Текст книги "По далеким и близким дорогам"

Владимир Киреев
По далеким и близким дорогам

Разговор с Распутиным

На Тулунской земле, встреча с писателями Николаем Зарубиным и  Владимиром Киреевым

14 марта 2015 года мы простились с великим русским писателем Валентином Григорьевичем Распутиным. И сейчас, по прошествии времени, эта утрата для нас становится все более значимее. Почему нам так запомнились его повести и рассказы, почему они ложатся в самое наше сердце, кто бы его ни читал учителя, врачи, студенты, крестьяне. Он – наша земля, наша совесть, наша боль. Он болел за Родину, за Сибирь, за Ангару, за человека. И боль эта проявлялась в тихом слезном горе, которое и породило его великое молчание. Каждый человек жил в его сердце. И не было у него отвлеченной Родины, а были Анна, Дарья, Настёна, Пашута – земля наша сибирская, с ее вековыми устоями и традициями.

Писатель долгие годы выступал в защиту озера Байкал, публиковал очерки и статьи по этой проблеме, принимал активное участие в работе природоохранных комиссий. И поэтому неудивительно, что в творчестве Распутина значительное место занимает защита природы и, прежде всего, «голубой жемчужины планеты» – озера Байкал.

Байкал предстает у Распутина, как живое, мистическое, уникальное творение, которое, как и Россию, «аршином не измерить». Берега Байкала бесценны и охраняются государством, часть имеет статус заповедных зон, часть получила статус национальных парков. Однако Байкал все равно страдает от экологических проблем. Туристы выбрасывают мусор, швыряют битое стекло в воду. Вырубается лес, по неосторожности или злому умыслу происходят лесные пожары. Браконьеры уничтожают рыбу и животных. Поэтому, как не нам, сибирякам, помнить о нашем достоянии и защищать его, священный и родной Байкал!

Распутин в своих статьях: «О чем звонят колокола», «В судьбе природы – наша судьба», «Воды наши – грехи наши», ставит экологическую проблему защиты Байкала, как проблему нравственную. И трудно не согласится с ним. Экология природы зависит от экологии нашей души. Человек, воспитанный природой, выросший на лоне природы, тонко чувствует ее, относясь к ней, как к живому существу.

В 2003 году Валентин Григорьевич из Иркутска приехал в Тулун по приглашению директора школы села Едогон. Во дворце культуры «Прометей» состоялась встреча жителей города и района с великим сибирским писателем. Здесь собрались и дети и взрослые, было заполнено все пространство зрительного зала, люди сидели на стульях, на полу, на ступеньках лестницы, просто стояли. Как говорится, яблоку негде было упасть. Никто, за исключением десятка присутствующих до этого в живую не видел Валентина Григорьевича.

Встреча длилась около 3-х часов. Он говорил о сегодняшнем времени, о судьбе Отечества, о нашем будущем. Глубокой обеспокоенностью за Россию были пронизаны его слова. По мнению Валентина Распутина, Россия никогда не устраивала западный мир, не устраивала многих и в самой России. И планы по развалу страны были благополучно осуществлены. Теперь мы погрузились в дикий капитализм. Нас пытаются лишить памяти, и мы уже стали забывать, что когда-то была многонациональная Россия с богатой историей, культурой и традициями. Русский язык и наша культура не могут существовать раздельно от русской земли. Нужно обязательно жить на своей Родине, разделяя её тяготы и невзгоды, заботиться о земле, возделывая её с любовью и трепетом. Тогда, земля будет передавать свою энергию людям, работающим на ней, помогать им, делать их добрее и целостнее!

Валентин Григорьевич остановился на базе «Казачка ИЯ», где мы с ним и встретились в более спокойной обстановке. Сразу скажу, что знакомы мы были еще задолго до приезда писателя в Тулун. Это знакомство состоялось в 1999 году в Иркутске в Союзе писателей России, неизменным членом которого Валентин Григорьевич был до конца своих дней. Председателем в это время был наш известный иркутский поэт Василий Козлов, который и познакомил меня с Распутиным.

