Текст книги "Прихоть русского немца. Приключенческий роман"

Роман изо всех сил пытался сочувствовать лягушонку, но думалось о другом: поцеловать сейчас или повременить? Катеньке он сочувствовал. После шести уроков в школе стучать два часа по клавишам пианино и столько же времени три раза в неделю танцевать румбу! Как тут не взвыть при таком графике. Да и насчет своей мамы она не обольщалась. Алевтина Евсеевна до того привыкла помыкать работягами на службе, что даже помыслить не могла, чтобы ее единственная дочка могла ослушаться.

– Скучаешь?

Роман вздрогнул. Замечтавшись, не заметил подошедшего субтильного пацана, быстрее всех прошедшего трассу с препятствиями.

– А тебе-то что? – огрызнулся Рома.

– Мой батя на сборке работает. А твой?

Незваный собеседник спокойно присел рядом. Недовольно покосившись на него, Роман нехотя признался:

– Мать в техотделе новой техникой занимается.

– Отец сказал, что плеер выиграю. Так оно и вышло. Я два года спортивным ориентированием занимаюсь.

– Ничего штучка? – поинтересовался Роман.

Плееры только появились и стоили дорого. Мама, конечно, выкручивалась, как могла, но он понимал, что это новомодное западное изделие ему не светит.

– Да я не разобрался. Коробка по рукам пошла, а потом они начали перетирать кости каких-то начальников, я и отвалил. Сергей, – представился собеседник, протянув руку.

– Рома.

– А давай в «Змеиную» пещеру слазим, – предложил обладатель нового плеера. – Мне сказали, что она рядышком.

– Объясняю для тупых. В пещерах света нет по определению.

– Будет, – пообещал Сергей и с непринужденностью архара поскакал вниз по склону.

Вернулся с пакетом, из которого торжественно извлек фонарик и два бутерброда с сыром. Припрятав съестное в кустах, они долго искали, где можно спуститься с обрывистой скалы. Через сотню метров вышли к более пологому участку. Тропа петляла вдоль нижней кромки скал, ребята вскоре вышли к огромному гроту. В центре свода зияла круглая дырка, сквозь которую проглядывал лазоревый лоскут неба. «Эгей!» – громко крикнул Роман. «Э-е-ей!» – отозвался грот. Насладившись эхом, они собрались уходить, когда сверху свалился камешек. Упал в паре шагов от Сергея. Задрав головы, ребята увидели в отверстии довольную мордаху белобрысого подростка.

– Ну и чо лыбишься? – возмутился Роман. – А если бы в голову попал?

– Да я нечаянно. А вы чего разорались?

– Не твое дело. Проверка слуха. Ты случайно не знаешь, где пещера?

– А вы ее прошли. Вернитесь к узкой расщелине и поднимайтесь до упора. Только там грязно. Старший брат туда лазил, глиной с ног до головы перемазался.

Если бы не пацан, они бы ни за что не нашли «Змеиную». Подъем оказался крутоват, но для его преодоления никаких туристических навыков не потребовалось. Вход в пещеру напоминал разверстую пасть околевшего дракона. Они долго решали, кто пойдет первым. Обоим было страшновато лезть в темноту, а вдруг там гадюки водятся, недаром же пещера получила такое название.

– Ну чо, испужался? – ухмыльнулся Роман.

– Чья бы корова мычала, – огрызнулся Сергей.

– Не дрейф, если бы здесь кто-нибудь дал дуба, по телику давно бы показали.

