Текст книги "Сезон свинцовых дождей"

Мастак, сам того не желая, сделал Сергею отличный подарок. За бандитом пришлось ехать в Омск, а это был его родной город. Родители, родные, друзья... И, увы, любимая женщина...

Поезд отправлялся с вокзала рано утром. Даша собралась его провожать, но, видимо, что-то не сложилось. Сергей с конвоируемым бандитом уже находился в купе. Его помощник, старший лейтенант Корзун, тоже здесь.

Пассажирский состав уже тронулся, когда на перроне появилась Даша. В глазах сумятица, на щеках румянец – то ли от мороза, то ли от волнения. Красивая, желанная. И чужая...

Сергей попытался опустить окно – не вышло, наглухо задраено, зима как-никак. Помахал ей рукой. Она отыскала его взглядом, замахала двумя руками... Прощай! Прощай... Даст бог, свидятся, а нет – сами во всем виноваты...

– Жена? – спросил Мастак.

На лбу здоровенный синяк. Если что, Корзун подтвердит, как было дело. Задержанный бросился на Сергея с кулаками, за что и был временно отлучен от сознания.

– Не твое дело...

Даша могла быть его женой. Но вышла замуж за другого... Такая же, в общем-то, история, как у того же Мастака, но с большими отличиями.

Сергей выполнял интернациональный долг в Афганистане. Учебка в Союзе, и полтора года войны. С Дашей он не переписывался, поскольку даже не был знаком с ней. Но знал ее, думал о ней. А после армии они стали встречаться. Все было красиво, пока из госпиталя не выписался его боевой друг Олег Соломин. В Афгане он получил ранение в позвоночник, но врачи совершили чудо – Олег вернулся к нормальной жизни. Даша ему приглянулась, и он понравился ей. А потом была злополучная драка в ресторане, где Олегу снова повредили позвоночник. На этот раз чуда не случилось, и он потерял способность ходить на своих двоих. И Даша не отказалась от него. Вышла замуж за инвалида. Но при этом, такая вот «се ля ви», продолжала любить и Сергея. Она сама предложила ему компромиссный вариант – жить будет с Олегом, а спать с ним. Но Сергей в силу своего молодецкого максимализма не принял ее предложения и после выпуска отправился служить в Новожильск, хотя мог остаться в Омске. Но через год Даша сама приехала к нему, на летние каникулы. И он ее принял. Потому что это была единственная в его жизни женщина, которую он мог любить...

Невеста Мастака вышла замуж за Бессонова из-за его денег. Даша же вышла за Соломина из сострадания. Хотя, как выяснилось, позже пришли и деньги. Отец Олега был в Омске видным советским чиновником. На трудовые доходы или нет, но он основал в городе крупную коммерческую фирму и оформил ее на сына. Так Олег стал коммерсантом, и, судя по всему, успешным. Вот так – инвалид, а жена-красавица и свой бизнес. Сергей на него не злился и Дашу ему давным-давно простил. А спал с ней он вовсе не из желания отомстить ему. Он любил Дашу. К тому же Олег из-за своей болезни не мог исполнять супружеский долг.

Сегодня ночь Олег провел в родительском доме. Но вечер провел с Дашей. Был номер в гостинице, была любовь и горечь расставания...

Летом прошлого года Соломина-старшего вызвали в Москву и предложили должность в администрации Президента. Он уже там, а сын сворачивает свой бизнес в Омске, чтобы развернуть его в столице. Скоро и он, и Даша переедут в Москву. А Сергей останется в своем Новожильске. Он-то найдет возможность, чтобы съездить в Белокаменную. Но захочет ли видеть его Даша. У нее начинается новая жизнь. Столица полна соблазнов...

В самом скором времени Даша уедет в Москву. А Сергей уже едет в Новожильск. Впереди ее ждет много ярких впечатлений, а его ждет рутина суровых милицейских будней. Наемные убийцы, бандиты, прочая нечисть... В преступной среде милиционеров называют мусорами. Напрасно. Скорее, они мусорщики, потому как очищают общество от всякой гадости. Только вот жаль, что штат этих «мусорщиков» уже давно не соответствует потребностям, да и некоторые из тех, что есть, сами мусорят не меньше, чем преступники...

