Текст книги "Убойное лето"

– С ума сошел? – Лариса чуть ли не умоляюще посмотрел на Прокофьева, призывая его не верить сумасшедшему мужу.

Но Егор и так не верил. В сумасшествие Сарычева. Возможно, гнилая суть нарочно выставлялась напоказ. За одно только скотское отношение к жене ведь не сажают. А ни в чем другом Сарычев не виноват. У него же все на виду, что было, то и говорит. А если не сказал, то ничего и не было. Именно так и следовало его понимать.

– Мы с Людкой, правда, по отдельности, – с ухмылкой сказал тот.

– Что по отдельности?

– Трахнул я ее по отдельности!

– Что?! – изменилась в лице Сарычева.

– Ну тебе же можно, почему мне нельзя?

– Лариса Ивановна, вы бы шли в дом, зачем вам слушать эти гадости… – сказал Прокофьев.

– Гадости, – глядя на мужа, согласилась женщина.

– Соберите на всякий случай вещи в дорогу, – усмехнулся Ярыгин.

– В какую дорогу? – встрепенулась Лариса.

– В дальнюю. Дальняя дорога, казенный дом.

– Это что, из-за Людки?! – У Сарычева вытянулось лицо.

– Лариса Ивановна, идите. – Прокофьев показал в сторону дома. – Смену белья приготовьте, спортивный костюм, зубную щетку, почтовые конверты.

– Ну, хорошо, – со слезами на глазах кивнула женщина и скрылась за машиной.

– Это у вас шутки такие? – спросил Сарычев.

– Где вы находились сегодня ночью?

– А вы что, за мной не следите?

– Вы не ответили на вопрос.

– Значит, не следите, – усмехнулся Сарычев. – Дома я ночью был, жена подтвердит. Я ей всю ночь спать не давал. И дети слышали…

– Что слышали?

– Сложный период у меня, начальник. Нажраться могу. Вчера вот не сдержался… У меня, согласно приговору суда, трезвый образ не прописан! И гулять можно всю ночь.

– Выпивали где?

– Да где… Сидел в машине и пил. Тоска вдруг накатила.

– Когда приехали домой?

– В районе одиннадцати… В начале двенадцатого… У меня видео, можно глянуть. – Сарычев кивком указал на панорамную камеру, установленную на фонарном столбе. – За свой счет, между прочим, ставил!

– А деньги откуда?

– Вельяминов одолжил. Не веришь, спроси.

– И часто он вам одалживает?

– Часто. Как потребуется, так и одалживает.

– Ему это не нравится.

– От радости он, честно сказать, не пищит, – усмехнулся Сарычев.

– Не пищит, но деньги дает. Для этого ты его и подставил, – перешел на «ты» Прокофьев.

– И как это я его подставил?

– Убил его жену, а ему подбросил орудие убийства.

– То деньги у меня ищите, то орудие… Какое такое орудие? – всколыхнулся Сарычев.

Прокофьев смотрел ему в глаза так, будто пытался прочесть в них, притворяется Сарычев, что ничего не понимает, или нет. Но глаза выдавали только тревогу и удивление и ничего больше.

– Орудие убийства.

– Что-то я не догоняю, я уже убил жену Вильяма или только собирался?

– Вы убили его жену? – спросил Ярыгин.

– Так, постойте! Давайте вы не будете путать меня! – Сарычев выставил перед собой руки, будто собирался хлопнуть в ладоши. – Что с Людмилой?

– А ты не знаешь?

– Или вы сейчас мне обо всем расскажете, или я отказываюсь от разговора.

– Убили Людмилу.

– Так! – Сарычев сделал над собой усилие, призывая на помощь всю свою выдержку и самообладание.

Но в его положении такое поведение казалось вполне естественным. Его фактически уже обвинили в убийстве, он просто был обязан собраться с мыслями и дать правильный ответ. А по поводу чьей-то гибели он не сокрушался. Такой уж он человек, личное благополучие для него гораздо важней чьей-то жизни.

– Людмилу Вельяминову убили?

– Вельяминову.

– Когда?

– Вчера. В районе девяти-десяти вечера.

– А при чем здесь база отдыха «Вереск»? – тщательно взвешивая каждое слово, спросил Сарычев.