Отобрав у приятеля фонарик, Роман включил свет, пригнувшись, шагнул вперед. Луч выхватил галерею, в дальнем конце которой, словно могучий зуб, торчал сталагмит. Обойдя его сбоку, обнаружили два лаза. Решили нырнуть в левый. В детстве Роман часто играл с друзьями в войнушку, с удовольствием ползал по-пластунски с деревянным самодельным автоматом в руках. Но одно дело выслеживать супостата в густой траве, и совсем другое – пыхтеть в узкой норе, пребольно стукаясь башкой о каменный свод. Через пару десятков метров они оказались в проходе, дно которого было завалено разнокалиберными глыбами. Только теперь до Романа дошло, что зря они приперлись с одним фонариком: нужно все время оборачиваться и освещать дорогу приятелю. За глыбами дно выровнялось, в нем через десяток метров обнаружилась солидная дырка. Посветив вниз фонариком, Роман разглядел колодец, в который можно запросто спуститься в распор. Они попали в расщелину, узкую, с крутыми поворотами. В некоторых местах она настолько сужалась, что приходилось протискиваться боком. Когда расщелина сузилась настолько, что протиснуться не удалось, они повернули обратно. Фонарик повел себя странно. Свет то ослабевал, впадая в ступор, то загорался подозрительно ярко. Роман насторожился.

– Где раздобыл фонарик?

– У работяг не нашлось. Подошел к водителю нашего автобуса, тот дал с условием вернуть.

– Понятно. Быстро назад. Батарейка садится!

Обратный путь неожиданно затянулся. Упершись в непроходимую щель, Роман понял, что они промахнулись. Возвращаясь назад, он обнаружил, что колодцев над головой предостаточно, но через какой из них они спустились, непонятно. Такого с ним никогда не случалось. Охватило чувство беспомощности, он непроизвольно щелкнул выключателем, непроглядная ночь мгновенно всосала в себя окружающую реальность.

– Ты зачем фонарик выключил? – раздраженно поинтересовался Сергей.

– Если не будем экономить батарейку, вообще без света останемся, – спокойно ответил Швецов. – Привыкай, так и будем двигаться.

– Приехали! – горестно произнес напарник. – Как думаешь, нас когда-нибудь найдут?

– Не переживай. Пацан нас видел. Когда по телику сообщат о нашей пропаже, вспомнит. Так что в любом случае похоронят.

– Утешил, называется.

– А что ты хотел услышать? Я здесь в первый раз, как и ты. Как-нибудь выберемся.

Вообще-то Роман не представлял, успеют ли они добраться до выхода из пещеры, пока батарейка окончательно не даст дуба. С другой стороны, такие источники света имеют свойство по чуть-чуть восстанавливать свой потенциал, если их периодически отключать. В детстве у него был такой фонарик, с его помощью, укрывшись под одеялом, втайне от родителей читал Мопассана и Бальзака.

– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – спросил Сергей.

– Знаю. Завещание написать нечем и не на чем.

– Дурак. Я читал, что человек может обходиться без воды трое суток, а здесь ее навалом.

– Если не будем двигаться, околеем. Так что вставай.

Колодец, в который спустились в самом начале путешествия, после долгих поисков они таки обнаружили, но, поднявшись наверх, долго блуждали, утыкаясь в тупики. Ныряя в знакомый лаз, Роман был уверен, что выберется к входной галерее, но всякий раз тот изгибался под крутым углом и выводил к месту старта. Дважды проделав этот путь, Роман призадумался. Ему показалось, что ползает по кругу, неизменно оказываясь в заваленной глыбами галерее. Один из ее участков он хорошо запомнил, на дне валялась круглая батарейка, покрытая зеленой изморозью меди. Фонарик явно околевал, тускло-желтого света едва хватало на пару метров. Вырубив его, Роман обреченно произнес: «Мemento mori».

– Что? – не понял приятель.

– Так древние греки говорили, когда у них еда заканчивалась.

– С бутербродами мы лопухнулись, – согласился Куропяткин. – Надо было взять их с собой.

Воцарилось молчание.

– Извини, не думал, что так получится, – покаянно произнес Сергей и неожиданно всхлипнул.

Швецову стало стыдно. Нашел крайнего. Легко винить в неудачах кого угодно, но только не самого себя. Надо с этим завязывать. Отец подобной ерундой не страдал, брал вину на себя, какими бы абсурдными ни были обвинения мамы.

– Перестань, – строго произнес Роман, обняв Сергея за плечи.

