Текст книги "Конгломерат"

Четырептих
Народные мотивы

1. Политическое

 
Вот избушка стоит, курьих ножек не счесть,
А в избушке столуется Баба-Яга…
Потерявшая молодость, совесть и честь,
Но любого способна осилить врага.
 

2. Эротическое

 
Вот избушка стоит, курьих ножек не счесть,
А в избушке столуется Баба-Яга…
И по лесу разносится добрая весть,
Что Кощею верна Костяная Нога.
 

3. Сказочное

 
Вот избушка стоит, курьих ножек не счесть,
А в избушке столуется Баба-Яга…
И на шабаш вся нечисть сбирается здесь:
Запах серы, копыта, клыки и рога…
 

4. Ужасное

 
Вот избушка стоит, курьих ножек не счесть,
А в избушке столуется Баба-Яга…
И к лопате привязан, измазанный весь,
Мальчик Ваня – заморыш, но всё же еда.
 

Бумажный кораблик

 
Он плавал по лужам отважно,
В любую погоду ходил
Один пароходик бумажный —
Ни якоря, ни ветрил.
 
 
Но очень хотелось на волю
К неведомым землям уйти,
Скользить в океанском просторе,
Прокладывать грудью пути.
 
 
И как-то подул свежий ветер,
Кораблик забился в струе,
И гонит его на рассвете,
И крутит в журчащем ручье.
 
 
Но трубы бумажные гордо
Торчат над кипящей водой,
Ведь он направляется к норду,
Захваченный быстрой рекой,
 
 
Выходит в открытое море,
Промокшим бумажным листом…
Он встретится с бурею вскоре.
И может быть выдержит шторм?!
 

Истина

 
Открылась истина вчера.
Я шёл домой, спеша,
Природа пахла и цвела,
И ластилась душа,
 
 
Вокруг, приветливо смеясь,
Роилась детвора,
Тогда почувствовал я связь
Насилья и добра.
 
 
Так мало для баланса сил
Условий и причин:
Кто много плакал и просил,
Тот выпал из мужчин,
 
 
А кто сражался до конца
Без слабости в руках
И не терял в пути лица,
Тот прав или неправ?
 
 
Добро и зло не разделяй,
Коль не хватает зла,
Его погуще разбавляй
Приправой из добра.
 
 
А где же истина, постой?
Вы вправе вопросить.
На это есть ответ простой:
Без истин можно жить.
 

«Снял ауру в прихожей…»

 
Снял ауру в прихожей,
А карму – в ванной,
С калашнорядной рожей
Явился к вам я.
 
 
А вы диван примяли
Излишней статью,
Венерою сияли
Почти без платья.
 
 
И оказавшись в сфере
Небесной блажи,
Я плотно запер двери
И стал на страже.
 
 
А что же вы хотели
В мои-то лета?
Астрала в этом теле,
Давно уж нету.
 

Украинцы и мы

 
Давай накатим по рюмашке —
Все три украинца и я,
И правда, родились в рубашке,
А может, в вышиванке, тля.
Не проще ли – в косоворотке,
Какая разница, скажи,
Горилки выпить или водки,
Чтобы поверить в миражи?!
 
 
Скорее, в глаженой толстовке
С аксессуарами в носу,
По одному прошли по кромке
В давно прифронтовом лесу.
 
 
Но если разделить не в силах
Запретный (кем запретный?) плод,
Давай расстанемся красиво
Или легко, наоборот.
 

И снова о геополитике

 
Зачем Америка России?
Хоть мы противники насилья,
Но всё же, если будет надо,
На ноль легко помножим НАТО.
 
 
В Китае, иже Поднебесной,
Юаней много, только тесно.
Зачем развязывать войну?
Уступим лучше им Луну.
 
 
А заодно поближе к Солнцу
Расселим, наконец, японцев.
Чтоб на Земле вольготней стало,
Вернём всех ариев Уралу,
А на безлюдном Индостане
Красивый космодром поставим…
 
 
Да сохранятся на планете
Зулусы, русские и дети!
 

Однажды

 
Однажды… Нет, намедни,
Когда приходит срок,
В заутреню, к обедни
Ответишь свой урок.
 
