Текст книги "Империя страха"

2

Потапов любил смотреть на облака, особенно когда они были еще маленькие, темные и светлые вперемешку. Иногда эти облака составляли на небе такую композицию, что перед ней меркли знаменитые китайские узоры, которыми так любят баловать себя современные любители татуировки. У него не было чернильных наколок, если не считать эмблемы ВДВ на левом плече. Если бы Михаил и захотел сделать себе тату, то выбрал бы этот рисунок, что видел сейчас из окна. Это была небесная картина на морскую тему: бригантина со сломанными мачтами и спутанными парусами лежала на штормовой волне, а вокруг бушевал океан. И красиво, и дух захватывает…

– О чем задумался? – послышалось за спиной. – Или о ком?

Это был полковник Мухин, начальник управления. Леонид Сергеевич был еще подполковником, когда началась их совместная служба. Семь лет прошло с тех пор, а иногда кажется, что целая вечность.

– Да так, тихо вдруг стало, в окно глянул, – Михаил взглядом показал на него. – А там шумно.

– Чего шумно? Ни молний, ни грома. И дождя вроде не будет…

– Все равно небо шумит. Шторм вижу, корабль… Только не пойму, почему мачты сломаны. Штормит вокруг, а мы плывем. Плывем, плывем, с бандитами воюем, а их меньше не становится…

– Ну как же не становится? Раньше у первомайских сколько штыков было? Сотни две, не меньше, а сейчас если полсотни наберется, и то хорошо…

– Да, но Тереха остался, Архар, Барабас… Все на месте, все цветут и пахнут. Нехорошо пахнут… Как говорили римляне, труп врага хорошо пахнет, а этих никакая зараза не берет…

– Ты же знаешь, договор у них друг в друга не стрелять.

– Знаю, – кивнул Потапов.

Когда-то Тереха, Архар, Череп и Барабас были друзьями – не разлей вода, а потом кто в лес пошел, кто по дрова, единый пирог поделили на четыре куска, но при этом был заключен пакт о взаимном ненападении. Михаил тогда не верил в искренность этого договора, был почти уверен в том, что вскоре кто-то из этих ребят отправится в преисподнюю. Но прошло уже почти четыре года, а это соглашение до сих пор в силе.

– И болото их успокоилось, – продолжил Мухин.

– Чьими молитвами? – усмехнулся Потапов.

Им приходилось работать на износ, чтобы остановить волну криминального беспредела. И сейчас обстановка в городе напряженная. Первомайская братва вроде бы успокоилась, но участились разбойные нападения, грабежи, кражи, воду мутят залетные группировки, да и местная воровская община пришла в движение. А это все организованная преступность – и приходится операм дневать и ночевать на службе. Хорошо, у Михаила семьи не было, никто не пилил за бездушное отношение к личной жизни. Да и какая может быть семья, когда имеешь дело с отпетой уголовщиной. Всякое может случиться. Жена и дети – это самое уязвимое место, поэтому тем же законным ворам их закон не позволяет жениться.

– На то мы и молимся, чтобы болото не булькало, – кивнул Мухин. – И по штормовому морю ходим… со сломанными мачтами. Только мачту нам не бандиты ломают, а свои же… А-а, что тут говорить!

Это была больная тема и для него, и для всех, кто служил под его началом. Недолго осталось РУБОПу – в Москве уже закон готовится, скоро региональные управления будут расформированы, часть личного состава уволят, а кому повезет, из тех сформируют малочисленные оперативно-розыскные бюро, которые к тому же передадут в подчинение местным УВД. Прощай, независимость, прощай, большие штаты… Как загубили президентский указ по борьбе с бандитизмом, так и РУБОП станет жертвой организованной преступности. Но это когда будет, а пока есть возможность, нужно служить.

– Надо бы дембельский аккорд организовать, – после недолгой паузы поделился своими соображениями Мухин.

– В смысле?