Сергей шмыгнул носом. У Швецова тоже защипало в глазах, но он усилием воли поборол слабость и предался размышлениям. Где они дали маху? Если разобраться, пещера несложная. Сначала горизонтальная галерея. Потом два лаза. Они ушли в левый. Стоп. А куда ведет правый? Не в этот ли зал, где они сейчас кукуют? Вполне может быть. Получается, что назад можно вернуться двумя дорогами. Но почему они вновь оказались в том же самом месте, откуда стартовали? Ерунда какая-то. И тут ему вспомнился перегиб лаза. Узость, расширение, а потом снова тесные каменные объятия. Тогда он этому не придал значения. А ведь разворот был едва ли не на триста градусов! Получается, что они ползают по кругу? Но почему в таком случае на полпути он не увидел хоть капельку дневного света, ведь входная галерея настолько прямая, что даже в пасмурный день его отблески были бы заметны. Ему вспомнился сталагмит, практически перекрывающий входную галерею. Они ползали как кроты, не поднимая голов. Разве в таком положении можно что-либо разглядеть?

– Я, конечно, не на все сто процентов уверен, но мне кажется, что мы с тобой остолопы, – развеселившись, обнадежил Роман приятеля.

Включив фонарик, направил его луч в дырку, из которой они только что вылезли.

– Это наш путь к свободе.

– Уверен?

– Лезь за мной, я тебе один фокус покажу.

На этот раз шкурник не показался таким уж зловредным. Роман даже ни разу не стукнулся башкой об его непробиваемый свод. Вывалившись в тесную камеру, решительно встал на ноги, протиснувшись мимо проклятого сталагмита, вышел в галерею, дальний конец которой был заполнен рассеянным светом, льющимся из рваного входного отверстия.

– Ты где?

Сергей выполз из шкурника, озадаченно вертел головой, не понимая, куда подевался приятель.

Роман вернулся, помог ему подняться, взяв за руку, провел мимо сталагмита. Увидев спасительный свет, Сергей так стремительно рванулся к выходу, будто получил под зад дюжий пинок. Когда Роман выбрался из пещеры, приятель уже спустился на тропу и приплясывал на месте от нетерпения.

– Чего возишься? – напустился он на Романа. – На автобус опоздаем!

Швецов улыбнулся. А ведь недавно этот балбес считал себя самым несчастным на свете. Но насчет автобуса он прав, как бы ни пришлось добираться до трассы пешедралом. Сколько же времени они в этой пещере проваландались? Солнце уже село.

Когда парни подошли к мачте, стало ясно, что они опоздали: поляна опустела, только один из костров слегка дымился.

– Так и знал, – огорчился Сергей.

– Мы никуда не спешим, – усмехнулся Роман. – Лучше сходи за едой.

Бутерброды съели моментально, Сергей даже пожалел, что их так мало. А ведь пару часов назад казалось, что желудок будет до утра жареное мясо переваривать.

Роман искренне расхохотался, происшествие под землей вдруг показалось забавным.

– Чего лыбишься? – не понял Сергей.

– Вспомнил, как мимо сталагмита на карачках ползал. Прямо наваждение какое-то.

– Что тут смешного? Если бы не допетрил, что выход под боком? Так бы и загнулись в этой поганой дырке.

– Не такая уж она и паршивая. Когда надумаем в другую пещеру пойти, экипируемся на полную катушку.

– Прикалываешься? – взвился Сергей. – Ты, конечно, как хочешь, хозяин – барин, но когда стало ясно, что пещера превратилась в склеп, знаешь, о ком я подумал?

– Не тупой, – поморщился Швецов. – Я тоже вспомнил маму. Твой папаша, случаем, не взгреет тебя, когда заявишься?

– Не знаю, – потерянно проговорил Сергей. – Вообще-то он добрый.

– Представляю, о чем он сейчас думает, – мрачно пообещал Роман.

Его слова оказались пророческими. Сергей неожиданно вскочил, всматриваясь в надвигающиеся сумерки, обреченно произнес:

– А вот и он.

Роман мрачно добавил:

– А с ним и моя мама.

– Я же вам говорил, Марья Сергеевна, что найдем наших оболтусов! – воскликнул отец Сергея.

– Вы куда пропали? И почему в глине?

