Текст книги "Живая пуля"

Глава 7

Черный «бумер» подъехал к обшитому пластиком зданию с вывеской «Автосервис». Из машины вышли двое – Митя Сухонин и его мордатый дружок. Щелк-вжик, щелк-вжик… Фотокамера у Никиты мощная, с многократным увеличением. Изображение с пятидесяти метров довольно четкое…

Сухонин поставил машину на сигнализацию и зашел в распахнутые ворота бокса. Увы, фотокамера сквозь стены снимать не могла, потому Никита не знал, что там, в мастерской, происходит. Но, похоже, Митя делал внушение работникам автосервиса. А может, и на самого хозяина наехал, если эта контора не принадлежала ему.

Похоже, Сухонин действительно контролирует автосервис в городе. И теща его это говорила, откровенничая с Инной, и сам Никита к этому склонялся. Второй день он за Митей мотается, фиксируя его связи. Почти все точки в городе он со своим амбалом объездил. Зачем – об этом пока только можно догадываться.

Минут через десять Митя вышел из мастерской и направился к своей машине. Толстенький мужичок с лысой шарообразной головой чуть ли не вприпрыжку следовал за ним. Заискивающий взгляд, угодливое выражение лица. Сухонин говорил с ним свысока, даже не глянул на него, пока не сел в машину. Закрывая за собой дверь, задержал руку, как будто для того, чтобы мужичок поцеловал ее. Правда, до поцелуя дело не дошло, но, судя по его поведению, бедолага мог бы опуститься до такого унижения.

Никита знал, как следить за объектом, не привлекая к себе внимания. Для этого есть много способов, и самый простой – наблюдение посредством электронного маячка. Прикрепил такую штуку к машине – и никаких проблем. Метод этот не годился, если объект располагал техническими средствами обнаружения радиомаячков и прочих шпионских штучек. Но Сухонин, похоже, был далек от подобного прогресса. Или он просто не думал, что за ним могут следить. Хотя должен понимать, что менты могут взять его под свой колпак. А может, он всерьез надеялся на своего могущественного покровителя?..

Но кто он, этот покровитель? Никита хотел это узнать, потому и колесил за Сухониным по городу.

Неплохо было бы взять Митю на прослушку, но Никита никак не мог подсадить к нему «жучка». У Мити была привычка – уходя, запирать машину и ставить ее на сигнализацию. Даже если на минуту от нее отходил… «Жучок» у Никиты имелся, а направленный микрофон, увы, нет.

Сухонин подъехал к ресторану в центре города. К тому самому, где Никита когда-то ужинал с Антониной. Здесь он и с Митей на свою беду познакомился. Сухонин оставил своего дружка в машине и сам направился в ресторан. Минуты через две вышел, но далеко уходить не стал. Осматриваясь по сторонам, закурил. Никита стоял в отдалении, и Митя его не заметил. А ведь его серебристая взятая напрокат «десятка» давно уже должна была примелькаться.

Сухонин выкурил одну сигарету, недовольно глянул на часы и полез в карман за другой. Но только он ее прикурил, как возле ресторана остановился «шестисотый» «Мерседес», из которого спешно вышел телохранитель в черном костюме. Он открыл заднюю дверь, помогая выйти немолодому, грузному, представительного вида мужчине с бородавкой на крупном носу. Митя подобрался, вытянулся в струнку. Одного этого хватило, чтобы Никита сфотографировал бородавчатого. Никита снимал его, пока мужчина не скрылся в ресторане.

Сухонин, казалось, превратился в швейцара – так он пытался угодить высокопоставленному гостю, но тот его как будто не замечал. Хотя интуиция и подсказывала Никите, что именно для встречи с Митей он сюда и приехал.

Минут через сорок под присмотром своего телохранителя бородавчатый вышел из ресторана, сел в свой «Мерседес» и уехал. Еще через пару минут появился Сухонин. Никита не заметил, чтобы он был огорчен и разочарован, хотя особой радости в его глазах не угадывалось…

Из ресторана Сухонин отправился в супермаркет, оттуда с полными пакетами всякой всячины поехал к своей теще. Никита почему-то думал, что та выставит его за дверь, не позволив увидеться с дочерью, но появился Митя только через три часа. Вернулся он без дочери, похоже, с надеждой на то, что скоро Юля будет с ним.

