Текст книги "Кто и как развалил СССР. Хроника крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века"

К. Оразов (от Туркмении): – Заявление поддерживаем.

И. Хадыркэ (от Молдовы): – Готовы рассматривать Заявление как основу для обсуждения. 27 августа Молдова провозглашена суверенным, независимым и демократическим государством. Предлагаем включить вопрос о признании независимости Молдовы в повестку дня Съезда.

М. Горбачев: – Представитель Эстонии выступать отказался.

Я. Петерс (от Латвии): – От имени независимого государства Латвийской Республики, склоняю голову перед народом России, спасшим мир, демократию и будущее наших детей. Вручаю Обращение к президенту Горбачеву с предложением немедленно издать президентский указ о признании государственной независимости Латвии.

М. Горбачев: – Можно констатировать, что есть согласие относительно общей оценки Заявления. Тем самым фактически мы обсудили вопрос о повестке дня. (Вот это финт! – Авт.). Кто за то, чтобы утвердить повестку дня, которую сформулировал от нашего имени товарищ Назарбаев? Вопрос ставится на поименное голосование.

(На табло: 1350 – за, 107 – против. Решение принято.)

Горбачев (продолжает): – Представители некоторых республик ставили вопрос о признании деклараций независимости. Одни республики определились, другие еще нет, им нужно время. Мы здесь в президиуме посоветуемся, а пока голосовать ничего не будем. (Явно уходит от вопроса. Зал это понял, зашумел).

Ставлю вопрос о том, чтобы провести Съезд в три дня. Голосуем.

(1337 – за, 239 – против. Решение принято.)

16 часов. После перерыва Съезд продолжился под председательством Б. Ельцина в той же жесткой манере. В сценографии чувствуется опытная рука – та же, что готовила и сценировала российские съезды. Тем не менее, обсуждение продолжается.

Н. Травкин: – Моя партия – за Союз, но новый Союз. Мы придем к мощному центру, но с ограниченными функциями. (Аплодисменты, смех). Верховный Совет СССР должен самораспуститься, контроль должны осуществлять верховные советы республик. Создать прообраз законодательной власти в Союзе, значит вновь допустить к власти аппарат.

А. Ридигер (Алексий II): – Перелистывается еще одна страница летописи, рушится 74-летняя конструкция. Этот дом строился на зыбком песке. Хотя существующая модель Союза дискредитировала себя, ее отрицание не должно вести к отрицанию человеческой общности. Неужели мы еще раз должны претерпеть голод и братоубийственные раздоры, чтобы убедиться в этом? Надо активнее вести поиски внутренней опоры. Разрушение Союза – опасно… Надо как можно скорее подписать новый Союзный договор.

С. Шушкевич: – Отвергаю обвинение, что руководство нашей республики поддержало августовский переворот. Мы признательны Борису Николаевичу Ельцину за его мужество, но нельзя допускать оскорбительных заявлений, которые вызывают в Белоруссии напряженность. Решение Белорусского парламента о суверенитете не закрывают путь к Союзному договору, но это может быть только союз равных. В качестве суверенного государства Белоруссия признала независимость Прибалтийских государств.

В. Самарин: – 21 августа – день победы демократии. Какое имя народ даст этому дню? Прозвучал необоснованный отказ от единого правового пространства. Вместе с этим утрачивают силу и принятые нами демократические законы. Кто будет защищать права людей, находящихся за пределами своих национальных образований? Сегодня – последний шанс что-то сделать для своего народа. Подумайте о системе органов власти: Советы заменяются административным управлением. Куда мы поворачиваем? Съезд, который послушно принимал законы, а теперь одобряет распад Союза, должен уйти со сцены.

(Обращаясь к Горбачеву). Михаил Сергеевич, Вы получили Нобелевскую премию мира. Правильное ли это решение? Уходя, надо что-то создавать взамен.

Шеримкулов: – Против Заявления трудно что-то возразить. Оно дает хорошую основу для дальнейшей работы.

