Текст книги "Душа взаймы. Эзотерический триллер"

«Ага! – кивнул сам себе Маг. – Вот и первые предвестники на горизонте, еще еле заметные даже моему глазу, а господам врачам и подавно».

Сине-черный оттенок. Власть денег. Страсть «ЕЩЁ!» – одна из самых сильных, если в жизни пусто. Вот так! И вот уже «моя очередь быть любимым» несется белкой в колесе, рабом всего окружения. Окружение оделось в ядовито-зеленые тона – цвета владельцев, феодалов.

Темные цвета пренебрежения бывшим кумиром все гуще и гуще из фона проступают на первый план, замещают медленно и верно многоцветную палитру монохромом. Багровый цвет мщения начинает преобладать, бывший кумир уже не тот добытчик, уже мы сами с усами, уже мы можем его пнуть, стоит нам лишь захотеть…

«Акела промахнулся, – хмыкнул Колдун, изумленно покачал головой. – Великий Творец, как же у них все схоже в жизнях. Как будто в зеркало глядят! – спохватился. – Чему ж тут удивляться – посему сочли необходимым их соединить».

Все сильнее грязно-серые оттенки в жизни госпожи доктор – хорошо запрятанная злость стягивает, давит, не дает дышать. И на всем протяжении – энергия уходит из них потоком, хлещет без меры, питает их окружение, им не дают восстановиться – истощение потенциала хорошо заметно.

Колдун пожимает плечами – ничего нового, известный факт. Иного и ожидать не приходится.

Все неприятнее цвета, угрюмей оттенки – цвета измены, алкоголя не несут света. И зреет, зреет месть, ее багровый цвет еще прячется под тонами жизни, отчего похож оттенком на кожу мавра.

Стремительными, как орбиты электронов, витками несутся разноцветные ленты вокруг неподвижных рук Мага, словно Парка с ее необыкновенной пряжей.

Так, так! Вот и золотистые цвета вдруг вспыхнувшей, словно гром с небес, любви… Маг хмыкнул своим мыслям – так оно, конечно и было. Здесь бушует всеми цветами темной радуги скандал признания… Ага! Вот он, момент нанесения удара! Мгла смертного проклятия. Умелого, мастерски и в правильное время наложенного и хорошо зафиксированного проклятия.

Он несколько расслабился, откинулся на спинку кресла, окутал себя плотным облаком дыма после хорошей затяжки и стал похож на самодовольного чеширского кота, если, конечно, в природе встречаются чеширские коты с мощными библейскими носами.

Поверхность стола перестала играть всеми красками мира и вернулась к воплощенной в материи идее черного.

– Так, так, – задумчиво пробурчал себе под нос Колдун, побарабанил пальцами по столу, поднял на них глаза:

– Скажите-ка, уважаемые господа врачи, не случалось ли вам в последнее время испытывать какие-либо, – он неопределенно пошевелил пальцами, – странные ощущения?

– Только их и испытываем, – скривился Миха, – после того, как проткнули мне глаза, извините, – поправился он, – я хотел сказать, не мне, конечно, а мне на моих фотографиях. То есть… вышло, может, и неуклюже, но вы меня поняли?

Колдун усмехнулся:

– Забудьте эти детские выходки!

– Детские? – вспыхнул Миха. – Да если бы вы там были в этот момент…

– Что вы, господин доктор! – примирительно выставил Колдун перед собой руки и улыбнулся. – Я нисколько не умаляю злобы и черноты этого действа, – он брезгливо передернул плечами:

– Я лишь хочу сказать, что действительность намного страшнее этой пародии на ритуалы вуду. Но об этом позже, прошу вас. Я имел в виду нечто иное. А именно, изменения в обстановке, в восприятии внешней, так сказать, среды.

Они переглянулись. Элька бросила на Миху взгляд, полный сомнения: «А стоит ли об этом говорить?».

Мишка кивнул в ответ: «Думаю, да. А что нам терять?» И повернулся обратно к Колдуну:

– Ну… кое-какие вещи нам действительно показались странноватыми, – и замялся.

– Например? – Колдун благожелательно кивнул, приглашая к откровенности.