 
И вспомнишь всё, что было
И не было с тобой,
Обглоданный обмылок,
В последний вступишь бой.
 
 
Когда итог – не сумма —
Случившийся баланс,
Когда и фора – умным,
И подвиг – не про нас.
 
 
Пройдёшься по канату
Совсем, как в шапито,
Но на полу не маты,
А старые пальто.
И если вдруг неверен
Хотя бы первый шаг,
То цирковые звери
Сбегутся на аншлаг.
 
 
Поэтому кумекай,
На что потратил пыл:
Остался человеком
Или всего лишь – был?
 

«На краю Ойкумены…»

 
На краю Ойкумены,
На границе стихий,
На задворках Вселенной
Возвели монастырь.
 
 
Там селились монахи
Всех религий Земли,
Оставляя на плахе
Убежденья свои.
 
 
Принял жертву такую
Высший Разум, как дань,
И над миром, ликуя,
Распростёр свою длань.
 
 
Но без Веры и Силы
Люди жить не смогли.
Монастырь развалили,
А монахи… ушли.
 

Древняя Греция

 
Были греки маленького роста —
Метр сорок, может, полтора,
Но зато могли легко и просто
Бегать по взлохмаченным горам;
 
 
Диск и дротик хорошо метали,
Мастерски сражались на мечах;
Разбирались в камне, и в металле,
И в гончарном круге, и в печах;
 
 
Довели почти до совершенства
Множество ремёсел и наук;
Научились достигать блаженства
Без затей, без подвигов, без рук;
 
 
Даже генофонд по ойкумене
Распылили, чтобы не пропал;
И не опускались на колени,
Если кто-то их и воевал;
 
 
Обожали мудрость и искусство,
Только вот с рабами подвели…
А теперь без них темно и пусто.
Да и были ль греки у Земли?!
 

Набросок к балладе

 
В избе горел притихший свет,
Стояли по углам мужчины,
Держали свечи и лучины —
Им вместе было двести лет.
И стол из струганной осины,
И гроб, затянутый в глазет.
 
 
А в нём Прекрасная Елена.
Её уснувшие черты
Хранили отзвук красоты,
Лишь на губах застыла пена.
Ведь жизнь не терпит пустоты,
И смерть приходит ей на смену.
 
 
Когда придёт тот скорбный час,
Когда терпеть уже нет силы,
И дух не вырытой могилы
Поселится без спроса в нас,
Будь мы послушны, будь строптивы,
Но прозвучит вдруг трубный глас.
 

Подводя итоги

 
И опять я стою на развилке
Трёх желаний и трёх дорог.
И разбросанные опилки
Пристают к подошвам сапог.
 
 
Как мечтал я дойти до сути
Не Вселенной, так бытия,
Чтобы жили простые люди
Мирно, праведно и любя!
 
 
И хотелось оставить заметный,
Ощутимый, как вспышка, след.
Пусть он будет не межпланетный,
Но согреет одну из планет.
 
 
А ещё я желал недетских,
Обжигающих плоть, страстей,
От которых некуда деться,
Как от пьяных стоящих гостей.
 
 
Сколько ж я истоптал тропинок,
Выбирая лишь трудный путь!
Сколько ноги лечил и спину,
Чтобы только с него не свернуть!
 
 
Но стою я опять на распутье
Тех желаний и тех дорог.
И зачем-то решаю, шагнуть ли?
Видно даром прошёл урок.
 

Не сосем детское

 
На окне сидела кошка,
Ела с блюдечка морошку —
Очень клёво есть морошку
У открытого окошка.
На карнизе птичка-крошка
Била зёрнышко горошка:
Подолбит, помедлит трошке,
Подолбит ещё немножко
(Каждый знает, что горошина,
Разве приведёт к хорошему).
 
 
На стекло упала мошка
И смешно скользнула ножкой,
Но завидев птичку-крошку,
Перепрыгнула на кошку.
Солнце светит понарошку,
Будто бы на небе брошка.
На земле стоит лукошко.
Пахнет сеном и окрошкой.
Ну, такая благодать,
Что тебе ни дать ни взять!
 

Лёгкий ужин

 
Вот и вечер клонился к исходу,
День прошёл, как шеренга курсантов.
На тарелке, входящие в моду,
Но не свежие круассаны.
 