А. Оболенский: – Группа руководителей республик, использовав ряд положений из проекта постановления Верховного Совета, даже не упомянула о нем. Зато предложено создать два неконституционных органа. Два председателя палат Верховного Совета предали возглавляемый ими орган, а Назарбаев выполнил роль матроса Железняка, огласив «коллективное заявление».

Хватит относиться к Конституции как к публичной девке, приспосабливая ее для своих целей! Все гражданские войны начинались с насилия над законными органами власти. 17 марта народ проголосовал за Союз, мы должны выполнить его волю! 19 августа народ встал на площадях, взявшись за руки. Сегодня должны встать мы. Надо переизбрать Горбачева и назначить прямые выборы президента СССР.(Глас вопиющего в пустыне. – Авт.).

Ю. Блохин: – Неконтролируемый распад государства может обернуться великим горем. Мы готовы к диалогу с любыми группами, если итогом будет сохранение Союза.

Нужен не Госсовет, а правительство народного единства. На переходный период должно быть признано верховенство союзных законов.

Отброшена презумпция невиновности. Запрет КПСС создал опаснейший прецедент коллективной вины.

М. Минасбекян: – Путч состоял из двух частей, видимой и невидимой – саботажа, который может длиться годами. Демократам необходимо сплотиться. Некоторые ничего не сделали, но кричат больше всех.

Д. Кугультинов: – Куда исчезли автономии из заявления Назарбаева? Ведь это противоречит нашим же решениям, принятым на 4 съезде. Бывшие союзные республики, признайте хоть на одну минуту Татарстан, Башкирию, Чувашию равными себе! Можно ли строить такое отношение к малым народам? В России одних автономных республик пятнадцать и они теперь – никто!

С телетайпной ленты. Сообщение агентства «REUTER»:

В среду съезд народных депутатов должен принять историческое решение о похоронах Советского Союза в его старом виде и замене на новое свободное объединение суверенных государств.

Русские сепаратисты пошли на компромисс с официальными властями Молдовы и отказались от намерения перекрыть газопровод, а также линии электропередач.

Ландсбергис заявил, что не может быть полной независимости Литвы пока советские войска находятся на ее территории. Он призвал США поддержать его.

Молдова берет под свой контроль охрану границы с Румынией и принимает на себя командование пограничными войсками.

Горбачев призвал к созданию нового Союза. Республики сами должны решать, входить ли в него полностью или стать ассоциированными членами…

3 сентября, Кремлевский дворец съездов. Съезд идет медленно, с большими перерывами, под протесты о нарушении регламента. Сценарий написан предельно жестко: депутатов гонят по тоннелю, не давая возможности ни подумать над происходящим, ни оглянуться по сторонам. Но не всех удалось сломить.

А. Журавлев: – Я системный аналитик и вижу, что сценарий драмы написан системными аналитиками. Его суть: разделяй и властвуй. По чертежам нового Союзного договора нельзя создать нового государства через несколько дней после ликвидации Союза. Надо сохранить Верховный Совет. Будет спасена страна, будем спасены и мы.

В. Адвадзе: – Опасность переворота не ликвидирована!

В. Шаповаленко: – Считаю вопрос о приостановке деятельности съезда правомерным, но меня настораживает предложение о создании Совета представителей. Впервые не могу определить свою позицию. Ведь власть на местах не изменилась. Они дождутся ошибок и скажут: вот они – нарушители Конституции. Нам не простят разгона Верховного Совета, как не простили разгона Учредительного собрания.

Рой Медведев: – Был и остаюсь коммунистом.

С. Залыгин: – Союза нет. Проблемы нарастают. Проект «заявления» поддерживаю.

А. Яненко: – В основе переворотов – нестабильность обстановки, неспособность правительства решить насущные нужды народа. Михаил Сергеевич – слабый хозяйственник, но нельзя все валить на него. Предлагаю присвоить Борису Николаевичу Ельцину звание Героя Советского Союза… (В зале – шок, никто даже не зааплодировал. – Авт.).

