Текст книги "Честный вор"

Артем не видел, как реагирует на шоу Ванюша, но ему хватило идиотский ухмылки, с которой смотрел на него дядя Костя. Нормальный вроде мужик, обычный работяга с завода, сермяжная душа, и к Артему он относился хорошо, конфетами угощал, но сейчас готов был глумиться над ним в угоду отмороженному Бусняку. Надо будет, и с кулаками на него набросится. Но удивляться этому не стоит. Куда ветер, туда и быдло…

– Я за свои слова отвечаю, – хмуро глядя на самозваного «смотрящего», озлобленно буркнул Артем.

– Ты что-то там за серьезных людей говорил… – напомнил Бусняк. – Где они, эти серьезные люди? Где «малява», где прогон?

– Я не обещал прогон.

– Ты за серьезных людей говорил. А нет никаких серьезных людей. Пустозвон ты. Знаешь, что с такими делают?

Артем кивнул. Плохи его дела. Бусняк уже принял решение, Кузня рвет цепи, чтобы наброситься на приговоренного, и Арцеул подключится, можно в этом не сомневаться. И можно говорить сколько и как угодно, все равно ничего не изменишь, Бусняк не отступится от своего. Остановить его можно только громким именем. Если Артем скажет, с кем ходил на дело, Бусняк засунет свой язык куда подальше. Он хоть и отмороженный, но не на всю голову. Связываться с законным вором точно не захочет…

Но не мог Артем сказать про Сергила. Не мог, и все… Может, Бусняк для того и наехал на него, чтобы услышать это имя? Может, «кум» его на это дело подбил?.. Сейчас все решала грубая физическая сила. Артем все это понимал, но как же страшно ввязываться в жестокую драку. Их трое, а он один. А еще тот же дядя Костя может подключиться. Или нож в ход пойдет… Он почувствовал, как от страха онемели руки, и ноги стали ватными.

– За меня спросят, – дрожащим голосом проговорил Артем.

– Кто за тебя спросит? Хоть одно имя назови! – ухмылялся Бусняк.

– Тебе и одного имени хватит, – хищно сощурив глаза, сказал Артем.

– Я ведь пробью тебя на это имя! – пригрозил «баклан». – Будешь на вокзале спать. И поезда встречать. Я к тебе первый заеду!

– А кто ты такой, чтобы пробивать по уважаемым людям? – зло спросил Артем. – «Смотрящий» по хате? А кто тебя сюда ставил? Кто полномочия давал? Не можешь ты здесь решать! А имя я тебе дам! И этот человек реально с тебя спросит! Есаул его зовут! – И соскочил со шконки.

Нельзя было начинать с Бусняка. Он вырубит его с одного удара, но при этом окажется меж двух огней. С одной стороны навалится Кузня, с другой – Арцеул. Пока он будет отбиваться от них, в себя придет Бусняк…

Он рванул в сторону – мощно, напористо. По пути схватил за грудки Арцеула, разогнался вместе с ним и разжал руки. Бедолага и понять ничего не успел, как врезался в угол дверного проема, на который направил его Артем. Но это было еще не все. Пока Арцеул падал, Артем успел ударить его кулаком в затылок. От всей души приложил. Смотрелся он мощно – высокий, мускулистый. Бусняк осознавал шаткость своего положения, поэтому махал руками, поднимая арестантов. Тот же дядя Костя пока в замешательстве, но если Артем замешкается, он выступит против него.

Но Артем не замешкался, ударил с размаха, и его кулак смял нос Бусняку. А в это время Кузня достал заточку, на нее Бусняк и напоролся. От страха за свою шкуру недоумок забился в дальний угол камеры, откуда его, чуть погодя, вытащили надзиратели.

Кузню забрали, Бусняка отправили на больничку. Артем взял в этом противостоянии верх, но плодами своей победы воспользоваться не смог. Так хотелось ему с высоты своей колокольни объявить Бусняка самозванцем, и этим обосновать свое поведение, беспредел, на который он вынужден был пойти. Возможно, арестанты выдвинули бы его в «смотрящие», а воровской ход утвердил бы это решение. Но его самого выдернули из камеры и отправили в карцер…

…Следствие, суд, приговор, этапы, пересылка – все это в прошлом. В настоящем был показательный шмон в колонии строгого режима. Не для начальства показательный, а для самих зэков.