Сергей посмотрел на Мастака. Бандитская рожа. А ведь когда-то нормальным парнем был.

– Тебя в конце октября в запас уволили. Почему так рано? – спросил он.

– Да служил хорошо, – усмехнулся Эльдар. – Сам командир полка сказал, чтобы меня первой партией отправили...

– А я в декабре уволился.

– Значит, хреново служили.

– У нас не командир решал, кто хорошо служит. У нас «духи» этот вопрос решали. Если выжил, значит, хорошо служил. Если нет, значит, не повезло...

– Так вы что, в Афгане служили?.. А я вот не захватил. Я в восемьдесятдевятом призывался, уже войска вывели... У нас в Карабах сводный батальон посылали, я тоже туда попал, а потом отбой был – никто никуда не поехал...

– Вот смотрю на тебя, Эльдар, и думаю, неплохой ведь ты парень. Мог бы в милицию после армии пойти, как я. А нет, в бандиты пошел. Зачем?

Мастак откликнулся на задушевный разговор.

– Да вышло так. В ситуацию попал. Два козла на меня наехали, а Барбос за меня заступился. Сказал, что с ним не пропадешь... Мы этим козлам потом так вломили...

– Где, в «Юбилейном»?

Только сейчас до парня дошло, что не должен он был всего этого говорить.

– В херейном! – вспылил он. – Ну ты, мент, и жучара! Загрузил меня, а я повелся... Не было никаких козлов. И драки в «Юбилейном» не было...

– Драка в «Юбилейном» была, и ты в ней участвовал.

– Да? А если и участвовал, то что? Я с Юркой там был и Федотом. Они ж мои друзья. Что не имею права?.. И то, что подрались, так это обычное дело...

– А то, что Циркуля после этого застрелили, тоже обычное дело?

– Ну, началось!.. – злорадно ухмыльнулся Мастак. – Не надо меня грузить, не надо! Не трогал я Циркуля. И в Казымова вашего не стрелял. И Барбоса Кирилл застрелил, а не я... И не надо делать грозный вид, не надо! Нет у вас доказательств моей вины. Не-ет!

Увы, но бандит в общем-то был прав. В его показаниях очень много оговорок, которые заставляют подозревать его в киллерских грехах. Но оговорки эти не запротоколированы. Да и протоколом для суда они не имеют большого значения. Видно, что парень не дурак, хотя и со сдвигами. Облил грязью свою бывшую невесту. Дескать, она своего мужа убить хотела, поэтому и связалась с Барбосом. Чушь, бред, но, в принципе, она может пройти в качестве свидетельских показаний.

У Мастака есть криминальный босс. Казак может подсуетиться, наймет ему хорошего адвоката, прикормит судью, тогда бандит выйдет сухим из воды, а крайней останется Наталья Бессонова. Кстати, отец Кирилла еще тот фрукт, он будет только рад утопить невестку. Ее посадят, а квартира в центре города и магазин бытовых товаров вернутся к нему...

Сергей был уверен, что Мастак причастен к убийствам Циркуля и директора аккумуляторного завода. И к убийству своего друга он также приложил руку. Но нет доказательной базы. А на оперативной информации далеко не уедешь. У бандитов такие возможности... Обидно было осознавать свою беспомощность. Но и сдаваться не хотелось.

– Ты так уверен, что у нас нет доказательств? – насмешливо посмотрел на бандита Сергей.

Всем своим видом он показывал, что улик против него целый вагон и маленькая тележка.

– Уверен. Потому что я ни в чем не виновен. А в чем можно уличить невиновного?.. Да, я понимаю, вы, менты, можете навешать собак на любого. И на меня навешаете. Но я сдаваться не собираюсь. На суде я заявлю, что ни в чем не виновен!

– А ты не думаешь, что на суде заявит твой друг и сообщник?

– Кто, Фантомас?.. Да он ничего не знает... Он сейчас знаете где? В психушке! А разве можно верить психу?

– А Харчину верить можно?

– Торсу, что ли?! – на мгновение задумался Мастак. И с надменной усмешкой изрек: – Он ничего не скажет...

– Потому что его нет в живых?

– Кто вам такое сказал?

– Никто. Потому что твой друг жив...

