Текст книги "Убойное лето"

Глава 4

Лида не подарок, и Саша не тряпка, а утром сегодня они оба встали не с той ноги. И началось. Саша налил в чайник воды, но спросонья забыл включить, Лиду это разозлило, она обозвала его недотыкой. Потом он спросил у нее, кто такой интроверт. А она послала его подальше. А ведь можно было просто взять и ответить на вопрос. Тем более что все очень просто. Интроверт – это человек, склонный к интроверсии. А интроверсия, в свою очередь, – это то, к чему склонен интроверт. Неужели так сложно запомнить?

Все бы ничего, но в то же утро поссорился со своей Раисой и Паша. Да по-другому и быть не могло, ведь Саша и Паша – близнецы. А Лида и Раиса практически сестры и по духу, и по профессии.

На службу девушки отправились на одной машине, Саша и Паша – на другой. А служба у них одна – Управление уголовного розыска, отдел по раскрытию тяжких и особо тяжких дел против личности. Четыре опера, и все Луковы. Фамилия, может, и не звучная, но после развода Лида и Раиса не захотели возвращаться к девичьим фамилиям. Да, да, за два года Саша успел и жениться на Лиде, и развестись с ней, а не так давно они снова сошлись. А сегодня вот очередной раздрай. И Паша с Раисой не могут сойтись характерами.

– Мужчина должен быть умнее женщины, – сказал Паша, взмахом руки приветствуя оперативного дежурного за стеклом.

– Это тебе так Прокофьев говорил? – усмехнулся Саша.

– Помириться нужно, а то весь день кувырком.

– И Валя лыбиться будет! – кивнул Саша.

Валентин Бордов – идейный холостяк, и любая семейная ссора – это очередное подтверждение правильности выбранного им пути. Он этого и не скрывает. Так что ссора между Сашей и Лидой – вода на его мельницу. С Пашей и Раисой аналогично.

Лида и Раиса устроились в отделе с комфортом, у них свой кабинет, небольшой, но отдельный. В их кабинете у окна стоял Бордов, Лиду он обнимал за плечо правой рукой, Раису – левой и при этом нагло улыбался, глядя на братьев. На столе торт с кремовыми розочками, на подоконнике закипал чайник с ромашками.

– А-а, однояйцевые! – Раиса даже не собиралась отстраняться от Бордова.

– Надо же, а я все думаю, что-то же в них не то! – Лида хлопнула в ладоши, локтем легонько ткнув Бордова в живот.

– А сравнить не с кем было! – засмеялась Раиса и боком толкнула Бордова, заставляя прижать ее покрепче.

– Валь, а возьми нас в жены! – попросила Лида.

– Ну все, хватит! – Продолжая улыбаться, Бордов мягко оттолкнул от себя девушек, направляя одну к Саше, другую к Паше. – Давайте чай пить!

Но Сашу это не раздобрило.

– А чего ты здесь раскомандовался?

– А того, что у Валентина сегодня день рождения! – злорадно и с осуждением уколола его Лида.

– Да?! – Саша растерянно захлопал глазами.

Девчонки на то и девчонки, чтобы запоминать даты, но Лида могла бы и сказать.

– Два! – передразнила Раиса.

– Тридцать два! Тридцать два года мне сегодня стукнуло. День святого Валентина сегодня! – расплылся в улыбке Бордов.

– Поздравляю, скромняга! – Паша протянул Валентину руку, в этот момент и открылась дверь.

В кабинет вошел Прокофьев, краса Управления, гордость отдела, он же и гроза, и пример для подчиненных. Суровый мужчина, внушительный, и тяжело с ним, и легко одновременно. Сколько помнил себя Саша, рядом с Прокофьевым он всегда чувствовал себя мальчишкой. А на душе всегда было легко. Даже когда Прокофьев ругал его, он чувствовал в его голосе отеческие нотки. Прокофьев никогда никого не предавал, а однажды спас ему жизнь. И ему, и Паше, и девчонкам.

Сивого с награбленными деньгами накрыли, собирались его брать, но появились бандиты Карамболя, завязалась перестрелка. Лида с Раисой присоединились к перестрелке, но и у них очень скоро закончились патроны. Бандитам до полной победы оставалось совсем чуть-чуть, когда появился Прокофьев… После той кровавой бани Саша сдружился с Лидой, Паша – с Раисой, потом сыграли свадьбу, а затем развелись. Чуть больше двух лет прошло, а как будто целая жизнь прожита.