Мы сидели за деревянным столом, под березой. Вокруг лежала почерневшая за долгую зиму листва. Была середина мая, солнце уходило на закат, но было безветренно и тепло, уже вовсю шел березовый сок, почки набухли и вот вот, должны были выбросить светло-зеленые смолянистые листочки.

Разговор был не долгим, но откровенным. Валентин Григорьевич поделился тем, что тревожило его душу в последнее время:

– Я пишу о деревне, потому что я вырос в деревне, она вскормила меня и говорить о ней мой долг. Наше отечество корчится в муках, но конец нашей истории не близится. Мы просто переживаем чудовищный кризис. Преодолеем. Нам нужно вновь обрести способность защищаться, надо расширить патриотическое поле.

– А на какой почве сегодня взрастить патриотизм.– Спросил я. – Реформа школы зашла в тупик. Вся пропаганда врагов России направлена на растление нашей молодежи. Произошел слом этических, экономических, абсолютно всех составляющих нашего бытия. Нравственные коды сместились настолько, что безнравственное стало естественным. Фонды Сороса, Карнеги раскинули свои щупальца по всей стране, порождая себе подобных в нашем Отечестве.

Его лицо омрачилось, он согласно закивал головой и тяжело вздохнул:

– Так-то оно так, но все же, пусть знают наши внутренние и внешние враги, что с русским народом шутки плохи. Ушла в небытие не одна непобедимая армия перед физической и духовной мощью нашего народа-богатыря. Но мы не жестокие по своей сути, мы страшны в битве, а когда победим, то вспоминаем о милосердии. В 1815-м мы дошли до Парижа. Мы не жгли Лувр, не рушили Версаль. В 1945-м после зверств Гитлера, могли бы не оставить в живых ни одного немца. Мстили бы до конца. Но в душе нашего народа есть жалость к побежденным. Мы никогда не уничтожали их культуру и национальные ценности.

Всему миру известны его повести и рассказы «Уроки французского», «Последний срок», «Деньги для Марии», «Живи и помни». Эти произведения проникнуты душевным теплом и состраданием. Писатель с болью в сердце описывает жизнь старшего поколения.

Повесть «Прощание с Матерой» в ряду этих произведений. Она представляет собой печальное слово памяти по сибирской деревне, уходящей под воду. В повести присутствуют глубокие личные переживания самого автора. Сибирская деревня Аталанка, где Распутин провел свои детские годы, тоже оказалась на дне Братского водохранилища.

При общении с Валентином Григорьевичем для меня стало очевидным, что сила его творчества проистекает из скрытой внутренней боли, его скромности и огромной любви к своей Родине.

Он сидел, слегка склонив свою седую голову к плечу. На смуглом сибирском лице, покрытом мелкими морщинами, была видна усталость. Его проницательный взгляд улавливал настроение собеседника, а лицо было спокойным и добрым, как у батюшки. Глядя на него, я иногда забывал, что передо мной не великий сибирский писатель, а простой, немногословный, даже застенчивый человек. Но в своих словах и убеждениях он был тверд и непоколебим.

Ведь не будь у писателя тайных душевных ран, твердого сибирского характера, его призывы к современному человеку не имели бы той силы воздействия, какую мы находим у Распутина в его произведениях и диалогах с ним. Главная героиня повести старуха Дарья в «Прощании с Матерой», рассказывает: «Тятьке как помирать, а он в памяти был, все меня такал… он говорит: «Ты Дарья, много на себя не бери – замаешься, а возьми ты на себя самое напервое, чтоб совесть иметь и от совести не терпеть». Раньче совесть сильно различали. Ежли кто норовил без ее, сразу заметно, все друг у дружки на виду жили. Народ, он, конечно, тоже всяко-разный был. Другой и рад бы по совести, да где ее взять, ежли не уродилась вместе с им. За деньги не купишь. А кому дак ее через край привалит, тоже не радость от такого богачества. С его последнюю рубаху сымают, а он ее скинет, да ишо спасибо скажет, что раздели».