Затем он отправился к себе домой, по пути высадив своего накачанного дружка.

Уже темнело, когда Сухонин подъехал к своему дому. Ворота за его машиной закрылись автоматически. Забор сплошной, и Никита не мог видеть, что происходит во дворе. Но уезжать он не торопился. Возможно, Сухонин сейчас переоденется и отправится в гости к своему боссу. А может, и к девице… Но Митя появился гораздо раньше, чем он ожидал. Никита с удивлением увидел, как он с легкостью перебрасывает свое тело через ворота. Как будто с трамплина его в высоту подбросило.

Митя перемахнул через ворота, перекатился через плечо, как заправский спецназовец, и побежал по дороге прямо к машине, в которой сидел Никита. Глаза большие, как у зайца, на которого наступил медведь, открытый рот перекошен от страха. Все бы ничего, но вслед за ними через забор перемахнул какой-то парень в черной бейсболке и солнцезащитных очках. Он на ходу достал из-за пояса пистолет, наставил его на Сухонина. Но Никита к этому времени открыл дверь, и беглец, ничего не соображая, запрыгнул в машину и спрятался за спинками задних сидений. И невдомек ему, что это ловушка.

Никита сдал назад и проехал метров двести по улице, прежде чем развернул машину.

– Давай, братан, гони! – взвыл Сухонин. – Озолочу!

Парень с пистолетом отстал. Он понял, что жертву не догнать, и, чтобы не привлекать к себе внимания, исчез.

Никита остановил машину, резко развернулся к пассажиру и ударил его кулаком в висок. Тот поплыл, и тут же последовал удар в шею, который отключил его.

– Тамбовский волк тебе братан!

Он связал Митю, повез за город. Сухонин жил на окраине города, и лес отсюда недалеко, так что путь будет недолгим. Митя пришел в себя довольно быстро. Никита связал его так, чтобы он не мог подняться. И еще зеркало заднего вида от себя отвернул, чтобы он не мог его увидеть.

– Слышь, пацан, давай договоримся! – дребезжащим от страха голосом умоляющим тоном предложил Сухонин.

Никита молчал.

– Скажи Самороду, что замочил меня и в речку спустил. А я тебе бабла отвалю. Сто штук евро, и разбежимся, лады?.. Ну чего ты молчишь, а?.. – истерично заговорил Сухонин. – Ну, хочешь, двести штук, а?

Никита молчал, тем самым поднимал цену.

– Хорошо, давай двести пятьдесят, и по рукам… Больше нет, хоть убей.

– И убью, – слегка изменив голос, сказал он.

– Слышь, не надо!

– Нет у тебя шансов, Митя. Заказ есть заказ…

– Триста штук!

– Ну, за триста штук я могу Саморода грохнуть. Тогда и ты жить будешь…

– Давай так! – обрадовался Сухонин.

– И не жалко?

– Кого, Саморода?.. Мужик он конкретный, не вопрос, но я жить хочу. И если по-другому нельзя… Ему же меня не жаль, да?.. Слушай, а ты кто такой?

– А кто тебе нужен?

– Я тебя не знаю…

– А ты всех у Саморода знаешь? – останавливая машину, спросил Никита.

– Нет, не всех…

– А кто за тобой гнался, знаешь?

– Костяк… Слышь, да ты не от Саморода! – наконец-то догадался Сухонин.

– Да я сам по себе самородок, – усмехнулся Никита.

Он вышел из машины, взялся за Митю и выдернул его из двери как репку с грядки. Место тихое, безлюдное, но по дороге могла проехать машина. Вдруг водитель увидит, как он говорит по душам с пленником, позвонит в полицию. Чтобы этого не случилось, он оттащил Сухонина подальше от дороги, за кусты.

– Ну ты и падла! – задыхаясь от ненависти, заорал Митя.

– Я смотрю, ты чего-то не понимаешь, – удивленно посмотрел на него Никита.