– Правильно ты все говоришь, с этой нечистью заканчивать надо. Но как, если у них все по закону? Правда, есть у меня план, но сейчас еще не время. Подземный толчок нужен, чтобы все это болото встряхнулось. Как только это случится, так и начнем…

– И кто этот подземный толчок должен сделать?

– Хорошо, если бы они друг в друга стрелять начали. Череп скоро вернется, у него с Барабасом проблемы; может, грызть друг друга начнут. Тогда и мы вмешаемся. Ладно, не о том сейчас разговор. Как там у тебя дела с двойным убийством? – построжал Мухин.

Лирика закончилась, началась суровая проза.

Мухин и без того знал, что расследование зашло в тупик, но при этом не уставал подстегивать подчиненных. А что мог сделать Михаил, когда не было никаких зацепок по этому делу? «Девятка» была настолько грязная, что даже цвет не установишь, о номерах и говорить нечего. Может, стоит сейчас в городе возле какого-нибудь дома, чисто вымытая, с регистрационными номерами, которые никому ни о чем не говорят. Если, конечно, номера не из другого региона.

Хотя вряд ли машина находится сейчас на видном месте. Преступник не дурак, он должен понимать, что причастность его автомобиля к убийству можно установить по следам от колес, которые он оставил. Впрочем, покрышки и сменить можно. Тем более что зима на носу, народ на зимнюю резину переходит, и срочная переобувка ни у кого подозрений не вызовет.

Еще был след от обуви преступника, но сличить его не с чем, и остается утешать себя тем, что у него сорок третий размер. Слабое утешение, потому что не работает пока эта примета.

Работа со свидетелями тоже толком ничего не дала. Удалось лишь установить, что у преступника вытянутое вперед лицо, выдающийся нос и маленький подбородок, и роста он вроде бы выше среднего. Но ведь видели его издалека, и не факт, что приметы эти верные. Так что фоторобот не составишь.

Результаты баллистической экспертизы тоже ни о чем не говорят. Установлено, что преступник стрелял из пистолета системы «ТТ», но ни по одному делу этот ствол никогда не проходил, а значит, ни к кому привести не мог.

Разумеется, были задействованы внештатные осведомители всех мастей и рангов, но и это не принесло результатов.

Капитан Кормильцев установил, что муж продавщицы Лиды к убийству не причастен, и в этом случае внимания достоин был только метод работы оперативника. Хоть кто-то из отдела получил мало-мальский результат при расследовании этого дела.

– Не нравится мне это убийство, очень не нравится, – рассеянно глядя в окно, сосредоточенно сказал Мухин. – Что-то здесь не так, что-то не то…

В дверь настойчиво постучали, но Потапов ничего не сказал. Обычно, если человек так уверенно стучится, то разрешения он не спрашивает. И точно, дверь резко открылась, и в кабинет вошел дежурный офицер.

– Из Промышленного звонили: там на Старопромысловской убийство. Гражданин Терехин Эдуард Валерьевич…

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев дедушка! – Мухин выразительно посмотрел на Михаила – дескать, не тот ли это подземный толчок.

Потапову ничего не оставалось, как взять под козырек и отправиться к месту преступления. С собой он прихватил своих оперов – Борю Климука и Юру Зорькина.

У главного входа в Дом спорта на Старопромысловской улице стояли две машины патрульно-постовой службы и микроавтобус оперативно-следственной бригады, но труп находился в другом конце здания, в сумрачном коридоре, ведущем к запасному выходу. Однако пробиться к нему было непросто: в коридоре толпились бритоголовые атлеты в спортивных костюмах и с толстыми серебряными цепями на шеях.

– Расступись, братва! – добродушным тоном потребовал Юра Зорькин.

Но никто на него даже не глянул. А один парень молча, не оборачиваясь, показал ему средний палец. Такой вот фокус доморощенного факира от слова «фак».

Юра обиженно надул губы и с тоской глянул на Михаила. Казалось, он заранее извиняется за то, что ему придется сделать. Зорькин был крупным парнем и медлительным, как деревенский увалень, но иногда он становился быстрым и резким, как запущенная ракета, причем зачастую происходило это без всякой прелюдии. Стоит себе, молчит в тяжелом раздумье, мгновение – и вот он уже рвет и мечет. Сейчас Юра обозначил какой-то переход из одного состояния в другое, но Потапов не успел его удержать.