Она с огромной болью воспринимает известие о том, что на кладбище поруганы могилы предков. Для неподобный поступок – признак одичания человека. Смысл своей жизни Дарья видит в том, чтобы хранить и передовать память о людях, которые честно жили на этой земле. Дарью терзает мысль о том, что они с сыном Павлом так и не успели перенести на другое место могилы своих предков. Свою избу перед поджогом Дарья убирает, белит и обряжает, как обряжают покойника перед похоронами. Она оплакивает ее и прощается с ней всю ночь накануне поджога. А после сожженья избы – Дарья не в силах уехать с острова, еще с двумя старухами ютится в негодном бараке.

А сколько таких Матерых по стране, по Сибири. Из Иркутска я каждое лето езжу в Мариинск. Станция эта узловая, поэтому поезда стоят здесь долго, иногда по тридцать – сорок минут.

Именно сюда ранней весной 1902 года приехали мои предки в теплушке из Черниговской губернии.

В те времена, день и ночь по транссибирской железнодорожной магистрали на восток шли поезда, с российским людом, смело снявшимся с насиженных мест и пустившимся во все тяжкие. Словно пробудившись ото сна, сотни тысяч крестьян отправлялись осваивать неизведанные земли за Уральским хребтом. Причем ехали в основном молодые, крепкие, здоровые, полные энергии люди. Подобно строевому корабельному лесу, они стремились отвоевать себе место под солнцем, и в этом стремлении были сплоченными и напористыми; крестьяне решительно заполняли те пустые земельные пространства, которые были пригодны для земледелия, рассредоточиваясь по всему бескрайнему материку. Подобно тому, как семь веков назад волны кочевников устремлялись на завоевание Великой Руси и Европы, теперь русаки, хохлы и белорусы надвигались на азиатские просторы, обживая таежные распадки, заселяя собой огромные площади земли, пуская «крепкие корни», производя на свет сынов и дочерей – сибиряков по рождению.

Но прошли годы и стали нещадно разорять деревни, срывая с обжитых мест крестьян. Ни американцы, ни немцы, ни какие-нибудь другие оккупанты, а свои выросшие в этих же деревнях и облачившиеся властью самодуры, выполняя волю партии, соревнуясь друг перед дружкой в своих злодеяниях. Десятки тысяч деревень, и вместе с ними крестьянская цивилизация в России в 20-м веке была полностью уничтожена. Ну и как тут не вспомнить слова Валентина Григорьевича:

И превратился он, бывший великий народ, в обузу: поить-кормить надо, пенсию прибавлять, успокоить, что все идет правильно, туда, в те Палестины, где и найдет он окончательное успокоение.

Да, забыл: одна служба все-таки осталась. Голосовать. Одно применение народу нашлось. («Эти двадцать убийственных лет»).

Валентин Григорьевич с глубоким чувством беспокойства говорил о судьбе нашего Отечества. О его настоящем и будущем: « Нас пытаются лишить памяти, и мы стали забывать, что когда-то была сильная Россия, монархическая, со своей историей, экономикой и деревней. 1917 год провел грань, что было до и после».

– Наша литература сегодня находится в очень тяжелом положении. В условиях «дикого» рынка ей не выжить. Вообще вся культура государством брошена на произвол судьбы. За исключением той ее части, которая прислуживает власти…

Я попытался его успокоить и сказал ему о том, что в наше время появилось много писателей, «деревенщиков», которые пишут о деревне без приукрашивания, честно, как бы искупая вину, за написанные ранее произведения в угоду политическим настроениям.

– Не люблю, когда меня называют "деревенским писателем», – сказал Распутин. – Писатель должен быть ни деревенским, ни городским, а человеческим. Я просто лучше знаю пока деревню, чем город, но когда-нибудь напишу что-нибудь совсем не деревенское. А то, что пишут правдиво, это хорошо.