И ударил его ногой в печень. Сухонин, взвыв от боли, скорчился. Горелов схватил его за голову, приставил к горлу нож, как будто собирался вскрыть ему глотку. Четко это сделал, без суеты и эмоций. Митя тут же забыл об отбитой печени.

– Эй, мужик, ты чего?

– А ты думаешь, тебя только Самород может грохнуть? Я тоже убивать умею. А тебя есть за что… Зря ты со мной связался, ох и зря… Даже обидно…

– Эй, чего обидно? – дрожащим от ужаса голосом спросил Сухонин.

– Ну, замочить тебя хотел. Думал, только я тебя и хочу замочить. А тут и без меня за тобой бегают… Может, Самороду тебя сдать, зачем руки о тебя, падлу, марать?

– Эй, не надо Самороду!

– А чего так? С ним не договоришься, да?.. Думаешь, с ним не сумеешь договориться, а со мной сможешь? Так не договоришься… Ну, все, давай! Будешь на том свете, скажешь Антонине, что я за нее отомстил.

Никита медленно провел ножом по горлу, вспарывая верхний слой кожи.

– Не надо! – засучил ногами Митя.

– Ну, Антонина тоже просила тебя не убивать. Ты ее послушал?

– Не просила…

– Чего так? Не успела?

– Не успела…

– Умеешь ты ножом бить, не вопрос. А я по колумбийским галстукам спец. Знаешь, что такое колумбийский галстук? Сейчас глотку тебе вскрою, и язык через вырез высуну. Не веришь?

– Верю! Верю!

– Слушай, а чего ты такой трусливый? Антонину когда убивал, не боялся…

– Не убивал!

– Ну вот, врать начал. У меня аллергия на вранье. Такая аллергия на это дело, что аж ножом по горлу хочется… – Никита надавил на нож, но резать не спешил. Он вынул из кармана носовой платок, раскрыл его, наложил себе на живот под голову Сухонина. – Это чтобы кровью не запачкаться! Я так всегда делаю…

– Я не хотел Тоньку убивать!

– Да? И что ты у меня во дворе делал?

– Просто зашел!

– Ну, и я тебя сейчас просто вскрою. Поверь, это будет не больно. Чик, и ты уже на небесах!..

– Я правда, не хотел… Нажрался, блин, Тоньку захотел увидеть, к тебе во двор влез…

– А где я живу, как узнал?

– Выследил я Тоньку… Правда, не хотел ее убивать!

– Как во двор ко мне попал?

– Через забор…

Никита осматривал забор, Инна ему в этом помогала, но ничего подозрительного они не обнаружили. И он теперь знал почему: видел, с какой легкостью Сухонин сигает через заборы. Да и сухо в ту ночь было, потому и грязи на заборе не осталось. Искать отпечатки пальцев на кирпиче по периметру забора – дело бесполезное и неблагодарное.

– Поговорить с Тонькой хотел!

– Поговорил.

– Лучше бы она не выходила…

– Она сама вышла?

– Сама.

– С телефоном?

– Да. Я как подумал, что ты ее трахал, а она визжала от восторга… В общем, не сдержался…

– Телефон у нее забрал, да?

– Да сам не понял, как он у меня в руках оказался…

– На «ноль-два» позвонил?

– Ну да.

– Как уходил?

– На машине я был…

– Возле моего дома машину поставил?

– Нет, ближе…

– Кто-нибудь видел, как ты в машину садился?

– Мужик какой-то вышел, сказал, чтобы я машину убрал. Выезжать он собирался.

– Из какого дома мужик?

– Номер я не помню… Бревенчатый дом, ворота деревянные…

Обращался Никита в этот дом, но ничего не узнал. Хозяин дома с друзьями на рыбалку уехал на пару недель. Оказывается, он в то утро и уезжал, когда Антонина погибла… Что ж, когда-нибудь вернется. Может, и Сухонина опознает. Возможно, он даже кровь на его одежде видел.

Не мог не оставить Сухонин следов, потому и обратился за помощью к своему покровителю. Но тот, видимо, решил подстраховаться. И правильно сделал: ненадежный Митя мужик – подлый и трусливый.