– Вот вы где! – Голос Прокофьева прозвучал и строго, и тепло.

– День рождения у меня, товарищ подполковник!

Лида открыла створку шкафа, вынула оттуда коробку, обвязанную розовой ленточкой, Раиса губами отыграла туш. Саша озадаченно смотрел на свою бывшую. Деньги на подарок обычно собирала Лида, и его стороной она могла обойти только в одном случае: если очень обиделась. Значит, черная кошка между ними пробежала еще вчера, а хвостом махнула только сегодня. Обиделась на него Лида, и даже непонятно за что. Нет, не будет у них будущего. Надо равняться на Бордова с его холостяцким кодексом жизни.

Лида открыла коробку, достала сувенирные сапоги-скороходы под гжель.

– Это чтобы ты еще быстрей за своими бабами бегал! – сказала Раиса.

– А почему две пары? – улыбнулся Бордов.

– Одна пара для тебя, другая для твоей будущей жены, – лукаво повела бровью Лида. – Если, конечно, ты ее догонишь.

Саша обиженно глянул на нее. Забыла она сказать ему про подарок, потому что думала о Бордове. Замуж за него собралась.

– Чтобы она за мной потом бегала? Со сковородкой!

– Зачем бегать? Мы ей ружье подарим! – засмеялась Раиса.

– Поздравляю, Валентин! – Прокофьев крепко пожал Бордову руку. – Успехов тебе и крепкого здоровья!

Валентина поздравили, девчонки налили чай, разрезали торт, а когда к праздничному застолью присоединился майор Ярыгин, оно перешло в служебное совещание. Главный вопрос, понятное дело, убийство Вельяминовой.

– Ситуация у нас, ребята, очень интересная, – отхлебнув из чашки, сказал Прокофьев. – Сарычев утверждает, что Вельяминова собиралась заказать ему своего мужа. Он якобы отказался, но это ее не остановило. И она заказала своего мужа кому-то другому.

– Кому? – усмехнулся Ярыгин, давая понять, что Сарычеву верить – себя не уважать.

– Возможно, другому своему любовнику. Ренат Ильясович Бешеров, в настоящем водитель-дальнобойщик.

– А в прошлом? – Лида чуть ли не завороженно смотрела на Прокофьева, но Сашу это почему-то ничуть не смущало.

– В прошлом бандит из банды Рахата. Был осужден за убийство бандита из конкурирующей группировки. Убийство заказное, отсидел двенадцать лет, два года назад вышел на свободу, работает водителем в транспортной компании «Быстролайн».

– Вельяминова знала, к кому обращаться, – кивнул Бордов.

– Да, но убили не мужа, убили ее саму! – мотнула головой Раиса.

– Вот я и говорю, ситуация у нас очень интересная. В смысле очень запутанная. Сарычев установил в квартире «жучки», сказал, что наблюдал за Вельяминовой, мало ли, вдруг она собирается подставить его, чтобы замести следы. Вариант вполне возможный. Но Сарычев не сказал про Бешерова. То есть сказал, что есть некто, кто может решить вопрос с мужем Вельяминовой, но кто именно, ищите сами…

– И вы нашли?

– И нашел, и поговорил. И в глаза посмотрел. Хитрый он, этот Бешеров, изворотливый. Я у него про Сарычева спросил, знает ли такого? Ответил, знает. А о том, что Сарычев с Вельяминовой крутил, якобы понятия не имеет. – Прокофьев все больше обращался к самому себе, говорил, как будто вслух рассуждал. – Я вот думаю, кто мне больше наврал, Бешеров или Сарычев, кого из них подозревать? Возможно, они были в сговоре. В момент убийства Вельяминовой Бешеров находился в рейсе, а у Сарычева алиби нет. Он мог и убить.

– Сарычев должен был убить Вельяминова, а погибла его жена, – напомнил Бордов.

– Значит, что-то пошло не так. Или решили переиграть с предложением Вельяминовой. Деньги у нее взяли, а мужа убивать не стали. Ее убили, а мужа подставили.

– А если Сарычев врет? Если не заказывала Вельяминова своего мужа? – предположил Саша. – Если это Вельяминов заказал свою жену. А заказать он мог ее Сарычеву. Зачем тогда Сарычеву впутывать Бешерова? Одно дело, если бы Бешеров убивал, а он в рейсе был.