Зорькин родился и вырос в деревне, оттуда же призвался в армию. Пролетарская ненависть была ему чужда по факту социального происхождения, но крестьянская бесшабашная удаль впиталась в его кровь с молоком матери. Именно из таких парней вырастали бойцы-стеночники, что ходили драться деревня на деревню, стенка на стенку. И удар у него был такой, что им он мог убить быка. И настоящего, колхозного, с хвостом, и того, что ходит в кожаной куртке.

Однажды Зорькину пришлось сойтись в жестокой схватке сразу с двумя грабителями. Пока он заламывал одного уголовника, другой зашел сзади и ударил его ножом в спину. Но Юре хоть бы хны. Он развернулся, могучим ударом сломал преступнику челюсть, связал его и вместе с напарником доставил в ближайшее отделение милиции. И только затем своим ходом отправился в больницу. Только там и выяснилось, что рана могла оказаться для него смертельной, если бы не железное здоровье.

– Юра! – запоздало спохватился Михаил.

Но Зорькин уже вырвал из толпы неосторожного «факира», заключил его в стальные свои объятия и нагло использовал в качестве тарана, растолкав спортсменов и расчистив себе путь.

– Расступитесь, милиция! – прогудел он, плечом вжимая в стену не захотевшего посторониться братка.

Зорькина могли ударить в спину, хотя в боевом угаре он был способен выдержать любой удар, и Михаил все же собрался подстраховать своего сотрудника на всякий случай. Но, видимо, спортивные парни уже поняли, с кем имеют дело, и не решились дальше качать права.

– А вот и РУБОП! – широко улыбнулся Первушин, глядя, как Зорькин роняет «факира» на пол.

Большие шкафы действительно громко падают, и хорошо, когда под рукой есть человек, который умеет их ронять. Впрочем, и сам Потапов мог бы справиться с таким противником, как нагловатый браток. Если бы возникла необходимость. Но ведь ее не было. Выходит, Юра переборщил в своем усердии.

– Зорькин, плохо себя ведешь, – сказал он. И, обращаясь к Первушину, добавил: – Не советую брать с него пример.

Он говорил это не в шутку, а с самым серьезным видом, чем, похоже, удивил Первушина. Наверное, лейтенант думал, что Михаил должен был поощрить своего подчиненного за такую самодеятельность.

Но при всем своем недовольстве Потапов не собирался распекать Зорькина, во всяком случае, сейчас. Не для этого он приехал сюда. Его интересовало лежащее на полу тело. Это действительно был труп Терехи. Покойный авторитет лежал на спине поперек коридора, раскинув руки. Тело полностью перегораживало узкий проход. На белом запахнутом кимоно отчетливо виднелись два кровавых пятна, слившиеся в одно. Знакомые два выстрела в грудь, в район сердца.

Судмедэксперт и следователь стояли возле открытой двери, курили, о чем-то тихонько переговаривались. Но чтобы подойти к ним, нужно было переступить через тело покойника. В приметы Михаил не очень верил, но все же воздержался от этого. Тем более у него был информатор в лице Первушина, который стоял в компании с двумя милиционерами из патрульно-постовой службы.

– А где твой начальник? – спросил Потапов.

– В душе, с женщиной, – вполне серьезно ответил Илья, взглядом показав на боковую дверь за трупом.

– А если точнее?

– Если точнее, то со свидетелем. Это она увидела труп и вызвала милицию… Только она не видела, кто стрелял.

– А кто видел?

– Да пока никто… Они бы не стали скрывать, если бы видели, – Первушин кивком показал на столпившихся спортсменов.

– Ну, может, они сами киллера хотят найти, – усмехнулся Потапов, со снисходительной иронией глянув на «факира», который угрюмо стоял у стены, нервно перемещая вес тела с одной ноги на другую и наоборот.