 
Сколько дней окунается в Лету,
Одинаковых, словно близняшки?!
Ты напротив – эскизом к портрету,
В полосатом, как будто в тельняшке.
Для кого мы с тобой затвердили
Недоигранные кинороли?
Ведь неправда, что люди – есть стили,
И не может быть силы у воли.
 
 
Да и время – мираж в пустыне,
Не спасут от запоя кокосы…
На фамильном сервизе застыли
Круассаны, как знаки вопроса.
 

Наёмник

 
А был он простым наёмником —
Ландскнехтом удачи и смерти,
Не клоуном и не ёрником,
Лишь тем, кого радуют черти.
 
 
Кто любит в пылу сражения
Вдыхать терпкий запах крови,
Кто выйдет из положения,
Собрав по крупице волю.
 
 
Он ловко владел оружием,
Красиво кобылу дыбил,
Рукою, в боях натруженной,
Разделывал мясо и рыбу.
 
 
Покрытый железом и шрамами
От темени и до пяток,
Неряшливый и неграмотный
Он деньги в карманах прятал.
 
 
Не брезговал маркитантками
И всяким приблудным сбродом…
Зажата строгими рамками
Жизнь гениев и уродов.
 

Покаяние

 
Прилюдно он покаяться не мог
И каялся в своей ущербной келье,
И был возвышен и порочен слог,
И ядовит, как колдовское зелье.
 
 
Он вспоминал, что ночи напролёт
Ласкал запретное для неги тело,
Что время между пальцами течёт,
Когда коснёшься жадно и умело.
 
 
Он почему-то не любил людей —
Неискренних, негибких, ненадёжных,
Его тотем – сторожкий мудрый змей,
Способный сбросить собственную кожу.
 
 
Хоть каяться по жизни не привык,
Но в дни, когда случаются затменья,
И змей жуёт раздвоенный язык,
Он грузно припадает на колени.
 

«Нет, не ценят русские евреев…»

 
Нет, не ценят русские евреев,
С этим даже к бабке не ходи…
Но сегодня перекинулись на геев
С пламенем, бушующем в груди.
 
 
Чем не угодили им цветные —
Слабое в развитии звено —
Может, в предпочтеньях и в любви их
Есть рациональное зерно?!
 
 
Голубеют негры и французы,
Розовеет мрачный Альбион,
Янки – перезрелые арбузы —
Тоже рвутся в Новый Одеон.
 
 
Пролетает снова мимо цели,
Ценности отстаивая, Русь…
Нет, не любят русские евреев:
Этого я искренне боюсь.
 

«Вот она стояла длинноногая…»

 
Вот она стояла длинноногая
В юбочке короткой, словно блиц,
Локон на виске рукою трогая,
Прикрываясь крыльями ресниц.
А подружка – пышное застолие —
Кровь, как говориться, с молоком
Рядом, оттеняла и не более:
Нам до боли сей сюжет знаком.
 
 
Проходили мимо несерьёзные
Мальчики – мужчины и юнцы,
Опускали долу очи слёзные
Мудрые по возрасту отцы.
 
 
И дрожали стёртыми коленями,
Унимая жжение в паху,
Проклиная божие творение —
Девушку, сосущую тархун.
 
 
Лишь один, собрав остатки удали,
Вдруг к подружке смело подошёл.
«Вы, возможно, что-то перепутали?»
«Может быть. Но это хорошо».
 

Ностальгия

 
Раскис солёный Петербург
В туманах и росе,
Его хвалёный Демиург
Уже давно, как все.
 
 
Слепое солнце не сулит
Достаточно тепла,
Потеет розовый гранит
Запретного Столпа.
 
 
Ржавеет светлая Игла,
Тускнеет общий фон,
И складка скорби пролегла
У огненных Колонн.
 
 
Я помню праздничный парад,
И Невский рвёт толпа,
Дождём омытый Ленинград,
Как матовый опал,
 
 
Весёлых лиц единый раж,
И улиц фуэте,
Легко доступный Эрмитаж,
Великий БДТ!
 