– Бешеров – темная лошадка, – пожал плечами Прокофьев. – Сарычев мог обратиться к Бешерову, чтобы он убил, а Бешеров сел ему на шею. Друзья у него какие-то есть. Возможно, очень опасные. Они могли надавить на Сарычева, тот мог испугаться.

– Что за друзья?

– Не знаю, возможно, рахатовские недобитки. А может быть, кто-то другой, кого можно использовать. И кого Бешеров боится… В общем, Саша, берешь сейчас брата, едете в компанию «Быстролайн», наводите справки о Бешерове, может, он врет, что был в рейсе в момент убийства.

– Понял, – сказал Саша.

– Постарайтесь выяснить, кто у него друзья. И еще нужно узнать, где он живет. Посмотрите, как он живет, с кем. Опросите соседей. Нам нужна подробная информация о Бешерове, как он жил после освобождения из мест лишения, с кем водился.

Саша глянул на брата, настраиваясь на работу. С руководством предприятия поговорить, с диспетчерами пообщаться, с коллегами подозреваемого, узнать, где живет Бешеров, опросить соседей, взять под наблюдение дом или квартиру. Работа сложная, нудная, но привычная.

* * *

Хороша Маша, да не наша. В смысле, Вика. Перова. Не смог Карамболь раскрутить на любовь эту красотку. Фирму, в которой она работала, прибрал к рукам, в кабинет заманил, на стол к себе усадил, под юбку хотел залезть, а эта сучка ни в какую. Тут черт за одно место и дернул, силой Перову завалил, но вдруг появился Прокофьев. Кулак у мента чугунный, челюсть ныть начинает, как вспомнишь.

Прокофьев мог нагрянуть и сейчас, но Карамболь его не боялся. Не в его это правилах перед ментами стелиться. Да и охрана у него серьезная. Мало того, Жрун и Лазарь обозлены на Прокофьева до крайности, им сейчас только дай отмашку, порвут этого пса в клочья.

К тому же ничего предосудительного Карамболь не делал. Вика сама открыла ему дверь. Правда, сразу же попыталась ее закрыть, увидев, кто пожаловал в гости, но это не считается. Открыла? Открыла! Значит, рада!

– Да ты не бойся, детка, у меня к тебе чисто деловое предложение.

Вику усадили в кресло, а Карамболь неторопливо обошел квартиру. Неплохо живет девочка, надо будет задать вопрос, на какие шиши.

– Говори быстрей, Прокофьев должен подъехать! – сказала Вика.

Халат на ней домашний, атласный, наверняка такой же гладкий, как и ее кожа. Сочный персик, ароматный. Карамболь ее еще не пробовал, но уже практически потерял чувство вкуса к своей молодой жене. Но это временно, съест Вику, словно изысканный фрукт, и утраченный аппетит вернется, он точно это знал. Только вот этим фруктом он мог и подавиться. Прокофьева бояться не следует, но все же это очень опасный пес. Тот же Ханчик в этом уже убедился. А скольких пацанов Проко– фьев из своей волыны положил.

Карамболь усмехнулся, наклонился и с нежной улыбкой посмотрел Вике в глаза.

– Ты только не борзей, девочка!

– Борзеют собаки! На службе у хозяина! – Вика подняла голову, скосив глаза на Жруна. – А я тебе не служу!

– Не надо служить, нужно просто работать. Твое место в «ЭКОЛО» свободно. Бухгалтерия ждет.

– Не хочу.

– А если я очень попрошу?

– Нет!

– А на что жить собираешься?

– Найду я работу, ты в этом даже не сомневайся.

– С хорошей зарплатой?

– Обещаю, если ты сейчас уйдешь, я ничего не скажу Прокофьеву.

– А что ты ему скажешь? Квартира у тебя ничего так, скажешь ему, откуда деньги на нее и обстановку взяла?

– Он знает, – нахмурилась Вика. Почувствовала запах своей крови, насторожилась.

– Знает, что у тебя любовники были?

– Догадывается.

– И про Сигайлова знает?

Вика вздрогнула.

– Он не хочет ничего знать о моем прошлом, – едва слышно проговорила она.

Карамболь усмехнулся, вспомнив о своей жене. Его Аэлита танцевала в стриптизе, отдавалась мужикам в привате, и ему совсем не интересно знать, сколько у нее было таких особых клиентов. Зато подноготная Перовой его очень заинтересовала, а информацию он собирать умел, тут ведь главное очень захотеть.

– А может, твой Прокофьев просто плохой сыщик?

– Да, у меня были отношения с Сигайловым, и что?