– Да если бы мы его видели, порвали бы, – исподлобья зыркнув на Зорькина, пробасил парень.

– Тоже верно, – согласился Первушин.

– Но не порвали же, – хмыкнул Юра.

– Я так понимаю, убийца вышел через черный ход, – вслух предположил Потапов.

– Там уже Греков с Кузьминым работают, – кивнул Первушин. – Черный ход ведет к оврагу, а за ним промзона, где легко затеряться.

Потапов оставил Зорькина и Климука на месте – пусть походят по зданию, поспрашивают людей, может, кто-то что-то видел. Тем более у Юры наметились отношения с «факиром», который, признав его силу, готов был, казалось, правильно отвечать на вопросы.

– Ну что ж, как говорил Тереха, только через мой труп…

Михаил не помнил, чтобы покойный ныне авторитет так говорил, но ведь так могло быть, фраза-то расхожая. Да и в любом случае майор должен был переступить через его труп, чтобы пройти на выход.

– Киллер тоже через его труп переступал, – усмехнулся Первушин, следуя за Потаповым.

– Ну, это его работа…

– Кстати говоря, знакомый почерк. Два кучных выстрела в грудь.

– Что верно, то верно.

Прежде чем выйти на улицу, Михаил переговорил со следователем. Ему нужно было знать, какие следы оставил преступник.

Эксперты выделили несколько отпечатков обуви на полу возле трупа, но трудно было сказать, кому они принадлежали. Последний раз пол мыли в полдень, прошло несколько часов, за это время по нему мог пройти не один десяток людей. Но, как оказалось, на улице сейчас работал эксперт-криминалист; он снимал с глинистой тропки слепок со свежего отпечатка обуви, который, возможно, оставил убийца.

Киллер не сбросил орудие убийства, с ним и ушел. Судя по тому, что свидетельница не слышала шума, стрелял он из пистолета с глушителем. Почти не оставалось сомнений, что убийство в районе авторынка и это преступление совершил один и тот же человек.

Задний двор Дома спорта не был огорожен; от крыльца заднего хода в сторону подлеска, в овраг, тянулась тропинка, по которой и ушел киллер. Именно ее исследовал сейчас криминалист.

Слева тянулось приземистое здание тира с заложенными кирпичом окнами, слева находилась пустующая баскетбольная площадка, огороженная сеткой. Возможно, там в момент убийства кто-то был, может, этот кто-то и видел убийцу.

Кроме того, за спортивной площадкой вдалеке высилась крупнопанельная многоэтажка, но преступника оттуда можно было разглядеть разве что в бинокль, так что на дом этот рассчитывать не стоило. Хотя всякое могло быть…

Удастся найти свидетеля или нет, но в любом случае Михаил должен был пройти по маршруту, которым киллер скрылся с места преступления.

– Здорово, Антоныч! Как дела?

– Как сажа бела. Вернее, как гипс, – отозвался криминалист, немолодой уже мужчина.

Сколько помнил Михаил Антоныча, всегда у него был хронически усталый взгляд и нездоровый цвет лица. И в зубах постоянно дымилась «Прима». Но дело свое человек знал.

– Нашел три свежих следа. Один – от кроссовки, другой – от туфли с ребристой подошвой, и еще резиновые сапоги. Я самые четкие выбрал…

Потапов пошел не по тропинке, а по траве вдоль нее. Сегодня утром прошел дождь, глина сырая, следов немало, и непонятно, какой из них принадлежит киллеру.

– А Тереху вы с каких пор знаете? – уважительным тоном спросил Первушин.

– Да уж больше десяти лет. Они тогда власть свою на районе ставили. Веселые были времена…

– Закончилось его время. Давно пора, – с непонятной злостью сказал Первушин.

