Текст книги "Основные положения теории инноваций"

Современное состояние теории циклов можно связать с формулировкой теории «технико-экономических парадигм». В обобщающей работе Карлоты Перес «Технологические революции и финансовый капитал [Peres, 2002; Перес, 2011] представлена современная точка зрения на характер долгосрочных процессов глобального экономического развития. Книга стала лидером продаж издательства Edward Elgar Publishing, вызвав большой интерес со стороны академического сообщества и деловых кругов. Книга состоит из трех больших разделов. Первый раздел посвящен анализу технологических революций и технико-экономических парадигм. Во втором разделе речь идет о закономерностях поведения финансового капитала на каждой из фаз Большой волны развития. В третьем разделе приведено обобщение предложенной в работе модели. Рассмотрим представленную К. Перес модель более подробно.

Отправная точка для теоретических построений К. Перес – формулировка понятия технологической революции. «Технологическую революцию можно определить как мощный кластер новых и динамичных технологий, продуктов и отраслей, способный вызвать подъем в экономике и породить долгосрочную тенденцию к развитию. Это совокупность крепко взаимосвязанных технических инноваций, обычно включающая важный низкозатратный ресурс широкого применения – часто источник энергии, иногда ключевой материал, а также новые продукты и процессы и новую инфраструктуру» [Перес, 2011, с.30]. Как можно видеть, определение в целом идентичное определению технологического уклада в рамках концепции технологических укладов. В табл.2 представлены пять последовательных технологических революций.

Таблица 2. Пять последовательных технологических революций, 1770-е-2000-е гг.

Источник: Перес (2011, с. 34).

Как можно видеть, каждый из революционных кластеров зарождается в конкретной стране или регионе (например, Силиконовая долина для пятой технологической революции) и оттуда переносится в другие страны, то есть от стран, образующих экономическое «ядро», к периферии. Начало каждой революции – «большой взрыв», который связан не только с технологическим прорывом, но и с появлением использующего новые технологии бизнеса и обеспечением ценовой конкурентоспособности. Важно отметить, что, по мысли автора, любая попытка указать точную дату окончания технологической революции во многом бессмысленна. Здесь можно только говорить о потере актуальности предыдущей революции в тот момент, когда полностью развернется процесс технологического обновления на основе новой революции [Перес, 2011, с. 32–36].

Технологическая революция есть результат синергетической взаимосвязанности групп отраслей (новых технологий и новых или обновленных отраслей) и соответствующих инфраструктурных сетей (новой или обновленной инфраструктуры) (табл. 3). Каждая революция совмещает действительно новые отрасли и товары с ранее существовавшими отраслями и товарами, которые подвергаются обновлению.

Возникновение новых отраслей и соответствующих инфраструктур сталкивается со старыми организационными моделями, которые не способны полностью реализовать потенциал новой волны технологических изменений. Другими словами, технологическая революция, формируя новые возможности, требует изменений в деловой практике во всех отраслях экономики. В этой связи К. Перес вводит второе ключевое понятие – «технико-экономическая парадигма». Технологическая революция содержит набор технологий широкого применения и организационных принципов, способствующих скачку производительности во всей производственной системе. Технико-экономическая парадигма – «главная движущая сила распространения этого набора „инструментов“ широкого применения (мягких, жестких и идеологических), которые вместе изменяют общие передовые рубежи наилучшей практики» [Перес, 2011, с.31]. Стоит заметить, что термин «парадигма» употребляется К. Перес в смысле, предлагаемом Т. Куном в работе «Структура научных революций».[9]9
  «Под парадигмами я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» [Кун, 1977, с. 11]. «Вводя этот термин, я имел в виду, что некоторые общепринятые примеры фактической практики научных исследований – примеры, которые включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование, – все в совокупности дают нам модели, из которых возникают конкретные традиции научного исследования» [Кун, 1977, с. 28].