Диссидент

 
Вот и я покинул Россию,
И теряюсь в тлетворном Нью-Йорке.
Мне бы только английский осилить,
Обкатать знаменитые Горки,
 
 
Мне бы только пощупать свободу,
Поглядеть на довольные лица,
И с народом отборной породы
Хоть на время, но всё-таки слиться.
 
 
Вот и я покидаю Россию,
А точнее, как крыса бегу.
И давлю из себя ностальгию
И никак испытать не могу.
 
 
Но тогда, почему же я плачу
И глушу самогонный бурбон?!
Просто редко бывает иначе,
Если душу поставил на кон.
 

Плач

 
Сколько плакать мы будем по бедной Руси,
Над страданьями русского люда?!
Сколько можно терпеть, сколько можно просить,
Сколько можно кормить Чудо-Юдо?!
 
 
Здесь не саксы, не немцы, не всякая дрянь
Измывается яро и споро,
Здесь вскормлённая Русью разбойная длань
Распростёрлась над вечным простором.
 
 
Нас гнобили веками, ведя под уздцы
То в одну, то в другую темницу,
Наши деды молились, ворчали отцы,
А коней укрощали девицы.
 
 
Хоть рождала Невтонов для мира Земля,
И народ бунтовал – было дело,
Но всегда вылезала из кожи Змея
И питалась одним беспределом.
 
 
Разве можно настолько народ не любить,
Залезая всем скопом на выю?!
Кто возьмёт на себя путеводную нить,
Чтобы вырвать из мрака Россию?
 

Диалог о выборе жизненного пути

 
– Заметьте, нам не по пути.
– Ну, что вы все дороги…
– Наверно, в Рим должны вести?
– Зачем нам Рим убогий?!
 
 
Вот эта, скажем, прямиком
Нас приведёт к удаче,
А с этой плохо я знаком:
На ней всё больше плачут.
 
 
– Но если я люблю одна
И плакать, и смеяться?
– Могу вам предложить тогда
Меня не опасаться.
 
 
– Не опасаюсь, а боюсь
Знакомых еле-еле.
– Понятно. Я вам улыбнусь
В преддверии постели.
 
 
– Я так и знала, как всегда,
Одна дорога – в койку.
– А что попишешь? Жизнь – бардак,
Зачем же делать стойку?!
 

«Почему Луна так притягательна?..»

 
Почему Луна так притягательна?
Выходя из дома, каждый раз
На неё ты смотришь обязательно
И подолгу не отводишь глаз.
 
 
Пятна, удивительно похожие
На знакомые материки.
Кто живёт там? Люди толстокожие
Или безобразные зверьки?
 
 
Или, сотрясаясь ураганами,
В кислом вулканическом стекле
Дышит не духами и туманами,
А погрязла в блуде и грехе?
 
 
Но ты хочешь верить только в лучшее:
Нежный первозданный белый цвет…
Каждый раз стоишь, во всяком случае,
Если облаков на небе нет.
 

Песенка про Англию

 
Когда-то Англия, когда-то
Собою представляла что-то.
Зато теперь она, ребята,
Сухие фрукты для компота.
Сегодня маленькие львята
Лишь канапе от бутерброда,
Давно забыли сорок пятый
И их смешного бегемота.
 
 
С тех пор старуха-королева
Играет пошло и лениво,
Совсем Британия сопрела —
Владычица пяти заливов.
 
 
Не стало даже джентльменов
Для должности премьер-министра,
Там просто не осталось «менов»:
Цвет – голубой, вкус – сладко-кислый.
 

Кармелита

 
Кармелита – нерусское имя.
Почему же в соседнем дворе
(Не в Мадриде и даже не в Риме)
Проживают их сразу же две?
 
 
Вот выходит одна из-под арки —
Выплывает высокая грудь,
И походкой нетронутой ярки
Начинает свой утренний путь.
 
 
И тогда устремляются взоры,
Как стволы под один горизонт,
Где чулки украшают узоры,
Или тыл переходит во фронт.
 
 
А вторая ракетой на старте
Замерла у открытых дверей.
Тут уж взгляды в безумном азарте
Очень преданно прыгают к ней.
 
 
И на что там смотреть – неизвестно —
На потасканном дефиле.
Может быть, Кармелитам не место
На святой православной земле?!
 