– Голова у тебя, Митя, деревянная.

– Бес попутал!

– Да? Ну, бесу за свой косяк и предъявишь. Только не хами, а то в котле со смолой вариться будешь… Хотя там тебе и место… Ну все, привет Антонине!..

– Не надо! – зарыдал Сухонин.

– Врешь ты, Митя. Ты же убивать ко мне приходил. И Антонину ты ревновал, и дочь забрать хотел…

– Я о дочери тогда не думал!.. Честное слово, бес попутал!

– А ведь ты и меня грохнуть мог…

– Не убивай, ну, пожалуйста! – Сухонин в истерике засучил ногами.

– Да нет, наказать я тебя должен.

– Ну, накажешь, и что? Ты же под следствием! Тебя же посадят! – Митя смотрел на Никиту глазами жертвенной овцы на заклании. Страшно ему. До безумия страшно.

– Не посадят. Улик против меня нет. Если тебя мертвым найдут, твой Самород покрывать тебя не станет. Тогда и запись голоса твоего на экспертизу отдадут, и свидетель тебя опознает без проблем… Ты же левша, да?

– Э-э, да…

– Ты Антонину левой рукой ударил…

– Ну а вдруг на тебя все свалят?

– Не свалят.

– А вдруг?.. Хочешь, я в ментовку пойду, вину на себя возьму!

Именно этого Никита и хотел, но ему нужно было, чтобы Сухонин сам дошел до такого решения. А это рано или поздно должно было случиться.

– Ну да, я тебя в ментовку отвезу, а ты рот на замок закроешь…

– Честное слово, не закрою! – не очень убедительно заверил Горелова Митя.

– Ну, может, и не закроешь… Самород за что тебя замочить хотел?

– Не знаю, – пробормотал Сухонин.

– А я знаю… Самород за тебя похлопотал, а уверенности в том, что ты будешь молчать, нет. Вдруг менты тебя за жабры возьмут? Ты такой, что и Саморода сдать можешь, да?

– Я?! Да никогда!

– Кто такой Самород? – Никита провел ножом по горлу, постепенно усиливая давление на клинок.

– Он старший у нас, – не выдержал напряжения Сухонин.

– У кого у вас?

– Мафия у нас.

– И что за дела у вашей мафии?

– Автобизнес…

– Все, кто в этом бизнесе, отстегивают вам, так?

Инна поделилась с Никитой всем, что узнала насчет Сухонина. А взамен попросила его не гнать коней, потому и следил он за Митей. Всего лишь следил, хотя сразу мог взять его за жабры… Это случай свел их вместе на узкой дорожке, а так бы он и завтра бегал за ним, как хвост за собакой.

– Ну да, все.

– А если не отстегиваешь, то кирдык, да?

– Не кирдык, но мало не покажется…

– Ты автобизнесом рулишь, да?

– В общем, да, на меня все завязано…

– Тогда зачем тебе Самород, если ты сам все решаешь?

– Он старший…

– Правильно, старший. Старший над такими старшими, как ты. Кто-то автобизнес держит, кто-то еще что-то, а Самород главный. Или я что-то не так понимаю?

– Все верно, у меня автосервис, кто-то тачки угоняет…

– Для тебя угоняет?

– Ну, есть у нас точка…

– И кто угоняет?

– Зачем тебе?

Никита пожал плечами. Меньше знаешь, крепче спишь. Тем более что с местной мафией он бороться не собирался.

– Наркотой тоже занимаетесь?

– Есть немного…

– Девочки?

– Тебе какая разница?

– И над всем этим Самород стоит, да?.. А говоришь, не сдашь Саморода, – засмеялся Никита. – А сам с потрохами сдаешь… Знает он, какая ты шкура, поэтому киллера к тебе заслал. Я бы на его месте тоже так бы поступил… Завтра с утра к ментам пойдешь, к следователю Демичевой, расскажешь, как Антонину убивал…

– Пойду! – кивнул Сухонин, забыв о том, что у него нож под горлом.

– Если ты Саморода не сдашь, он тебя не тронет.