Зима уже на исходе, но морозы стоят крепкие, а батареи в смотровой едва теплятся. Пол бетонный, студеный, а на нем босиком стоять надо. Одни «вертухаи» вещи шмонают, а другие – людей обыскивают. Процедура жутко неприятная, но будешь упрямиться, получишь так, что мало не покажется. Один уже корчится на полу. А времени у ментов много. Зэков еще долго будут здесь в одних труселях держать, пока «кум» со всеми не переговорит.

«Кум», зараза, издевается над людьми. Нарочно на холоде народ держит, босыми, голыми. Пока зэки мерзнут, он с каждым по отдельности беседует. А разговоры не простые, подлые, коварные. И чем быстрей арестант даст ответы, тем скорее освободится. В противном случае задержит не только себя, но и всех, и ночью, в карантинном бараке с него за простой крепко спросят… Это общий режим, воровская власть здесь слабая, поэтому и козлов много развелось. А там, где козлы, там скотство и беспредел, Артем уже успел это понять.

Была бы в зоне сильная воровская власть, «кум» бы не позволил себе так издеваться над заключенными, не стал бы их на холоде держать. Сильная воровская власть решила бы с ним вопрос…

– Есаулов!

Артем прошел в помещение, где из мебели были только стол и стул, а из техники – мощный калорифер, от которого тянуло жаром. Он не удержался и невольно сдвинулся к нему.

– Стоять! – осадил его пышноусый мужчина в огромной фуражке, которую он почему-то не снимал. Тень от этой фуражки закрывала весь правый погон. Четыре звездочки – капитан.

Артем остановился и опустил руки. Не холодно ему, и не стоит согреваться, обхватив себя руками. Совсем ему не холодно…

– Ну, чего молчишь?

Надо было представиться сразу – назвать имя, фамилию, отчество, статью, но как-то замешкался Артем – калорифер и тепло от него сбили с толку.

А изнутри его колотила дрожь, и ему пришлось напрячься, чтобы она не прорвалась наружу. Он представился по всей форме, ни разу не клацнув зубами.

– А лет сколько? – заглянув в личное дело, спросил опер.

– Восемнадцать.

– Молодой еще, а зона взрослая. Заклюют молодого петушка, – усмехнулся мент.

– Посмотрим.

– В секцию внутреннего порядка пойдешь. Уважаемым человеком станешь, никто тебя не тронет.

– Не пойду!

– Почему?

– Не хочу.

– Я должен тебя уговаривать? – Капитан выразительно посмотрел на дверь, за которой ждал помилования народ.

Людям в барак хотелось, в тепло, и каждая минута на счету. Артем должен был дать свое согласие, поставить роспись и освободить помещение… Да, действительно нужно поторопиться.

– Не надо меня уговаривать. В секцию вступать не стану, работать не буду. И не заставите.

– И работать не будешь? – ошалел от такой наглости «кум». – Воровская масть заиграла?

– Дело не в том. Колония исправительная, а мне исправляться не надо. Меня невинно осудили, значит, и работать я не должен. Если хотите, можете записать меня в секцию отрицания физического труда.

– Записать?

– Запишите.

– Ну что ж, так и сделаем…

Артем не ругался с опером, не хамил, даже слова грубого не сказал. И он ответил ему тем же, даже не обматерил ни разу, просто взял и закрыл в камере штрафного изолятора. Для ознакомления с радостями особого содержания – всего на десять суток.

А в штрафном блоке, как оказалось, не топили. Там даже батарей не было. Когда-то были, но, после того как они разморозились, их срезали, чтобы поставить новые. Но так и не поставили.

Стены в камере покрыты были изморозью, а в дальних углах скопилась самая настоящая наледь. Лежак был прижат к стене, без ключа его не опустишь. Все как в карцере следственного изолятора, но там было тепло, а здесь ледяное царство.

Нары опустили только на ночь, Артем лег, но, поняв, что околевает от холода, снова поднялся.

Он пытался разогреть себя энергичными телодвижениями, но для этого нужны были силы, а они очень скоро иссякли. Какое-то время он просто дрыгал ногами, а потом застыл, не в силах пошевелиться. Надо было отдохнуть, набраться сил, но усталость не проходила, и еще его одолела тяжелая апатичная лень. В конце концов, он даже перестал чувствовать холод.