Победа

 
С каждым годом Победа становится злее,
Или с возрастом я становлюсь всё мудрей.
Вижу тощую спину хромого еврея
И открытую пасть Бухенвальдских печей.-
 
 
Вижу хлев на краю разорённой деревни,
Где горят старики, как в жаровне дрова.
И чернеют скелеты плодовых деревьев.
И рыдает взахлёб молодая вдова.
 
 
Вижу русских солдат, вмёрзших в лёд переправы —
Их останки не примет родная земля.
По пшеничному полю мимо стройной дубравы
Проползает гремящая сталью змея.
 
 
Слышу стон матерей над слепой похоронкой —
Эти слёзы бумагу способны разъесть.
А испуганный взгляд босоногой девчонки,
Что мечтала счастливой сейчас быть и здесь!
 
 
Так зачем мне теперь говорят о Ленд-лизе,
Про какое-то дутое войско – РОА?!
Может, хватит душе заниматься стриптизом,
Может, правде в глаза присмотреться пора?
 
 
Вся Европа легла под безумного фрица,
Пол Европы пришло сеять ужас и смерть.
Сколько жизней ушло, чтоб смогли убедиться,
Как умеет сражаться лишь русский медведь?!
 
 
Пусть сегодня жужжат словно пчёлы поляки,
Пусть Америка вновь утопает во лжи —
Кулаками махать хорошо после драки,
Можно жить и над пропастью, даже во ржи.
 
 
Мне не жалко врагов, что нашли здесь могилу,
Слой за слоем они удобряют поля.
Мы за мир и свободу. Богатырскую силу
Мы не тратим впустую, на мелочь и зря.
 

9 мая 2019 года

Богдановичу

 
Сменяются солнце и тучи свинцовы:
То снежный заряд, то приволье лучей.
Вот так рассыпается ветхое слово
Среди упоительно пошлых речей.
Рука произвольно вершит звукосмыслы,
Прелюдией льётся слащавая речь,
Не просто во веки, а ныне и присно
Стараются нищую душу сберечь.
 
 
Сгорают до сажи фальшивые строчки,
Теряется втуне кривая тропа,
На азбуку Морзе похожи три точки,
И надо ли спорить до пены у рта?
 
 
Но коли, читая, вступаешь в чертоги
И музыку слышишь заоблачных сфер,
Немногим подвластно, поверьте, такое…
Лишь тем, кто увидеть успел и сумел.
 

А. Богдановичу

 
Даже не с кем мне поговорить
(Ты ушёл, и сразу стало пусто)
Про не слишком чистое искусство
И искусство в этом мире жить.
 
 
Я помню, как мы спорили с тобой до хрипоты
О мерзостях давно в зубах навязшего ГУЛАГа.
Но был уверен я всегда, как был уверен ты,
Что кровь до капли отдадим за честь родного флага.
 
 
С улыбкой ироничной на губах
Ты очень мягко относился к людям.
Давай, сегодня спорить мы не будем:
Из праха вышли, обратимся в прах.
 
 
Но оставляем на Земле зачем-то, уходя,
Не только память, в купе с ней истерзанные души.
И пусть они саднят, среди ещё живых бродя,
Ты так красиво говорил и так красиво слушал!
 
 
Талант не зарывается в песок,
И не горят в огне стихотворенья —
Пусть через годы, через поколенья
Пробьётся к вечной жизни колосок.
 
 
Быть может, всё, что ты задумал сделать, не успел —
Нам времени отпущено, по сути, и немного,
Но ты работал, ты мечтал, надеялся, хотел
И без сомненья протоптал к сердцам свою дорогу.
 

Мне очень жалко
(Баллада, читается в любой последовательности,
кроме посылки)

 
Мне очень жалко президентов,
По большей части, импотентов.
 
 
Мне очень жалко либералов,
Им что ни дай, всё будет мало.
 
 
Мне очень жалко демократов,
Их часто посылают матом.
 
 
Мне очень жалко депутатов,
Живущих на одну зарплату.
 
 
Мне очень жаль архиереев,
За то, что им никто не верит.
 
 
Мне очень жалко папуасов —
Они не ели вволю мяса.
 
 
Мне очень жалко Афродиту,
За то, что две руки отбиты.
 