Недалеко от места убийства Казымова была обнаружена сгоревшая машина. И обугленный труп. Личность погибшего установить не удалось. Но Сергей догадывался, кто это мог быть. Только опять же бездоказательно...

– Как это жив? – вскинулся Мастак.

– Да так и жив... Не сгорел он в машине, выскочить успел... Обгорел сильно, но как было дело, рассказал... Ты стрелял в Казымова?

– Да нет, не мог он этого сказать... – ошеломленно мотнул головой Мастак.

– Мог. И сказал.

Сергей в упор смотрел на бандита, давил на него взглядом. Но тот не сломался. Хотя и дал маху.

– А-а, ладно грузить, начальник! Торс не мог из машины выскочить. Барбос ему в спину выстрелил...

– Зачем?

– Бля! Ты чо меня разводишь, начальник? – вскипел Мастак. – Ничего больше не скажу, понял?

Сергей молча ждал, когда бандит успокоится. Дождался.

– Ты имеешь право молчать, – сказал он. – А я имею право говорить за тебя. И я скажу как было дело. Барбос застрелил Торса как свидетеля.

– Откуда я знаю, стрелял он в него или нет? – огрызнулся Мастак. – Не было меня с ними...

– Правильно, ты знаешь, что Барбос мертв, думаешь, что и Торс погиб. Фантомас в психушке. Некому тебя обличить, да?..

– Некому и не в чем!

– Это ты следователю скажешь, хорошо? У него протокол. А у нас ничего нет. Это не допрос, а всего лишь беседа. К тому же ты и без того уже достаточно оговорил себя. Но ты сам понимаешь, что эти оговорки к делу не пришьешь. Поэтому можешь и дальше рассказывать правду...

– Да, сейчас, разбежался!

– Разбежишься ты в общую камеру, дорогой. Ты хоть понимаешь, что это для тебя значит?

– Я тюрьмы не боюсь.

– Не боишься? А напрасно. Тюрьма опасна и страшна. Особенно если сильные мира сего ведут на тебя охоту...

– Какая охота, о чем вы?

– На тебя охота... Думаешь, я не знаю, что произошло тогда, возле машины?

Сергей держался с уверенностью всезнающего человека. Хотя на самом деле имел лишь смутное представления о том, как все было на самом деле. И при этом надеялся попасть точно в «яблочко».

– Что? – настороженно исподлобья глянул на него бандит.

– Овчаров убил Харчина. И хотел убить тебя... А вот как тебе удалось спасти свою шкуру, этого я, извини, не знаю. Зато известно, что Казак тебя приговорил. Ты убил Казымова. Торс это видел. Поэтому вы оба должны были унести тайну в могилу. А Барбос должен был вам в этом помочь...

– Я Казымова не убивал! – вздернулся Мастак. – Торс в него стрелял! Я вообще не при делах. Я даже не знал, куда мы едем. Подъехали к заводу, а тут «Волга». Торс достал автомат и начал стрелять. Барбос загнал машину в лес, Торс полез за канистрой. А я бегом в лес...

– Откуда же ты знаешь, что Барбос стрелял Харчину в спину?

– Ну, видел... Издалека...

Было видно, что бандит врет, изворачивается. Но можно не сомневаться, что Казымова исполнила киллерская бригада Барбоса. И ясно, кто заказал убийство.

– Ладно, Казымова ты не убивал, – продолжал гнуть свою линию Сергей. – Но Казак все равно тебя приговорил. Барбос шел по твоему следу, нашел тебя на квартире Бессоновых. Ты его убил, а пистолет вложил в руку Кирилла...

– Да не стрелял я в Барбоса. Это все Кирилл!

– Ну, Кирилл так Кирилл. Но факт остается фактом – Казак тебя приговорил. Да, Барбос дал осечку, но это не значит, что у Казака больше нет возможности убрать тебя как опасного свидетеля. Поверь, он и в тюрьме тебя достанет. Если, конечно, ты окажешься в общей камере...

Мастак испугался не на шутку. Значит, Сергей был прав. Казак убил одного своего сообщника и пытался убить второго. Но Мастак каким-то образом ухитрился обвести его вокруг пальца, а спустя время и убить. Он понимает, что Казак не успокоится, пока не добьет его. А умирать ему неохота.