В пять утра надзиратель в тулупе зашел в камеру, поднял и припер к стене нары. Артем смотрел на него с завистью и ненавистью. Дать бы ему по голове, забрать тулуп, закутаться, согреться.

– Эй, ты живой? – осторожно тронул его за локоть «вертухай».

Артем медленно кивнул. Он боялся сделать резкое движение, от этого могла сломаться заледенелая шея и отвалиться голова… От холода и усталости он сходил с ума, но еще не понимал этого.

– Чаю хочешь?

В ответ Артем промолчал. Горячий чай согреет его изнутри, но холод быстро сожрет робкое тепло, и ему станет еще холодней. Он и сейчас еле живой, но его хотя бы не трясет от холода, не лихорадит от невыносимого желания согреться, нет пробирающей до костей дрожи… Нет, не нужно ему ничего.

– Зря ты. Чайку попьешь, я нары опущу, тулупом тебя накрою. А в девять утра к Маковцу пойдешь, скажешь, что блажь на тебя нашла. Ну, какой ты вор? Молодой ты еще для вора. Да и зачем тебе это? Какой у тебя срок? Три года? Тьфу, и растереть! Черед два года выйдешь, устроишься на работу… На хорошую работу тебя не возьмут, но так ты кооператив свой откроешь. У меня зять кооператор, джинсы шьет. А ты ватники будешь шить. Теплые ватники, хорошие…

Артем поймал себя на мысли, что он вожделенно слушает мента. Одно только сочетание слов «теплый ватник» пьянило воображение. И освободиться он мог через два года – по УДО. С его судимостью на хорошую работу не устроиться, но ведь он действительно мог открыть свое дело. Шить и продавать красивые теплые куртки – что может быть прекрасней?..

– Ну, так что, чай принести? – спросил надзиратель.

Артем поднял руку и осенил себя крестным знамением. Дьявола-искусителя можно прогнать только так. Не человек это, а бес из преисподней, нарочно пришел к Артему, чтобы забрать у него душу в обмен на кружку кипятка.

Надзиратель посоветовал ему подумать до девяти утра и ушел, с грохотом закрыв дверь.

Артем боролся с искушением до девяти утра. Потом – до девяти вечера. А перед отбоем упал, не в состоянии держаться на ногах. Упал и разлетелся на мелкие кусочки. Именно такое видение и всплыло в умирающем сознании…

Глава 4

Время позднее, половина двенадцатого, считай, полночь, а за окном еще светло. В Крыму давно уже стемнело, но в Москве ночи не такие длинные. И погода здесь совсем другая, и атмосфера более тяжелая. И еще эта вечная спешка, толчея…

Впрочем, Дарине грех жаловаться. Она дома с ребенком сидит, на работу через метро проталкиваться не надо, а если нужно куда-то съездить, Саша машину пришлет, или сам подъедет, если время будет. Он у нее человек занятой, предприниматель, бизнесмен. Он весь в делах, в разъездах, а она дома киснет. Надоело…

Дом у них отличный – большая трехкомнатная квартира на Сретенке, в красивой «сталинке» с высокими потолками. Недавно ремонт в европейском стиле сделали, ощущение такое, будто во дворце живешь. Саша удачно вписался в новые реалии – бизнес у него, экспорт железной руды. Отец его при Горбачеве во Внешторге работал, он еще при нем дорожку за границу протоптал. Сейчас на пенсии, живет себе в высотке на Котельнической набережной, в ус не дует, а сын дела делает…

За окном хлопнул выстрел. То ли кто-то китайскую ракету в небо запустил, то ли братва отношения выясняет. Весело народ в Москве живет, ни дня без криминального трупа. По всей стране сейчас такая чехарда идет, но в Москве веселее всего.

Второй громкий хлопок разбудил Ромку, малыш поднялся в кроватке, заплакал. Дарина не стала брать его на руки, просто подошла к нему, позволила себя обнять. Она очень любила сына, но излишними нежностями не баловала.

Ромка уже успокоился, когда дверь вдруг открылась, и в квартиру ввалился Саша. Он упал на четвереньки, стукнулся головой об угол прихожей, поднялся, трясущимися руками лихорадочно стал закрывать дверь. Дарина опустила сына в кровать, подошла к мужу, помогла закрыть дверь.

– Отойди! – Саша оттолкнул ее в одну сторону, сам отскочил в другую.

