Текст книги "Семья убийц"

Глава 9

Пятница, 10 июня, 14 часов 55 минут

Таксофон – явление исчезающее, в городе их с каждым годом все меньше, с одного такого автомата некто Вадим и звонил Гориной. Человек не хотел светить свой телефон, одно это уже настораживало. К тому же на подошве обуви у ворот сорок второго гаража обнаружились микрочастицы крови. Эксперт провел целый ряд сложных исследований в лабораторных условиях, чтобы это установить. Группа крови третья положительная, точно такая, как у покойного Старова. По этой части совпадение практически стопроцентное, более развернутый анализ, в том числе и генетический, обещали представить позже, но Кауров ждать не стал, выписал постановление на обыск гаража, а Дунаев раздобыл от него ключи через дочь Гориной.

И еще подозрения Каурова вызывало отсутствие отпечатков пальцев на замке, на калитке гаража. Мужчина под именем Вадим старался не следить, открывая гараж. И «Ниву» он вскрывал в рабочих перчатках. Но, возможно, в самом гараже Вадим не осторожничал. Кауров очень надеялся на это.

Дунаев провернул ключ, снял замок, открыл дверцу, вошел в гараж, собираясь изнутри открыть створку ворот, но Кауров его остановил. Пусть сначала эксперт снимет с гаражных запоров следы пальцев.

Кауров заглянул в гараж через открытую дверцу. Освещение слабое, но видно, что машины внутри нет, с одной стороны стены – стеллажи с инструментом, с другой – сложенный стопкой кирпич, коробки с кафельной плиткой, прочий хлам. Трупа не видно, и запах для гаража обычный, пахло сыростью с едва уловимой примесью машинного масла.

Еще Кауров обратил внимание на лестницу на второй этаж, но заходить он не торопился – пусть сначала криминалист все осмотрит.

– Не пойму, где причина, где следствие? – щелкнув зажигалкой, сказал Дунаев.

Кауров с завистью смотрел, как он подносит огонек к сигарете. Сам бы закурил, но нельзя.

– Как этот Вадим дошел до убийства? Выслеживал Старова, поэтому снял гараж, или сначала снял, а потом уже решил его убить? Непонятно за что.

– Старов – причина, а гараж – следствие? Или гараж – причина, а Старов – следствие? – в раздумье проговорил Кауров.

Его и самого интересовал этот вопрос.

– Где курица, а где яйцо?

– Я думаю, Старов – причина. Вадим выслеживал его, узнал, где он ставит машину, продумал план убийства, снял гараж…

Кауров глянул на ворота, которые все еще оставались закрытыми, нет на них объявления о сдаче гаража в аренду. Только номер. Возможно, Вадим нашел объявление с фотографией ворот в интернете, увидел номер, понял, что из этого гаража ему будет удобно наблюдать за жертвой.

– А кому нужен Старов? Кто он такой, чтобы его с такими сложностями убивать? – спросил Дунаев.

Этот же вопрос мог задать полковник Евграфов, его машина катилась по межгаражной дороге, уже замедляя ход. Двигатель «Хонды» работал тихо, колеса шуршали едва слышно, Кауров только что заметил машину. Слабый нюх у него на начальство, Евграфов едва не застал его врасплох.

– Будем выяснять, – сказал Родион, глядя, как Евграфов выходит из машины.

– Кауров! – Начальственный взгляд сверкнул как молния.

Евграфов недовольно смотрел на подчиненного. Кауров мог бы подскочить к его машине, угодливо открыть дверь, но он этого не сделал. Почему? Вряд ли Евграфову понравится ответ на этот вопрос.

– Я, товарищ полковник!

– Что у вас здесь такое?

– Некто Вадим снял этот гараж, чтобы следить за Старовым. Выследил, выбрал нужный момент, вышел из гаража, убил Старова, вернулся в гараж, закрылся. Но пробыл здесь недолго, покинул убежище до приезда следственно-оперативной группы. Отправился на металлобазу, подбросил орудие убийства Балашову.

– Неймется тебе, Кауров, хочешь казаться умнее всех? – грубо спросил Евграфов.

Его ничуть не стесняло присутствие Дунаева и работающего в гараже криминалиста.

– Не хотел казаться, но этого Вадима видели на металлобазе, а гражданка Горина дала его подробное описание. И один свидетель заметил пигментные пятна на его шее, и другой.

– Гражданка Горина? – Евграфов двигал желваками, будто что-то пережевывал.