– Меж двух огней ты оказался, Эльдар. С одной стороны – милиция и прокуратура, с другой – Казак со своими головорезами. И помочь себе ты можешь только сам... Дашь признательные показания, и мы определим тебя в спецблок, в камеру-одиночку. Там до тебя никто не дотянется...

Бандит понял, в чем его спасение. Но и сдаваться не хотел.

– Не убивал я Казымова... Торс в него стрелял...

– Но в машине ты был.

– Да.

– На подстраховке.

– Ну, пусть будет так...

– А Циркуля кто убил?

– Барбос. Честное слово, он стрелял...

– А то, что в Казымова стрелял Торс, это не честное слово, да?

– Торс Казымова убил! – твердо стоял на своем Мастак.

Сергей был уверен, что директора аккумуляторного завода застрелил именно он. Но, в принципе, его удовлетворял и тот вариант, что сделал это покойный Харчин. Нистолько важно было исполнителя найти, сколько заказчика. А Мастак, по-любому, попадет на скамью подсудимых. Соучастие в убийстве – статья достаточно тяжелая. И хорошо, если рядом с ним на той же скамье окажется лихой Казак – как организатор убийств Циркуля и Казымова.

– Ладно, пусть будет Торс. Кто приказал вам убить Казымова?

– Казак!

– А Селиванова?

– Циркуля, что ли... Казак его заказал. Сначала под его пацанов нас подставил, чтобы нам навалили, а затем приказал его убить...

– Ты можешь это подтвердить?

– Зачем?

– А чтобы шкуру свою спасти! Казак высшей меры заслуживает, и если его расстреляют, тебе уже ничего в этой жизни угрожать не будет. Отсидишь свои пять-шесть лет, и свободен. Можешь начинать новую жизнь... А я, так уж и быть, не расскажу твоей Натке, как ты обливал ее грязью. Глядишь, дождется тебя девчонка, поженитесь...

Не достоин был Эльдар такого счастья, но Сергей готов был наобещать ему что угодно, лишь бы сорвать с него признательные показания. Протокол допроса можно составить прямо сейчас. А еще лучше чистосердечное признание к нему приложить.

Эльдар думал долго. Взвешивал «за» и «против». Наконец решился.

– Давайте бумагу, напишу, как было дело...

Корзун перебросил браслет наручника с его правого запястья на левое. Вытащил из папки несколько листов сероватой бумаги, ручку. Мастак принялся писать.

Часа два писал. Наконец, родил. Сергей ознакомился с его показаниями. Все то же самое. Да, состоял в банде Казака. Да, участвовал в убийстве гражданина Селиванова и Казымова, но прямого участия не принимал – присутствовал исключительно ради интереса... Ну, это пусть суд решает, какой там был интерес... Гражданина Овчарова убил гражданин Бессонов, из его, Эльдара, пистолета... Ладно, пусть будет так. Главное, в признании был указан тот факт, что Селиванова и Казымова заказывал Казак, то бишь гражданин Казаков Петр Григорьевич.

На основании этих показаний Корзун принялся составлять протокол допроса. Спасибо ему, избавил Сергея от этой утомительной процедуры.

– В сортир хочу, – скривился Мастак. – По большому!.. А, не могу!

Сергей многозначительно посмотрел на своего напарника. Но тот и ухом не ведет. Как будто Земля наизнанку вывернется, если он вдруг прекратит писать...

– Ну ничего, я тебе это припомню! – в шутку сказал Сергей.

Он поднялся со своего места, отцепил задержанного от подставки стола, пристегнул его к своей левой руке и повел в конец вагона.

В сортире он пристегнул Мастака за дюралюминиевую ручку-держатель. И вышел. Достал сигарету, закурил. И в это время появилась дородная проводница.

– В тамбур надо идти курить, – недовольно буркнула она.

Сергей молча показал ей на дверь отхожего отсека. Дескать, клиент заседает. И дверь в тамбур приоткрыл.

– Только пусть побыстрей управляется, – нахмурилась женщина. – Сейчас станция будет. А санитарная зона уже началась...

Не надеясь на Сергея, она сама постучала в дверь к Мастаку.

– Эй, давай быстрей!