Мы как-то относительно недавно возвращались с Юга…

Стояла летняя, подчеркнутая обилием звезд, средиземноморская ночь. Они возвращались с Юга страны в ее Центр. Звучит это намного грандиознее, чем – их вейсс! – есть на самом деле. Сотня километров в один конец – вот и вся дорога. Ехали, болтали о чем-то, благо поводов для разговора хватало. Но больше, конечно, присматривались друг к другу.

Присматривались… слово звучит настороженно, с толикой недоверия. Именно так оно и было. Даже привычек друг друга не знали. Их просто взяли, пнули под зад и выбросили на необитаемый остров.

Одному за пятьдесят, а другой под пятьдесят! И смех, и грех! Вот в таком духе и протекала поездка.

Вдруг они оба крикнули одновременно друг другу: «Смотри!»

Черное небо прочертил голубой длинный след, с искрой падающей звезды на своем шпиле. Поделил небо на две идеальные половины. Длинный, длинный замирающий след, сверкнувший голубым алмазом. И звезда умерла за горизонтом.

Скорость резко упала, и машина старчески плелась по пустынной дороге – Мишка убрал ногу с газа, загипнотизированный зрелищем.

– Господи, как красиво! – прошептала восхищенная Эля. – В жизни не видела ничего подобного! А ты? – повернула распахнутые, отливающие блеском ночи глаза к Михе.

– Вау! – сказал Миха, понимая с отчаянием, что его Ай Кью стремительно теряет высоту в глазах Эли, но других слов почему-то у него не нашлось, и от этого осознания он отчаянно воскликнул вновь: – Вау!

Но сразу забыл об этом. Потому что прислушался к дороге. Удивленно поднял брови. Прислушался снова. Оторвал взгляд от ленты шоссе, посмотрел на Эльку:

– Слышишь?

Элька вопросительно посмотрела на него, Миха кивком указал на дорогу. Она склонила голову набок, помолчала, прикусив губу, и через несколько секунд вскрикнула по детски восторженно:

– Ой, шины шуршат, как… как опавшие листья!

– Угу! Тоже заметила? Значит, мне не показалось! Шуршание шин, собственно говоря, прекратилось, они теперь пели удивительно приятно и успокаивающе.

Элька толкнула Миху локтем в бок:

– Ты тоже это чувствуешь?

– Наверное, да! – обалдело крутил головой по сторонам Мишка.

Дорога колыхалась еле заметно, но совершенно очевидно подвешенная в воздухе. В круглом тоннеле с прозрачными стенами, сотканными из пространства. И пение шин, и само пространство, которое вдруг стало одушевленно дружелюбным, и спокойное колыхание подвешенной в пустоте дороги рождало новое, никогда прежде не испытанное чувство.

Элька откинулась расслабленно на спинку сидения, голова откинулась на подголовник, склонилась набок, к Михе:

– Теперь ты понимаешь подлинный смысл избитого выражения «снизошла благодать», или «ниспослана благодать»?

Миха расслабиться не мог – кто-то же должен вести машину! Но блаженство неизъяснимое ощущал в полной мере.

– М-м… – промычал он, с наслаждением вдыхая приятный свежий воздух. – Никакой травы не надо.

– Скажешь тоже! – лениво поморщилась Элька, и добавила с пренебрежением: – Трава! Это намного сильнее травы! Воистину благодать… а что ты такой сосредоточенный?

– Думаю, – коротко бросил он. – Должен же кто-то в семье думать.

– Да-а?! – оживилась Элька. – И много успел надумать? Мишка был переполнен ассоциациями, мыслями, возникшим с пронзительной ясностью пониманием истинного смысла некоторых истертых, заношенных в быту поговорок. И все это вырвалось одновременно, стоило только ему открыть рот, и прозвучало как:

– Оыыыуу… – стон голодного олигофрена, находящегося по своему умственному развитию где-то между имбецилом и Цеденбалом.

– И это все? Негусто! – сокрушенно констатировала Элька с грустным вздохом.

Мишка вильнул рулем, бросил машину на обочину и одновременно с визгом тормозов уже трясся от неукротимого смеха, уронив голову на баранку. Рядом с ним безудержно хохотала Элька. Наконец приступ смеха прекратился, пережив пару коротких реинкарнаций.