 
Мне очень жалко генералов,
Когда налево, им – направо..
 
 
Мне очень жалко новобранцев,
Над ними любят издеваться.
 
 
Мне очень жалко, просто – очень —
Обманутых надежд рабочих.
 
 
Мне очень жалко пионеров,
Всегда готовых быть примером.
 
 
Мне очень жалко коммунистов,
Всё к сердцу принимают близко.
 
 
Мне очень жалко самураев,
А почему? Пока не знаю.
 
 
Мне очень жалко гамадрилов —
Природа здесь перемудрила.
 
 
Мне очень жалко носорогов,
И тех, кто их за рог потрогал.
 
 
Мне очень жаль пенсионеров,
За то, что действуют на нервы.
 
 
Мне очень жалко иностранцев —
Французов, немцев, итальянцев.
 
 
Мне очень жалко инвалидов,
Не просто жалко, а обидно.
 
 
Мне очень жалко идиотов,
На них ввести пора бы квоту.
 
 
Мне очень жалко всех евреев,
Вот их я искренне жалею.
 
 
Мне очень жалко олигархов,
А впрочем, их одних не жалко.
 

О мраке в стане Зодиаков

 
И вскричали Близнецы
Удальцы и молодцы:
«Ну-ка, жалкий Водолей,
Водки нам налей скорей,
Мы хотим, япона мать,
Нашу Деву пощипать!»
Воспротивился Телец,
Лизоблюд, но не подлец:
«Им бы только водку жрать,
Да на Деву залезать.
А слабо вам двум рубакам
Льва поставить в позу Рака
Или отловить Стрельца
И схватить за два яйца?»
Тут же глупый Козерог,
Получив от братьев в рог,
Скорпиона попросил
Плюнуть ядом, что есть сил…
Овен дремлет в стороне
При здоровье и руне,
Рыбы плавают в воде —
Им до Девы нету дел,
Даже лживые Весы
Руки спрятали в трусы.
 
 
Там, где много Зодиаков,
Будет смута либо драка.
 

Гномики-гомики

 
Стоит в лесу сосновый сруб,
Конечно, он убог и груб,
Но в срубе том, как в домике,
Живут сплошные гномики.
Они давно живут в лесу,
Копаясь не в руде, в носу,
Питаясь клюквой и грибами,
Играя крепкими словами,
И ничего не делают,
По лесу просто бегают
За зайцами и лисами
Беспечные и лысые.
Им Белоснежки не нужны,
Они друг с дружкою дружны…
 
 
Когда-то в этом домике
Медведи жили – комики
И их подружка Машка —
Девчонка-промокашка.
А раньше добрая Яга
В избушке спрятаться могла,
А, может, даже Лесовик —
Большой затейник и шутник.
 
 
Но их пора прошла давно,
Сейчас и в жизни, и в кино
На сцену вышли гномики:
Политики да гомики.
 

Лесной Барсук

 
Жил в лесу один Барсук —
Доктор всяческих наук —
Знал, как Зайца подловить,
С ним плохое сотворить,
Как поймать в кустах Лисицу,
Если по ночам не спится,
Или Волка, скажем прямо,
Заманить на волчью яму,
Опозорить, надругаться
И при этом не попасться,
Ведь лесные Барсуки
На крамольное легки.
Их боятся все соседи:
Росомахи и Медведи,
Даже импортный Жираф
Знает про барсучий нрав.
 
 
Если ж вы попали в лес,
И на вас Барсук полез,
Лучше Скунсом притворитесь —
Их не любят Барсуки.
 

Из стихотворений о Петрухе Митине

1.Миру – мир!

 
Бригадир Петруха Митин
Был на ближних не в обиде,
Пил он горькую без страха,
«Беломор» курил, как трактор,
И на стройке, где работал,
Лучше всех по фене ботал.
Но была мечта у Пети:
Чтобы мир был на планете,
Прекратить кошмары боен
Он серьёзно был настроен.
Каждый день и каждый вечер
Заводил об этом речи.
Тёк спокойно разговор,
Если не вступали в спор.
Правда, коли, кто дерзил,
Мирный Пётр сразу бил,
Всё равно, куда и как,
В цель летел его кулак.
Ведь добро должно всегда
Защититься от врага.
Потому и Петя Митин
Свет в конце тоннеля видел.
Он уверен, что на свете
Будет мир! Спасибо Пете.
 