О. Сулейменов: – Общество движется вперед от здоровенного пинка в зад. Мы не успели свыкнуться с реальностью – СССР уже нет. Республики не будут подчиняться по вертикали, они объявили о своей независимости. На союзном уровне нужен Госсовет и номинальный законодательный орган – палата представителей суверенных парламентов. Пустые кастрюли для демократии страшнее танков.

М. Бронштейн: – Нужен экономический договор и создание структур, наподобие Общего рынка. Экономика не должна быть заложницей политики. Коктейль из экономики и политики сладок, но похмелье уж очень тяжелое. Экономическая война между республиками должна быть прекращена.

Б. Ельцин: – Августовский переворот – результат политики, которая проводилась в стране и привела к кризису власти. Делалось все, чтобы сохранить реакционные структуры.

Подтвердилась истина: реакционеры и реформаторы не могут идти в одном строю.

Союзные структуры заняли по отношению к республикам резко конфронтационные позиции, не признали суверенитета республик.

Центр безнадежно отстал от страны. Когда стало ясно, что страна выходит их под контроля, решились на насилие.

Одна из причин случившегося – непоследовательность президента СССР. Не может быть, чтобы он не знал цены людям, которые его окружают. Сегодня я верю Горбачеву значительно больше.

Роль центра – в координации действий республик. Развал тоталитарной империи необратим.

Предлагаю: сохранение единого экономического пространства страны; создание Союза как содружества суверенных государств, основанных на различных формах сотрудничества; сохранение союзных Вооруженных сил при контроле центра за ядерным оружием; военную реформу и общее сокращение военных расходов; обеспечение прав человека на всей территории страны.

Россия будет строить свои отношения на основе равенства и добрососедства. Будет равной среди равных.

Надо использовать возможность для преобразований. Глупо цепляться за обветшалые идеалы. Запад поддержит наши преобразования.

Д. Лихачев: – Почему необходимо сохранение Союза? Приводятся слабые аргументы: экономическое пространство, оборона. Все это может быть отменено. Но нельзя отменить историю, нельзя отменить культуру. Нельзя провести новую тысячекилометровую берлинскую стену между нашими народами. Мы станем третьестепенной державой.

Ю. Карякин: – Этот съезд проголосовал бы и за хунту. Он не понял направление истории и в результате пролилась кровь. На этом съезде надо разрешить кризис – признать декларации о суверенитете.

М. Горбачев: – Все происшедшее для меня – тяжелый урок. Были ошибки в политике, в методах. Надо было решительнее ликвидировать консервативные тоталитарные структуры, опираться на плечи новых сил…

Достаточно резкое заявление сделали представители автономий: решения съезда – шаг назад в национальном вопросе. Надо сохранить представительство всех республик и автономных образований в Верховном Совете СССР. Опомнились…

Принимается постановление о признании полномочий депутатов, избранных после 4 съезда. Черный юмор.

Далее принимается постановление, в котором съезд одобряет «предложения, вытекающие из совместного Заявления». (1699 – за, 24 – против). Даже аплодисменты…

Одобряется высокопарная, но пустая, ничего не решающая Декларация прав и свобод человека. (1724 – за, 4 – против). Где вы были раньше со своими «правами человека»?

Голосуется основной документ – Закон Союза ССР «Об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период». Закон вносит изменения в Конституцию СССР, требуется конституционное большинство. Неужели и здесь не восстанут?

Статья 1: об образовании «конфедеративного» Верховного Совета СССР, формируемого из делегаций республик. После небольшой заминки – принято!

Статья 2: право республик приостанавливать на своей территории решения Верховного Совета СССР. Принято!

Статья 3: образование Госсовета СССР из руководителей республик. Принято!

Статья 4: упразднение должности вице-президента СССР. Принято!

