер-министра войдут его заместители и министры союзных ведомств, которые сохраняются по условиям нового договора.

На Госсовете основательно обсуждался и вопрос о том, какой будет роль республик и каким станет новый центр. Здесь ожидается огромное перераспределение полномочий. Республики категорически против того, чтобы под давлением тех или иных обстоятельств реанимировать старый центр. Я разделяю такую позицию, но при одном условии: новое государство должно располагать эффективными властными функциями и полномочиями.

У ССГ будет и свое высшее должностное лицо – Президент, предусматривается также и институт вице-президентства. Президент ССГ будет избираться гражданами республик, входящих в Союз.

Конечно, все эти вопросы пока рассматривались лишь при первом приближении. Работа над ними предстоит еще большая. Ведь нынешний проект Союзного договора о тот, который был готов к подписанию 20 августа, кардинально отличаются друг от друга. Но в принципиальном плане многие основополагающие пункты нового договора обсуждены и согласованы. Члены Госсовета соберутся еще раз для обсуждения остающихся проблем.

На вопрос корреспондента ТАСС, когда состоится следующее заседание Госсовета по этому вопросу, Горбачев ответил: «Точная дата заседания еще не определена».

На вопрос корреспондента «Известий», каковы возможные сроки заключения договора об ССГ, последовал более пространный ответ Горбачева: «У нас у всех желание двигать этот процесс насколько возможно быстрее. И вместе с тем нельзя торопиться. После следующего заседания Госсовета пойдет основной процесс, который можно будет раскладывать по времени. Но главное – не потерять темп и не увязнуть в политических баталиях. Проект договора предстоит рассмотреть и Верховным Советам республик. Если они его одобрят, то он вступит в силу сразу после подписания договора полномочными делегациями…»

Уже после окончания пресс-конференции кто-то сказал, не обращаясь персонально ни к кому:

– Не очень-то хорошо звучит новое название государства – ССГ. Может быть, оставить старое?

Ельцин, тряхнув шевелюрой, энергично парировал:

– Ничего, привыкнем!

Москва, Кремль…

Остынем от эмоций. Отдохнем от бесконечных бесплодных дискуссий и хитросплетений политических интриг. Попытаемся понять – за что бились? Что было целью Ельцина, который с таким упорством выталкивал из Кремля Горбачева, отлично сознавая при этом, что «побочным результатом» станет развал Союзного государства? Пройдемся по кремлевским залам и коридорам – роскошной декорации одной из величайших драм XX века.

Временная резиденция

До российского президента в 14-ом корпусе Кремля сидели председатели Президиума Верховного Совета СССР – Брежнев, Подгорный, Лукьянов. Интерьер при них, как рассказывают, был довольно скучный: голые стены, громоздкая мебель, казенные сувениры.

Привлеченным специалистам, особенно итальянским, пришлось немало потрудиться, чтобы стереть следы казарменного прошлого. Помимо денег и пота, потребовалось большое количество дорогих материалов: ценные породы дерева, цветные металлы, мрамор, хрусталь, малахит и яшма немыслимых цветов и оттенков. Потолки расписывали вручную, мебель делали по старинным образцам, живопись и скульптуру подбирали в запасниках Третьяковки. Результат, по свидетельству очевидцев, превзошел все ожидания.

По центру президентского этажа проходит длинный коридор, застланный красным в крапинку ковром, по которому одиноко прохаживается сотрудник президентской службы безопасности. Стены обиты зеленой материей и увешаны произведениями живописи, представляющими все разнообразие жанров: пейзажи, батальные сцены, библейские и светские сюжеты, городские виды. В ряде картин угадывается кисть Айвазовского, Саврасова, Верещагина, но особенно запоминается картина Смирнова «Утренний выход византийской царицы к гробницам своих предков», датированная 1887 годом.

Картины и другие произведения искусства, украшающие резиденцию Ельцина, подбирались Ильей Глазуновым, который осуществлял общее художественное руководство всеми ремонтно-реставрационными работами на президентском этаже.

Примерно в середине коридора, сразу за постом охраны, вход в секретариат, из которого через одну дверь можно попасть на левую половину президентских апартаментов, через другую – на правую. Обе половины представляют собой несколько кабинетов и залов, сообщающихся по принципу анфилады.