– Я узнавал, когда-то она работала дознавателем в отделе милиции.

– Узнавал. А я ее помню!.. Зачем ты к ней приперся? Ночью! В реанимацию! – разошелся Евграфов. – Нагрубил дежурному врачу!

– Меня интересовал человек, который арендовал у нее гараж.

– Узнал?

– Кое-что.

– Тогда поздравляю! Гражданка Горина умерла сегодня утром. После твоего ночного вторжения.

Кауров сделал все возможное и даже невозможное, чтобы сохранить самообладание. В разговоре с Евграфовым очень важно держаться с достоинством, иначе сожрет с потрохами, такая уж у него натура.

– Значит, нужно сделать все, чтобы ее смерть не оказалась напрасной.

– Что?! – вспенился полковник, и глаза его налились кровью.

– Гражданка Горина нам очень помогла, дала описание возможного убийцы. Мы должны сделать все, чтобы найти его и вывести на чистую воду.

– Это ты так выкрутился, Кауров? Плевать, что Горина умерла, главное, что помогла тебе, да?

– Помогла следствию.

– Да? Ну, смотри, облажаешься с этим Вадимом, я тебя…

Евграфов осекся, глянув на Дунаева, угрожающе сжал кулак перед своим носом, сел в машину и уехал.

– Найти этого Вадима надо, – сказал Кауров.

– Никуда не денется! – ответил Дунаев.

Криминалист обработал запоры порошком, следы рук не снял, за отсутствуем таковых, зато открыл ворота – в гараже стало светлей. Кауров осмотрел пол. Не похоже, что совсем недавно здесь стояла машина, следы от колес несвежие, грязь въелась в бетон. Интересно, почему Вадим не пользовался автомобилем, не хотел светить номера и марку? Или не имел своей машины? Но это вряд ли. Скорее, не хотел светить. Но тогда зачем ему понадобился этот гараж, если не наблюдать за Старовым в ожидании удобного момента?

А следить за Старовым Вадим мог со второго этажа, через окна. Помещение заставлено коробками, завалено досками, горы пустых банок, пыли много, она, поднимаясь, лезла в нос, Кауров не удержался, чихнул. На пылевом покрытии виднелись свежие следы – от лестницы к окну, возле которого стоял стул. Подоконник частично протерт, но не влажной тряпкой, а сухими локтями наблюдателя. Здесь же могли остаться и пальчики. А еще среди хлама Дунаев нашел трехлитровую баклажку с жидкостью, подозрительно похожей на мочу. Возможно, отходы жизнедеятельности подозреваемого, отличный материал для определения ДНК. Но ничего такого, что могло бы выдать подозреваемого напрямую, Кауров не обнаружил. Ни телефона, ни фотографий, не говоря уже об обычном блокноте с записью. Даже глупо было надеяться на это, если Вадим профессионал.

Прямую наводку на подозрительного арендатора обнаружил криминалист. Вадим очень старался не наследить, но все же оставил отпечаток пальцев на баклажке с мочой. В прежние времена дактилоскопическая идентификация требовала работы с архаической картотекой, сейчас же криминалист мог подключиться к электронной базе системы «Папилон», ввести образец и провести сравнительный анализ. Ему понадобилось полчаса, чтобы установить личность подозреваемого. И даже получить его фотографию восьмилетней давности из электронной карты учета.

Рябухин Вадим Дмитриевич, восемьдесят шестого года рождения, привлекался по двести двадцать второй статье за сбыт огнестрельного оружия, пять лет провел в местах лишения свободы, в прошлом году освободился. Глядя на снимок, Кауров даже не пытался вспомнить приметы внешности, полученные от Гориной. Хватило особых примет – белых пигментных пятен на шее, в том числе в затылочной области.

В карточке имелся адрес Рябухина, но Дунаев на всякий случай связался с отделом участковых уполномоченных полиции. Меры административного надзора к Рябухину не применялись, но на учете он все же состоял. Адрес подтвердился: улица Крылова, дом восемнадцать, квартира десять.

Ехать пришлось через весь город, дорога отняла почти полтора часа, а еще Дунаев организовывал усиление, собрал группу захвата, и на это ушло время. А Рябухина дома не оказалось.

Дом старый, двухэтажный, на двенадцать квартир, камерами не оборудован. Кауров вызвал на разговор соседку из одиннадцатой квартиры.