Он всегда был патриотом и приверженцем правды и справедливости, отвергал рыночные реформы, губительные для жителей нашей страны. Распутин заставлял уходить от навязываемого нам бездумного отношения к природе, к жизни. Но патриотические чувства не возникают на пустом месте. В основе их всегда присутствует любовь. Любовь к истории своего рода, к своему краю, к родному очагу и родному слову. Этим и объясняется его неудержимое стремление противостоять реформам, сохранить существующий уклад жизни, национальные обычаи и наш русский язык.

Летом прошлого года я был в Анадыре. С аэропорта на автобусе поехал на 10-й причал. Сюда с интервалом в два часа приходит катер и перевозит пассажиров через лиман в Анадырь. До следующего катера было время и я спустился с причала на каменистый берег анадырского лимана. В мутной воде стояли сети и коренные жители этих мест чукчи, периодически при помощи веревки вытаскивали их на берег. Затем они выбирали из сетей рыбу, которая на исходе своих сил, из далеких морей шла на нерест. Это была в основном кета. Живых самцов бросали не в воду, а здесь же на берегу, самок потрошили, выдирали из чрева икру и тушки также бросали в общую кучу. Зловоние гниющей рыбы витало в воздухе, полчища зеленых мух облепляли дармовую добычу.

Я смотрел на это безумие и вспомнил слова, Валентина Григорьевича в книге Сибирь, Сибирь…: «Кто-то из наблюдательных умов с поразительной точностью сказал: проклятое настоящее. Проклятое – потому что бессовестно захватывает оно себе припасенное для многих поколений, оставляя для будущего лишь то, до чего не дотянулись его руки. Это, должно быть, называется безволием пополам с утратой инстинкта к вечной жизни в своих внуках и правнуках».

Рассказ, который оставил неизгладимый след в моей памяти – «В ту же землю», написанный в лихие 90-е. Дочь Пашута – пожилая, неработающая женщина застигнута в врасплох: Как похоронить мать, у которой нет городской прописки, а у самой ни копейки денег? Она говорит: «Время настало провальное, всё сквозь землю провалилось, чем жили… Ничего не стало. Встретишь знакомых – глаза прячут, не узнают. Надо было сначала вытравить всех прежних, потом начинать эти порядки без стыда и без совести». Мы оттого и прячем глаза, не узнаем друг друга – стыдно… стыд у нас от старых времен сохранился».

Она едет на другой конец города к знакомому ей человеку Стасу Николаевичу. Кроме Стаса, не осталось у Пашуты ни одного человека, кому бы она могла довериться. Она уже приняла решение: похоронить мать тайком в пригородном лесу, а Стаса попросила сделать гроб и вырыть могилу. Когда везли гроб с телом покойницы к вырытой могиле, то в темноте проехали свороту в лес. И как пишет Распутин: «Обратно поехала Аксинья Егоровна, должно быть, первая из покойников». Прошла зима, а весной Пашута приковыляла к могиле матери и ахнула: по обе стороны от материнской могилы вздымались еще два холмика. Целое кладбище, целую нахаловку расчали…

– Ничего не меняется, – говорит Распутин в книге «Эти двадцать убийственных лет» – одни, не тратя слов выгребают последние наши закрома, над другими продолжают издеваться рекламой красивой жизни, бесстыдной и наглой.

Нет и не может быть сейчас никакой консолидации: страна, общество, население расколоты пополам, а если вглядеться – на несколько частей, между которыми глубины несовместимости. И трудно ожидать, чтобы в ближайшее время они заросли и наступило что-то похожее на согласие. Его, этого согласия, не может быть по следующим причинам:

Во-первых, богатые становятся богаче, а бедные – беднее.

Родился и вырос Распутин в краю, где стремительно несла свои воды Ангара, вдоль ее поймы простирались степи, пашни, чуть дальше дремучая тайга с диким зверем, который чувствовал себя там полным хозяином.