Левую половину открывает официальный представительский кабинет президента. Он выдержан в зеленых тонах, позитивно влияющих на психику: стены обиты темно-изумрудной материей с золотистым узором, в тон – ковер и шторы, потолок расписан бледно-зеленой и белой красками, по углам живописцы нарисовали шлемы и мечи. В интерьер удачно вписана кожаная мебель салатного цвета, хрустальные многоярусные люстры и позолоченные канделябры.

Белая с золотом декоративная арка разделяет помещение на две части. В первой под изображением императрицы Екатерины Великой, окруженной подданными, стоит небольшой круглый столик. За ним президент принимает первых лиц страны. Иногда он разговаривает с ними в стороне, за овальным столиком, стоящим по другую сторону арки – это зависит от настроения.

В глубине официального кабинета – рабочий стол президента. На нем царит идеальный порядок, ни одной бумажки, ни одного лишнего предмета – только Конституция Российской Федерации в темно-красном бархатном переплете с золотым тиснением, послание Федеральному Собранию, Российский статистический ежегодник, настольная лампа с зеленым абажуром, малахитовый чернильный набор и полудрагоценный камень – зодиакальный камень президента.

Рядом на приставном столике выставлено множество телефонных аппаратов спецсвязи и пульт прямой связи президента с особо важными лицами. За спинкой президентского кресла располагается Государственный флаг Российской Федерации. Из дорогих деталей обстановки запоминаются бронзовые бюстики императрицы Екатерины и Петра I, стилизованного под римского императора, а также макет фрегата.

При новом хозяине полностью обновилась кабинетная библиотека. С полок исчезли тома В. И. Ленина и материалы парт-съездов, их место заняла историческая литература: собрания Соловьева и Ключевского, книги юриста Кони, «Памятники русского права». Есть также «Всемирная география», «Вселенная и человечество», словарь Даля и Большая советская энциклопедия. По словам секретаря президента, книги подобраны по списку, составленному лично Борисом Николаевичем, и регулярно используются им в работе.

За официальным представительским кабинетом следует рабочий кабинет Президента, исполненный в синих тонах. Здесь, помимо стола, вешалки, теле– и видеоаппаратуры японской работы, стоит конторка – «пюпитр». Президент, подобно Хемингуэю и Толстому, любит работать стоя.

У Бориса Николаевича богатая видеотека, в основном документальная. На пленке запечатлены визиты президента, например, в Финляндию и Екатеринбург, сцены августовского путча, трудовые будни. Две полки в рабочем кабинете заставлены томиками «Записок президента». У хозяина офиса бывает много гостей, а книга, как известно, лучший подарок.

Миновав небольшой предбанник, в котором расположены «удобства», попадаешь в комнату отдыха. Она выполнена в мягких золотистых тонах, располагающих к размягченности и компромиссу. Комната невелика, большую ее часть занимает стол, сервированный столовой посудой. Сюда президенту подают обед, а нередко и ужин. Естественно, есть стул (глава государства нередко кушает в одиночку), а также горка с коллекцией «гжели». В углу – небольшой японский телевизор.

Главное украшение комнаты – икона Казанской богоматери – подарок Патриарха. Две другие живописные работы принадлежат кисти Ильи Глазунова – это портрет покойной матери президента Клавдии Васильевны Ельциной и пейзаж с церквями.

Из столовой – выход в овальный холл, отделанный мореным дубом и украшенный позолоченным орнаментом. Дверь из холла ведет на лестничную площадку к спецлифту, который поднимает президента к месту работы. Преступив порог холла, Борис Николаевич может лицезреть себя в полный рост в зеркальной стене напротив. Под зеркалом стоит журнальный столик, на нем – фотопортрет президента, говорящего речь.

Через третий выход из холла можно попасть в подсобные помещения резиденции, где располагаются служба охраны, кабинет личного врача президента, спортзал с тренажерами и пищеблок.

Вернемся в исходную точку нашей экскурсии и пройдемся по залам, расположенным по правую сторону от секретариата. Их три. В первом, самом вместительном и роскошном зале собираются Президентский совет и Совет безопасности.