Потапов удивленно повел бровью. Парень вроде бы, совсем недавно в Многореченске, только начал работать, с местными бандитами знаком понаслышке, а столько злости на них… Хотя был случай на прошлой неделе, когда Тереха на рынке вызверился на Первушина. Может, отсюда и личная неприязнь к бандиту, наложенная на его профессионально-враждебное отношение к преступному миру…

Стараясь не наступать на тропинку, Потапов спустился в заросший вербой овраг, по дну которого протекал ручей. Здесь он и увидел двух оперативников из Промышленного ОВД. Полноватый Костя Греков сидел на корточках и уныло смотрел на журчащую воду, худосочный Паша Кузьмин стоял рядом и чесал затылок.

– И много воды уже утекло? – в шутку спросил Михаил.

– И вода утекла, и киллер.

Костя показал на выдернутый из земли камень размером с кулак. Тот находился справа от выемки – значит, человек, который ногой вытолкнул его, сместился влево. Именно в эту сторону и кивнул головой Кузьмин.

– По течению ушел. Вот его след.

Но Михаил и сам уже видел четкий отпечаток ноги в шаге от выемки. Похоже на резиновый сапог, причем весьма крупного размера.

– Тут мелко, он, может, даже ног не замочил. Если сапоги высокие.

А опера были в туфлях, и лезть в воду, чтобы повторить путь киллера, никто не хотел. Тем более что вода ледяная. А посуху вдоль ручья не пройдешь, кустарником густо все заросло, верба низко к воде наклонилась.

– Готовился, гад, и сапоги надел, и маршрут просчитал, по этому ручью до старого моста дойти можно. Только вряд ли он туда свернул, где-то раньше вышел. Вопрос, куда. Наверняка к машине. Надо вдоль оврага идти, только непонятно, по какой стороне. И по той стороне дорога, и по другой. Илья, а ты чего здесь? – спросил Греков, заметив Первушина. – У тебя же отгул.

– Отгул. А живу я где? Из дома вышел, смотрю, оперативная у дворца спорта стоит. А что, нельзя?

– Почему нельзя? Можно. Даже нужно.

В кармане у Кости зазвонил мобильный телефон. Вещь в быту необходимая, но дорогая, и не всякий оперативник мог ею похвастать. Впрочем, с каждым годом таких телефонов становилось все больше, и за последнее время они значительно упали в цене. Может, скоро придут времена, когда мобильники станут не роскошью, а привычным средством коммуникации.

– Да… Хорошо, идем.

Костя сложил трубку, вернул ее на место. И, обращаясь к Паше, сказал, что прибыл кинолог с собакой.

– А толку? – скептически хмыкнул тот. – До воды дойдем и застрянем.

Но собака потеряла след еще раньше, на середине пути от здания до ручья. Взяла его в коридоре, бодро перескочила через труп, по тропке побежала к ручью, но споткнулась, унюхав нечто неприемлемое для себя. Щекастый кинолог присел на корточки, провел рукой по глинистой поверхности, посмотрел на ладонь, понюхал.

– Что там? – спросил Греков.

Потапов весь превратился во внимание, Кузьмин тоже насторожился. Первушина с ними не было, он остался у ручья – видимо, там решил дождаться собаку, а заодно осмотреть место, с которого ушел в ручей преступник. Есть в нем задатки настоящего сыскаря, ничего не скажешь, одобрительно подумал Потапов, но без практики их не разовьешь. Пусть практикуется.

– Как обычно – красный перец, табак и соль, – отозвался кинолог.

Он сказал об этом с такой обидой, как будто его самого сбила со следа эта гремучая смесь, и это у него болел сейчас нос, а не у собаки, которая фыркала, пытаясь избавиться от мерзкого запаха.

– А чего мы хотели, – угрюмо буркнул Греков, – если профи работал… И перца себе за хвост насыпал, и водой подстраховался…

– Профи, – многозначительно глянув на Михаила, подтвердил Кузьмин. – Сначала на авторынке отметился, теперь здесь…

– Ствол искать надо. Он его наверняка в воду сбросил, произнес Потапов.

– Ну, найдем, а толку?

– Это ты у меня спрашиваешь? – удивленно и насмешливо глянул на Грекова Михаил.