– С ума сошел! – возмутилась она.

– Дура! Они стрелять будут!

Дарина все поняла. Это в Сашу стреляли. Видно, киллеры промазали, поэтому он уцелел. Но, возможно, они пошли по его следу. Дверь вроде бы бронированная, но еще никто не проверял, выдерживает она пулю или нет. Еще… Ситуация, конечно, дикая, настоящий ночной кошмар, но это не повод, чтобы оскорблять Дарину.

Да и не страшно ей почему-то. За Ромку она боялась, за мужа переживала, а за себя – нет. Будь у нее оружие, она бы, пожалуй, пошла разбираться с киллерами, чтобы защитить свой дом. Но не было у нее пистолета, да и стрелять она не умела…

– Ты что, не понимаешь? Меня хотят убить! – простонал Саша, потрясенно глядя на нее. – Нас хотят убить! Нас! Меня! Тебя! Ромку!

– Возьми себя в руки! – хлестко сказала она.

– В руки?! Да, да, ты права… – Он склонил голову, приложив пальцы к вискам. – Надо взять себя в руки…

– Водитель где?

– Антон?! Так отпросился он, сам я был… Он знал, что в меня сегодня стрелять будут! – вытаращив на нее глаза, проголосил Саша.

Дарина махнула на него рукой, призывая к тишине. Возможно, за дверью киллеры стоят, а он разоряется. Ромка, и тот молчит, как будто понимает, что нельзя шуметь, а Саша в истерике бьется.

Она приложила ухо к двери. Вроде бы тихо. Да и не могло там быть киллеров. Не справились они со своей задачей да еще и шум подняли. Из их положения выход сейчас только один – рвать когти.

– Чего стоишь? В милицию давай звони! – вскинув брови, потребовала Дарина.

– В милицию?!. Ты это серьезно?

– А почему нет?

– Да они там все с бандитами заодно! Откуда я знаю, кто приедет, бандиты или менты!

Дарина молча оделась, вышла из дома, спустилась во двор. Деревья тихонько на ветру колышутся, машины за кованой оградой по Бульварному кольцу катятся, парень с девушкой из соседнего подъезда вышли, идут, о чем-то безмятежно друг с другом разговаривают, по сторонам даже не смотрят. Как будто и не было никаких выстрелов.

Но так и трупов нет. Отстрелялись киллеры и уехали, а жертва от страха в своей квартире трясется. Саша мог бы выйти во двор вместе с ней, но у него даже мысли такой не возникло.

Серебристый «Мерседес» был на месте, двери закрыты, стекла целы, колеса не пробиты. Видно, стрелять начали уже после того, как Саша вышел из машины…

Дверь в квартиру он открыл не сразу, как будто боялся, что Дарина приведет за собой киллеров. В одной руке он держал плачущего Ромку, в другой – бутылку виски. Дарина резко глянула на него – мог бы и потерпеть с бутылкой.

Она уложила сына спать, зашла в гостиную. Саша сидел на кожаном диване, тупо глядя куда-то в пустоту.

– Откуда они стреляли?

– Из машины. Пуля совсем рядом прошла. Если бы я не нагнулся, меня бы второй пулей накрыло. Хорошо, дверь в подъезд была открыта…

– Из ружья стреляли?

– Почему из ружья? Ну да, похоже на то… – кивнул Саша. – Звук был, как будто из ружья… В ушах этот грохот стоит! Я его до конца дней не забуду!

– И когда конец? – совсем не весело спросила Дарина.

– Когда конец?! – ошеломленно глянул он на нее.

– Я хочу знать, насколько все серьезно.

– Насколько серьезно?! В меня стреляли! Меня чуть не убили!..

– Но не убили же.

– А ты хочешь, чтобы меня убили? – взвыл Саша.

– Может, напугать хотели?

– Ну, не знаю…

– Ты говорил, что Антон все знал.

– Ну, я так думаю… Его же Чернобур подсуетил. Он и машину водит, и стреляет хорошо. В Афгане воевал, все такое…

– Если ты так сказал, значит, в покушении обвиняешь его.

Саша не особо посвящал ее в свои дела, но про бандитскую «крышу» она знала. Чернобур со своей бандой наехал на него еще в девяносто третьем, вот уже год, как он «снимает стружку» с его доходов.

– Ну, мелькнула такая мысль.