Мама была не на шутку встревожена. Вот-вот расплачется. Роман давно заметил: когда хватается рукой за горло, до истерики рукой подать. Ребята, перебивая друг друга, поведали о своих злоключениях, напирая на то, что пещеру обнаружили случайно. Отец Сергея попытался уточнить, где они раздобыли фонарик, но Марья Сергеевна, обрадовавшись, что сын жив и здоров, решительно объявила:

– Пора по домам!

Кригер

Лето выдалось суматошным. Роман наивностью не страдал, давно усвоил, что дистанция между «купить» и «достать» примерно такая же, как между земным шариком и Луной. В их семье преимущественно пользовались вторым глаголом. Хорошо еще, что пропитание в виде палки вареной колбасы или скукожившихся куриных тушек маме на работе предоставлял профсоюз. Причем по обычным ценам, как в гастрономах, где на прилавках они появлялись редко. А вот добыча одежды и обуви превращалась в авантюрное занятие, в котором первую скрипку играли грузчики и обслуживающий персонал магазинов. Папа в такие тонкости не вникал. Он вообще не понимал, зачем супруге однажды понадобились югославские зимние сапоги. Будь его воля, он бы переобул всех женщин в валенки. Папа в одном и том же свитере мог проходить всю зиму, он искренне удивлялся, когда этот теплый элемент жена изымала из его оборота для стирки. Роман был на его стороне. Свитер надевается не на голое тело, зачем его стирать? Нелогично. Но больше всего Роману запомнилась эпопея под кодовым названием «цветной телевизор». Мама уходила в ночь, как разведчик через линию фронта, чтобы не потерять место в очереди. Она таки добилась своего. Огромный ящик занесли в их квартиру два грузчика. Шумно отдуваясь, без обиняков потребовали вознаграждение, которое тут же и было им выдано.

Цветной телевизор, конечно, товар дефицитный, но хотя бы условно доступный. К его немалому удивлению, это правило не распространялось на снаряжение для альпинизма, горного туризма и спелеологии. Оказалось, что его вообще нигде не продают. В наличии только бельевые веревки. Снарягу нужно либо доставать, либо изготавливать собственными руками. Веревками и карабинами обзавелся по случаю. Пожаловался отцу, когда тот пребывал в благостном настроении. Папа вспомнил, что сын приятеля, которому, по выражению его родителя, моча ударила в голову, в одиночку отправился штурмовать Эльбрус, упал в трещину и сломал ногу. Ему еще повезло, мимо проходила группа альпинистов, которые и вытащили его на поверхность. Но с горами ему пришлось попрощаться.

Альпинист оказался дядькой с седой бородкой. Для Швецова все мужики, перевалившие сорокалетний барьер, казались глубокими пенсионерами. Наставления тщедушного визави Роман слушал вполуха. Списанный в тираж горовосходитель напирал на то, что в горах мелочей не бывает. Та же обвязка в случае срыва либо спасет, либо в первый и последний раз получишь сомнительное удовольствие от свободного полета. Да и вообще, в таких экстремальных видах спорта, как альпинизм, не принято пользоваться чужим добром. Надо обзаводиться собственным личным снаряжением. Когда Роман поинтересовался, где его купить, мэтр объяснил, что экипировкой каждый спортсмен должен заниматься лично.

Разложив на полу своей комнаты все, что ему презентовал бывший альпинист, Роман попытался облачиться в страховочную обвязку. Не налезала, хоть тресни. Он извлек из кладовки видавшую виды швейную машинку «Тула», неделю корпел над ней, прежде чем та начала выпускать ровные строчки без обрывов нитей. Заодно со страховкой, подогнал по фигуре строительный комбинезон.

Когда позвонил Куропяткин, Роман не сразу понял, кто на проводе.

– Серега, ты что ли?

– А кто же еще?

– Валяй ко мне.

Через полчаса они обсуждали, в какую пещеру отправятся в ближайшее время.