[Закрыть] Парадигма представляет собой некий «образец для „нормальной“ практики, означающий рост эффективности для тех, кто станет действовать с принципами, воплощенными в базовых отраслях технологической революции» [Перес, 2011, с. 31]. «Технико-экономическая парадигма – это модель наилучшей деловой практики, состоящая из всеобъемлющих общих технологических и организационных принципов, которые отражают наиболее эффективный способ воплощения определенной технологической революции в жизнь и то, как следует пользоваться революцией для оживления и модернизации экономики» [Перес, с.40]. Автор сравнивает появление новой технико-экономической парадигмы с золотой лихорадкой или с открытием новых земель: возникает широкое пространство для реализации направленных на прибыль решений. Принципы парадигмы, становясь постепенно общепринятыми, определяют «здравый смысл» деятельности или того или иного института. То есть новая парадигма постепенно врастает в социальную практику, законодательство и другие компоненты институциональной инфраструктуры, способствуя совместимым с этой парадигмой инновациям и угнетая несовместимые [Перес, с. 41]. В табл.3 представлены ориентиры развития наилучшей практики соответствующих технико-экономических парадигм.

Поскольку парадигма определяет именно модель поведения, то в этом смысле она является движущей силой распространения технологической революции. Причем процесс обучения новой модели поведения сопряжен с преодолением инерции успеха предыдущей парадигмы и занимает десятилетия после начала «большого взрыва». Поэтому Перес говорит о «большой волне развития» как о процессе распространения технологической революции и ее парадигмы в экономике. Таким образом, каждая технологическая революция имеет двойственную природу, связанную с набором новых продуктов, технологий, отраслей и инфраструктур и набором новых технологий широкого применения и организационных принципов.

Таблица 3. Технико-экономические парадигмы для отдельных технологических революций

Источник: Перес (2011, с. 43–44).

Проанализировав природу технологических революций, Перес детально рассматривает отдельные фазы или жизненный цикл каждой волны технологических революций. Здесь выделяются следующие фазы [Перес, с.57–58].

Первая фаза. После «большого взрыва» наступает период бурного роста и бума инноваций в новых отраслях, новые товары побуждают к преобразованиям; так формируется парадигма, «здравый смысл» которой может стать руководством для развития революции.

Вторая фаза. Фаза быстрого распространения, во время которой наблюдается расцвет новых отраслей, технологических систем и инфраструктур, осуществляются массированные инвестиции и происходит рост рынков.

Третья фаза. Характеризуется полным распространением инноваций и рыночного потенциала, парадигма уже полностью охватывает всю экономику.

Четвертая фаза. Достижение зрелости – потенциал революции исчерпывает свои возможности, происходит уменьшение потенциала парадигмы, появляется эффективный спрос на новые решения, радикальные инновации.

Помимо фаз, каждая волна проходит два принципиально разных периода, каждый из которых длится около трех десятилетий. Первая половина характеризуется Перес как «период становления», вторая – как «период развертывания», между которыми есть «переломный момент», как правило, характеризующийся сильной рецессией. Причина рецессии – необходимость перестройки всей системы, включая регулирующие подсистемы [Перес, с. 65].

Раскрыв специфику каждой из четырех фаз большой волны, выделив периоды становления, развертывания и переломный момент, Карлота Перес анализирует сущностную проблематику выявленных стадий – с точки зрения основных механизмов и экономических феноменов, происходящих на каждой из стадий. При таком взгляде каждая фаза получает соответствующее основному экономическому феномену название [Перес, с.76–86].

Фаза внедрения (первая фаза, привлекающие инвесторов успехи новых отраслей) – новые товары и технологии, поддерживаемые финансовым капиталом, раскрывают экономическим агентам потенциал новой парадигмы, при этом сохраняется полное доминирование предшествующей парадигмы.

Фаза агрессивного инвестирования (вторая фаза, нарастание поляризации в обществе, соответствует экономической реальности, описанной Т. Вебленом в «Теории праздного класса» и Ф. Энгельсом в работе «Положение рабочего класса в Англии в 1844 г.») – финансовый капитал задает импульс роста новым инфраструктурам и новым технологиям; в системе появляются структурные напряжения, и система становится нестабильной.

Переломный момент – как правило, рецессия, следующая за коллапсом финансового пузыря, когда происходят регулятивные изменения в системе, приводящие к началу периода развертывания.

Фаза синергии (третья фаза, может быть «золотым веком», моральные принципы, уверенный в себе бизнес занимается благотворительностью) – созданы условия для полного расцвета новой парадигмы, которая становится явно доминирующей.

Фаза зрелости (четвертая фаза, возможности парадигмы становятся ее ограничениями, тревожные доклады: У. Джевонс об истощении запасов угля (1860-е), Д. Мэдоус о пределах роста (1972), уничтожение машин (луддизм) (1810-е), хиппи (1960-е)) – внедряются последние новые отрасли, товары, технологии и усовершенствования, однако нарастают симптомы стагнации рынков базовых отраслей революции.