– Так о чем все-таки мыслил?

Смех еще попытался прорваться блуждающими улыбками, был подавлен Элькой, но не сдался, а замаскировался и притаился в уголках ее глаз.

– Скажи, Элька, вот в чем ты видишь смысл слезливой, пошловатой от затасканности фразы «браки заключаются на небесах»?

– А ты увидел ее истинный смысл? – иронии в ее голосе не было.

Он кивнул, первый раз неопределенно, а потом уверенно:

– Да. Это ведь только первый слой: слезы умиления на глазах родителей, Мендельсон, шампанское и пухлые ангелочки с фарфоровыми щечками, улыбаясь, смотрят на молодую пару с небес.

Он покачал головой, не отрывая взгляда от ленты дороги, подвешенной перед ними в пространстве:

– Не-а… это, дамы и господа, не есть правда. Вот когда Небесная Канцелярия долго рассматривает жизнь мужчины и жизнь женщины, принимает решение их соединить – только тогда проступает истинный смысл. Их хватает необоримая сила, рушит всю их прежнюю жизнь, сталкивает их вместе и всё! Их согласия, в общем-то, и не требуется. Вот это и есть настоящий, заключенный на небесах брак! Вот в чем истинный смысл затасканного выражения.

Эля промолчала, не ужалила язвительной шуткой – привет от Бернарда Шоу! – и не сыронизировала в ответ – не сегодня, Оскар Уайльд! – просто сказала:

– И расторгнуть его можно только там же – в Небесной Канцелярии.

А еще через пять минут прозрачные стены из закольцованного пространства исчезли, и дорога вернулась на землю.

Наверное, это все выглядит странным и совершенно не имеющим значения. – Миха опустил глаза. Ему было стыдно, человек со стороны наверняка посмотрит недоуменно: «Ну и что же ты хотел этим сказать?» и в лучшем случае подумает, что ты невротик, а в худшем – просто псих.

– Но это ощущение надо пережить, чтобы понять, – Мишка развел руками. – Мне просто не хватает слов, чтобы передать…

Колдун кашлянул, выпрямился в кресле:

– Уверяю вас, все в порядке! Мне все абсолютно понятно, и мне ваш рассказ представляется крайне важным и полезным! Скажите, вы связываете с чем-либо эти изменения в… э-э… в восприятии внешней среды? Стресс? Нервное потрясение?

– Знаете, мы весь этот период находились в состоянии, – у Эли дернулся уголок рта, – перетянутых струн. Как не лопнули – сами не знаем. Так что нервное потрясение присутствовало.

– Присутствовало? – усмехнулся Миха. – Оно и присутствует постоянно. Куда оно денется.

Элька ничего не ответила. Вздохнула неопределенно.

– Простите, – обратился Миха к Колдуну, – вам мой… наш рассказ что-нибудь дал?

– Безусловно! – ответил Колдун, и его монументальный нос подтвердил его слова решительным кивком. – Дал, и дал немало. Припоминается еще что-нибудь подобное?

– Боюсь показаться совсем ненормальным, – Миха почувствовал, как начинают гореть его щеки. – Да, Элька? Буквально пару недель назад я вышел на наш балкон, балкон нашей съемной квартиры, я имею в виду. И, знаете, такое странное чувство, похожее на внезапно налетевшее, стремительное головокружение, мгновенно прошедшее. Схватился за спинку стула. И вдруг…

Он запнулся. Улыбнулся Эльке:

– Горизонт словно раздвинулся, стал шире. Как будто наш дом подрос. Я позвал Эльку…

– Да, – кивнула Элька. – Я выскочила на балкон – думала, ему стало плохо. И могу подтвердить – это не бред. Или же, если хотите, бред коллективный, индукционный. Такое тоже встречается в медицине. Да, горизонт распахнулся, воздух вдруг стал прохладнее, а краски вокруг – ярче. Уж думайте о нас, как хотите.

– Мое мнение о вас совершенно не изменилось, – сказал Маг, широко улыбаясь. – Можете припомнить, а что предшествовало этим странным изменениям пространства?

– Ну, джойнт я не курил, кокаин не нюхал, – Миха развел руками, – водку пил последний раз – уже и не вспомню…

– Абсолютно в этом не сомневаюсь! – улыбнулся Колдун. – Я имел в виду, не было ли перед этим радостного или, наоборот, тягостного события?