– Там Вельяминову и убили. База недалеко от города, до вашего дома минут сорок езды. – Прокофьев снова вернулся к официальному тону. – Как раз в начале двенадцатого вы и приехали. – Он выразительно глянул на камеру, которая сейчас наблюдала за ними.

– Значит, я убил?

– Вы знали Людмилу Вельяминову?

– Более того, я спал с ней, – кивнул Сарычев.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Сегодня у нас что, пятница?..

– Двадцать шестое июня, – кивнул Ярыгин.

– В последний раз я был с нею в понедельник. Все, больше я ее не видел.

– И вчера на базе отдыха «Вереск» вас не было?

– Кто-то меня там видел? – резко спросил Сарычев.

– Вы знаете, кто здесь задает вопросы.

– Не видели меня там! И не могли видеть!.. Я там не был!..

– Вам знаком этот предмет? – Прокофьев вынул из кармана смартфон и вывел на экран снимок «жучка», обнаруженного в квартире Вельяминовой.

– «Пальчики» сняли? – усмехнулся Сарычев.

– Допустим.

– Не было там «пальчиков», я тщательно все протер.

– Ваша работа?

– И я бы никогда вам в этом не признался. Если бы Людмилу не убили… Это слишком серьезно, да?

– Зачем вы установили прослушивающее устройство?

– И не одно, там еще на кухне стоит, под столом, так сразу не найти…

– И все-таки, зачем?

– Зачем… Если скажу, не поверите. – Сарычев хлопнул себя по карману, вынул пачку сигарету. – Вильяма она хотела заказать.

Прокофьев уловил фальшь и в словах Сарычева, и в его поведении. Разволновался Аркадий, и это чувствовалось. Слишком уж большой кусок он ставил на кон, как бы не подавиться.

– Так хотела или заказала?

– Ситуацию пробивала, типа, и ей выгодно, если Вильям умрет, и я свои проблемы решу. На деньги намекала… Я сразу ей сказал, что на меня рассчитывать не надо… Не веришь мне, подполковник? – Сарычев смотрел Прокофьеву прямо в глаза.

– А если я ввел вас в заблуждение? Если Вельяминова жива, а вы ее сейчас оговариваете?

– Жива?.. – с обидой спросил Сарычев и сощурился. – А мне бояться нечего! Что было, то и сказал.

– Значит, Вельяминова заказала вам своего мужа?

– Скажем так, наводила мосты.

– А «жучки» зачем?

– Да затем… Я отказался, а кто-то согласился.

– Кто согласился?

– Я не знаю, но кто-то ей позвонил, она обрадовалась. И мне дала понять, что в моих услугах больше не нуждается. А я понял, что кто-то другой должен решить этот вопрос.

– Кто именно?

– Не знаю, но хотел узнать. А у меня «жучки» дома среди хлама завалялись, я когда-то электроникой увлекался, на всякий случай поставил…

– Зачем?

– А затем, что глупая она баба, эта Людмила Вельяминова. А хотела казаться слишком умной. Вот я и подумал, вдруг Вильяма убьют, а меня подставят. Мотив у меня есть? Есть! Что еще надо?!

– Ну и что, выявили заговор?

– Не знаю, может, и было что-то, но я же не мог все время с помощью «жучков» прослушку вести, они всего на сто метров бьют, это круглые сутки возле дома стоять надо. Но какое-то время стоял.

– А в полицию обратиться не пробовали?

– А вы мне верите?

– Сейчас нет, – честно признался Прокофьев. – Потому что Людмила Вельяминова действительно мертва. И убить ее могли вы.

– А мотив?

– Подставить Вельяминова.

– Я его подставил?

– Вельяминов задержан по подозрению в убийстве, – кивнул Ярыгин.

– Так, может, он и убил… Может быть, Людмила его все-таки заказала, а он узнал.

– Гражданин Сарычев, где вы находились вчера в промежутке времени между двадцатью одним и двадцатью двумя? – строгим, официальным тоном спросил Прокофьев.

– Я же говорю, сидел в машине и выпивал. Тоска заела.

– Боюсь, что вам придется проехать с нами. – Прокофьев кивком указал на свою машину.

Сарычев признался во многом, и свою связь с Вельяминовой отрицать не стал, и от «жучков» не открещивался, а все-таки Прокофьев ему не верил. Мутный он тип, этот Сарычев, хитрый, увертливый. Он утверждал, что грабить банк его заставили, посадили за руль, велели ехать. А тот же Карамболь не так давно намекнул, что Сарычев мог организовать нападение на инкассаторов. И еще Сарычев утверждал, что не брал деньги, а недавние события показали обратное. Искал он деньги, искал. Из двух им же потерянных сумок к нему вернулась только одна, но ведь деньги он брал! И сейчас он мог врать.