– Рябухина? Ну видела. Вчера, – вытирая жирные руки о грязное полотенце, сказала грузная, с красным распаренным лицом женщина.

На кухне у нее что-то жарилось, пахло рыбой, подбородок в муке, на кармане халата поблескивала чешуя.

– А сегодня?

– Сегодня не видела. И машину его не видела.

– Какая у него машина?

– Хорошая машина. Джип. «Ниссан». Старый, конечно.

– Почему конечно?

– Да откуда у него деньги на новый? – фыркнула женщина. И тут же задумалась. – Хотя он в последнее время заважничал, приоделся. И машина появилась… Раньше у него и на старую денег не было.

– Раньше – это когда, до того, как он сел, или после того, как вышел?

– Ну да, вышел. Пять лет отсидел. Мать его старушка дни считала, ждала, не дождалась. Два месяца не дождалась. Вадик вышел, полгода поминки справлял, – усмехнулась соседка. – Дружки ходили, твари разные, ну сами знаете, как это бывает…

– Пьянки, гулянки?

– Да не только пьянки… Не скажу, что чем-то тяжелым увлекались, но траву курили… А может, и чем-то тяжелым…

– Морфий, героин?

– Не знаю… Вадик ведь на людей не бросался, на меня вот даже голос ни разу не повысил. Пьяный не пьяный, всегда спокойный… Силу свою знал!

– Физическую силу или моральную?

– Физическую… ну и моральную… Он драться не любил, сам в драку первый не бросался, но если врежет, мало не покажется.

– В драку не бросался, за нож не хватался… Или хватался?

– За нож?.. Так он по этой части мастер!

– Даже так?

– Если свинью зарезать, это к нему. И быка кувалдой убить тоже мог.

– Умел убивать, – утверждающим тоном сказал Кауров.

Мирошникову зарезал специалист, четыре удара, и все смертельные. Баркова убили голой рукой, но Рябухин знал толк и в кулачном бою. И монтировку на голову Старова он опустил без всякого сожаления. И не промахнулся. Быка завалить непросто, кувалдой нужно попасть точно в лоб, рука у Рябухина набита… Кауров представил, как Рябухин заходит в гараж, спокойный как скала, взгляд жесткий, парализующий. Он поднимает руку, а Старов смотрит на него с открытым ртом. Осознав безысходность ситуации, парень даже не пытается защищаться…

– Что вы там про последнее время говорили? Заважничал Рябухин, приоделся, – напомнил Кауров.

– Ну да, работу нашел, успокоился, с дружками бражничать перестал, машина появилась. Приоделся, ну, я уже говорила.

– А работу где нашел?

– Да не знаю, сказал, что водителем где-то. Водителем-экспедитором. Домой поздно возвращался, а иногда и вовсе не ночевал.

– Вчера тоже поздно вернулся?

– Да нет, вчера не поздно вернулся, сразу после обеда. Музыка за стеной играла, машина во дворе стояла. А вечером куда-то смылся.

– Для него это обычное дело?

– Обычное… А вам он зачем? Натворил что-то?

– Да нет, свидетелем по делу проходит.

– Может, повестку ему передать? Так я передам!

– Лучше всего позвонить, как появится. А еще лучше ничего ему не говорить.

– А еще лучше поставить засаду, – уже во дворе, возле машины, сказал Дунаев.

– Не спорю, – кивнул Кауров.

– И по родственникам, дружкам, знакомым отработать.

Оперативник выразительно смотрел на него. Дунаев и сам понимал, насколько важен Рябухин, но Каурову голова этого типа важнее вдвойне. Потому что сам Евграфов требовал с него, не будет успеха, начнутся репрессии. И только потому, что Кауров посмел перечить начальству.

Наблюдение за домом установили, по адресам родственников и знакомых прошлись, но Рябухин будто сквозь землю провалился. Впрочем, Кауров старался не унывать. И в стакан не заглядывать. Проблема с алкоголем усугубит и без того сложную ситуацию с начальством, никак нельзя об этом забывать – даже когда выпить хочется до дрожи в пальцах.

Глава 10

Среда, 15 июня, 16 часов 24 минуты

Евграфов сидел неподвижно, только пальцы тихонько барабанили по столу, а кресло под ним угрожающе скрипело. Кокарда лежащей на столе фуражки, будто всевидящее око, казалось, смотрела Каурову в душу. И сам Евграфов сверлил подчиненного взглядом.