– Самое важное, – говорил писатель, – что я имел всё-таки счастье родиться в глухой Сибири. В деревне, где всё ещё присутствовало – язык, и старые обычаи, и традиции, и люди, как говорится, прежней ещё формации. То есть они были совершенно не испорченные цивилизацией.

У Распутина сибирские корни, он наш местный писатель. Здесь его знают, ценят, любят и уважают. И когда он от московской суеты приезжал в Сибирь, то его всегда с открытой душой встречали на родной земле.

А что для нас всех наша Малая Родина? Для меня это место, где я родился, вырос, где живут мои родители. После смерти отца, мать осталась в доме одна. Как та Дарья из «Прощание с Матерой». Она не хочет ехать к своим детям, считая это лишней обузой для них. Здесь она сама себе хозяйка. Здесь ее чугунки, кастрюли, каждый стоит на своем месте годами. Здесь же, в серванте, ее любимая чашка и ложка с кружкой. Все ее родное, и к нему она привыкла за свои 96 лет. Променять это на что-то другое ей не хочется.

Есть такая штука, память называется. Там хранится всё: события, факты, навыки, мысли и, конечно же, информация о предках, об их жизни, обычаях и традициях. Человека, не знающего о своих предках ничего, называют Иваном, не помнящим родства. Род – основа всего.

Вот и я, как отец, решил показать младшему сыну Родину, привез его в Мариинск. В деревянном доме в районе лесокомбината жила наша семья и родители в последние годы перед пенсией работали на этом предприятии, которое занимало огромную площадь, расположившись на берегу реки. Отец работал механиком в гараже, а мать на мебельной фабрике.

Сюда, на берег Кии, выгружался лес. Сплавляли его по реке молевым сплавом по несколько тысяч кубометров за летний сезон. Зимой и летом бесконечно вывозили лесовозами из отдаленных поселков, Казанка и Таежная Михайловка, за добрую сотню километров, а то и подалее.

Рев тракторов и грохот бревнотасок стоял здесь днем и ночью. Выгруженный лес перерабатывали на тару для оборонки, делали мебель, распускали на доски и брус для строительства нового жилья, отгружали крепи на шахты Кузбасса, а деловой лес отправляли в степные районы страны. Даже запустили производство древесной муки для нужд военной промышленности.

Я хорошо помнил огромное здание ремонтных мастерских, где имелось до десяти-двенадцати боксов, вулканизаторная, цех по ремонту двигателей, топливной аппаратуры, коробок скоростей, других узлов и агрегатов. Цеха никогда не пустовали, потому что заготовка древесины – это нескончаемый конвейер, обеспечивающий работой бригады в лесосеках, шоферов по доставке леса на нижний склад и рабочих по переработке древесины в цехах предприятия.

Из года в год наращивал производство лесозавод и к восьмидесятому году превратился в широкопрофильный комбинат. Но в начале девяностых грянула перестройка.

И вот в это свое детство и юность я вез своего сына.

Из окна автобуса сквозь густой и вялый морок утреннего тумана я вдруг увидел разобранные заборы, разрушенные наполовину цеха, остовы трелевочных тракторов.

От увиденного я оторопел, не веря своим глазам.

Слезы навернулись сами собой.

– Вот и гараж, где раньше работал твой дед, – повернувшись к сыну, дрогнувшим голосом сказал я, показывая рукой на развалины оставшиеся от него. Ничего кроме сожаления, не вызывала в душе представшая перед нами картина, – и покачав головой, добавил, – а за ним был – нижний склад.

– Это где черные бревна из земли торчат? – вглядываясь вдаль, спросил сын.

– Да, это там. Видишь, до самой реки все чисто. Ничего не осталось от комбината, только одно воспоминание да земля, развороченная гусеницами тракторов.

Он с удивлением посмотрел на меня, – это и есть твоя Родина?

А мне нечего было ему сказать.