В ее глазах он – арестованный, преступник, а значит, не человек, и нечего с ним церемониться. Доказывать ей обратное Сергей не собирался.

– А это что такое? – хватаясь за грудь, воскликнула женщина.

Сергей проследил за ее взглядом и увидел двух мужчин в черных масках. Стремительным шагом они шли по узкому коридору. У одного в руке автомат, у другого пистолет. Оружие без глушителей. Но поезд громыхает в движении, и этот грохот заглушит звук выстрелов. А эти двое собирались стрелять. Сергей это понял, когда они остановились напротив купе, где сейчас находился Корзун...

Он бы может и успел опередить наемников, но мешала проводница. Пока он оттолкнул ее себе за спину, пока достал ствол, передернул затвор... Бандит с пистолетом открыл дверь, а его сообщник открыл огонь из автомата. Он успел опустошить магазин наполовину, прежде чем Сергей нажал на спусковой крючок. Вагон сильно трясло, но это не помешало ему произвести точный выстрел. Только вот целился он чуть-чуть дольше обычного. Автоматчика он поразил выстрелом в шею. Зато его напарник успел выстрелить. Как будто граната разорвалась в голове, но багровая вспышка тут же всосалась в чудовищную воронку небытия... Сергей уже был без сознания, когда его палец еще раз нажал на спусковой крючок...

Эльдар уже слез с толчка, когда сквозь громыхающий шум до него донеслись знакомые звуки автоматной очереди. И тут же за дверью бахнул пистолетный выстрел. Истерично завизжала какая-то баба. Затем все стихло. Эльдар открыл дверь и увидел лежащего на полу Комиссарова. Глаза закрыты, голова в крови, в руке ствол...

Кончили мента! И Эльдар понял, кто это сделал. Он в панике захлопнул дверь, закрыл ее на защелку, сел на пол и забился в угол, насколько позволяла ему пристегнутая к скобе рука. Мента грохнули киллеры Казака. Проводница орала, что скоро остановка. Так что «мясники» выбрали правильный момент. Кончить Эльдара, кончить ментов и спокойно выйти на остановке, где их ждет машина... Комиссарова они уже завалили, его напарника наверняка тоже. Сейчас врубятся, где спрятался Эльдар, и вряд ли их удержит закрытая дверь. А если они не смогут ее выломать, то зальют сортир свинцом...

Шло время, но киллеры не давали о себе знать. Зато вагон заполнялся обычными людьми. Крики, шум, топот ног... Проводница ключом вскрыла дверь.

– Вот он, голубчик! – злорадно показала на Эльдара мужику в форменной фуражке.

Нет, это не мент. Похоже, железнодорожник. Но деловой до безобразия.

– В наручниках?! Пусть сидит! – распорядился он.

Дверь снова закрылась.

Поезд прибыл на станцию. Появились менты. Эльдара вывели из сортира. Комиссарова на полу не было. Его унесли на носилках еще до того. Оказывается, его не убили, а лишь тяжело ранили. Зато он двоих завалил. В купе труп мента. На столе листы с чистосердечным признанием Эльдара. Можно не сомневаться, что они дойдут до следователя. Как и он сам дойдет до следственного изолятора. Нелепо рассчитывать на то, что его освободят из-под стражи.

Эльдара поместили в крошечную камеру вокзального опорного пункта. Он ужасом ждал очередной партии киллеров. Вне всякого, Казак устроил на него нешуточную охоту, если не поленился пробить информацию, каким поездом его этапируют в Новожильск.

Но вместо убийц появился следователь местной прокуратуры. Он уже изучил его признательные показания и был в курсе, что перед ним серьезная личность, а не какой-то там дешевый воришка. Он предложил Эльдару рассказать, как было дело, в смысле, как убивали ментов. Предложил, а в ответ нарвался на ехидную ухмылку. В сортире был Эльдар, не мог он ничего видеть.

Зато он смог прояснить ситуацию.

– Это на меня покушались, понятно? На меня! Сейчас еще толпа киллеров навалится...

Забавно было наблюдать, как шуганулся следователь. Ох, как неохота под раздачу попадать. Но Эльдару было не до смеха. Он потребовал усиленную охрану, и следователь пообещал, что примет все необходимые меры. Из опорного пункта следак вылетал как пробка из бутылки с шампанским.