– А если он из того же ствола стрелял, что и на рынке? Там же обычный «ТТ» был, а не какая-нибудь «Заморана» венесуэльская…

– Если он профи, то второй раз из одного пистолета стрелять не будет.

– А может, все-таки «Заморана»? Или «Файв Севен» какой-нибудь, назидательно произнес Потапов. – Чем уникальнее пистолет, тем легче отследить его путь от производителя до потребителя. Работа очень сложная, но вполне выполнимая. И благодарная, если в результате будет установлена личность киллера. К счастью, так иногда случается…

– Экспертиза покажет, что за ствол. Гильзы у эксперта, надо глянуть…

Потапов пожал плечами. Гильзу от «ТТ» установить нетрудно – бутылочная форма, калибр семь, шестьдесят два… Ну, а если там будет гильза «девять на девятнадцать» от «парабеллума»? Ведь это самый распространенный тип патронов для армейских пистолетов… Но Михаил еще не видел гильз, поэтому не стал ничего говорить.

3

За окнами уже стемнело, накрапывал дождь, с крыши срывались крупные капли, стучали о подоконник. Труп уже увезли, от него остался только меловой контур на полу в коридоре. Но работа продолжалась.

В кабинете главного тренера было роскошно, как в офисе солидного банка: подвесной потолок, крашеные обои, на полу паркет, кожаное кресло на колесиках, два лакированных стола буквой «Т», мягкий уголок с журнальным столиком, витринный шкаф с кубками. Как выяснил Зорькин, здесь расслаблялся после тренировок Тереха. Сейчас он отдыхал в другом месте, а его кресло занял майор Потапов. Он не был тренером и спортсменом себя не считал, но все-таки ему достался переходящий приз – симпатичная девушка по имени Женя.

В кабинете было тепло, но девушка куталась в дешевую куртку, и даже горячий кофе, казалось, не мог ее согреть. Или правда холодно, или она жертву из себя изображает.

– Сколько можно допрашивать? – вяло возмутилась она. – То одни, то другие, теперь третьи…

Увы, но Потапову пока некогда было заняться гражданкой Корневич – то одно, то другое. Информацию нужно было собрать, обобщить, хотя бы частично проанализировать. Но сейчас хоть какие-то карты уже были на руках, и разговор с ней мог выйти обстоятельным… Карты на руках. Мелкие карты, ни одного козыря. Но, как говорится, лучше что-то, чем ничего.

– Мы не третьи, – покачал он головой. – Мы первые. Мы будем работать по этому делу. Мы, РУБОП. Бандиты и заказные убийства – это наша епархия, и вы должны это понимать.

– Но я ничего не видела… То есть видела труп, но убийцу не видела. Сколько можно об этом говорить?

– И выстрелов не слышали?

– Нет… Вода лилась, шумно было.

– То есть вы принимали душ?

– Да. И об этом я уже говорила…

– А чем вы в душе занимались?

– Как это чем? – удивленно и возмущенно посмотрела на Михаила девушка. – Душ принимала!

– С кем?

– Сама…

Выдали Женю глаза. Впрочем, Потапов и без того знал, что девушка говорит неправду. Он точно не представлял, кто просветил Зорькина – обиженный им «факир» или кто-то другой из «почитателей» его бойцовского таланта, – но оперативник откуда-то узнал, что в душевой девушка была не одна. Хотя и без этого можно было догадаться, что Тереха посещал душ в компании с Женей. Волосы у него были влажные, и кимоно он надевал на мокрое тело. В протоколе осмотра это было четко отражено.

– А вот у нас есть сведения, что гражданин Терехин заходил к вам в душевую комнату…

– Э-э… ну, заходил, – покраснела девушка.

Жаль, что добровольный осведомитель не видел, как Тереха выходил из душа. Впрочем, дотошный Климук сумел найти других свидетелей – двух подростков, которые в момент убийства играли с мячом на баскетбольной площадке. Они-то и видели бородатого сантехника в технической робе и резиновых сапогах. Только вот описать его толком не смогли, хотя и сказали, что у него был большой нос. И еще им запомнилась борода, пышная, почти как у Деда Мороза. Скорее всего, накладная.