Возможно, Вельяминова действительно заказала своего мужа Сарычеву, но ведь он мог и согласиться. А квартиру на прослушку он поставил из соображений безопасности: вдруг Вельяминова втягивает его в какую-то западню? Возможно, с помощью «жучков» он и узнал что-то такое, из-за чего и приехал вчера к Вельяминовой. И убил ее, хотя должен был застрелить мужа.

Разбираться надо, выяснять, в чем тут дело. Обыск в доме у Сарычева провести, одежду его осмотреть, соскобы с рук взять, машину обследовать. А его самого в камеру, нечего с ним церемониться.

Глава 3

Тихо в квартире, часы с ходиками мило тикают, приятная прохлада после жарких страстей, кровать мягкая, уютная. И сама Виктория просто прелесть: и красивая, и нежная, тело Егора не знает с ней покоя.

Только вот нет полного спокойствия на душе. Прокофьев лежал на спине, до пояса накрытый простыней, и с грустью смотрел в потолок. Сегодня утром Марина чуть не заплакала, провожая его на службу, как будто знала, что у него появилась любимая женщина. Сколько лет Егор хранил верность нелюбимой жене, и вдруг прорвало. Марина это чувствует, но сцен не устраивает, просто смотрит на него глазами преданной собаки. Она преданна, а ее предали…

Вика вышла из ванной, Прокофьев услышал, как на кухне открылся холодильник. А вскоре появилась и Вика в банном халате, волосы мокрые, но уже расчесанные. Она поставила на тумбочку две бутылки с пивом, взяла пульт и выключила кондиционер. Прокофьев смотрел на нее, думая о Марине. Может, и не любил он свою жену, но уважал. Да и не так уж плоха Марина. Не такая уж красивая, черты лица не очень-то милые и нежные, тело тяжеловатое, походка неуклюжая, но есть в ней и достоинства.

– Что-то не так? – почувствовав настроение Егора, спросила Вика.

– Да вот думаю…

– О жене?

– Почему о жене?

– Мы же с тобой договорились, никаких обязательств. Я свою жизнь менять не хочу и замуж за тебя не собираюсь.

Прокофьев качнул головой. Не верил он ей. Вика хотела замуж, просто разочаровалась в своих ожиданиях. Он наводил справки, были у нее мужчины, за кого она собиралась замуж. Но не судьба. С одним мужчиной она жила несколько лет, но не сложилось. Возможно, потому что завести детей у них не получалось. Ни с кем не получилось.

И Вельяминов мог уйти от жены, потому что в семье не было детей.

– Вчера ночью погибла женщина, тоже вот так, вышла из душа в банном халате. И кто-то в нее выстрелил… Возможно, Сарычев.

– Сарычев? – задумалась, вспоминая Вика. – Что-то знакомое… Ах да, миллионы рублей в инкассаторской сумке… И кого он убил?

Она села на стул перед трюмо, взяла фен, но включать не торопилась.

– Может, и убил, – погружаясь в размышления, кивнул Прокофьев.

Вика глянула на него, мило улыбнулась и включила фен. Как будто знала, что шум от прибора не сможет нарушить ход его мысли.

Обыск в доме Сарычева ничего не дал, осмотр машины тоже, и на одежде не было следов крови, пороховых газов. Где находился подозреваемый в момент убийства, установить не удалось, а к месту преступления привязать его не получилось. Не было Сарычева на базе отдыха, ни одна камера его не зафиксировала, и не регистрировался он нигде. Никаких улик против него, известно лишь то, что он знаком с Вельяминовой, установил в ее квартире «жучки» и что у него отсутствует алиби, но этого явно недостаточно, чтобы осудить.

– А может, и кто-то другой, – все так же в раздумье проговорил Прокофьев.

Только тогда он заметил, что фен не работает и Вика расчесывает уже сухие волосы.

– Кто? – рассеянно, думая о чем-то своем, спросила женщина.

– А если Сарычев не врет? – спросил Прокофьев, обращаясь к себе.

– Может, врет, может, не врет, – сказала Вика – лишь бы что-то сказать.