– А зачем его сдавать? Он же не при делах! И Антонину не заказывал!..

– Тем более.

– Значит, к Демичевой завтра, да? – воспрял духом Сухонин.

– Я смотрю, у тебя настроение поднялось. Думаешь как лоха меня обкрутить… Если кинешь меня, то по городу слух пойдет, что ты Саморода сдал. Если нормально все сделаешь, тебя в Москву переведут, в Лефортово. Там тебя Самород не достанет…

– В Лефортово? С какой это стати?

– А к тебе же братья-мусульмане подкатывали, пояс шахида поносить предлагали. Антонина это слышала. А как ты отказался, не слыхала. Она сказала, что ментам тебя сдаст, ну, ты ее за это и приговорил…

– Какой пояс шахида? Не было никакого пояса!

– Не было, а ты скажи, что был. Тогда тобой ФСБ займется. А ФСБ – это Лефортово. Там такой режим, что Самороду тебя не достать…

– Ты не знаешь Саморода, у него руки длинные.

– Чем длиннее руки, тем тяжелее их вытягивать. Чем длиннее руки, тем легче их обрубить… Короче, я предложил тебе вариант, а ты уже выбирай.

– Хорошо, можно и с поясом шахида, – кивнул Сухонин. – Только что я скажу? Что это за люди?

– Можешь на меня показать, – усмехнулся Никита. – Только за мной ничего нет и быть не может. Зато запись этого с тобой разговора имеется. Я тебе идею предложил, а ты стрелки на меня перевел – так это называться будет. Меня отпустят, а тебя в Потоцке оставят, улавливаешь мысль?

– Да я и не собирался на тебя стрелки переводить!

Никита сам когда-то работал на госбезопасность. Под чужой фамилией, по липовым документам. А когда пришло время сматывать удочки, он вернул себе прежнее имя. Он действительно Никита Тимофеевич Горелов, найденыш из сгоревшего дома в Новосибирске. И в детском доме он воспитывался, и в армии служил, и бизнес в Москве имел, и Ася была его женой. И она погибла, и он в следственный изолятор загремел. Только вот факт общения с Фемидой нигде не зафиксирован. И отпечатки его пальцев из всех картотек вычищены. Пять лет работы на противозаконное правосудие вычеркнуты из легальной жизни Никиты Горелова, но ведь их можно объяснить – свет оказался не мил после гибели жены, потому и жил он пять лет отшельником в Сибири, а потом за границу уехал. Только вот откуда у него столько денег? Ведь и в Новой Зеландии он не бедствовал, и здесь, в Потоцке, у него все в цвет. Но ведь он бизнесом занимался, отсюда и материальные средства… Не станет же объяснять, что однажды к его рукам прилипла солидная сумма денег. Очень удачно он к жертве зашел, та как раз деньги за крупную партию наркоты пересчитывала. А с начальством Никита делиться не стал. Зачем, если он работал нелегально? Повышенная пенсия ему по выслуге лет не полагалась, поэтому надо было самому позаботиться о себе…

Если ФСБ займется им, то на чистую воду его может вывести только тот, кто когда-то курировал его работу. Но вряд ли там кто-то из этих людей остался. Хотя возможно всякое…

Глава 8

Не таким уж и запутанным оказалось это убийство. Пьяный идиот сдуру забрался в чужой двор, зарезал свою бывшую жену, по ее телефону позвонил в полицию. И еще наследил порядком… Не зря же Инна в первый же день вышла на след преступника. И разоблачить его бы смогла, если бы не ставили палки в колеса. Уж очень убедительно просили ее не трогать Сухонина. И этот же человек сейчас готов был накричать на нее за то, что этот ублюдок закрыт в камере следственного изолятора.

– Демичева, мы же договаривались! – возмущенно таращился на нее Драпов.

– А что я могла сделать, если Сухонин сам пришел?

Это Никита обеспечил явку с повинной. Приехал вчера поздно вечером и сказал, что завтра с утра Сухонин прибудет в отделение. Так и случилось. Инна приняла его, допросила, оформила протоколы и межрайонный отдел ФСБ поставила в известность.