– Почему Балашов на свободе? – наконец спросил он. Кресло под ним продолжало возмущенно скрипеть.

– Потому что Балашов не убивал Старова.

Суд не освободил Балашова от ответственности, ему всего лишь изменили меру пресечения, но Евграфов все равно в бешенстве.

– Кто убил?

– Подозреваемый находится в розыске.

Розыск Рябухина непозволительно затянулся, Евграфов требовал результата, но Кауров мог предложить ему только заключения экспертизы.

– Подозреваемый еще сегодня находился под стражей!

– Балашов не убивал.

– Не убивал он только потому, что не признался в содеянном. А почему он не признался? Почему Глицевич у Панаева признался, а у тебя Балашов не признался?

– Потому что в случае с Глицевичем вмешательство третьих лиц не установлено. А в случае с Балашовым… Есть свидетели, которые видели, как Рябухин подкладывал монтировку, на орудии убийства обнаружен запаховый след именно Рябухина, собака это подтвердила. Опять же кровь на подошве его обуви принадлежит убитому Старову. На одежде Балашова следов крови нет, нет и следов пребывания на месте преступления.

– И где же Рябухин?

– Найдем, товарищ полковник. Обязательно найдем!

– А почему ты начал его искать, майор? Вот скажи, почему? – скривился Евграфов. – Хочешь, я скажу? Назло мне ты начал его искать!.. А ведь я просил тебя без самодеятельности!

– Ну хорошо, я надавлю на Балашова, выбью из него чистосердечное признание. А завтра снова убьют парня и девушку двадцати семи – двадцати восьми лет. И в деле снова будет фигурировать «Ниссан Патфайндер». А послезавтра история повторится. Снова двадцать восемь лет и снова «Ниссан». Выяснится, что убил Рябухин. Выяснится, что и Старова убил он. А осужден будет Балашов. Кто будет отвечать за фальсификацию уголовного дела? Я буду отвечать!..

– Кауров, ты о чем? Какой «Ниссан», какие двадцать восемь лет? Почему завтра?.. Может, ты перегрелся? Может, устал? Может, тебе еще раз уволиться лет так на несколько, а?

– Может, и перегрелся. Но Мирошниковой было двадцать семь лет, на месте был замечен «Ниссан Патфайндер». Баркову было двадцать восемь лет. Старову было двадцать восемь лет. В деле снова фигурирует черный «Ниссан Патфайндер». Что, если все эти три убийства – дело рук одного и того же человека?

– Ты имеешь ввиду Рябухина?

– А вдруг?

– Зачем ему убивать Мирошникову, Баркова и Старова? Затем, что им было двадцать восемь лет? А Мирошниковой двадцать семь?.. Кауров, тебе самому не смешно?

– А «Ниссан Патфайндер»?

– Вилами по воде твой «Ниссан» нарисован!

– Не спорю. Но вдруг убийства продолжатся? И выяснится, что Рябухин самый настоящий маньяк.

– По какому признаку? Убивает молодых людей в возрасте от двадцати семи до двадцати восьми лет?

– Я понимаю, это звучит глупо, и закономерность прослеживается слабо. Но вдруг?

– Маньяк, говоришь? – задумался Евграфов.

И даже затаенно улыбнулся, глядя на темный экран стоящего в шкафу телевизора. Маньяк – это серьезно, успех в столь резонансном деле – это слава на всю страну, это повышение, возможно даже, генеральская звезда. И кресло в главном управлении Следственного комитета.

– В любом случае, я не настроен отправлять за решетку невинного человека.

– Может, нужно притормозить с Рябухиным? – спросил Евграфов.

Он уже смотрел на свою фуражку так, как будто спрашивал у нее совета. Или даже обращался к ней с вопросом. А может, примерял генеральское золочение на козырек.

– Посмотреть, кого он еще убьет?

– Я это говорил? – возмутился Евграфов.

– Нет.

– Ты это сказал, Кауров! Ты же нарочно не можешь поймать Рябухина! Ждешь, когда маньяк снова себя проявит! Ждешь, когда он снова кого-то убьет! Хочешь проверить свою версию!

Кауров усмехнулся, неприязненно глядя на Евграфова. Переложил с больной головы на здоровую, даже глазом не моргнул.

– Женя! – тихо сказал он.

Но Евграфов вздрогнул так, как будто его имя прокричали на весь город.

– Что?! – встрепенулся он, возмущенно нахмурив брови.

– Иди ты знаешь куда!