Статья 5: образование некоего подобия правительства – Межреспубликанского экономического комитета на паритетных началах. Принято!

Такое ощущение, будто четвертуют живой организм…

Статья 6: первая часть – о сохранении за народными депутатами СССР их статуса – принимается с ходу. А вот со второй – «признается нецелесообразным проведение в переходный период очередных Съездов народных депутатов СССР» – пришлось повозиться. Одно голосование, второе… Не проходит! Сработал-таки инстинкт самосохранения. Хотя и поздно.

Статья 7: срок созыва нового Верховного Совета. Принято!

Статья 8: изменения Конституции СССР, принятые Верховным Советом СССР, подлежат ратификации республиками. Принято!

Проект закона в целом: 1682 – за, 43 – против. Принято!

В дни съезда произошло еще одно событие, смысл которого стал ясен много позже.

С телетайпной ленты. Сообщение ТАСС, 4 сентября 1991 г.: Вооруженные формирования так называемой национальной гвардии Чечено-Ингушетии во вторник захватили здание телецентра и Дом радио в Грозном. Выступивший по местной телерадиосети председатель исполкома съезда чеченского народа Дудаев объявил о низложении Верховного Совета Чеченской республики. Корреспондент ТАСС передает из Грозного: обстановка в столице Чечено-Ингушской республики крайне напряженная. На основных магистралях парализовано движение транспорта. На улицах – вооруженные люди. В результате двухнедельных беспрерывных митингов с требованием немедленной отставки всего руководства, обвиняемого в попытках сотрудничества с руководителями провалившегося антиконституционного путча, официальные структуры власти парализованы. Здание парламента и правительства блокированы…

Так заговорили, заболтали на этом съезде Союз ССР. Возможность остановить процесс распада не была реализована. Напротив, решения съезда придали последующему разрушению союзных структур видимость «легитимности». И случайно ли то, что одна из последних фаз распада Союза хронологически точно совпала с началом кризиса власти в Чечено-Ингушетии – первым явным признаком начинающегося развала России?

В первый же день после окончания съезда, 6 сентября 1991 года, Горбачев сделал то, что он не решился сделать на съезде: по его инициативе Госсовет СССР проголосовал постановление о признании независимости трех прибалтийских республик – Литвы, Эстонии, Латвии…

Москва, Кремль, 4 ноября 1991 года

12 часов дня, Зал заседаний политбюро в Кремле. Горбачев входит в зал сосредоточенный и внутренне сжатый как пружина. Прожекторы телевидения освещают собравшихся за столом президентов восьми республик и премьеров Украины и Армении, заменяющих первых лиц. Кресло справа от Горбачева, зарезервированное по установившейся традиции за Ельциным, не занято. Участники заседания щурятся от яркого света и на всякий случай молчат – приглашение телевидения было для них «сюрпризом».

Горбачев одновременно и с раздражением и с тайным облегчением смотрит на пустое кресло Ельцина, интересуется, нет ли от него новостей, и решает начинать, не дожидаясь его прихода. Тем более, что начинать надо с изменения повестки дня.

Главным «сюрпризом» Горбачева, ради которого он пригласил телевидение, было решение выступить с развернутой политической речью. Поскольку повесткой дня, разосланной накануне членам Госсовета, это не было предусмотрено, надо было прямо на заседании внести дополнительный пункт «О текущем моменте». Энергичное возражение со стороны Ельцина могло бы поломать весь сценарий.

Придвинув к себе подготовленный текст, Горбачев, уже не глядя на членов Государственного совета, обратился к согражданам.

М. Горбачев: – Мы в тяжелой ситуации, если не сказать – в тяжелейшей. У меня складывается впечатление, что мы слишком легко, без должной ответственности распорядились тем капиталом, который получили после путча и в результате решений, принятых на основе Совместного заявления руководителей республик. Тогда у всех нас возникла надежда, что с ситуацией можно справиться, ее можно взять в руки и уверенно повести страну по пути реформ к выходу из кризиса.