– Его действительно могли подставить под убийство. Вельяминов спал с его женой, Сарычев мог его за это наказать. Чем не мотив для убийства?

– Пиво, наверное, уже теплое.

– Могли подставить Сарычева, а подставили Вельяминова. Может, Сарычев подставил, а может, кто-то другой.

А подставить Сарычева мог кто-нибудь из любовников Вельяминовой. Возможно, она их для того и заводила, чтобы решить проблему с мужем. Прокофьев усмехнулся. Поздно уже – и мозг засыпает, и мысли еле ворочаются, отсюда и бредовость суждений.

– Пиво, говоришь?

Пиво действительно утратило ледяную свежесть, но бутылочку Егор осушил с превеликим удовольствием. И вспомнил утренний разговор с гражданкой Листьевой. Она говорила о любовниках Вельяминовой в общем, но двоих она видела в лицо, Сарычева недавно, а кого-то еще в мае. Или даже в апреле. А видео с ее домофона так и не скопировали. Прокофьев собирался поставить эксперту задачу, но, видимо, запамятовал. Или даже не придал значения: слишком уж увлекся Сарычевым. А надо бы глянуть на человека, которого засекла камера Листьевой. И чем скорее, тем лучше.

Прокофьев глянул на часы, половина двенадцатого, Листьева наверняка уже спит. И домофон ее работает на запись только в том случае, если нажимают на клавишу звонка. Запись может храниться и месяц, и два, и даже год – в зависимости от интенсивности пользования звонком. Если так, то за ночь ничего не случится. А если запись уже стерта, то и метаться поздно.

Но вылезать из теплой постели все же пришлось. Не мог Егор остаться на ночь у любовницы, семья у него, жена, дети. Он, может, и предатель, но не свинья.

Марина встретила его, как будто он вернулся со службы, прижалась, поцеловала, не ожидая взаимности. Накормила, уложила спать, а утром приготовила завтрак. А на прощание спросила:

– Когда тебя ждать?

Некрасивая она, но вовсе не отталкивающая. Домашняя, уютная, теплая. И в руках у нее все горит, дома образцовый порядок, дети ухожены, Марина следит за ними строго – Светлана фигурным катанием занимается, в музыкальную школу записана, Платон увлекается вольной борьбой, а еще мать развивает в нем любовь к рисованию. Егор, конечно, тоже принимал участие в воспитании детей, но у него постоянно дела. У детей каникулы, они еще спят, а он уже несется к Листьевой, нужно ее перехватить, пока не ушла на работу. Обычно он только рад был поскорее убраться из дома, а сегодня вдруг захотелось остаться.

– Я постараюсь пораньше, – сказал он.

И у него даже возникло желание поцеловать жену на прощание. Не чмокнуть в щечку, как обычно, а именно поцеловать. Но вспомнив о Вике, он сдержал в себе непрошеный порыв. Сначала нужно с любовницей завязать, а затем уже с нежностями к жене лезть.

Существовал еще и другой, возможно, более честный вариант: развестись с Мариной и жениться на Вике, но Прокофьев его не рассматривал. Но подумал о нем уже в машине, на пути к Первомайской улице.

Он успел вовремя, Листьева еще только собиралась на работу. Более того, ему очень повезло, изображение мужчины, о котором она говорила, сохранилось. Изображение можно было перегнать с одного носителя информации на другой, но Прокофьев всего лишь сделал с него фотографию. И без того плохое качество изображения ухудшилось, но его это не смутило. Дело в том, что он узнал человека. Сам когда-то принимал участие в задержании Рената Бешерова из бригады Ханчика. И самого Ханчика брал, но уже позже.

В девяностых – начале нулевых город крепко держала банда Рахата, за мокрые дела в его системе отвечали Головастик и Ханчик. Рахата убили, власть подобрал Карамболь, а Головастик и Ханчик сбежали в Москву, там они занялись заказными убийствами. И в Чугуй они наведывались, Карамболь их приглашал, понятно зачем. Но веревочка вилась недолго, Головастика застрелили при задержании, Ханчик скрылся в родном городе, Егор тогда сделал все возможное и даже невозможное, чтобы отправить бандита на нары. Тогда же появилась возможность закрыть и Карамболя, но Ханчик до суда не дожил, убили его.