Кауров резко повернулся и вышел из кабинета, едва не хлопнув дверью. И Евграфов даже не пытался его остановить. И за ним не побежал, изрыгая громы и молнии.

По коридору Кауров шел, стиснув зубы, но злость и обида куда-то испарились, едва он увидел Марину. Она стояла у двери в его кабинет – легкая и воздушная, как призрак. Кауров даже подумал, что Марина привиделась ему на фоне стресса. Темно-русые волосы, короткая стрижка подчеркивала красивый овал лица и длинную шею, глаза зеленые, как беспокойное море. А Марина была чем-то взволнована и даже возмущенно смотрела на бывшего мужа.

А он думал о том, что удачно надел сегодня новый мундир, отгладил его с утра, рубашка с иголочки. На суд собирался, а предстал перед Мариной. В выгодном свете. Жаль, что на погонах всего по одной звезде.

– Кауров, зачем ты это делаешь? – капризно спросила Марина.

– Что я делаю?

Он не растерялся и, останавливаясь, подался к ней, чтобы поцеловать ее на правах друга. Марина, завороженно глядя на него, безотчетно потянулась к нему, но в самый последний момент отпрянула и даже легонько толкнула его в грудь. Легонько и так приятно. Рука у нее такая же тонкая и легкая, как и она сама.

– Прекрати! – Она капризно выпятила нижнюю губку.

Кауров улыбнулся. Такой тон и выражение лица она позволяла себе только с ним. Как с близким ей человеком, за которым она чувствовала себя как за каменной стеной. Возможно, капризный тон она позволяла и со своим новым мужем, но все равно приятно, что они еще не совсем чужие люди. Что-то еще осталось.

– Я еще не знаю, что я делаю, а ты уже прекрати!

Кауров открыл дверь и жестом пригласил Марину войти.

– Зачем ты преследуешь меня? – спросила она, переступая порог.

При этом ему показалось, что она едва заметно оторвалась от земли, как будто чувство окрыленности приподняло ее. Кауров затаенно улыбнулся. Похоже, он произвел на нее впечатление.

– Я тебя не преследую.

Марину когда-то собирались похитить. Воздействовать пытались на ее отца-чиновника, который мешал важной сделке между бизнесом и городской администрацией, Марину готовились выкрасть, но вовремя вмешалась полиция, злоумышленников задержали. Родион работал по этому делу, так он с Мариной и познакомился. Кстати сказать, и тогда он предстал перед ней в наглаженном мундире, с теми же майорскими звездами на погонах. Может, потому она и влюбилась в него. Завязался роман, ее родители приняли Родиона в штыки, но свадьба все же состоялась. После чего последовал развод, теща, конечно же, внесла в это свой весомый вклад, но все уже в прошлом.

– Тогда кто за мной следит?

Марина резко повернулась к нему, подол ее светлого в мелкий розовый цветочек сарафана вздулся куполом, обнажив стройные ножки в легких босоножках.

– Не знаю! – Кауров с проницательной иронией смотрел на нее.

Может, Марина соскучилась и даже поняла, что не может без него жить, поэтому и придумала историю. Тем более что когда-то за ней действительно следили.

– Почему ты на меня так смотришь? – Она хмурила брови, а губы сами по себе расплывались в радостной улыбке.

– Как я на тебя смотрю?

– За мной на самом деле следят! Я не выдумываю!

Кауров сел за стол, с важным видом тихонько кашлянул в кулак, неторопливо вынул из папки чистый лист бумаги, положил перед собой, еще и разгладил решительным движением руки. И снова Марина завороженно смотрела на него.

– Кто за вами следит… Марина Валентиновна?

Он мог назвать ее гражданкой Ларцевой, по фамилии мужа, но не стал этого делать. Как будто не хотел признавать за ней статус чужой жены.

– Я не знаю!.. Но мне кажется, что за мной следят!

– Кто-то за вами ходит? Кто-то следит за вами из машины?

– Да, из машины. Откуда-то из машины!

– Кто?

– Я не знаю, но чувствую на себе посторонний взгляд. Тяжелый такой взгляд. Как будто меня хотят убить.

– Может, всего лишь похитить? Как в прошлый раз?

– Отец вышел на пенсию – ни с кем никаких конфликтных ситуаций у него нет… Он сказал, что можешь следить ты. И еще он сказал, что ты восстановился по службе.

– Как видишь.