И вновь возвращаюсь к Распутину. В книге «Эти двадцать убийственных лет», он говорит о том же: « С мясом, с кровью содрали с ее днища, бросили клич: обогащайся кто и как может! – и разбоем прошлись по городам и весям, все уворовали, разбомбили, даже и то, что считалось Божьим, припасенным для бедующих поколений. Все растащили, по новым законам присвоили – и негде стало человеку приложить руки. Совсем негде, хоть обрубай их. Вся карусель жизни построилась на торгашестве чужого товара, попала в зависимость от бандитов и бандитских законов»

Повесть «Прощание с Матерой» – это исповедь нравственности. Расставание с родным местом, с домашним теплым уголком земли редко кого оставит равнодушным. Ведь любой человек носит в себе частичку детства, связанную с ранними воспоминаниями из жизни.

Та же старуха Дарья образно и емко рассказывает о красоте тех мест: «На острову у нас могила есть. Тепери-то ее без догляду потеряли, гдей-то пониже деревни по нашему берегу на угоре. Я ишо помню ее, как маленькая была. Лежит в ей, сказывают купец, он товары по Ангаре возил. И вот раз плывет с товаром, увидал Матеру и велел подгребать. И до того она ему приглянулась, Матера наша… пришел и говорит: «Я такой-то и такой, хочу, когда смерть подберет, на вашем острову, на высоком яру быть похоронетым. А за то я поставлю вам церкву Христову»… Ну вот, так и поставили нашу церкву, освятили… А вскорости после того привезли его сюды, как наказывал, на вековечность».

Сам Распутин признается: «Первые мои впечатления связаны с Ангарой, потом с матерью и бабушкой. Я понимаю, что должно быть наоборот, ведь не Ангара вспоила меня грудным молоком, но сколько ни веду я в себе раскопки, ничего прежде Ангары не нахожу.

Глядя на новую Ангару, закованную в каскад гидроэлектростанций, превративших ее в болото, Распутин с горечью пишет: «Не стало Ангары молодой, быстрой и завораживающей, в которую я беспрестанно вглядывался в детстве. Теперь она, обузданная плотинами, изъезженная, распухшая, гнилая, лежит в беспамятстве, теряя свое имя. Я кажется, последним пропел ей сыновью песню со словами, которые она в меня наплескала…».

Главная тема Валентина Распутина – столкновение ценностей народной жизни, вековых традиций с агрессией цивилизации. Этот застенчивый человек, выделялся своим неповторимым голосом, преисполненным любви к родной Сибири. При общении с ним я понял одно, что для Распутина смысл слов Россия и Родина, это не Москва и Европа, а Сибирь и Байкал. Здесь он родился, вырос, здесь его корни, его душа.

В нынешних условиях сознание народа целенаправленно уничтожается, а наш язык подвержен немыслимому нашествию иностранщины, и трудно порой понять, где, правда, а где ложь.

В начале ХХ века цель школьного образования в России понималась, как созидание мыслящей личности, отвечающей достойному представлению о человеке и высоким задачам, стоящим перед обществом. Это было правильное стратегическое направление школы, направленной на воспитание нашей молодежи. А фактически все новации в школьном деле приводили в основном к снижению уровня знаний. ЕГЭ привело к тому, что дети перестали самостоятельно и творчески мыслить.

Распутин говорит о русском национальном воспитании, как о грандиозной проблеме, которую может решить только учитель исключительно образованный и просвещенный. Такой учитель должен опираться прежде всего на отечественную педагогическую мысль. Таким примером для нас является Константин Дмитриевич Ушинский и его последователи. Задача истинных учителей истории и литературы – на примерах прошлого воспитать в молодых гражданах России стойкость и обострить желание бороться со злом.

Сегодня мы видим как поменялись ценности. Деньги заменили всё. Да, они были ценностью всегда, но никогда еще они не заменяли России всё доброе, разумное и вечное. Вспомните меценатов прошлого столетия. Третьяков создал картинную галерею, Сава Морозов помогал деньгами Московскому художественному театру, Максиму Горькому, Антону Чехову. Способных рабочих со своих фабрик, отправлял на курсы повышения квалификации, во время обучения выплачивал им стипендии. Морозов считал, что для улучшения благосостояния людей необходимо развивать технологии, науку и учить людей труду.