Весь остаток дня и всю ночь он просидел в тесной холодной камере. Жрать не давали, до ветру приходилось ходить на дерьмовое ведро. Параша простояла в камере до обеда следующего дня, до того момента, как за ним прибыли «воронок» и две ментовские машины сопровождения.

В Новожильск его везли как какого-то крутого авторитета – одного на всю машину и под усиленной охраной. К ночи были на месте. Машина въехала во двор следственного изолятора. И здесь Эльдар прочувствовал особое к себе отношение. Под усиленным конвоем его отправили в одиночную камеру спецблока.

А следующий день принес ему встречу со следователем городской прокуратуры. Низкого роста кряжистый мужик с огромными залысинами смотрел на него тяжелым гипнотизирующим взглядом. И даже ухом не повел, когда Эльдар попросил у него сигарету. Сухим официальным тоном зачитал постановление прокурора об аресте и заключении под стражу. Тем же тоном предъявил официальное обвинение. Думал, что Эльдар с готовностью подпишется под ним. Но ни фига.

– Ничего не видел, ничего не знаю. И подписывать ничего не буду.

Эльдар видел, с какой легкостью киллеры Казака расправились с крутым Комиссаровым. Так же легко они расправятся и с ним. Не так-то просто киллеру проникнуть через стены изолятора. Но если Эльдар начнет давать показания против Казака, то братва пойдет на все, чтобы убрать его. Если же он пойдет в отказ, то есть шанс, что Казак сменит гнев на милость. Может, он выбрал не совсем правильную тактику поведения. Но, как бы то ни было, он настроился на отпор ментам и будет упорно гнуть свою линию.

– Как же ничего не знаете? – как на чудика глянул на него следователь. – А ваше чистосердечное признание?

– Вот оно, ваше чистосердечное признание! – Эльдар ткнул себя пальцем в лоб.

Синяк на лбу должен был свидетельствовать о пытках, которым подвергали его менты.

– Они мне пистолетом угрожали! – в праведном гневе буйствовал он. – Сказали, что убьют при попытке к бегству! А я жить хочу, понимаете! Я хочу жить!.. Они заставили написать меня эту бумагу! И я отказываюсь от показаний, которые выбили из меня силой!

Эльдар думал, что следователь станет убеждать его в том, что, по-любому, его признание имеет юридическую силу. Но тот молча выслушал его и попросил изложить свою жалобу в письменном виде. На этом разговор был закончен.

А через день к нему пожаловал начальник городской уголовки. Этот мент выглядел куда более приветливо, чем прокурорский следак. Но стелил он гораздо более жестко.

– Сука ты, Мастак! – рассвирепел он, когда услышал байку о пытках. – Из-за тебя, тварь, погиб наш товарищ. Старший лейтенант Комиссаров тяжело ранен, и не известно, выживет он или нет. А ты дерьмом нас каким-то кормишь. Жалобу прокурору написал...

– Что было, то и написал, – огрызнулся Эльдар.

Он нутром чувствовал, что по каким-то неясным ему причинам ситуация складывается в его пользу.

– Врешь, падла! Ты сам во всем признался! И признание написал по собственной воле!

– А чего вы так колотитесь, товарищ майор? – ухмыльнулся Эльдар. – И чего так за эту липу хватаетесь?.. Что, доказательств моей вины нет, да?.. И не будет! Потому что я ни в чем не виновен!

– Есть показания гражданки Бессоновой!

– Пусть она засунет их себе в задницу!.. Хотите знать, как было все на самом деле?

И Эльдар выложил ту идиотскую, казалось бы, версию, за которую схлопотал по башке от Комиссарова. Майор Лубков бить его за это не стал. Но закусил губу так, как закусывают удила. И не понятно было, то ли он проклинает себя за свою беспомощность, то ли мысленно готовит Эльдару какую-то гадость...