– Зачем ему тебя убивать?

– У нас разговор на днях был. Он сказал, что я должен ему долю выделить. Не деньгами с ним расплачиваться, а долей в бизнесе. Двадцать пять процентов просит…

– Отдай.

– Как это, отдай? – вскинулся Саша. – Доля в бизнесе – это палец в пасть акуле. Сунешь палец, откусят руку! Вместе с головой!

– Ты же ничего не производишь. Ты только берешь. Берешь руду, перегоняешь за кордон, получаешь деньги. У тебя одна фирма, а ты другую открой. Так, чтобы Чернобур не знал…

– Другую фирму? – задумался Саша. – А что, вариант! Только Чернобур не дурак, если он эту фишку пробьет…

– Он уже в тебя стрелял… Или на «лоха» тебя развести хочет?

– Развести?.. Ну, может, и развести, – кивнул Саша. – А может, и не Чернобур… Может, воры это… Может, и разводят…

– Воры?

– Да подъехал тут один, весь деловой, в законе. Солидный такой, в костюмчике, вежливый… Тоже рудой заняться хочет, мосты наводит. Просит, чтобы я помог с выходами…

– Просит?

– Ну да… Наезжать нельзя, за мной Чернобур, проблемы могут возникнуть… Я отказался, мне конкуренты не нужны… Может, это действительно Сергил?

– Кто? – вскинулась Дарина.

– Сергил Гурамович, мать его…

– Вор? В законе?

– Ну да… А ты что, знаешь его?

– А я могу его знать?

Кто-то покоряет скалистую вершину долго, нудно, шаг за шагом, а кто-то взлетает на нее за минуты – чудесным образом возносится. Так вот Саша покорил Дарину с ходу. Она хотела всего лишь раскрутить его на деньги, но вдруг влюбилась. Такая же напасть случилась и с ним.

Дарина знала, что их ищут, и сделала так, чтобы Артем не вышел на их след. Она не делала ставку на Сашу, просто влюбилась в него, но ее выбор оказался выигрышным. Они провели чудесную ночь, а утром уехали в Москву. Вместе. Здесь и свадьбу сыграли. Его родители были против, но это уже отдельная история…

Конечно же, Дарина не говорила ему, что занималась лихими делами, зачем ему это знать? Отдыхать она в Ялту приехала, и все тут…

– Ну-у…

– Что, ну?

– Да нет, ничего.

– Да, я знаю Сергила. Сергила Гурамовича. Он друг моего отца, – не моргая, глядя на мужа, произнесла Дарина.

– Отца?

– Мой отец был вором. Его убили в тюрьме. Нарвался на грубость и… Так бывает.

На самом деле отец умер уже на воле. От передоза. Дорвался на радостях до бесплатного, но не рассчитал. Наркоманом он был, но Саше об этом лучше не знать. И она «шмаль» курила, но и от этой правды легче никому не будет.

И не был Сергил другом ее отца. Соня была его подругой, вместе когда-то по «малинам» таскались. Но не стоит посвящать мужа в эти подробности.

– Я знаю Сергила… Хочешь, поговорю с ним?

Устала Дарина от семейной жизни, от сосок и пеленок. Вольного воздуха захотелось глотнуть.

Она помнила, как Сергил смотрел на нее, как истекал слюной, именно эта мысль и заводила ее. Что ни говори, а мужик он видный, интересный. И совсем не старый. А главное, крутой…

Все она понимала, но вразнос пойти не боялась, потому что знала себя. Да, когда-то Дарина вела разгульную жизнь, много нехорошего на ее памяти, но все это в прошлом. В настоящем она любит своего мужа, и никакая сила не заставит ее изменить ему. И себе… А если вдруг не устоит перед жестким, пронизывающим обаянием крутого вора, земля от этого крутиться не перестанет…

Мягкая улыбка, спокойный, слегка отсутствующий взгляд. Сергил смотрел на нее, как на приятное воспоминание из прошлого, но при этом еще не знал, нужна ли она ему в настоящем.

– Удивила ты меня, Дарина.

Саша знал, как связаться с ним, она сама позвонила вору, сказала, что нужно встретиться. И вот они здесь, в небольшом ресторанчике на Бульварном кольце. Она одна, и он без сопровождения. Его телохранители остались за дверью…

– И я удивилась, когда услышала твое имя. Ты, думаю, или не ты.