– Сам?

– Сам.

– И ты ничего для этого не делала? – недоверчиво и нервно посмотрел на молодую женщину Драпов.

– Абсолютно.

– И он убил Антонину Сухонину?

– Он. Вот материалы дела, – Инна накрыла ладонью папку-скоросшиватель.

– Зачем он это сделал?

– Сухонин с террористами был связан, и Антонина об этом узнала. Он решил от нее избавиться.

Версия эта не выдерживала никакой критики, но Сухонину нужно было как можно скорее убраться из города, и помочь ему в этом могла только ФСБ. Да и сама Инна заинтересована была в том, чтобы избавиться от этого дела.

– С террористами?

– Да, он сказал, что отказался работать с ними. Но сказать можно все, что угодно, а как на самом деле… – пожала она плечами. – Как было на самом деле, пусть фээсбэшники разбираются.

– Почему они?

– Так это же их компетенция.

– Ты меня удивляешь, Демичева, – Драпов сначала раздул щеки, а затем выдул из них воздух.

– Я здесь при чем? Что мне Сухонин сказал, то я вам и передала… Да вы не переживайте так, Андрей Вадимович, – едва заметно усмехнулась Инна. – Никто за Сухонина хлопотать не станет.

Когда-то она уважала этого человека, а сейчас он ей казался жалкой, ничтожной личностью.

– А кто за него хлопотать должен? – изобразил удивление Драпов.

– Есть люди в наших селеньях… Кто за него хлопотал, Сухонин не сказал. И не скажет. Но в том, что его пытались убить, признался.

– Кто пытался убить?

– Так тот, кто за него хлопотал.

– Он сам это сказал?

– Нет, я так поняла… Вы не переживайте, в протоколах это не отражено.

– Я переживаю?! Кто тебе сказал, что я переживаю?.. Я бы переживал, если бы ты не раскрыла это дело. А ты блестяще справилась с заданием. Ведь это же ты вынудила Сухонина явиться с повинной? Достала его, загнала в угол… Молодец, Демичева, молодец! – Драпов говорил одно, а думал совсем о другом, о том, что говорить начальству, думал.

– Я пойду.

– Да, оставь дело и давай…

– Сообщение в ФСБ принял майор Елецкий. Он должен сейчас подъехать.

– Направь его ко мне.

– Хорошо, я передам в дежурную часть…

Инна поняла, что Сухонина ей больше не видать. Или сам Драпов займется этим делом, или Сухонина заберут фээсбэшники. Что ж, баба с возу – кобыле легче…

Майора Елецкого препроводили к Драпову, а спустя некоторое время в кабинет к начальнику следственного отдела вызвали саму Инну. Там она не задержалась. Сказала, что не особо верит в версию о террористах, но именно поэтому фээсбэшник еще больше утвердился во мнении, что Сухонина нужно брать в оборот. Он сам лично допросил подозреваемого, а к вечеру задержанного этапировали в Москву.

Инна стояла у окна и смотрела на машину, в которой увозили Сухонина. Дверь в кабинет тихонько открылась, она обернулась и увидела Ракитина.

– Стоишь? – Оперативник старался казаться крутым, но голос его прозвучал неуверенно, если не сказать, растерянно. Все как обычно.

– Стою.

– Меня ждешь? – скованно улыбнулся он, хотя хотел казаться бесшабашным парнем.

– Не угадал.

– А чего так? – Он осторожно сел на краешек стола.

Демичева ничего не ответила, но посмотрела на свободный стул, и этого хватило, чтобы он понял, что от него требуется, и он пересел. С кем-то он действительно мог вести себя круто, но только не с ней. Робел он перед Инной. Может, потому и заигрывал с ней как сопливый юнец. Может, потому ничего у него не получалось. Парень он, в общем-то, симпатичный, и она могла бы, в принципе, представить себя на месте его девушки… Раньше могла, но не сейчас. После того как в ее жизни появился Никита, все другие мужчины отошли на задний план, в том числе и Антон.