– Ну, радостного ничего не припомню, – угрюмо фыркнул Миха. – А вот крайне неприятный разговор с моей бывшей, да, был. Крайне неприятный.

– Так, так, – Колдун соединил пальцы домиком на груди и удовлетворенно откинулся на спинку кресла, устремив алчущий взор на сигарный ящик.

– У вас есть диагноз? – нетерпеливо вмешалась Элька.

– Госпожа доктор! – Маг укоризненно посмотрел на нее. – Немного терпения, прошу вас! Вам для постановки диагноза бывает достаточно одного анамнеза?

Эля посмотрела пристально в глубь кабинетного мрака, ничего не ответив.

– И нам, в нашей профессии, также его недостаточно, – посчитал Маг ее молчание за согласие. – Необходимы дополнительные обследования. Надеюсь, в вашем случае, будет достаточно одного, – уточнил он после короткого раздумья. – И начнем с анализа воспоминаний. Да! – продолжил он, все больше воодушевляясь. Элька коротко и настороженно посмотрела на Миху. Может, все-таки, псих?

«Не знаю, что и сказать. Все может быть», – говорил его ответный, не менее настороженный взгляд.

– Именно, с анализа воспоминаний! – продолжал с энтузиазмом Колдун, от которого, несмотря на научную увлеченность, обмен взглядами не ускользнул:

– Это высоко диагностический метод. Специфичность – девяносто шесть процентов, почти полное отсутствие ложноположительных результатов. Золотой стандарт современной белой магии! – Колдун оптимистично улыбнулся. – Возможно, больше ничего и не понадобится. Впрочем, это я уже говорил.

Он повысил голос:

– Нина!

Дверь распахнулась мгновенно. Нина влетела в комнату, умудряясь проделывать одновременно столько действий, что показалась живым олицетворением древнего многорукого божества Шивы: смахнула по дороге с каминной полки пыль перьевым веничком; с улыбкой попросила гостей встать с кресел, которые, несмотря на их немалый вес, уже и подхватила одной рукой; второй рукой придала сигарному ящику идеальную параллель столешнице; выхваченные из-под оторопевших врачей кресла уже исчезли в совершенно темном, дальнем и невидимом углу кабинета (оттуда немедленно послышались шорохи и негромкое металлическое позвякивание); из неизведанных глубин кабинета были извлечены, и с неимоверной быстротой расставлены изголовьями к письменному столу два металлических ложа, в стиле «невероятный модерн», отстоящие на метр одно от другого.

Ультрасовременность: сталь, хром, кожа, продуманная эргономика. Совершенно необходимый в деле перераспределения денежных потоков, сверкающий никелем рабочий инструмент психоаналитика.

Не успели они опомниться от этого урагана под именем «Нина», пронесшегося по комнате, как дверь за ней захлопнулась, и в кабинете воцарилась изумленная тишина. Колдун был явно доволен произведенным эффектом, сопроводившим смену декораций.

– Это что, некий гипноз, этот ваш анализ воспоминаний? – с некоторой брезгливостью осведомилась Эля, пристально рассматривая «ложа» с выражением на лице: «а не прокрустовы ли они?»

Гипноз в ее представлении ассоциировался с ярмарочным балаганом и грязным халатом цирюльника.

Лицо колдуна окаменело, а его взгляд ловчей сетью охватил Элю, и, как ей показалось, на долю мгновения приподнял её в воздух.

– Я позволил себе нечто, что опустило меня в ваших глазах на уровень циркового шута? – холодно поинтересовался он.

– Упаси Господь! – Эля расцвела в улыбке, заглаживая свой ляп. – Конечно же, нет! Это я не смогла подняться выше уровня циркового клоуна!

– Ничего общего с гипнозом! – несколько оттаял Маг, все еще продолжая обращаться только к Михе. – Мы просто вызовем к жизни ваши воспоминания. Последовательно, начиная с исходной точки. Вы не просто прочувствуете их заново – вы их заново проживете, но при этом будете отчетливо осознавать, что это воспоминания. И изменить в них что-либо вы бессильны, хотя вам, безусловно, этого в иные моменты и захочется… Мы будем скользить по ним вперед и назад, возвращаясь по необходимости в не самые, возможно, светлые моменты вашей жизни, и прокручивать их вновь и вновь, сколько потребуется для диагноза.