Сергилу уже за сорок, немолодой он уже мужчина, к тому же в законе, но Дарина не хотела обращаться к нему на «вы».

– Я, – спокойно улыбнулся он.

– Ты ничуть не изменился, так же хорошо выглядишь.

– А ты изменилась. Стала еще лучше. Скажи, а как у тебя с Артемом?

Дарина внимательно посмотрела на него. Зачем он это спрашивает – не для того ли, чтобы выяснить, свободна она или нет? Но у нее муж есть, и он об этом знает…

– Никак.

– Почему?

– Как почему? Я замужем. Все, Артем остался в прошлом.

– Он тебя искал, места себе не находил. Думал, что тебя убили.

– Меня похитили, – улыбнулась Дарина. – Саша меня похитил. Я уехала с ним в Москву, вышла за него замуж. Такая вот романтическая история.

– Могла бы весточку передать… Сонька знает, что ты жива?

– Ну-у…

– Не знает, – правильно понял ее Сергил.

Артем был всего лишь эпизодом в ее прошлой жизни, который она преспокойно вычеркнула, перед тем как сделать шаг в настоящее. И с Соней Дарина рассталась без всякого сожаления. А что хорошего для нее сделала эта уголовница? На «святое дело» подбила – «лохов» разводить. Дарина говорила, что все может случиться, а Соня лишь усмехалась. За реальное изнасилование – и деньги другие… Мачеха она, причем злая…

– А если бы она сюда приехала? Если бы шантаж здесь развела? – спросила Дарина.

Сергил ничего не сказал, но взглядом и движением брови выразил согласие. Скупо выразил, нехотя… Он знал, кто такая Сонька и на что она способна…

– А с Артемом жаль, что так вышло… Ты знаешь, что с ним?

– Знаю. В зоне он… Я его на дело взял, он себя очень правильно повел. И в зоне все путем.

– И много дали?

– Три года. Выходит у него срок. И сам он выходит.

– Я так понимаю, ты следишь за его судьбой.

– Он пацан правильный, мне такие нужны.

– К себе возьмешь?

– Ты хотела со мной о чем-то поговорить, – качая головой, напомнил Сергил. Он не хотел отвечать на ее вопрос. Не ее ума дело, с кем и как он работает.

– С мужем у меня проблемы. В него стреляли.

– Кто? – удивленно повел бровью Сергил.

– Не знаю, – пожала плечами Дарина.

– А почему ко мне обратилась?

– Ты подъезжал к Саше, искал выходы на внешний рынок.

– Да, было такое.

– Саша отказался. – Дарина выразительно посмотрела на него.

– И я его за это решил наказать?

– Ну, как вариант…

– Как вариант?

– Есть еще бандитская «крыша», у них там своя игра…

– Игра. Взрослая мужская игра. И в эту игру играют мужчины. А ты – женщина, и мне непонятно, почему я говорю об этой игре с тобой, а не с твоим мужем, – сурово глянул на нее Сергил.

– Ну, мой муж тебя не знает, – смутилась Дарина.

– Знает. Я лично разговаривал с ним.

– Ну, не так знает, как я…

– А как ты меня знаешь? Что у нас было? – резко спросил вор.

– Ну… – замялась она.

– Дарина, ты красивая девушка. Но таких много. А то, что Сонька была твоей мачехой… Ты кинула ее. Ты кинула Артема… «Экспоруд» – твоя фирма?

– Это фирма моего мужа.

– У тебя есть в ней доля?

– Нет, но…

– Ты ею управляешь?

– Нет, не управляю…

– Тогда не лезь в эти дела! – отрезал Сергил.

– Но у меня личный интерес, я не хочу, чтобы погиб мой муж…

– У твоего мужа своя голова на плечах. И язык, надеюсь, на месте… Он знает, как меня найти. Пусть подъезжает, поговорим. Возможно, я ему помогу.

– Ну, хорошо… – Дарина чувствовала себя так, будто учитель, в которого она была влюблена, влепил ей «кол» за несусветную глупость.

И еще ее душила обида. Она же сама когда-то была своей в уголовной среде, и тут вдруг такой облом. Оказывается, она кинула Соньку и предала Артема. Сергил за это не предъявлял, но и на короткую ногу с ней становиться не желал. Не собирался он подпускать к себе за определенные пределы… Что ж, может, он и прав…