– Женщинам не задают такие вопросы, – усмехнулась Инна. – Если женщина сказала «нет», то «да» можно только выпросить. И то не всем и не всегда… Ты же не попрошайка, Миша?

– Злая ты, – вроде как в шутку обиделся оперативник.

– Какая есть.

– А я тебя в ресторан хотел пригласить, – замялся Ракитин.

– Хотел? А чего не приглашаешь?

– А ты пойдешь?

– А ты не думай, пойду я или не пойду. Ты приглашай… Смелей надо быть, Миша, тогда и девушки к тебе потянутся.

– Я столик в ресторане заказал, буду тебя ждать, – более решительно проговорил он.

– Уже лучше, – улыбнулась молодая женщина. – Только поздно.

– Почему? – помрачнел Ракитин.

– Ну, ты же опер, ты все должен знать.

– С Гореловым крутишь? – раздраженно, сквозь зубы спросил он.

– Я с ним живу… Кстати, его Никитой зовут.

– Да уж знаю!.. Нашла с кем связаться!

– С кем?.. Если ты насчет Сухониной, так ее бывший муж убил.

– Да известно мне…

– Тогда не надо бочку на Горелова катить. И домой к нему ходить не следует. Тем более в дом врываться.

– А если я ревную? – разволновался Ракитин.

– Где ж ты раньше такой ревнивый был? – усмехнулась Инна.

– Ты мне всегда нравилась.

– И что?

– Ты же меня отшила…

– Я тебя отшила, а ты сдался. И как это называется?

– Больше не сдамся.

– Поздно уже.

– Нужна ты Горелову! Все, дело закрыто, ему ничто не угрожает! И разошлись как в море корабли!

Инна и сама не поняла, как это произошло. Она влепила Ракитину пощечину, да так, что парень едва удержался на ногах. Нельзя было так поступать, но раскаиваться она не собиралась.

– Пошел вон!

– Извини, – подавленно произнес он и повернулся к ней спиной.

Из кабинета он выходил с чувством вины, но с явным желанием вернуться. Только ничего у него не выйдет. Даже если вдруг Никита бросит Инну, шансов у Ракитина завоевать ее сердце не будет. Потому что тогда она возненавидит всех мужчин…

После работы Инна собиралась ехать к Никите. У них все было серьезно, поэтому она жила с ним без всякого зазрения совести. Но сейчас вдруг появились сомнения. Может, он действительно использует ее в своих целях? Может, она ему нужна только до тех пор, пока его подозревают в убийстве Сухониной?.. Но ведь его уже ни в чем не обвиняют и бояться ему больше нечего…

У нее возникло желание повернуть домой, к родителям, но все-таки тяга к Никите оказалась сильней. Однако маме, как она обычно это делала, Инна звонить не стала. Вдруг ей придется повернуть назад к родительскому дому.

Никита ждал ее у ворот. Приветливо помахал рукой, помог заехать во двор, поцеловал. Обнимать, правда, не стал, но ведь этому было объяснение. Руки у него грязные, и он не хотел испачкать Инну.

– Чем занимаешься? – Инна посмотрела на лопату, воткнутую в землю.

– Траншею для провода копаю, – сказал он. – Трубу с кабелем вкапывать буду. Видеокамеры поставлю.

– Хорошее дело, – кивнула молодая женщина.

– А чего так невесело? – улыбнулся он. – Не бойся, копать тебя не заставлю… Пошли в дом!

Траншея у него была на начальной стадии откапывания – метра два-три длиной, на штык лопаты глубиной, зато в доме полный порядок. И на кухне в чугунном казане томился плов. Вместо баранины свинина, и подсолнечного масла совсем немного, и рис разварен сильней, чем предусматривал классический вариант блюда, но именно такой плов Инне и нравился.

– Ты прямо как заправская хозяйка, – улыбнулась Демичева, усаживаясь за стол.

– Ну, ты же одна у нас в семье работаешь, – в том же духе ответил Горелов.