– Я смотрю, у тебя все хорошо.

Кауров поднялся, подошел к Марине, которая продолжала стоять, нежно посмотрел ей в глаза.

– У меня все хорошо. И я очень хочу вернуть тебя. Но я за тобой не слежу!

– Почему? – вроде как в шутку обиделась она.

– Потому что ты свободный человек. У тебя было право выбора, ты его сделала. Мне ничего не остается, как принять этот твой выбор.

– Ты как был, так и остался идеалистом.

– Идеалист остался в той прошлой нашей жизни. Сейчас я реалист.

– И у тебя новая жизнь.

– И у меня новая жизнь, – кивнул Кауров.

Если не считать трений с Евграфовым, у него действительно все неплохо. Есть работа, появилось стремление сделать карьеру, стремление, которое помогло осознать простой и явный факт, что сорок два года – это вовсе не закат жизни, это ее полдень, самый пик жизненных сил. Он не пьет, не курит, занимается спортом, держит себя в тонусе, вернулся здоровый цвет лица, в глазах появился задорный блеск.

– И как ее зовут? – не без ревности спросила Марина.

Кауров понял, о чем речь, и мысленно улыбнулся.

– Пока никак, но все возможно.

В конце концов он имел полное право на личную жизнь, рано или поздно у него появится постоянная женщина, и Марина должна это понимать.

– Пока никак… Но ты меня уже не преследуешь?

– Нет.

Он смотрел на Марину мягко, но «нет» прозвучало твердо.

– Тогда кто меня преследует?

– Не знаю.

– А если меня хотят убить? – Голос у Марины подрагивал от чувства тревоги и обиды.

– Кто?

– Я же говорю, не знаю!

– Тебе двадцать восемь лет, – нахмурился Кауров.

– И что? – Марина недоуменно повела бровью. Уж не хочет ли он сказать, что она уже стара для него?

Кауров открыл папку, вынул из нее фотографию Рябухина, показал ей.

– Тебе знаком этот мужчина?

– Кто это? – Марина качнула головой, разглядывая снимок.

– Охотник за молодыми людьми. Убита девушка двадцати семи лет, убиты двое мужчин двадцати восьми лет.

– За что?

– Пока не ясно, но преступник в розыске, когда-нибудь он даст объяснение.

– Это преступник?

– Предполагаемый преступник.

– И убивает он молодых людей?

– Сначала выслеживает их, а потом убивает, подставляя случайных людей… Не совсем случайных… Твой муж тебя не обижает? – спросил Кауров.

– При чем здесь мой муж? – Марина завороженно смотрела на него.

– При том, что он может оказаться крайним. Если его подставят.

– Под что подставят?

Кауров мотнул головой, глядя на Марину. Не мог он поверить, что его любимая женщина повторит судьбу Ларисы Мирошниковой. Язык не поворачивался сказать, что ее могут убить.

– Кауров, ты меня пугаешь!

Марина стала выдвигать стул из-за приставного стола, Кауров подошел, помог ей сесть. Налил и поставил перед ней стакан воды.

– Скажи, что ты нарочно это делаешь! Хочешь произвести впечатление? Скажи!

– Хочу произвести впечатление! – кивнул он.

– Поздравляю! Ты его произвел. У меня коленки дрожат!

– Извини.

– Кто этот мужчина? – Марина кивком указала на снимок Рябухина, который лежал на рабочем столе.

– Он действительно выслеживал своих жертв. Может, ты видела черный «Ниссан Патфайндер». Старая машина, шестнадцать лет ей. И госномер.

Кауров по памяти назвал номер машины.

– Снова начал производить впечатление?

– Если вдруг увидишь, если поймешь, что этот автомобиль преследует тебя…

– Кауров!

– На самом деле все очень серьезно.

Родион находился в состоянии душевного подъема, присутствие Марины окрыляло, но сама обстановка требовала серьезного отношения к делу, хочешь не хочешь, а надо спускаться на землю.

– Если не против, давай попробуем сравнить тебя…

Кауров осекся. Жизнь у Ларисы Мирошниковой не сложилась, с одним парнем жила, с другим, но замуж так и не вышла. Попытала счастья с Глицевичем, но получила четыре ножевых удара в живот. Марина отнюдь не в таком положении, даже сравнивать несерьезно. Но что-то общее у них есть. Первое – возраст, а второе – отсутствие детей. Насчет Мирошниковой Кауров не знал, возможно, Лариса всего лишь не хотела обзаводиться потомством, а у Марины точно не получалось. Кстати, одна из причин, по которой ее родители не жаловали Каурова. Думали, дело в нем, но у Марины уже второй муж, а она так до сих пор и не родила. Но указывать ей на это в высшей степени неприлично.