Тогда же мы особенно остро почувствовали недопустимость распада государства. Мы как бы заглянули за черту и увидели пропасть, в которую можем скатиться, если это произойдет.

Первые недели дружной работы усиливали эту уверенность. Люди, страна поддержали такой подход. Но вслед за первыми неделями снова начались проволочки, возобновились политические игры. В муках рождается Экономический договор. Страна задыхается, не имея ясности по этим самым главным вопросам. Все это очень опасно.

Я надеюсь, что Госсовет поддержит инициативу руководства РСФСР на ускорение реформ. Со своей стороны я подтверждаю общую направленность предложенных Борисом Николаевичем мер. Скажу откровенно, что у меня вызывает недоумение отсутствие ясности в этой программе в отношении Договора об экономическом сообществе и понимания необходимости самого тесного сотрудничества с другими членами экономического сообщества. Думаю, что этот вопрос принципиальный, так как ни сама Россия, ни тем более другие республики, действуя порознь, в одиночку не справятся с нынешней драматической ситуацией, не смогут избежать катастрофических последствий.

У меня была встреча с Борисом Николаевичем, откровенный обмен мнениями, и на мой прямой вопрос он твердо заявил, что Россия будет действовать в рамках экономического договора, более того, играть в нем инициативную роль. Сейчас, в сложной ситуации, в которой находится страна, мы не можем допустить, чтобы разрушался рынок, создавались барьеры, несогласованно вводились цены и так далее. Я должен прямо сказать: окукливание никого не спасет. Это иллюзия…

В момент, когда Горбачев перешел к оценкам просчетов, допущенных российским правительством, повторившим ошибки Рыжкова и Павлова, которые, объявив о предстоящем повышении цен, вызвали настоящую панику на рынке, в зал вошел Ельцин. Горбачев с видимым облегчением его поприветствовал, поскольку самые неприятные для российского лидера слова уже были сказаны, и продолжил…

М. Горбачев: – Мы не можем отпускать цены, не решив вопроса о монополизме отраслей, о сокращении госбюджета, не простимулировав предпринимателей, не сказав обществу, что не отказываемся от какой-то формы регулирования ряда продуктов, иначе весь процесс будет сорван. Ситуация такая, что может быть взрыв. Надо срочно заняться этим, иначе начнут штурмовать лавки кооператоров, предпринимателей, а затем и государственные магазины.

В Москве уже прорвалось. Люди выделили из высказываний Бориса Николаевича только одно – начинается освобождение цен. И уже за вчерашний день хлеба было продано 2500 тонн вместо обычных 1800 тонн. Идет бешеная скупка. Рынки пустеют: торговля попридерживает товар. Ажиотаж вокруг сберкасс. Надо четко очертить, кто как будет поступать…

Опираясь на сказанное, хочу призвать: сейчас нужна интенсивная работа по согласованию действий между республиками. Мы должны осознать, что, как и после путча, у нас времени в обрез… Если члены Госсовета меняют свою позицию, если мы отказываемся от того, с чем вышли на подготовку Союзного договора, тогда давайте определяться. Мы должны сейчас в Госсовете провести важный разговор, который дал бы импульс нашей дальнейшей совместной работе, и вести дело к быстрейшему подписанию Договора о Союзе Суверенных Государств…

Выступление Горбачева продолжалось около 40 минут. Услышав привычные начальственные интонации, которые большинству членов Госсовета доводилось слышать в этом же зале, когда он еще назывался залом политбюро, суверенные республиканские лидеры присмирели. Только Ельцин, пришедший с опозданием и недоумевавший как по поводу доклада Горбачева, так и юпитеров телевидения, сидел с откровенно недовольным выражением лица. Все молчали, но даже те, кто не смотрел на него, ждали его реакции.