Савва Мамонтов активно поддерживал различные виды творческой деятельности, оказывал финансовую помощь организациям культуры, художникам: Илье Репину, Виктору Васнецову, Валентину Серову, музыканту Федору Ивановичу. Шаляпину и многим другим. Именно он открыл миру Михаила Врубеля.

Для кого они все это делали? Для себя? Или, как сегодня говорят, для пиара? Для царя? Нет для народа. А кто из наших олигархов построил национальный театр или картинную галерею? Березовский, Фридман или Абрамович? Нет у них другие задачи. Выкачать деньги из недр нашей страны и вложить их в Западные банки или содержать иностранные спортивные клубы. Благотворительность – это не про них.

Может ли писатель своими книгами, улучшить жизнь, исправить ситуацию в стране, повлиять на нравственность, сказать, как надо жить, что бы услышали? Я считаю, что нет, не может. Писательское слово никогда не обладало такой силой. Взять хотя бы Федора Абрамова, который десятки лет пытался повлиять на умы своих односельчан, что бы в их колхозе дела пошли лучше. Из правления не вылезал, каждому в душу стремился забраться, убеждал, доказывал. Книги об этом писал. И что же?

Ежегодно, осенью на Иркутской земле с 1994 года проходят «Дни русской духовности и культуры «Сияние России». Вдохновителями и организаторами этого праздника были Валентин Григорьевич Распутин и Александр Шахматов.

Это они в самые разрушительные годы перестройки заразили своей убежденностью всех, в ком еще жил патриотизм, кто имел силы противиться телевизионному разгулу бесконечного насилия и бесстыдства.

А сиять в России есть чему. Это ее самобытная культура, театральные и музыкальные коллективы и исполнители, а также артисты, художники, писатели, музыканты со всех уголков нашей необъятной страны. Чтобы не растерять накопленные веками духовно-нравственные ценности, обсудить вполне конкретные животрепещущие темы, с этой целью и проводится этот традиционный фестиваль, с каждым годом привлекая все больше и больше творческих людей.

На этих мероприятиях я впервые встретил Валентина Распутина, узнал Ивана Гончарова, общался с Василием Лановым, Александром Михайловым и многими другими. Эти люди открыты для общения, их объединяет одно – любовь к своей Родине.

А выступление творческих коллективов заслуживает особого внимания. Что стоит выход певицы Татьяны Петровой на сцену. Выходит русская красавица статная и высокая. Голос льется свободно и легко. В одном ряду с Руслановой и Шульженко. Сразу скажу, что после выступления в Иркутске Татьяна приехала с концертом в Тулун, где ее встретили сотни поклонников. А еще Евгения Смольянинова с ангельским неземным голоском и Кубанский казачий хор. А еще хор Сретенского монастыря.

Только благодаря Распутину иркутская земля соприкоснулась с такими культурными и духовными сокровищами. Распутин дарил нам эти праздники. Справедливости ради нужно назвать и губернатора Бориса Александровича Говорина, помогавшего писателю.

О чем бы Распутин не говорил, для него важен зрительный образ, мучительный, страдающий когда речь идет о людях. Который заставляет читателя жить зрительным воображением и чувствовать, как поток этих образов неудержимо льется в твою душу. И он прав в том, что в любой деревне, как в капле воды, отражается вся страна. Один пьёт, другой работает. Он хорошо знает сибирскую деревню, вырос в ней и с детства вобрал в себя память деревни. Об этой памяти он сказал устами крестьянки Надьки в повести «Живи и помни»:"Ты не знаешь, как все внутри головешкой обуглилось, уже и не болит больше, а горелое куда-то обваливается, обваливается…" Это простые и страшные, как сама жизнь, слова.