Когда принимали Бешерова, Рахат был еще жив, а Карамболь ошивался на вторых ролях. А приняли его за убийство, доказательств хватало, адвокаты не нашли средств против них, даже суд не решился оправдать преступника, но Бешерова осудили всего на двенадцать лет, отмотал, правда, от звонка до звонка. Два года уже прошло, как освободился. До сих пор не светился.

Прокофьев поблагодарил женщину за содействие, подмигнул Даше и ушел. Он думал, где искать Бешерова, но столкнулся с ним у лифта. Мужчина собирался нажать на клавишу звонка в тридцать четвертую квартиру.

Бешеров сильно изменился, из безусого паренька с «молочными» щеками превратился в матерого мужика неслабой комплекции. Дубленая кожа лица, синюшный после бритья подбородок с багровым рубцом на месте ямочки. Но при этом смотрелся Бешеров очень даже неплохо, подтянутый, ухоженный, одет не дорого, но со вкусом. Стильный блейзер и сидел на нем как надо и молодил его как минимум на пару лет. Только вот одеколон его подвел, аромат протухшего гладиолуса заставил Прокофьева поморщиться.

Изменился Бешеров, не узнать, но Егор думал о нем, поэтому в момент идентифицировал его.

– Ренат?

– Лейтенант?! – удивился мужчина, не зная, радоваться ли этой встрече или горевать.

– Подполковник.

– Ну да, время идет… – Бешеров нажал на клавишу звонка.

– Нет Людмилы, – сказал Прокофьев.

– Как нет? – Ренат глянул на него удивленно и с подозрением.

Похоже, он не знал о смерти Вельяминовой. Или только вид делал. Может, он уже не первый раз к ней в дверь стучится, чтобы на него обратили внимание. Говорят, весь мир – театр…

– А так и нет.

– А ты что, тоже к ней?

– Ты с какой целью интересуешься? – спросил Прокофьев.

Экспертиза не выявила посторонних отпечатков пальцев в квартире Вельяминовой. Нашлось только несколько отпечатков, принадлежавших Вельяминовой. И один – Сарычеву. Все-таки наследил он. Но так он и не отрицал своего, что бывал у нее. Да и Бешеров не скрывал своего знакомства с погибшей.

– Не понял!

– Любовь, реклама, маркетинг?

– Ну, любовь… А что такое? – Ренат расправил плечи и оправил пиджак, давая понять, что достоин даже самой красивой женщины.

– А то, может, услуги? Мужа грохнуть, например!

– Эй, начальник! – возмущенно и с обидой воскликнул Бешеров и угрожающе сощурился.

– Ну ты у нас по этой части!

– Я свое отмотал, так что не надо!..

– И что, денег от этого прибавилось?

– А деньги я честно зарабатываю. Дальнобойщиком устроился, в Москву езжу.

– А где был вчера ночью?

– Так в рейсе и был. А что вчера ночью случилось?

– Случилось, Ренат, случилось… А чего это мы здесь стоим? Может, в дом пройдем? – Только сейчас Прокофьев вспомнил про второй «жучок», который вчера так и не сняли. Он думал сделать это, когда ехал к Листьевой, но увидел на мониторе Бешерова, и «жучок» вылетел из головы.

– Зачем в дом?

– Может, Людмила подойдет.

– Так если ее нет, значит, на работу ушла.

– Позвони ей.

– Звонил, телефон не отвечает.

– Может, помехи?

– Какие помехи?

Прокофьев взял Бешерова под локоть, и тот напрягся так, как будто на него надели наручники.

Квартиру Вельяминовой опечатали – Егор сорвал бумажную ленту и открыл дверь.

– А это что такое? – Бешеров щелкнул пальцем по обрывку.

– Да тут вообще много странностей!

Прокофьев повел рукой, приглашая его зайти. Но тот стоял, напряженно и настороженно глядя на подполковника.

– Это что, засада какая-то?

– А чего тебе бояться? Если ты не при делах, то и бояться нечего.

– При каких делах?.. Давай выкладывай, что там с Людмилой? За что ее повязали?

– А за что ее могли повязать?

– Все, начальник, пошел я! Если ордера нет, отвали!

Бешеров действительно собрался уходить.

– Убили твою Людмилу! – остановил его Прокофьев.

– Чего?! – ошалело уставился на следователя мужик.