Колдун прервался, отбил в раздумье пальцами короткую дробь по столешнице:

– Это далеко не всегда приятно – проживать заново свои воспоминания, – грустно добавил он, и впервые за все это время его взгляд собрался в одной, бесконечно удаленной точке. – И часто мучительно. Постарайтесь к этому подготовиться. И учтите! В воспоминаниях каждого из вас мы все будем присутствовать. Иногда может быть очень стыдно. Будьте к этому готовы тоже.

Он усмехнулся, и добавил:

– Если сможете… помните, от вас в ваших воспоминаниях ничего не зависит. Управляю обследованием я. Все остальные разъяснения будут даны уже в процессе. Вопросы?

– Возможны осложнения? – Эля перешла на профессиональный тон. Подошла ближе, незаметно надавила коленкой на матрас – не жестко ли, критически прищурилась.

– Да, возможны, – кивнул Колдун. – Анализ воспоминаний – это, если говорить языком медицины, инвазивный метод обследования. Скажем, как катетеризация сосудов сердца: есть риск прорвать артерию, или вызвать нарушения сердечного ритма, правильно?

«Правильно», – молчаливым кивком согласились врачи.

– Так и здесь: переживание воспоминаний. Вдумайтесь! Пережить, это значит прожить заново, вновь, оживить травмирующий разум момент. Психика может не выдержать такового удара: нервный срыв, депрессия, шизофрения. Частота таких осложнений, согласно литературе, составляет от 0,1 до 5 процентов.

Колдун отпил глоток воды из незаметно возникшего в его руке стакана, и продолжил лекторским тоном:

– Организм может отреагировать резким выбросом адреналина, а значит, скачком давления, нарушениями сердечного ритма. Частота смертельного исхода 1—3 на тысячу обследований. Вот, пожалуй, и все из, так сказать, группы «больших осложнений», – Колдун задумчиво почесал нос. – Был, правда, описан случай раздвоения личности в «New England Journal of Magic»44
  По аналогии с New England Journal of Medicine – одним из ведущих мировых медицинских журналов.


[Закрыть] за 2010 год. Но это, скорее, курьез. Метод доказал себя как достаточно безопасный, надежный и практически свободный от осложнений.

– Как вы сказали: «New England Journal of Magic»? – весело удивилась Эля. – Это что, такой научный журнал? Никогда не встречала, даже в интернете не натыкалась!

– Конечно, нет! – впервые за все время рассмеялся Маг. – И не наткнетесь! Это очень закрытая периодика. Только для узкого круга посвященных.

– Ой, как интере-е-сно! – кокетливо заворковала Эля, стрельнула глазками по методике института благородных девиц: «в угол, на нос, на объект», заставив Мишку досадливо нахмуриться. – А нельзя ли полистать? Это та-ак любопытно! – сладострастно пропела она.

– К моему большому сожалению, совершенно невозможно, – вежливо, но абсолютно твердо отмел Маг, не оставляя ей никаких шансов на успех: – Полистаете, – не дай Бог! – еще запомните что-то, и такого натворите! Нет уж, увольте!

– Эля! – она хорошо знала эти интонации в голосе Михи, и когда они появлялись, всегда уступала, отступала. Не потому, что боялась, а потому, что любила и не хотела злить, заставлять нервничать. – Хватит, ладно?

– Хорошо, мась! – она кротко потупилась, надула картинно губки, посмотрела на Мишку и весело хихикнула.

Мишка возвел глаза к небу, но не выдержал и подмигнул ей в ответ. «Ну, ты и жопа!» – читалось в его взгляде.

– Скажите, пожалуйста, – обратился он к Колдуну, – вы назвали большие осложнения. А малые осложнения? Побочные явления метода?

– Из релевантных, к которым я отношу те, что действительно могут случиться, я бы назвал легкую агорафобию – 1%. В 0,5% случаев возникает стойкий страх полетов. На протяжении обследования могут возникать повторяющиеся эпизоды тошноты и головокружений, особенно при слабом вестибулярном аппарате.