Еще через день Эльдара ждала встреча с адвокатом. Он только глянул на статного холеного мужика в очках с золотой оправой и понял, что кто-то свыше хлопочет за него. Так оно и оказалось. Адвокат передал ему привет от Петра Григорьевича, и все стало на свои места. Казак его нанял и, по всей видимости, за приличные деньги. И вряд ли для того, чтобы утопить Эльдара в судебном болоте. Он хочет вытащить его на волю, чтобы затем... Да, скорее всего, Казак его убьет. А может, и нет... Может быть, пока тянется следствие, Казака самого убьют. Ведь бандитская фортуна – субстанция такая же не постоянная, как портовая шлюха. А может, Казак просто передумает его убивать... Так или иначе, Эльдар хотел вырваться на волю и готов был вверить свою судьбу в руки адвоката. Будь что будет, решил он. Авось да выведет кривая к светлому будущему...

Адвокат внимательно выслушал его и посоветовал держаться им же выбранной линии. Ничего не знаю, ничего не видел. Заверил, что у ментов против него нет прямых доказательств. Фантомас ничего не знает, к тому же он официально признанный псих. Торс сгорел в машине, Барбос погиб от пули. Адвокат признал правильной его тактику валить все шишки на Наталью Бессонову. Да, это она хотела избавиться от своего мужа, да это Барбос дал ей пистолет, от которого сам же и погиб...

На встречу с адвокатом Эльдара выводили из одиночной камеры, туда должны же были доставить его и обратно. Но нет, конвоир повел его в другое крыло здания...

Это была довольно-таки просторная, сухая и светлая камера. Унитаз в фанерной кабинке. Цветной «Горизонт» под потолком, старый холодильник. На двадцать квадратов площади всего шесть коек, и две из них свободны. Чисто и свежо – ну прямо санаторий. Только вот физиономии обитателей этой камеры не внушали доверия. Хмурые, физически крепкие мужики молча буравили его злобными взглядами.

Один громила подошел к нему. Немного постоял в полном молчании. И вдруг резко ударил в живот. Эльдар, в общем-то, ждал удара, но выдержать его не смог. Сложился в поясе и тут же пропустил удар коленкой в нос. Сильные руки схватили его за шкирку и втолкнули в кабинку сортира.

– Спать будешь здесь! – громовым голосом сообщил громила.

Эльдар думал, что на этом все и закончится. Но нет, мужик снова ударил его – кулаком в лицо. Но Эльдар успел чуть-чуть отвести в сторону голову, и удар смазался. Что дало ему возможность ударить в ответ.

В этот удар он вложил всю свою силу. Громила не ожидал от него столько резвого отпора и не успел правильно среагировать на летящий в него кулак. Мощный удар в подбородок сбил его с ног, и он растянулся на полу за порогом сортирного отсека. Эльдар прыгнул на него, чтобы добить, но приятели громилы уже были наготове. И вдвоем набросились на него. Вдвоем. Хотя был еще и третий. Но он почему-то Эльдара трогать не стал. И более того, оттащил от него своих дружков.

– Харэ, браты! Накладка вышла, это свой!

Эльдар медленно поднялся с пола и посмотрел на своего спасителя. Мужик лет сорока. Бритая наголо голова, узкий морщинистый лоб, широкое скуластое лицо, искривленный нос, плечи в татуировках, на правой щеке аккурат под глазом багровый рубец в форме галочки... Что-то знакомое вырисовывается.

– Что, не узнаешь? – ухмыльнулся мужик.

– Дядя Слава?! – от удивления Эльдар аж присвистнул.

Это был его двоюродный дядька. Тоже в Мазутном квартале жил. Вернее, появлялся в паузах между отсидками. Мать его недолюбливала, отец опасался, хотя и не отказывался распить бутылочку-другую. Нельзя сказать, что Эльдар души в нем не чаял. Но нет-нет, да прихвастнет перед пацанами своим дядей-рецидивистом. Хотя этим не очень-то народ и удивишь. В Мазутном квартале многие мужики знали вкус лагерной баланды. И блатных там хватало.

– Ну вот, узнал! – осклабился дядя Слава.

И подал Эльдару крепкую пятерню. Обнимать не стал, но по-родственному несколько раз хлопнул по плечу.

Облажавшийся громила с явным неудовольствием наблюдал за этой сценой.

– Так это, вы что, родственники? – угрюмо спросил он.

– А то... Я еще думаю, какого-такого Мастака к нам забросят. Не родственника ли моего?.. Сразу не признал. А когда он тебя, Жора, месить начал, признал...