Ельцин, наконец, ворчливым тоном заметил, что повесткой дня политическая дискуссия не предусмотрена. Однако, поскольку он опоздал, ему пришлось смириться с ответом Горбачева, сказавшего, что повестка дня была одобрена в его отсутствие. После этого Президент СССР предложил членам Госсовета высказаться.

Вновь наступило неловкое молчание. Откликнуться на просьбу Горбачева в присутствии недовольно насупившегося Ельцина значило занять его сторону в очевидном конфликте. Отказаться от обсуждения – выглядело переходом в лагерь российского президента. Ситуацию спас Назарбаев, который никогда не скрывал того, что в роли вожака он безусловно предпочитал Горбачева Ельцину. Не затрудняя себя длинной речью, он произнес несколько фраз о том, что двигаться надо быстрее, делать это всем сообща, и вообще «хватит топтаться на месте».

На этом общая дискуссия завершилась. Приличия были соблюдены, и речь Горбачева получила хотя бы частичную легитимацию со стороны членов Госсовета. Больше того, хмурый кивок Ельцина в ответ на ремарку Горбачева о том, что Россия, по заверению ее президента, не намерена действовать вразрез с Экономическим соглашением, явился как бы сигналом отбоя, разрядившим обстановку и подтвердившим, что выяснение отношений откладывается.

Горбачев решил далее не дразнить Ельцина и, удовлетворившись репликой Назарбаева, перешел от «текущего момента» к запланированному обсуждению доклада Явлинского о подготовке к ратификации республиками Экономического соглашения. Поставленная им для самого себя задача-минимум была выполнена: страна услышит его «установочную» речь и увидит на телеэкране внимающих ему членов Государственного совета. Это должно подтвердить, что политическая инициатива вновь находится в руках Горбачева.

Вдохновленный первой победой, Горбачев провел заседание уверенно и энергично. По итогам доклада Явлинского он сформулировал поручения союзному правительству, привел к общему знаменателю дискуссию о будущей структуре Межгосударственного экономического комитета, сухо поставил на место мэра Москвы Гавриила Попова, вставившего в свое выступление скабрезный анекдот. В течение всей этой части заседания Ельцин сидел молча, что позволяло Горбачеву отвоевывать дополнительные психологические очки, расширяя ореол своего лидерства.

После перерыва наступила очередь более тонкой и деликатной материи – предстояло обсудить дальнейшую судьбу армии, МИДа и органов поддержания порядка в структурах будущего Союза государств. Министр обороны маршал Е. Шапошников представил драматическую картину деградации Вооруженных сил, грозившую перерасти в острый внутренний кризис с непредсказуемыми международными последствиями…

Его выступление явно произвело на присутствующих то впечатление, на которое и рассчитывал Горбачев. Иррационализм стихийного распада национальной обороны приобретал не только очевидный для всех, но и крайне опасный характер, и даже только приобщавшиеся к государственной ответственности недавние партийные секретари не могли этого не понимать.

Неожиданно для многих, прервав свое многочасовое молчание, с решительной поддержкой министра обороны, а стало быть, и позиции союзного президента, выступил Ельцин. Подчеркнув, что он высказывает не только свое личное мнение, но и излагает официальную позицию руководства Российской Федерации, он заявил, что Россия не создает и не собирается создавать собственной армии, невзирая на возможные шаги в этом направлении со стороны других республик.

Б. Ельцин: – Мы не будем ни первыми, ни вторыми, ни третьими, ни четвертыми. И это ответ России на опасения тех, кто считает, что она может кому-то угрожать. Поскольку мы пытаемся, несмотря на все трудности, создать новое государство – Союз Суверенных Государств, оно, безусловно, должно иметь и единую армию – единые Вооруженные силы…

Ельцин закончил он свою пространную речь, официально подтвердив, что Россия не только никогда не пойдет на создание собственной армии, но и «призывает всех» объединить усилия для решения этого важного вопроса.