С Кригером ребята познакомились возле горы Красный камень, которая возвышается недалеко от Гурзуфа. Сорокавосьмиметровая обрывистая скала, торчащая, словно зуб в пасти дракона, называлась так потому, что в мраморовидном известняке содержится железо. В окрестностях скалы растет вкуснейший виноград, из которого делают знаменитое вино «Мускат белый Красного камня». Скалолазы облюбовали это место по той причине, что разнообразные профили скалы позволяют разрабатывать маршруты и для новичков, и для профессионалов. Швецов притащил сюда Куропяткина для тренировок. Для себя уяснил: спелеолог, не овладевший азами скалолазания, потенциальный самоубийца. Поездка надолго врезалась ему в память. Приятели собирались дня на три-четыре, поэтому прихватили с собой еду, примус и склянку с бензином. Куропяткин поместил емкость в свой рюкзак. До Гурзуфа добирались на рейсовом троллейбусе. Салон был забит пассажирами под завязку. Зная, что на междугородних рейсах заднюю дверь открывают нечасто, парни угнездили рюкзаки в хвосте салона, а сами расположились на указанных в билетах местах недалеко от водителя. Когда подъехали к Ангарскому перевалу, пассажиры в хвосте салона стали нервничать и что-то возмущенно доказывать друг другу. Одна из женщин с трехлетней крохой на руках не выдержала и выкрикнула:

– Водитель, у вас утечка бензина!

Двое парней, рассевшихся слева от Швецова на передних креслах, дружно заржали. Один из них негромко спросил другого: «Представляешь, Стас, если бы у тебя была такая герла?» – «Я бы повесился», – авторитетно засвидетельствовал Стас. Обернувшись, он громко провозгласил:

– Сударыня, смею вас уведомить, наш транспорт – электрический.

Задняя площадка возмущенно загомонила. Претензии сводились к тому, что вы сидите впереди и не чувствуете ужасный запах. К этому времени Швецов догадался, кто нашкодил.

– Ты под крышку резиновую прокладку подложил? – вполголоса спросил Куропяткина.

– Зачем? – удивился Сергей. – Там и так хороший контакт.

Сидевшие в конце салона пассажиры окончательно распоясались после Алушты. Их претензии сводились к тому, что троллейбус может взорваться и нужно выбросить ко всем чертям рюкзаки, от которых, судя по всему, исходит бензиновый смрад. Какой-то неутомимый радетель за чистоту окружающей среды несколько раз громко спросил, чей багаж, но никто не откликнулся. К счастью для новоявленных скалолазов, водитель оказался матерый, на возмущенные возгласы развинтившихся пассажиров никак не реагировал. Озверевший от невыносимой вони задний ряд салона прозрел, когда Швецов с Куропяткиным начали выволакивать свои рюкзаки. Хорошо, что управились секунд за пять, но и тех хватило, чтобы пополнить свой словарный запас непечатными выражениями, о которых даже не подозревали.

Распотрошив Серегин рюкзак, Швецов извлек емкость с бензином. В принципе потеря оказалась мизерной, в посудине не хватало не более десяти граммов вонючей жидкости.

– Чего ты кипишуешь? – обиделся Куропяткин – Я же сказал, закрутка надежная.

– Придуриваешься или у тебя на самом деле мозги набекрень? – рассвирепел Швецов. – Думаешь, людям было приятно твой бензин нюхать?

– Извини, он такой же мой, как и твой.

– Пойми, безопасность складывается из мелочей. Если ты при самостоятельном подъеме на скалу плохо вколотишь страховочный крюк, при срыве он вылетит. Это будет твой последний свободный полет.

– Да ладно, – смутился Сергей. – Не маленький, усек.

Когда Швецов и Куропяткин подошли к Красному камню, на нем красовались скалолазы. Сергей впервые увидел завораживающую картину: одни восходители спускались вниз, другие, припав к скале, как к любимой женщине, пытались нащупать зацепки, чтобы продолжить подъем. Задрав голову, он наблюдал, как полтора десятка людей прилежно пытаются преодолеть страх перед высотой. А в том, что они боятся взглянуть вниз, Сергей не сомневался: не может обычный человек не понимать, чем грозит малейшая ошибка. Приглядевшись, понял: храбрость восходителей подкреплялась страховкой – сорвавшись со скалы, неудачник мог пролететь максимум пару метров, после чего завис бы на веревке, пропущенной через карабин, прикрепленный к крюку. Ее, стоя у подножия горы, держал в руках напарник.