И он не фальшивил, во всяком случае, Прокофьев мог в это поверить. Не знал Бешеров, что Вельяминова погибла. Да и проверить его алиби не составляло особого труда, и у напарника можно спросить, и по маршруту пройтись, если дойдет до крайности.

– Заходи!

Прокофьева интересовала кухня, там он осторожно на глазах у Бешерова перевернул стол. Самодельный «жучок» находился под оцинкованной стяжкой, соединяющей верхние поперечины стола. Действительно, спрятано надежно, рукой так просто не нашарить.

– И что это за штука?

– Помехи создавать, – усмехнулся Прокофьев.

– Кому?

– А кому Вельяминова мужа заказала?

– Кому она мужа заказала?

– Тому и создавать…

– Это штука не для того, чтобы помехи создавать, это «жучок».

– А как ты думаешь, откуда мы знаем, что Вельяминова мужа заказала?

– Прослушивали ее разговоры? – задумался Бешеров и повел глазами, как будто искал табличку с ответом на возникший вопрос.

– Я же говорю, Вельяминова мужа заказала. Как думаешь, откуда мы об этом знаем?

– Что-то я не понял: мужа заказала она, а убили ее.

– Муж и убил. За то, что она его заказала.

– Муж убил? – чуть заметно обрадовался Бешеров.

– Но кто-то кому-то его заказал? – Прокофьев пристально смотрел в глаза собеседника.

– Кому?

Бешеров не допускал панических настроений, и лоб у него не покрылся испариной, но рукой он повел, как будто хотел смахнуть холодный пот.

– Вот я и спрашиваю.

– А почему ты на меня смотришь?

– А больше не на кого!

– Да Людка даже не знает, за что я сидел! – мотнул головой Ренат.

– Значит, узнала.

– Не заказывала она мне мужа! Точно тебе говорю! Слышь, начальник, ты на меня не дави, я тебе не таракан! Я не при делах, отвечаю! – Голос у Бешерова дрожал.

А Прокофьев продолжал нависать над ним, внимательно наблюдая за его руками. Вдруг за нож схватится от волнения.

– Страшно тебе, Ренат. Очень страшно. А почему?

– Да потому что у вас, у ментов, политика такая! За что сидел, за то и посадят! И не важно, делал ты или нет.

– Ты не делал. Ты в рейсе был.

– А кто делал?

– Вот я у тебя и спрашиваю!

– Ты не спрашиваешь, ты на пушку берешь!

– И тебе страшно, Ренат.

– Страшно! Потому что я срок за убийство мотал! Но это не заказуха была!

– Разве?

– Вакула телку мою обидел! Я за Вальку мстил!

– А Вельяминов Людмилу обидел.

– Давай не будем! Я ни при чем! В рейсе я вчера был! Согласно графику!

– А могло быть по-другому? Когда алиби нужно, можно и подмениться, да?

– Ну ты в натуре чудак, начальник!

Прокофьев обиделся, но бить Бешерова не стал, всего лишь резко повел плечом, и тот пугливо согнулся в поясе, закрывая живот руками.

– Ты что-то сказал?

– Поступаешь, говорю, непорядочно. Человек честную жизнь ведет, нет, нужно к нему цепляться. Ты сам подумай, кто мог убить Людмилу, если я был в рейсе? Нет у меня таких знакомых! Можешь у людей поспрашивать, никто не скажет!

– А в Москве?

– А что в Москве? Ты же сам Ханчика принял.

– Кто тебе об этом сказал? – резко спросил Прокофьев.

– Как это кто сказал? – И снова глазки Бешерова забегали, как тараканы, в поисках, где спрятаться от неожиданно вспыхнувшего яркого света. Но ненадолго, он быстро взял себя в руки.

– С Карамболем говорил?

– А мог и с Карамболем!.. – Бешеров обрадовался, как студент на экзамене, вовремя получивший правильную подсказку.

– Так мог или говорил?

– Не говорил я с ним! Зачем? Чтобы он меня в мокрое впарил? Не-е, я в эти игры больше не игрок!

– Тогда кто сказал?

– В зоне разговор был!

– Кто в зоне сказал? – напирал Прокофьев. Видел он, что Бешеров виляет, не хочет правду говорить. Как будто боится чего-то.

– Я не понял, это что, допрос?

– Кого ты боишься, Ренат? Кого ты боишься сдать?

– Да никого я не боюсь! – Бешеров смотрел на Прокофьева как на злого мага, который смог вывернуть наизнанку его душу. – И сдавать некого! Друзья у меня такие же дальнобойщики, как я сам! Они про Ханчика знать не знают!