Горбачев никак не выдал своего ликования, хотя было очевидно, что Ельцин с присущей ему категоричностью изложил, в сущности, позицию союзного президента, и передал слово следующему оратору. У него были все основания испытывать удовлетворение от хода сегодняшнего заседания. Руководимый им государственный корабль впервые после августовской катастрофы, чуть было не отправившей его на дно, начал опять слушаться руля. Как показывало сегодняшнее заседание, ему удалось отладить и запустить даже такой сложный и капризный механизм управления, каким был, в сущности, совсем не приспособленный для этой функции Государственный совет. Ведь он объединял почти как в международной организации лидеров республик, провозгласивших себя по примеру России суверенными государствами.

И все-таки даже это нелепое подобие Совета Безопасности ООН, состоявшее из бывших членов политбюро, как оказывается, можно было заставить работать на его замысел. Всего лишь на одном заседании Горбачеву удалось заставить его служить декоративным фоном для его политического возвращения из заграницы и использовать Госсовет для того, чтобы остудить вожделения республиканских правителей в главной сфере национального суверенитета – безопасности.

Бросить вызов объединенной позиции министра обороны и двух президентов участники совещания, разумеется, не решились. Даже украинский премьер Витольд Фокин, несмотря на то что исход выборов президента на Украине и, стало быть, его собственная судьба оставались неясными, предпочел в этом вопросе торжественно солидаризироваться с позицией российского президента. Коньюнктурный девиз «Сейчас скажем так, а потом посмотрим», незримо проступал на многое слышавших стенах зала политбюро.

Оставалось разобраться с союзным министерством иностранных дел… Все головы вновь повернулись к Ельцину: он должен был дать ответ – будет ли продлена жизнь союзному МИДу или от него останется символический огрызок – одна десятая часть, о которой говорил Козырев? Интерес лидеров республик к позиции России в этом вопросе объяснялся, разумеется, не беспокойством за судьбу Панкина. При всей их неудовлетворенности тем приниженным положением в области внешней политики, в котором их держала Москва, они готовы были терпеть от союзного руководства то, чего не могли бы снести от российского. Во всяком случае, официально признать, что среди равных республик есть одна «более равная», чем все остальные, было бы для них неприемлемо.

Ельцин явно наслаждался такими минутами, когда его слово становилось решающим. В такие моменты он даже позволял себе быть великодушным. Вот и сейчас, под обращенными на него взглядами, он начал раздраженно критиковать союзный МИД: люди развратились, оторвались от собственной страны, недаром почти все посольства сделали «под козырек» перед путчистами… Пожурил он посольства и за то, что в своих телеграммах они часто пересказывают вещи, уже опубликованные в печати, поэтому, по его мнению, вполне можно было бы сократить не только дипломатов, но и шифровальщиков. В итоге делался вывод: надо идти на более радикальные решения.

Однако, сказав все это, Ельцин неожиданно закончил «отпущением грехов» МИДу, заявив, что он с уважением относится к дипломатам и считает, что польза от них есть. Главное же, российский президент развеял опасения союзного министра, сказав, что Россия «не рвется» создавать за рубежом свои посольства, потому что «считает деньги». Дипломаты облегченно вздохнули…

Рассуждения Ельцина, как и предыдущие его высказывания о единой армии будущего «общего государства», подтверждают, что всего лишь за месяц до встречи в Беловежской Пуще у него не было отчетливых намерений вести дело к стремительному разрушению союзных структур и отказу от подписания нового Союзного договора. Еще в начале ноября и даже позднее этого срока Ельцин вел себя как человек, следовавший общей стратегии, выработанной после августа совместно с Горбачевым… Что, разумеется, не означало, что такой же позиции придерживалось его окружение…

Заседание Госсовета подошло к завершению. На первый взгляд, оно ознаменовалось для Горбачева рядом серьезных приобретений, за которые, как ему казалось, на этот раз не пришлось платить принципиальными уступками. На заседании была достигнута договоренность о том, что вскоре члены Госсовета соберутся вновь для постатейного обсуждения проекта Союзного договора…