– Слушай, тут классно! – весело воскликнул Куропяткин. – И симпатичных девчонок до черта. Может, ну их на фиг эти пещеры?

– Решай сам. Как по мне, альпинисты и скалолазы – муравьи, ползающие к вершинам. Чем сложнее подъем, тем больше усилий и мастерства. Техника в чистом виде. Только не подумай, что я им завидую, просто здраво оцениваю ситуацию. Неисследованная пещера – тайна, раскрыть которую можешь только ты. Понимаешь, на поверхности все изучено, не осталось неизвестных маршрутов на тот же Эверест. Соревнования идут по принципу, кто быстрее и без потерь преодолеет самый мудреный и каверзный маршрут. Гагарина помнят все, а из тех, кто последовал за ним, в крайнем случае, упомянут Леонида Леонова, впервые вышедшего в открытый космос. Помнят Колумба, Амундсена, Афанасия Никитина, еще с десяток первооткрывателей и путешественников. Всех остальных можно найти только в специализированных справочниках. Сегодня путь под землю – единственный способ заявить о себе. Этим мы и займемся.

Сергей поежился. На такие амбициозные планы он не замахивался. Взглянув на растерянное лицо приятеля, Швецов развеселился.

– Расслабься, лавры Норбера Кастера нам пока не светят, не тот калибр.

Оставив рюкзаки под присмотром знакомых севастопольских спелеологов, которые только начали устанавливать палатки, Сергей и Роман по обводной тропе поднялись наверх. Усевшись на краю скалы, Сергей вглядывался сквозь голубую дымку в крошечные домики Гурзуфа, размышляя, как точка обзора влияет на выбор маршрута. Сверху, например, хорошо видно, что штурмовать Аю-Даг со стороны моря глупо. Куда проще взобраться на башку каменного медведя с севера. Жажда приключений в древние времена, видимо, уравновешивалась опасностью исчезновения рода. Но тогда пускались в авантюру оправданно – добыть еды. Сегодня все более-менее сыты, ставят на карту свои жизни исключительно ради собственной прихоти. Людям наплевать, если очередной искатель приключений склеит ласты. В крайнем случае, опубликуют в газете пару строк или проинформируют об этом по телику.

Сидящий рядом Швецов, догадавшись, что приятель пребывает в смятении, поинтересовался:

– Как считаешь, в чем смысл жизни? Только не надо нести лабуду насчет того, что мы рождаемся, чтобы продолжить свой род или сделать счастливыми окружающих. Размножением занимаются все организмы, а счастье – настолько растяжимое понятие, что под него можно подвести что угодно. Я не возражаю, чтобы каждый мужчина посадил дерево, построил дом и воспитал сына. Но это программа минимум. Если тебе этого хватает, считай, со своей задачей справился.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что ты сейчас растекся, как медуза на пляже. У каждого мужика должен быть стержень, в противном случае он ничем не отличается от бабы. А у тебя стержень какой-то хилый, гнется во всех направлениях. Узрел девчонок на скале и поплыл. Девицы интересуют тебя гораздо больше, чем то, зачем мы сюда приехали.

– Знаешь, в чем моя проблема? Я и понятия не имею, чего мне хочется. Ты считаешь, что лучше лезть под землю, чем оставаться над нею. А я в этом не уверен.

– Все дело в том, что спелеология – перевернутое мышление. Альпинист идет в плюс, а спелеолог – в минус. Эти занятия не совпадают. Ну не заставишь ты заправского альпиниста, заточенного на стремлении к высоте, лезть в какую-то сомнительную дырку, которая может закончиться тупиком. Наши будущие упражнения на скале ничего не значат. В том смысле, что после них ты можешь податься, куда захочешь. Хочу предупредить: если останешься со мной, заканчивай с разгильдяйством. Пойми, то, что на поверхности кажется безобидной шалостью, на глубине может выйти боком.

– Это ты к чему?

– Пары бензина в троллейбусе – всего лишь вонь, кстати, терпимая, а в замкнутом пространстве, да еще с плохой тягой, из-за любой искры превратишься в головешку.