Некоторое представление об этом помещении граждане имеют благодаря телерепортажам. Это большая прямоугольная комната, в правом углу которой, у входа, стоит трибуна, а по центру во всю длину тянется огромный стол, инкрустированный светлой палево-желтой яшмой. Президент, естественно, занимает место во главе стола, для помощников и приглашенных предназначены столики на двоих. Всего в этом зале могут заседать до 58 человек.

Далее – зал аудиенций. В президентском окружении его называют «залом боевой славы». На стенах гравюры и картины, запечатлевшие победы русского оружия, на потолке изображены элементы военной экипировки, в двух книжных шкафах – литература о жизни и деятельности великих российских полководцев Суворова, Кутузова, Лазарева, Нахимова, Ушакова, Жукова, тома Истории Великой Отечественной войны… Невдалеке от стола переговоров, рассчитанного на десять мест, установлен Государственный флаг России.

Обстановка третьего зала (для встреч «тет-а-тет»), напротив, камерная. Декоративный беломраморный камин, ореховый столик с инкрустацией, пара кресел, пейзажи. Здесь обычно встречаются президент, его визави и переводчик.

Из этого последнего кабинета дверь выходит в коридор, и маршрут по президентским покоям завершается. Остается лишь напомнить, что осмотренная обитель – временное пристанище Президента.

Главная резиденция

Главная резиденция Президента России находится в здании бывшего Сената (1 корпус Кремля). В послереволюционное время это здание капитально ни разу не ремонтировалось. В 1934 году при Сталине провели некоторую реконструкцию. Ремонт, чисто косметический, проходил в 1974 году при Брежневе.

Как считают проектировщики, со временем этому уникальному сооружению был нанесен огромный ущерб. Без учета архитектурных особенностей устанавливались многочисленные перегородки, в результате чего помещения утратили привлекательность. К тому же конструкции, выполненные из некачественных материалов, обветшали. В ходе ремонта перегородки разрушили и выбросили на свалку, очистили потолки и стены. И внутренний вид сводчатых этажей постепенно приобрел свой первозданный вид, в них проступили черты раннего классицизма.

При реставрации, как внутри, так и снаружи, использован белый камень, мрамор, цветные металлы. Как и во временной резиденции президента, здесь много светлого, теплого, золотистого… На объекте работали тридцать фирм, в том числе швейцарские, итальянские, австрийские. Все выполнено по высшему разряду и в срок.

Стиль раннего классицизма соблюден не только при оформлении интерьеров дворца, но и в подборе мебели: столы, стулья, кресла, диваны, шкафы – все приближено к образцам времен Казакова. Меблировка, разумеется, новая, с иголочки, выполненная из благородного дерева по чертежам старых мастеров. То же – и с хрустальными люстрами. Их восстанавливали специалисты, которые реставрировали дворцы в Санкт-Петербурге.

С восемнадцатого века сохранились два помещения. Первое – бывший Екатерининский зал, довольно вместительный, который при Советской власти переименовали в Свердловский. Нынче ему вернули прежнее название. Он находится на втором этаже. При генсеках там в основном проходили награждения. Теперь в нем устраиваются государственные приемы, проводятся переговоры на высшем уровне. Для этих целей зал пришлось облагородить: убрать ряды кресел, которые делали его похожим на кинотеатр, настелить полы из ценных пород дерева, освежить стены и купол.

Вокруг Екатерининского зала идут колонны, каждую из которых украшает двуглавый орел. В советские времена они были закрашены под общий белый фон и прикрыты портретами. Сегодня золотые орлы восстановлены в правах. Громоздкие деревянные кресла членов политбюро вынесены и заменены на итальянскую мебель, в кратчайшие сроки изготовленную по спецзаказу.

Украшение зала довершают две скульптуры: бронзовая статуя «Россия» работы скульптора А. Бичукова (она установлена там, где раньше возвышался бюст В. И. Ленина), напротив – статуя «Правосудие».

В целости и относительной сохранности остался еще один зал – Овальный, где когда-то проходили заседания Совмина СССР. Сегодня в нем оборудован парадный кабинет президента России.

Знакомство с президентской частью дворца начнем с приемной президента – красивого зала с декоративным камином (в президентском кабинете камин настоящий, действующий). Когда-то здесь был кабинет Поскребышева, секретаря Сталина.