– Ну, это смотря, кто кого месил... – буркнул Жора и отвалил в сторону.

– Дядь Слав, я не понял, а откуда ты знал, кого к вам забросят? Вам что, заранее сообщают?

– Другим – нет, а нам – да... – мрачно усмехнулся родственничек. – Нам тебя на воспитание отдали...

– То есть?

– А то и есть, что ты с параши должен был жрать. Два-три дня «райской» жизни, а на потом, если не одумаешься, в петушиный куток...

Эльдар не страдал запором мозговых извилин. Понял, что попал в пресс-хату. Менты удружили. По их замыслу, сокамерники должны были жестоко издеваться над ним. Менты хотели сломать его, чтобы он затем признал свою вину. Признает – впереди его ждет относительно нормальная жизнь. Нет – опустят его и заставят жить вместе с петухами... Страшная перспектива. Уж лучше получить пятнадцать лет и жить, стоя, чем три-четыре месяца под следствием, но на коленях...

– Дядя Слава, но так же нельзя? – робко выразил возмущение Эльдар.

– Ну, как это нельзя, если можно... Но ты-то мой родственник, тебя-то мы не тронем...

– Да, потом отгребай за твоего родственника, – раздосадованно буркнул Жора.

– От кого отгребать? От Захаркина? Да клал я на него... – презрительно скривился дядя Слава.

– За ним Варганов.

– Варганов на больничном. Он не в курсах...

– Кто такой Варганов? – спросил Эльдар.

Это не праздное любопытство с его стороны. Назывались фамилии людей, от которых зависела его судьба.

– Варганов – главный кум, – тихонько пояснил дядя Слава. – А Захаркин – просто опер, на побегушках у него. Авторитета у него нет. Он только просить может... Короче, не ссы, все путем будет. Я за тебя, племяш, подписался, так что можешь спать спокойно...

Эльдар больше ничего не спрашивал. Потому как и без всяких расспросов было ясно, кто такой дядя Слава. От Барбоса, царствие ему небесное, он слышал, что такое пресс-хаты и кто в них обитает. Ссученных уголовников в них держат, изгоев, от которых по разным причинам отвернулась братва. И, по всей видимости, его родственничек из того же помета. Дядя Слава заметил мелькнувшую в его взгляде неприязнь. И принял ее на свой счет.

– А чего ты косишься на меня? – вскинулся он. – Ты чо, за суку меня держишь?

– Я... Я нет...

– А я не сука. Это ты сука!.. Ты кого, племяшка, завалил, а? Циркуля завалил?.. А кто такой Циркуль, а? Авторитет он. И не ваш, бандитский, а наш, блатованный... Мы за него с тебя спросить должны, понял?

– Понял, – жалко проблеял Эльдар.

– Так что радуйся, что я сегодня добрый. И братва на Захарку зуб держит, гы-гы. Да, братва?

Жора ничего не сказал. Два других «прессовальщика» молча кивнули и разбрелись по своим углам. Вскоре они собрались за общим столом, чтобы перекинуться в карты. Эльдара к себе не звали. Для них он был чужой. И только «крыша» дяди Славы спасала его от расправы.

Да Эльдар и не лез в их компанию. Разместился на свободной койке, которая здесь, на блатной манер, называлась шконкой. Сходил в сортир, который здесь назывался дальняком. Умылся, привел себя в порядок и лег на койку. Засыпал он в страхе, что ночью его сорвут с места и затащат на парашу, чтобы сотворить с ним ужасную мерзость.

Но ничего не случилось – ночь прошла спокойно. Зато утром чурка по кличке Бурят согнал его с койки и показал на сортир, где за унитазом лежала тряпка. Эльдар должен был выдраить пол в камере и до блеска начистить фаянсовое «очко». Делать нечего, пришлось браться за тряпку. Уж лучше шнырем быть, чем опущенным.

На завтрак в камеру принесли котелок с кашей и полный чайник. И каша не абы какая, а с самым настоящим мясом. Вкусная, наваристая – ничего общего с той «пластиковой массой» даже без запаха, к которой Эльдар привык за последнее время. И чай густой, с сахаром... Вот, значит, как потчуют «прессовальщиков». И снова в голову полезли мысли о том, что камеру населяют ссученые и насильники.