– Были? А может, продолжаются? Банк ограбили, а отношения продолжаются. Где он? Что с ним?

Сигайлов был тем самым инкассатором, с которым Сивый ограбил банк. Парень сбежал предположительно с деньгами, прихватил одну сумку или даже две. Найти его до сих пор не могут. Так же, как и Пентиума, которого Карамболь объявил крысой. Охота на этого гада продолжается по сей день, только вот на хвост ему наступить все никак не могут.

– Я не знаю.

– Может, он деньги на хранение оставил?

– Мне? Зачем?

– А квартира у тебя откуда?

– Старую продала, новую купила. Кое-что добавила. На честно заработанные купила.

– Это ты Прокофьеву объяснишь, – усмехнулся Карамболь.

– И объясню, мне скрывать нечего!

– А сразу почему не сказала?

– А разве деньги у меня? Были бы у меня – сказала! И вернула!

– А деньги у тебя?

Карамболь сурово смотрел на Вику, но она выдерживала взгляд. Дрожала от страха, вжимала голову в плечи, но глаза в сторону не отводила.

– Нет! Можешь обыскать квартиру! – Она обвела рукой комнату – в совершенной уверенности, что денег здесь нет. Может, они и есть где-то, но не здесь.

– Может, я лучше обыщу тебя? – облизнулся Карамболь.

– Оставь меня в покое!

– Покой нужно заслужить. Давай так, я тебя саму один разок обыщу, и на этом закончим. И тебе хорошо, и Прокофьеву все равно!

– И мне все равно!

– Да? – приободрился Карамболь.

– Я не святая! И от меня не убудет.

– Вот!

– Но я не могу! Ты мне противен! Меня от тебя тошнит! Неужели это так трудно понять?!

Это была самая настоящая истерика, и Карамболь знал, как ее остановить. Он влепил Вике пощечину. От всей души влепил. И она протрезвела – и от неожиданности, и от боли, и от дикого удивления. Она ждала выстрела, а Карамболь чижика съел.

– Успокоилась?

Вика подавленно кивнула.

– Тошнит?

– Тошнит, – не стала отрицать она.

– На работу возвращаешься?

– Нет!

Вика резко наклонилась и обхватила голову руками, стараясь прижать ее к коленям. Карамболь понял, что сейчас она закричит. И очень громко. А убивать ее резона нет. Сам по себе Прокофьев, может, и не опасен, но если он взбесится, если поднимет на уши свое Управление, может начаться ад. И все из-за какой-то сучки, которая не так уж и хороша собой, которая, похоже, на самом деле не знает, куда делся сбежавший Сигайлов. И пропавшие деньги у нее искать бесполезно.

– Ну и хрен с тобой!

Спускаясь вниз на лифте, Карамболь думал о возможной встрече с Прокофьевым. Вдруг он столкнется с ним во дворе. Такое может начаться, и это при том, что игра не стоит свеч.

Прокофьева не было, Карамболь сел в машину, глянул на дом и тихонько шлепнул себя ладонью по виску. И зачем он только сунулся к Вике? Ну нет в ней ничего такого, от чего мужики сходят с ума. И Прокофьев рано или поздно бросит ее. Вот тогда с этой сучкой и надо будет поговорить.

* * *

Бешеров жил в доме, который почему-то принято было называть бараком. Длинное одноэтажное строение из белого силикатного кирпича, разделенное на две половины. Свой двор, отдельный вход, клумба, сад, огород, все как положено. И дом не какая-то развалюха, на фундаменте стоит крепко, ровно, крыльцо, правда, облупилось, краска на газовой трубе потрескалась, вместо стекла в одной форточке вставлена фанера, но это мелочь. Тем более что половина дома принадлежала Бешерову безраздельно. Бабушка очень любила внука, он сел на двенадцать лет, а она слегла, так его и не дождалась. Сиделец вернулся, первое время пил, гулял, затем устроился на работу, привел в дом женщину, даже собирался жениться на ней, но не сложилось. Расстался с любимой, снова загулял, дом опять стал проходным двором. И с друзьями-дальнобойщиками Бешеров пил, и со случайным бабами развлекался, плечевые так и вовсе отсыпались у него после трудов праведных. А потом вдруг все успокоилось. Бешеров разогнал приживал, в доме стало тихо.

– Ну так, иногда приходят друзья, – морщила лоб Ирина Витальевна, его соседка по дому.