– Зашел поговорить, – продолжала Женя.

– О чем?

– Что принимает меня на работу…

– И долго вы с ним разговаривали?

– Минут десять. Потом он ушел, я приняла душ, оделась, вышла в коридор, а он там лежит… Ужас!

– Милицию вызвали вы?

– Да, у меня телефон был сотовый, я позвонила.

– Где вы работаете? – вдруг резко, без перехода спросил Потапов.

– Нигде. Эдуард Валерьевич обещал мне работу, нанял меня жену его охранять… Я карате занималась, он меня сегодня в рукопашке смотрел, решил, что я подхожу…

– А до этого где работали?

– Секцию вела…

– На жизнь хватало?

– Да как вам сказать… Какие у нас в Даниловце деньги? Так, слезы платили…

– И на телефон насобирали, да?.. У вас телефон сотовый марки «Sony», такой сейчас тысяч десять стоит. Откуда у вас такие деньги?

– Да какие десять тысяч? Мне за тысячу на вокзале продали…

– Хотите сказать, что телефон ворованный?

– Да нет, я этого не говорила…

– А может, не ворованный? Может, вам его подарили? Чтобы вы сообщили кому надо, что Терехин с вами в душ собирается?

– Вы думаете, что я была в сговоре с убийцей? – Женя привстала со своего места от возмущения.

– Скажем так, предполагаю… Убийца знал, что Терехин будет в душе, у него был ключ, которым он открыл запасную дверь, подкараулил жертву, когда он выходил от вас… Без помощника он бы не справился с этой задачей.

Надо будет изъять у девушки телефон под предлогом того, что он может быть ворованным, и через сотового оператора пробить все исходящие звонки – может, по ним удастся выйти на киллера, решил Потапов. Если, конечно, Корневич действительно связана с ним. А такой вариант не исключен.

– Киллер подготовился, он очень хорошо подготовился, но все равно сам бы он со своей задачей не справился…

– Но я ему не помогала! – запаниковала Женя.

– Тогда почему вы позволили Терехину остаться с вами в душе? У вас что, любовь была?

– Мне очень нужны были деньги. У меня мама больная, ей лекарства нужны, я приехала в город, хотела в охранную фирму устроиться, а меня к Терехину направили. Между прочим, мне пятьсот долларов в месяц пообещали. Я таких денег в руках никогда не держала! Я даже не знала, как его благодарить…

– И про маму вашу мы узнаем, и про лекарства. Все узнаем.

– Да вы и так все знаете! – вдруг зло сощурилась девушка. – Знаете, что я три года отсидела, потому и хотите повесить на меня всех собак!

– Три года отсидела? – Михаил всем своим видом дал понять, что для него это новость. – Это уже интересно… За что, если не секрет?

– Превышение пределов необходимой обороны. А где они, эти пределы, когда их трое было, и у одного – «розочка» из бутылки!.. Я ему этой же «розочкой» по морде… Глаз и вытек…

Казалось, девушка вот-вот расплачется от обиды. И не похоже, что это была игра. Впрочем, причастна она к убийству или нет, повод для тревоги у нее есть в любом случае.

– Имей в виду, мы все слухи проверяем, – предупредил Михаил. – И версии тоже. Поэтому пока побудешь у нас в управлении. Все равно тебе жить негде…

– Да я бы домой сегодня уехала, – кисло посмотрела на него девушка.

– Нет, лучше у нас побыть.

– Где, в изоляторе?

– У нас хорошие камеры, после ремонта, и питание приличное – не ресторанное, конечно, но из столовой. Телевизор для тебя поставим…

Михаил сам повез Женю в управление и оперов своих забрал. Половина десятого вечера уже, но рабочий день еще не закончен. Неуютно в бандитском доме спорта, и мысли разбегаются, зато в родных стенах мозговой штурм может хоть что-то дать. А им как воздух нужна идея, которая могла бы вывести их на киллера…