– Слушай, может, хватит пилить? Временами маму напоминаешь. Та тоже, как начнет воспитывать, не остановишь.

– Пора спускаться, а то совсем стемнеет, а мы еще палатку не поставили, – поднявшись, произнес Швецов и, не оглядываясь, зашагал прочь от обрыва. В отличие от Куропяткина, на свою маму он никогда не обижался.

***

Утро выдалось отвратительным. Солнце спозаранку начало буровить глаза с таким немилосердным усердием, что Швецов, повертев головой, проснулся и тупо уставился в полог палатки, на котором, как на телеэкране, мельтешили ветки деревьев. Сначала он вообще не понял, где находится. Память возвращалась медленно, со скрипом. Зря они попросили севастопольцев присмотреть за вещами. Когда вернулись с вершины Красного камня, те их встретили с буйной радостью, словно покорителей Эвереста. После того, как Швецов с Куропяткиным, стоя возле раскрасневшегося костра, опрокинули стопки, выяснилось, что им налили ядреный самогон. И лишь после этого Швецов сообразил, что они даже палатку не поставили.

Он помнил о своем окончательном решении не превращать первый испытательный выезд на скалы в банальную пьянку. Но тут нарисовалась девушка, кажется, Аленка, предложила выпить на брудершафт. «Гусар крымский!» – выругался Роман, вспомнив, как дважды лихо опорожнял стаканчики, подносимые девушкой. Как она выглядела? Вроде бы не красавица, но и не уродина. Впрочем, пьяному любая баба кажется совершенством. Только непонятно, чем все это закончилось. Преодолевая тошноту, которая, дождавшись пробуждения, вцепилась в него мертвой хваткой, Швецов поморщился от пронзительной боли в голове и приподнялся. Увиденное его не утешило. У него даже зародилась мысль, что попал в чужую палатку. Рядом с ним мирно похрапывал неизвестный светловолосый парень. Его жиденькая желтоволосая бородка почему-то вызвала у Швецова такой приступ отвращения, что он торопливо выполз из палатки, пошатываясь, побрел к озеру. Стащив с себя футболку и брюки, зашел по пояс в холодную воду и окунулся с головой. Швецов решил наказать себя, усилием воли переборол желание немедленно выскочить из холодной воды. Первый день тренировок – псу под хвост. Лазать по скалам после такого количества бухла чревато инвалидностью.

Роман присел на шершавую глыбу известняка.

– Отмокаем?

Голос незнакомца Швецову не понравился, больно язвительный, такое впечатление, что тот лицезрел их вчерашние подвиги.

– Мозги прочищаем, – с вызовом ответил Роман.

– Одобряю, – невозмутимо произнес собеседник и присел рядом.

Искоса взглянув на него, Швецов отметил, что парень не хиляк, поджарый и мускулистый. Прямой нос, черные волосы с едва уловимым рыжим оттенком и обильная растительность на голой груди. Уроженец Кавказа? Не похоже.

– У тебя папа, случаем, не из греков? – поинтересовался Роман.

– Я немец, если тебе интересно, – ответил незнакомец. Протянув руку, представился:

– Алексей. Друзья Крабом именуют.

– Краб? – удивился Швецов. – Подводник что ли?

– Скалолаз и спелик. Хочешь, научу, как лазать по вертикали без железяк и капрона?

– Я тебя в первый раз вижу. Отвали.

– Если передумаешь, моя палатка красного цвета. Таких здесь больше нет.

Посмотрев вслед удаляющемуся гостю, Швецов отметил крадущуюся легкую походку, свойственную профессиональным охотникам.

Вернувшись в лагерь, забрался в свою палатку, к немалому облегчению обнаружил, что неизвестный желтобородый парень исчез, а его место занял Куропяткин. Чудеса. Серега мирно похрапывал, привалившись щекой к рюкзаку. Увиденное настолько обрадовало Швецова, что он растолкал Серегу и жизнерадостно объявил:

– Завтра будем лазать по скале без всякой страховки.