Прокофьев кивнул, глядя на жертву психической атаки. Выставляя на обозрение своих новых друзей, Бешеров мог прятать за ними старых, которые и рассказали ему и о Ханчике, и о том, кто его задержал.

– А что ты в Москву возишь? Случайно не фейерверки? – усмехнулся Прокофьев.

– Почему фейерверки? – зыркнул на него Бешеров.

– Да ведешь себя как контуженный!

– Да ты сам – «КамАЗ» с петардами!

– Давно с Вельяминовой дружишь?

– А я обязан отвечать? Если это допрос, скажи, в чем меня обвиняют! А если нет, пойду я, у меня дела.

– Дела? Ты что, к Людмиле на пять минут заходил? Ты или скорострел, или знал, что ее нет дома.

– Не знал я! Слушай, начальник!..

– А ведь ты прав, Ренат, ты за убийство сидел. Я сейчас могу закрыть тебя только за это. И тогда заказное убийство, и сейчас.

– Да не было тогда никакого заказного!

– Ты это девочкам своим расскажи, – усмехнулся Прокофьев.

– Какие еще девочкам? – неожиданно разволновался Бешеров.

– Ты чего такой нервный?

– Я нервный? Какая я тебе, на хрен, девочка?

– Я сказал, что ты девочка? Ты так и не ответил, давно с Вельяминовой дружишь?

– Ну, с весны, восьмого марта познакомились. Она из Тамбова ехала, машина у нее заглохла, бензин закончился. Я подобрал и до заправки довез и обратно. А что?

– Говорят, она уже после тебя роман крутила.

– С кем?

– А ты не знаешь?

– Может, когда я в рейс отправлялся. Я иногда на неделю уезжаю.

– Кто такой Сарычев, знаешь?

– Сарычев? – задумался Бешеров.

– Он с Рубцом по молодости корешился.

– Рубца хорошо знаю, а Сарычева… Сарыч, что ли?

– Он позапрошлой весной банк ограбил, Сивый, Кайман, Сарычев.

– Ну да, слышал! – повеселел Бешеров.

– Муж твоей Людмилы к его жене ушел. Не знал? Не говорила?

– Не говорила. Зачем? Она баба цивильная, я для нее дальнобой неотесанный. Для этого и нужен был! Мы, когда познакомились, она мне сразу же в кабине отдалась. Думаешь, это она мне подарок сделала? Нет, она себя поздравила. С Восьмым марта! Романтика, говорит! Шальная она баба!.. А Сарычев, Сарычев… Ну да, видел я его!..

– Где?

– Я от Людки уходил, смотрю, мужик навстречу. Лицо вроде бы знакомое, а кто – не вспомню… Да, Сарычев это был. А зачем ты спрашиваешь?

– Если Вельяминов спал с его женой, как мог ему Сарычев отомстить?

– Переспать с Людмилой?! И что?

– Переспал.

– С одной стороны, нормально. А с другой… Знаешь, а ведь я морду этому козлу набью, если встречу!

– Может, и встретишь. На этапе.

– За что?

– Его – за убийство твоей Людмилы, а тебя… Ну, чтобы ему жизнь медом не казалась.

– В зоне?

– В зоне.

– Так не трону я его там! – ухмыльнулся Бешеров. – Так что не надо меня на этап!

– А если это ты Вельяминову убил? – хлестко спросил Прокофьев.

– В рейсе я был! – чуть не вскрикнул Ренат.

– Да спокойно, спокойно. На пушку я тебя беру, неужели не понял?

– Как это не понял? Понял!

– Увидел тебя, смотрю, ты к Людмиле намылился… Значит, в рейсе был?

– Да.

– Тогда отдыхай! – улыбнулся Прокофьев, кивком указав на дверь.

– Ну ты, начальник, в натуре! – выдохнул Бешеров. – Наизнанку меня вывернул!..

– Да, и фото на память. – Прокофьев навел на него камеру смартфона.

– Если только в анфас.

– На профиль ты пока еще не заработал.

– Чур тебя!

Прокофьев сделал фото и показал на дверь. Бешеров только рад был убраться с глаз долой, но вряд ли он уходил с легкой душой. Не мог уголовный розыск оставить его в покое, и он это, скорее всего, понимал.