Задумчиво запрокинул голову, поморщил лоб с минуту, пожал плечами:

– Вот, пожалуй, и все!

Миша с Элей нервно переглянулись. Обследование начинало приобретать мрачноватую окраску.

– А профилактика? – спросил Мишка вдруг осевшим голосом. У него начиналось головокружение от одного только взгляда на карусель. – Профилактика побочных явлений существует?

– Да, да! – с надеждой поддержала его Эля. – Какие-нибудь магические средства?

– Конечно! – успокаивающе пророкотал Колдун, и повысил голос: – Нина!

На этот раз в дверь тактично постучались.

– Можно? – в комнату заглянула Нина с изящным серебряным подносом в руках.

– Прошу вас, Нина! – разрешил Колдун.

Нина скользнула в комнату, виртуозно управляясь одной рукой с подносом, второй – опп-ля! – извлекла откуда-то из темноты металлический низкий медицинский столик и аккуратно водрузила на него поднос. Звякнули бокалы с водой, на блюдце, наполовину накрытом салфетками, лежали несколько обычного вида таблеток. Присмотревшись, Миха увидел, что это никакие не салфетки, а банальные гигиенические пакеты компании «Эль-Аль». В животе тоскливо заныло.

– А что это? – указала Эля пальчиком на стаканы и таблетки. – Как в «Алисе в стране чудес»? «Выпей меня»? «Съешь меня»?

– Вы, однако, шалунья, госпожа доктор, – в тон ей ответил Маг. – Все совершенно по науке. Это хорошо известные вам, доктора, прамин и зофран. Достаточно эффективная профилактика тошноты и рвоты. Как и указано на упаковках. Прошу вас!

Широким жестом гостеприимного хозяина он указал на поднос.

Эля и Миха покорно приняли таблетки, запив их водой.

– А теперь, прошу вас, прилягте.

Интонации голоса Колдуна напомнили Михе самолет: «Займите свои места и пристегните привязные ремни».

Кушетки оказались удивительно удобными, физиологичными. У Михи даже понемногу стало отпускать поясницу.

– Предполётный инструктаж, – сказал Колдун с явной иронией.

«Черт! Прямо мысли, блин, читает!» – мелькнуло в голове у Михи.

Маг вышел из-за стола и стал у изножья кушеток.

– Слушайте внимательно! Путешествие по воспоминаниям – это не детская прогулка. Воспоминания каждого из нас – это целый мир, в котором все наше прошлое, вся наша жизнь, сосуществуют одновременно. Это обособленный поток высоких энергий, текущих в нашей душе. Этот поток окружен защитным барьером, не дающим воспоминаниям постоянно проникать в наш мозг. Иначе бы мы жили только прошлым, не так ли? С другой стороны, без осознания прошлого нет и будущего. Поэтому в барьере есть энергетические ворота, каналы, подобно рецепторам на мембране клетки. Каналы реагируют на импульсы разума, которому для анализа ситуации надо знать, сталкивались мы уже с аналогичным случаем в нашем прошлом, или нет. Нужные воспоминания проходят через барьер в мозг. Наш разум на их основании строит модель поведения.

Колдун сделал паузу:

– Пока все понятно? Повторить?

– Нет, нет! Продолжайте, – поторопили они Колдуна, глаза зажглись интересом. – Все ясно!

– Очень хорошо! Характер импульса, нужный, чтобы открыть то или иное воспоминание, пока не ясен. Очевидно только, что он определяется соотношениями позитивных, отрицательных или нейтральных энергий для каждой конкретной ситуации.

Колдун на мгновение прищурился, стараясь упростить материал, подобрать доступные объяснения.

– Барьер, сдерживающий наши воспоминания, имеет точки открытия, обмена энергией и с окружающим нас единым мировым энергетическим пространством. Дадим ему, для удобства, ни к чему не обязывающее название «эфир». Оно и вновь вошло в моду, и звучит научно, и ничего не объясняет. Словом, всем «класснючее» название.

Он весело подмигнул Эльке. Короткая юбка довольно высоко открыла бедро, но Элька заслушалась и не видела, как Мишка строил ей «страшные» глаза.