Хорошая женщина, добрая, гостей из полиции сразу в дом позвала, чаем напоила. Нервничала она, все в окно поглядывала. Муж с работы должен вернуться, а в доме парни в два раза моложе нее, а вдруг не из уголовного розыска? Вдруг она придумала, что из полиции! У ревности границ нет.

– Все те же, с которыми он раньше гулял? Или какие-то новые?

Саша уже поименно знал всех друзей Бешерова. Всех, которые на виду, всех, которые с ним работают. Столько людей опрошено, в ушах уже звенит от разговоров, а толку нет. Не водил Бешеров дружбу со своими старыми дружками-бандитами, ну, может, иногда пересекался с рахатовскими недобитками, но в дом к себе вроде бы не водил. И друзья-дальнобойщики о них ничего не знали, во всяком случае, не говорили.

– Ну какие новые? – пожала плечами Сивачева. – Они у Рената постоянно новые… Я же за ними не слежу!

За окном открылась калитка, в соседнем дворе появились люди. Ирина Витальевна и хотела бы убедить гостей в своем равнодушии к жизни соседа, но к окну все-таки подошла, глянула, прикрываясь занавеской.

Время уже вечернее, темнело, но Саша довольно легко узнал и Бешерова, и его напарника Колю Валежникова. И девушки с ними, одна симпатичная, другая откровенно страшненькая, и обе затасканные до неприличия. И одна несла сумку с продуктами, и другая, зато мужчины налегке.

– Парень знакомый, не знаю, как его зовут, а девушек я не видела… Хотя нет, одну видела… Ой-ей-ей! – приложив ладонь к подбородку, качнула головой женщина.

– Что такое, Ирина Витальевна?

– Такое прошлым летом здесь вытворяла! Голая по двору бегала! Еще и кричала! Кто догонит, тот… А-а! – Она махнула рукой, не желая продолжать. И все же проговорилась: – Игорь, муж, так возмущался.

– Догнать не смог? – не удержался Паша, чтобы не пошутить.

Саша косо глянул на брата, но тот и без того прикусил язык. Впрочем, Сивачева была лишена чувства юмора.

– Как же он мог ее догнать, если она к нам не забегала?

– Ну да, логично.

Компания зашла в дом, за стенкой послышались голоса, звонко засмеялась девушка.

– У нас тут кухня за спиной, они обычно в гостиной гуляют, но иногда заходят… – тихо проговорила Ирина Витальевна. – Я просила Рената не курить, они не курят. Но иногда бывает, и курят, и… А-а! – Женщина снова, застыдившись, махнула рукой.

– Вы же сказали, что Ренат успокоился?

– Да уже давно не колобродил. Тихо было.

– Совсем тихо?

– Ну не то чтобы совсем. Слышала я недавно мужской и женский голоса. Совсем тихо говорили. И не гуляли.

– А вы не видели этот женский голос, в смысле женщину? И мужчину.

– Да нет, как-то не довелось.

– А хотели увидеть? – прямо спросил Паша.

– Да, хотела, – не стала отрицать Сивачева. – Ренат тогда в рейсе был.

– А у него в доме кто-то жил?

– Ну может, жил кто-то из его друзей. С женой. Или девушку привел. Без Рената какая гулянка? Тихо посидели, тихо ушли.

– А свет в окнах не горел?

– Нет, свет в окнах не горел. Воду включали. Вы же видите, какой Ренат хлебосольный! И в дом водит, и в «семерке» угощает. Ну, может, и за свой счет пьют, но пьют! Он иногда в таком состоянии домой приходит…

– А что за «семерка»?

– Да столовая раньше была номер «семь». Там и сейчас столовая, но не «семь». В одной половине столовая, в другой – рюмочная, муж ее «семеркой» называет.

– И Ренат в этой «семерке» завсегдатай?

– Сейчас не знаю, а раньше да… Вы меня извините, но вам уже пора уходить, муж сейчас придет.

Саша вопросительно посмотрел на брата. Неплохо было бы и с хозяином дома поговорить, может, он пытался догнать кого-то из гостей Бешерова, может, Сивачев знает больше, чем жена. Вряд ли он ведет фотоучет соседских гостей, а если да, то не скажет ничего. Нездоровое любопытство обычно не афишируют, тем более перед женой.

– Может, в «семерку» сходим? – уже на улице, глянув на часы, спросил Паша.

– О Бешерове поговорить? – задумчиво спросил Саша.