Распутин был человеком трагических предчувствий, человеком большого предупреждающего накала – он говорил о том, как погибает Россия, что с ней творится, как она горит, как её затапливает. Но вместе с тем в его работах всегда сквозила уверенность в том, что такая страна и такой народ всегда будут бессмертны.

Значение слова Распутина велико и сегодня, в начале нового столетия, ибо подтвердилось его предвидение. Достаточно назвать повесть «пожар» и последовавшие в перестроечные годы статьи и выступления: «Время и бремя тревог», «Россия уходит у нас из под ног» и многие другие высказывания. Сегодня, как никогда, важно понять сказанное Распутиным о судьбе России, Сибири, отечественной культуре. Это необходимо не только читать, но и необходимо действовать, доносить это до читателя, внося свою лепту в борьбу со злом.

Сегодня мы должны проявить смелость и патриотизм, чтобы переломить тяжелую социальную ситуацию. Для этого нужна опора в духовности и воспитании людей, которые повторят подвиг Минина и Пожарского и разгонят тучи смутного времени и властного безвластия ХХI века.

Мы, сибиряки, особо благодарны писателю – за его умение передать устами героев своих повестей и рассказов наш сибирский диалект русского старожилого населения – потомков известных первопроходцев. Ведь у казаков, первооткрывателей землепроходцев, искавших воли, и славы народной была своя эпоха великих географических открытий, собственное «Эльдорадо» – Сибирская земля, только не за морем, а за Уральским хребтом. И до сего дня их потомки живут на сибирской земле.

Иркутская земля всегда была хлеборобной, Сегодня на бывших колхозных полях, где когда-то буйно колосилась пшеница, овес, ячмень, где раньше горели маленькими солнцами и радовали глаз подсолнухи, рос горох, теперь сплошной стеной стоит бурьян. Там, где тихо шелестела листьями на ветру молодая, сочная кукуруза, – целое море колючего осота. Да, как видно и здесь наше смутное время бесконечных перестроек и реформ оставило свой разрушительный след.

Все сельское хозяйство в Сибири рухнуло вместе с великим Советским Союзом, рухнуло в одночасье. Сейчас в Сибири поля кое– где все-таки пашутся, в основном, крупными животноводческими комплексами, и там, где фермеры занимаются заготовкой леса.

На полях поднимаются молодые сосны вперемешку с ольхой и березой. Когда я смотрю на запущенное поле то мне всё время чудится его живой голос:

– Люди! Что же вы сделали со мной?!

Действительно, люди! Что же мы сделали с нашим Полем, с нашей Землёй, с нашей Жизнью, с нашей Родиной?! Кто за всё это в ответе? И, к сожалению, это трудное время продолжается, и мы со стороны наблюдаем, что происходит в нашей деревне, ждем, когда в ней хорошо станет, но сами туда не едем жить. От Бреста до Петропавловска-Камчатского стоят тысячи таких деревень. В них нет работы, нет крепких хозяев, нет ничего, кроме грязи, бурьяна и поголовного пьянства. Государству откровенно наплевать на нужды сельского населения, а сельскому населению откровенно плевать на власть. Повсюду нищета, разруха, апатия и полная безысходность.

И конечно же крестьяне живущие в этих деревнях понимают, что сегодня вся наша страна всем своим нутром втянута во внешнюю политику. На всех государственных каналах говорят о проблемах внешнего мира. Это Украина, Сирия, Венесуэла и другие, у СМИ нет времени и желания оглянуться на себя. Ну так давайте сначала для себя все сделаем, для своего народа, для наших детей. Давайте не будем собирать по телевизору копейки, что бы помочь ребенку сделать операцию за границей. В это же время, когда чиновники разных уровней воруют миллионы. Парадокс, но мы не можем в своей стране лечить детей. Если на своих детей не можем найти деньги, то какая Венесуэла, какая Украина, какая Сирия. Мы великая страна, у нас все есть: нефть, газ, уголь, алмазы, золото. Выходит, что, прежде всего, у нашего правительства нет ума и патриотизма, ответственности к своей земле, к своему народу.