– Вы, в отличие от нас, не можете ни видеть, ни даже представить себе его красоту. Это разноцветье переплетающихся лучей, потоков и морей энергий, сливающихся в единый океан! И, как мировой океан, эфир наполнен мощью и силой, в нем заложены источники и жизни, и всей магии.

Он запнулся, глаза, которые из темных стали вдруг голубыми, потемнели вновь, а голос вернул обычную твердость.

– Эта информация нам не понадобится. Хотя, окунувшись в свои воспоминания, вы получите отдаленное представление о красоте эфира. А вот что вам нужно знать! Эфир – это особый мир. Мир в себе. И в нем обитают разные сущности. Их нельзя назвать живыми существами в вашем понимании. Это некие виды самоорганизующейся энергии, которым для поддержания их формы существования требуется внешняя подпитка. Некоторые из них в качестве корма используют энергию растений, некоторые – животных, а некоторые – энергию воспоминаний.

Он на секунду прервался, подбирая к мыслям слова.

– Я их называю «мыслеблохи», – продолжил Колдун. – Они могут активировать рецепторные связи энергетического барьера. Высвобождаются случайные отрывки воспоминаний, и мыслеблохи питаются энергией эмоций, вызванных при этом у человека.

Пауза. Маг старался подобрать наглядный пример.

– Укусы мыслеблох люди испытывают на себе постоянно, но даже не подозревают об этом. Вас никогда не посещало абсолютно неподходящее, совершенно не к месту и не ко времени воспоминание? Правда ведь, бывает, и нередко? Это и есть укусы мыслеблох. Сами по себе вреда причинить они не могут. Барьер устроен прочно, и от блох есть защита, да и не только от них… Пропустит коротенький кусочек воспоминания и закроется, отсечет блоху. Хуже, когда барьер ослаблен! Как это бывает при депрессии, нервном истощении, усталости – вот тогда он плохо отсекает блох. Человек уходит в воспоминания, живет только прошлым.

Колдун остановился и посмотрел на своих… пациентов? Они смотрели на него завороженно. В глазах светилась работа мысли, постоянного анализа информации. Но он видел и многое другое: заостренные черты лица, запавшие глаза, веки, опухшие от постоянных слез, губы в следах укусов в попытках сдержать стон от терзающей при каждом вдохе боли. Он видел и постепенную утрату веры в спасение, и проступающее через макияж куража смирение перед неизбежностью.

Потерять две Божьи Искры, объединенные в пару?! Нет, этого он допустить не может! Магический удар был нанесен, несомненно, умело, но не это важно! Мало кто мог ему противостоять в искусстве противоудара. Удар был нанесен давно – вот в чем беда. Энергетический распад зашел далеко… Ничего! Он сможет остановить и развернуть процесс!

Колдун тряхнул головой, рассеивая ненужные мысли, и продолжил:

– Еще хуже, когда защитный барьер прорван магическим ударом, то есть, сглазом, порчей, вуду, простым проклятьем. Эти воздействия парализуют рецепторы каналов отрицательных энергий, оставляя их все время в открытом состоянии, и они зияют, не в состоянии закрыться. Что же происходит? Тяжелые отрицательные воспоминания сплошным потоком льются в мозг, парализуют способность действовать, принимать решения. Дыры в барьере привлекают полчища мыслеблох. Они облепляют жертву и сосут из нее энергию… вместе с волей к жизни.

Колдун грустно покачал головой. Складывалось впечатление, что это нос качнулся из стороны в сторону, увлекая за собой лицо:

– А дальше два пути: либо тяжелейшая беспросветная депрессия и суицид, либо просто депрессия и неизлечимые соматические болезни.

В комнате повисла тяжелая тишина. Колдун вернулся к столу:

– Глаза лучше закрыть, хотя и не обязательно – поможет уменьшить головокружение…

– А вы – что, ни к чему меня не подключите? – встревожился Миха.

– Простите? – удивился Маг. – А-а! Вы имеете в виду разные кабели, электроды, всю эту электронную всячину?

Он брезгливо поводил руками в воздухе, обозначив свое отношение к современной технике.

– Да, в общем-то, – согласился Миха. Колдун улыбнулся:

– Нет-нет! У меня все – как бы это сказать? – Wireless… Беспроводное.