2. Геополитика

 
Бригадир Петруха Митин
Был отчаянный политик.
Мог один он днём и ночью
Защищать права рабочих.
 
 
И ещё, скажу вам больше,
Находил на карте Польшу.
И считал, что НАТО-блок
Волком смотрит на Восток,
А тлетворный дух и запах
Гонит на Россию Запад.
Ну, а коли примет чарку,
Становился вмиг овчаркой,
Рвал британского бульдога
На английский флаг с порога.
Если ж кто-то вдруг неправ
Или просто кажет нрав,
Лишь тогда ритор Петруха
Мог слегка заехать в ухо.
 

3.Красота спасёт мир

 
Бригадир Петруха Митин
Был ещё отменный критик.
Он любил литературу
И советскую культуру,
Знал театр и кино
(Правда, не ходил давно),
Уважал архитектуру,
Из песка лепил скульптуру,
Сам неплохо рисовал,
Если водки выпивал.
Хрипло пел под балалайку,
Рвал с груди морскую майку.
Мог достойно рассуждать,
Где, кому, едрёна мать.
 
 
Всё расставит по местам,
Ну, а вдруг не сможет сам,
Двухпудовым кулаком
Подведёт итог потом.
 

4.«…что может собственных Невтонов…»

 
Бригадир Петруха Митин
Был готов к большим открытьям.
Знал он Бора и Ландау,
И любил цитатник Мао.
Как-то утром воскресенья
Проштудировал Эйнштейна,
Понял только: скорость света
Не доступна для поэта.
Пил с биологом однажды,
С математиком пил дважды,
Не понравилось: бином
Снился семь ночей потом.
Но нанёс ему обиду
Труд «Происхожденье видов».
В зоопарк пришёл к горилле,
По душам поговорили —
И тогда узнали дети,
Где горилла, а где Петя.
 

5.Любовь и голуби

 
Бригадир Петруха Митин
Женщин был большой ценитель.
Их по типам не делил,
Беззаветно всех любил.
И мужланам не в пример
Был галантный кавалер.
 
 
Петя вам не Калиостро
Поступал предельно просто:
Не хотите иль хотите
Будет вашим Петя Митин.
Знала Петю вся округа,
Как большого женщин друга,
Не любили лишь мужья,
Если рушилась семья.
В общем, даже Дон Гуан
Рядом с Петей – павиан.
Но, случалось, нападало,
Кой кому перепадало,
Даже голубь иногда
Может клюнуть. Не беда!
 

6.Дети – цветы жизни

 
Бригадир Петруха Митин
Был застенчивый родитель,
Потому как на Петруху
Раз-другой была проруха —
Вот идёт в пальто из драпа,
Вдруг как громом: «Здравствуй, папа».
Что ответит здесь Петруха?
Лишь закашляется глухо.
 
 
Дети – яркие цветы,
Это знаем я и ты.
И поэтому у Пети
Были, есть и будут дети!
 

7. «Жизнь прожить – не поле перейти»

 
Бригадир Петруха Митин
Был серьёзный потребитель.
Коль заглянет в магазин,
Половину уносил.
Всё в хозяйстве пригодится,
Почему старуха злится?
Просто Митина Наташа
Не влезала в эту чашу.
Но зато друзьям уют:
Здесь едят, и спят, и пьют.
 
 
Бригадир Петруха Митин,
В целом, даже безобиден.
Только, чтобы мирно жить,
Нужно с Петею дружить.
И тогда, скажу вам, братцы,
Он не станет больно драться.
 

8. В сухом остатке

 
Бригадир Петруха Митин,
Стал, что кожезаменитель:
На работе, дома, в людях
Был маленечко зануден,
Хорошо ли или плохо
Отразилась в нём эпоха.
 
 
Вот тогда Петруха Митин
Стал практически, не видим,
Дело в том, что в нашем мире
Оптом их производили.
Если ж рассуждать цинично,
Петя – кадр единичный,
Он один за всё в ответе —
Наш советский Митин Петя.