В рюмочной они точно ничего не узнают. К кому там обращаться, кто знает Бешерова? У бармена спросить, может, он что-то знает? Но бармены – народ ушлый, на абстрактные вопросы в лучшем случае последуют абстрактные ответы, а так и на хрен послать могут и на корочки не посмотрят.

– А что мы о нем узнаем?.. Следить за ним нужно.

– Гуляет мужик. Дружок с ним. И проститутки.

– Может, он с этим дружком и порешил Вельяминову?

– Он с этим дружком в рейсе был.

– Обмозговать надо, – предложил Паша.

– Надо, – согласился Саша.

Следить за Бешеровым – только время терять, а в отдел ехать не хотелось, домой тоже: и там Лида с Раисой, и там. Зато в рюмочной ни одной женщины, да и мужчин немного, человека три на шесть столиков и две барные стойки.

Саша выбрал главную барную стойку. Он решил ничего не спрашивать, просто слушать, а чтобы не вызывать подозрений, чего он здесь вынюхивает, заказал пару шотов. Душа не требовала выпивки, но и отказываться не стала. И Паша находился не в лучшем настроении.

– Вот скажи, что Райке от меня нужно? – спросил он уже после второй стопки.

– А Лидке? От меня!

– Это мы-то однояйцевые? – раздухарился Паша.

– Спокойно, брат, спокойно!

Саша заказал третью порцию алкоголя, а на пятой или шестой к нему подсела длинноволосая шатенка в приталенном жилете поверх белой кофточки. От нее пахло духами. Саша скользнул по ней оценивающим взглядом. Красивая. Нежный овал лица, изящный носик, подкачанные губки. Глаза небольшие, но именно они делали ее не просто симпатичной, а красивой. Худенькая, стройная.

– Водки! – всхлипнув, сказала она. Девушка обращалась к бармену, но при этом не смотрела на него, а Сашу и вовсе не замечала.

Бармен глянул на нее также оценивающе, похоже, он видел ее впервые. Но молча наполнил стопку.

Девушка положила на стойку сторублевую купюру, выпила, выдохнула, постояла немного, опустив голову. И повернула к выходу, даже не глянув на Сашу. Но сделав шаг-другой, вернулась на место. Снова попросила налить и в этот раз выпила сидя. Выпила, уронила голову на грудь, закрыла глаза и затихла.

Саша и хотел было спросить у нее, что случилось, вдруг вспомнил, что Лида в таких случаях могла послать сразу на все тридцать три буквы алфавита, и промолчал. Вдруг и эта красотка несдержанная.

Ясность внесла вторая девушка, такая же темноволосая, стройная и очень симпатичная. Короткая стрижка, высокий лоб, выразительные скулы, четко очерченный подбородок. Она появилась, подошла к подружке, взяла ее за плечи, тряхнула.

– Машка, твою мать!

– Да иди ты! – совсем не зло, хнычущим голосом послала ее несчастная.

– Ну нельзя же из-за этого козла так убиваться!

– Нельзя! – кивнула Маша и снова попросила водки.

– Вон их, козлов, сколько! – глянув на Сашу, сказала ее подружка.

– Мы не козлы! – мотнул головой он.

– Ксюха, скажи им, что все мужики козлы, – не поднимая головы, тихо сказала Маша.

– Мы не такие! – высунулся Паша.

– Маша, смотри, они же даже не мужики! – засмеялась Ксюха.

– Слышь! – скривился Саша.

Девушки, конечно, хорошенькие, но как же он устал от их плоского юмора. И от них самих, в особенности от Лиды с Раисой. Но ведь он же не кричит на всю Ивановскую, что все бабы – суки!

– Они близнецы!

– А близнецы не мужики? – расправил плечи Паша.

Но Маша посмотрела не на него, а на Сашу.

– Все близнецы – козлы! – сказала она.

– Достала! – выпалил он и повернулся к ней спиной.

Надоели ему языкастые бой-бабы, Лидой сыт по горло. Нежности хочется, тепла и ласки.

– Психический! – хмыкнула Ксюха. – Пойдем, Маша?

Девушки расплатились и ушли, но Саша даже не проводил их взглядом. А ночью они ему приснились. Он что-то рассказывал Маше, потом они оказались на улице, появились какие-то парни, один его ударил. Саше снились такие сны, в которых он полностью контролировал себя, и в этом он с легкостью отразил удар. С фантастической, но обычной для такого сна скоростью. Кто-то попытался ударить его справа, но в драку вступил Паша…