Он постучал себя пальцем по лбу:

– Все здесь! Это вся моя аппаратура… Готовы?

– Извините! – Эля приподнялась на локте. – А почему мы – Божьи Искры? Что это – Божья Искра? – вдруг невпопад спросила она.

– Почему вы Божьи Искры… – хмыкнул Колдун и развел руками. – Этого ни я, ни кто иной вам не скажет! Пути Творца неисповедимы… А что такое Божья Искра, точнее, кто такие Божьи Искры… – он впервые посмотрел им прямо в глаза. Они вздрогнули. Ожившая древность смотрела на них глазами Воина, – …я вам, конечно, объясню. Но это будет легче понять после Анализа Воспоминаний.

Взгляд его закружился вокруг них веселым, лукавым вихрем:

– Нина!

Нина впорхнула в комнату, не успело еще отзвучать ее имя, и подскочила к своим подопечным. Подмигнула:

– Пристегнем привязные ремни!

Из-под лежаков Нина шустро вытянула прикрепленные к ним ремни и с ловкой быстротой туго затянула широкие, закрывающие полгруди ремни, подергала пряжку, проверив ее надежность.

– А то, знаете ли, некоторые вскакивали с испугу, и вывих суставов, а то и перелом обеспечен. Имеется некоторый опыт, – бормотала она.

Заботливо все осмотрела, прихватила поднос и исчезла.

– Поехали! – задорно, по-гагарински выкрикнул Колдун. – Добро пожаловать в воспоминания доктора Михи!

Можете представить себе звук лопнувшего мыльного пузыря? Только не обычного, оторвавшегося от детской выдувалки, а величиной с небольшой аэростат? Это должен быть довольно веселый, но оглушительный ба-бахх, заполняющий все вокруг лихим звоном и разноцветной мыльной кожурой! Вот именно с таким звуком комната ухнула в никуда и понеслась пьяным вертолетом во все стороны одновременно.

Желудок Михи заполошно заметался – кто куда! – и уверенно устремился к горлу.

– А-а-а! – мысленно заорал Мишка. – Убью, суки! Впрочем, кто были эти суки, которых он будет убивать, Мишка и подумать не успел, как провалился в наполненную алмазными переливами света пропасть…

Тишина… Ощущение легкости? Нет, не легкости, а полета. Бесшумного полета. Парение? Да! Миха понял, что он парит с закрытыми глазами в безграничном пространстве, в полном одиночестве и безо всякой опоры под собой… Без опоры?!

В груди захолодело, и Миха рванулся, не зная куда, лишь бы прекратить это ощущение нескончаемого падения. Что-то крепко надавило на грудь и отбросило назад. «Господи, это же ремень! – догадался Мишка. – И значит, лежу я по-прежнему на кушетке – слава Богу! – в кабинете Колдуна!».

Эта мысль приободрила его и придала уверенности. Мишка решился открыть глаза.

«Вау!» – прозвучал в голове сочный голос американской рекламы. Он парил в центре бесконечного, радужного пузыря, переливающегося мозаикой цветов и оттенков. Все это пространство беспрерывно вибрировало, хаотично двигалось, мельтешило, дрожало. Оно было живым, но жизнь эта была какой-то механической, заученной.

Миха присмотрелся и понял.

«Твою мать! – потрясенно ахнуло у него в голове. – Это же вся моя жизнь!»

И в ту же секунду на него с грохотом обрушилась невероятной какофонией, мешаниной звуков вся музыка, которую он успел услышать за всю свою жизнь, хотя бы и случайно, хоть краем уха, из проезжающих автомобилей, из соседского магнитофона, из окон ресторанных вечеринок. Весь накопившийся за жизнь плач и смех загремел в ушах.

Все это зазвучало одновременно, сотрясая мозг.

Миха открыл рот, чтобы закричать, перекричать этот рев. Но застыл с открытым ртом. Он увидел свою жизнь.

Увидел ее всю, сразу, не как в кино, а все её события, вехи, поступки, моменты и моментики, всё сразу и всё вместе. Все победы и поражения. Все поцелуи и все скандалы. Все горе, счастье, радость и боль в единой, ставшей ядовитой, смеси.