Иногда Инне казалось, что Никита не умеет обижаться. Скажи она тому же Антону, что он домохозяйка, так греха не оберешься, а Никите хоть бы хны. И все-таки она понимала, что и у него есть пределы терпения, за которые переступать ни в коем случае нельзя. Он ведь едет-едет не свистит, а наедет – мало не покажется. А она не хотела, чтобы он на нее наехал. Инна боялась остаться без него. Потому что влюбилась в него как одержимая. В огонь и воду, казалось, готова ради Никиты… А ведь раньше она даже не подозревала, что в мужчину так можно влюбиться. Может, потому, что ей не попадался настоящий мужчина. Тот же Антон хорош собой, но Инне нужно было хорошенько принять на грудь, чтобы лечь с ним в постель. С Никитой же все по-другому. Она хотела его в любое время дня и ночи, хотя сама никогда не начинала первой. Может, потому, что он никогда и не обманывал ее ожидания…

– Ну, ты тоже не бездельничаешь.

– Пока только по дому работаю.

Дом у него отличный, не хуже, чем тот, в котором Инна жила с родителями и младшим братом. И так не хотелось ей вдруг стать здесь чужой…

– Но ты же собирался заняться бизнесом.

– Пока все только в проекте…

– Да, но ты теперь можешь за него взяться. Сухонин арестован, с тебя подозрения сняты.

Никита кивнул. Он уже знал об этом, поэтому особой радости не выказал… А может, он думал о том, как избавиться от своей ставшей вдруг уже ненужной сожительницы? Инна тайком от него вздохнула, но загрустить себе не позволила.

– Это дело обмыть надо.

В первую их встречу наедине Никита налегал на коньяк, но с тех пор как отрезало. Не очень-то он жаловал алкоголь, а ей вдруг захотелось выпить. Под хмельком не так больно будет услышать отказ в праве на их совместное будущее.

Никита снова кивнул и вышел из кухни. Вернулся с бутылкой хорошего армянского коньяка и двумя бокалами. Инна нарезала лимон.

– Я Сухониным больше не занимаюсь, – сказала она.

– Тебе и не надо. Дело скользкое. И опасное.

– Я понимаю.

Никита рассказывал ей про мафию, которая действует в их городе, но имен никаких не называл, хотя Сухонин мог их ему озвучить. И в подробности не посвящал, хотя мог знать о них. Но ведь она и сама обо всем догадывалась. Как-никак в полиции работает, а не в институте благородных девиц…

– Хотелось бы забыть об этом… Давай за то, чтобы никаких проблем с мафией! – Они подняли бокалы, чокнулись.

Никита только пригубил, Инна же выпила до дна. Встревоженная душа просила.

– Если Сухонина вам обратно вернут, откажись от этого дела. Делай что хочешь, но откажись, – сказал Горелов.

– Почему?

– Как это почему? – удивленно посмотрел на нее Никита. – Мы же говорили почему.

– Переживаешь за меня?

– А ты сомневаешься?

– Нет, но…

– Что «но»?

– Ко мне сегодня Ракитин приставал.

– Руки распускал? – нахмурился Никита.

– Нет. Но сказал, что ревнует меня, – Инна попыталась, но не смогла остановить себя. Глупо было набивать себе цену, однако не сумела отказать себе в таком удовольствии. Да, она следователь органов внутренних дел, представитель власти, официальное лицо, но при этом женщина, и кто ее может за это осудить? – К тебе ревнует.

– И что ты ему сказала?

– Сказала, что его поезд ушел… А он ответил, что поезд вернуть можно.

– Как?

– Он сказал, что ты меня бросишь…

– Почему?

– Дело, мол, закрыто, и я тебе больше не нужна.

– Твой Ракитин идиот!

– А я тебе нужна?

– Только ты и нужна. Больше никто не нужен.

– Это правда?

– Правда. И я готов доказывать тебе это каждый день, каждый час, каждую секунду… – Никита говорил жестко, но его слова падали в душу будто бальзам. Инна млела от удовольствия.

– Я следователь, я сама должна искать доказательства, – счастливо улыбнулась она.

– Что ж, тогда я буду тебе помогать.

– Давай за то, чтобы мы всегда друг друга понимали! – Она подняла бокал.

Но Никита забрал его, поставил на стол и подставил свои губы. Что ж, она только рада этому…