Тот осоловело посмотрел на приятеля и прохрипел:

– Давай прямо сейчас. Зачем долго мучиться?

***

Когда от костра во все стороны повалил умопомрачительный запах гречки и тушенки, из палаток начали выползать участники ночного действа. Их физиономии были опухшими и смущенными. Кашеварила единственная девушка в группе Ольга Протасова. Пухленькая, грудастая и шебутная, она ловко управлялась и с костром, и с громадным котелком: подбрасывала дрова, нарезала лук на дощечке, помешивала варево и беззлобно подшучивала над похмельными сотоварищами.

– Слушай, я вчера с одной девушкой познакомился, вроде Аленой зовут. Ты ее случайно не знаешь? – спросил Роман.

– Понятия не имею, – ответила Оля. – Вы перепились, полночи где-то шастали. Откуда я знаю, где ты ее подцепил?

Забрав алюминиевую миску со своей порцией, Швецов быстро проглотил вкусное варево, как бы невзначай поинтересовался, что присутствующие думают о Крабе. Лучше бы промолчал.

Ольга будто только и ждала этого вопроса. Объяснила, что Краб на Красный камень заявляется, чтобы потусоваться. Лазает без страховки. Цирк, да и только. Такой выпендреж, вероятно, можно объяснить только тем, что когда Краб начинает на скале выкаблучиваться, внизу неизменно собирается толпа восторженных дурочек.

Заросший густой черной бородой Чорик усмехнулся и заметил, что Краб получает кайф от того, что отрицает любые ограничения. Тот же Месснер в одиночку без кислорода покорил все восьмитысячники, тем самым доказал, что не обязательно взбираться на них толпой, привлекая кучу шерпов и тратя бешеные деньги и время на обустройство промежуточных лагерей.

– Кто знает, где заканчивается личная свобода, и начинаются государственные ограничения? – задался вопросом Чорик. – Допустим, возжелал я взойти на Ушбу или на Донгуз-Орун. Какого рожна должен подтверждать свою квалификацию и нижайше кланяться, чтобы мне разрешили это сделать? Это мой личный выбор. Загнусь на маршруте – так мне и надо. Когда говорят, что из-за меня поднимут на ноги местную КСС, то могу сказать по этому поводу только одно: позвольте каждому человеку испытать свою судьбу. Если я не захотел регистрироваться, это мой осознанный выбор. И незачем поднимать на ноги спасателей. Их задача – помогать людям при землетрясениях, наводнениях и прочих гадостях природы.

– Да ты анархист, батенька, – ехидно возразил старожил группы Андрей Нестреляй. – По-твоему, каждый турист и другие любители природы, к коим я отношу спелеологов, имеют право отправляться в путешествие по собственному усмотрению. А государство должно самоустраниться от этого процесса?

– Ты бы помолчал, Андрюха. У тебя за пазухой с десяток альплагерей и звание мастера спорта. И что? Хочешь сказать, что сможешь уберечь остолопа, который поперся в горы, не изучив будущий маршрут? Таких бакланов пруд пруди. Отправляются в горы даже без карты и понятия не имеют, что их ожидает.

– Получается, если людей накрыла лавина, так им и надо? – возмутилась Ольга. – Впредь будут умнее, если, конечно, выберутся из-под снега?

– Хватит переводить стрелки на стихию. Лавины – любимая отмазка тех, кто полез в горы, не изучив особенности маршрута. Можно подумать, что залежи снега обрушиваются сами по себе. Опытному человеку достаточно взглянуть на гору, чтобы предсказать, когда с нее сойдет лавина. Поднялось солнышко, подогрело подпирающий склон, он обмылился, и тысячи тонн снега устремились вниз. Чтобы этого избежать, нужно преодолеть опасный участок до восхода солнца. Когда человек залез под облака и обморозился, это не экстремальная, а штатная ситуация. Мне это напоминает наших коммунальщиков – на дворе декабрь, а они удивляются, откуда взялись морозы. У нас спасенных почему-то любят выставлять героями. Не надо воспевать неудачников, лучше уважать по факту: вернулись с горы живыми и здоровыми – молодцы, потеряли товарища – козлы.