– С кем сравнить? – Марина непонимающе смотрела на него.

– С Мирошниковой, пожалуй, у тебя мало общего, – качнул головой Кауров. – А вот с Барковым… Двадцать восемь лет. А отцу шестьдесят восемь…

Отец у Баркова умер от инфаркта, а у Марины – жив-здоров. Но Валентину Карловичу также далеко за шестьдесят, он уже на пенсии. Видимо, Марина – поздний ребенок. К тому же и единственный. Так же, как и Барков.

– И что?

– А твоему отцу шестьдесят шесть…

– Я тебя не понимаю!

– Про искусственное оплодотворение спрашивать не стану, – тихо, в раздумье проговорил Кауров, вспомнив разговор с Барковой.

– Сделай одолжение!

– Барков, двадцать восемь лет, поздний ребенок, из пробирки…

И еще Барков не смог вдохновить жену на общего с ним ребенка, но и этот факт Кауров озвучивать не решился.

– Может, я тоже из пробирки?

– Я не в курсе.

– Шучу! – Марина медленно и даже осторожно поднесла руку к голове, как будто собиралась покрутить пальцем у виска.

– Насчет Старова не задумывался.

Кауров полез в сейф, достал оттуда дело Старова, открыл, нашел сведения о родителях. Отцу – пятьдесят семь, матери пятьдесят два, об искусственном оплодотворении, разумеется, ни слова. Геннадий Старов первый в семье ребенок, но не единственный, сестра у него младшая в возрасте двадцати двух лет.

– Что ты там ищешь? – заинтригованно спросила Марина.

– Совпадения.

– Мне что, на самом деле что-то угрожает?

– Надеюсь, что нет.

– А совпадения зачем ищешь?

– Ну ты же не просто так пришла.

– А может, я выдумала?.. Может, за мной никто не следит! – натянуто улыбнулась Марина.

Кауров кивнул, внимательно глядя на нее. Марина, конечно, могла придумать повод, чтобы встретиться с ним на законных основаниях, и он хотел поверить ей. Но не поверил. Хотя бы потому, что Марина всего лишь пыталась уйти от проблемы путем ее отрицания. Но ведь это не выход, и она сама это понимала. Отсюда растерянность во взгляде, неестественная улыбка.

– Но я все равно должен тебя защитить.

Кауров мягко шагнул к ней, и она, завороженно глядя на него, поднялась со стула. Они встали друг напротив друга.

– Как? – спросила она и, пока только мысленно, потянулась к нему.

– Если ты не против…

– Я не против.

Марина продолжала тянуться к нему, и уже не только мысленно. Кауров не шевелился, не клонился к ней, а их губы почему-то сближались.

– Освобожусь сегодня пораньше, ты поедешь домой, а я следом. Буду следить за тобой.

– Следить за мной? – Марина не возмутилась, но подалась назад.

– Вдруг что-то замечу.

– Будешь смотреть, как Кирилл возвращается с работы, как я остаюсь с ним наедине?

В голосе Марины звучал упрек. Она как будто винила Родиона в том, что он позволял Кириллу с ней уединяться.

– Я бы не хотел этого видеть, – с грустью сказал он.

– Но ты все равно смотри. За мной.

И снова Марину потянуло к нему, она нежно положила руку на его плечо, когда вдруг открылась в дверь и в кабинет вломился Евграфов.

– О-о! – Ее брови удивленно взметнулись.

Он знал Марину, гулял на их свадьбе, она для него не совсем посторонняя. Но все равно его восторг казался неуместным. Тем более что сама Марина глянула на него с нездоровым интересом. Вряд ли Евграфов очаровал ее как мужчина, но полковничьи погоны произвели впечатление. А ведь Евграфов всего на два года старше Каурова.

– Я вам не помешал? – довольно миролюбиво спросил он.

Кауров ничего не сказал. Он вопросительно смотрел на своего начальника: уж не собирался ли тот устроить ему разгром?

– Ну тогда давай на выезд! – качнув головой, сказал с усмешкой Евграфов.

Не оставит он без последствий выходку подчиненного, и, возможно, наказание Каурова ждало там, куда его отправляли.