При выделении фаз, по замечанию Карлоты Перес, строилась именно эвристическая модель, которая естественно полна исключений и отдельных уникальных явлений (войны, засухи и т. п.), ломающих выявленные закономерности. Кроме того, указанные ключевые характеристики фаз характерны в наибольшей степени для тех стран, где зародилась технологическая революция [Перес, с. 78].

Раскрыв проблематику фаз с точки зрения движения технико-экономической парадигмы и далее с акцентом на основных экономических и социальных механизмах К. Перес детально изучает противоречия между финансовым и производственным капиталом на каждой фазе большой волны. Производственный и финансовый капитал автор трактует в привязке не к фактическому капиталу (ценные бумаги и реальные активы), а к экономическим агентам и их целям. Финансовый капитал – действия агентов, направленные на получение денег из денег, увеличение «бумажного богатства» (приобретение депозитов, акций, нефтяных фьючерсов, получение дивидендов и процентов, взаимодействие с финансовыми посредниками и т. п.). Производственный капитал – поведение агентов, создающих новое богатство посредством производства товаров и оказания услуг с целью производить еще больше.

Как четко разграничить процесс реального создания богатства и способствующие ему механизмы, такие как финансовая система? Финансовый и производственный капитал – антиподы с точки зрения подвижности (полная подвижность финансового капитала против привязки производственного капитала к региону, технологии и т. п.), знаний о товаре (оценка прибыли против технических знаний), рисков (выбор рисков против зависимости от предшествующего пути развития). Поэтому финансовый и производственный капитал принципиально отличны в плане независимости, что приводит к пересмотру отношений между финансовым и производственным капиталом на протяжении всех фаз каждой волны [Перес, с.104–105].

На основе полученного разграничения между видами капитала К. Перес интерпретирует циклические колебания с акцентом на поведении финансового капитала. Рассмотрим фазы циклических отношений между финансовым и производственным капиталом более подробно [Перес, с. 106–111].

Фаза внедрения: «любовная интрига». Новые предприниматели, связанные с новой волной, привлекают мощный поток финансового капитала. Поскольку новые отрасли составляют незначительную долю ВВП, но финансовый капитал «привыкает» получать свехприбыль, то для поддержания уровня прибылей финансовый капитал становится «изобретательным», что проявляется во всем: недвижимости, кредитах другим странам, финансовых пирамидах, рейдерстве, деривативах и т. п.

Стадия агрессивного финансирования: «размолвка». Завершается разделение между финансовым и производственным капиталом. Второй становится объектом манипуляции, в то время как первый существует в своем «азартном мире». На первом этапе происходит освоение инноваций новой волны, когда финансовый капитал привлекает инвестиции, на втором усиливается диспропорция между бумажным и реальным богатством.

Поворотный момент: коллапс и рецессия. Происходит процесс схлопывания, который уравнивает стоимость бумажных денег с реальной экономикой, быстро вводятся институциональные коррективы в целях выведения производственного капитала на контролирующие позиции.

Фаза синергии: «счастливый брак». В результате воссоединения финансового, выполняющего посреднические и обслуживающие функции, и производственного капитала, базирующегося на новой парадигме, начинается развитие.

Зрелость: проблемы. Быстрорастущие и высокоприбыльные сектора производственного капитала достигают пределов своего роста с точки зрения продуктивности и рыночных объемов. Производственный капитал уходит в менее развивающиеся страны, появляются «простаивающие деньги», которые уходят на кредиты далеким странам, и кардинально новые технологии. Первое приводит к долговым кризисам, второе – к новой технологической революции.

Каждой из рассмотренных фаз К. Перес ставит в соответствие виды финансовых инноваций. В табл. 4 представлена типология финансовых инноваций, ранжированная от наиболее до наименее полезных для реального сектора.

Инновации типов А (инициирование деятельности) и В (экспансия) соответствуют посреднической по отношению к производственному капиталу функции финансового капитала; типа С – улучшают функционирование финансового сектора, типа D – делают менее рисковыми финансовые услуги; Е – каналы смены владения, F – законные и незаконные варианты манипулирования. На каждой из фаз преобладают определенные типы инноваций.

Таблица 4. Предлагаемая типология финансовых инноваций

Источник: Перес (2011, с. 43–44).

Таблица 5. Смена поведения финансового капитала от фазы к фазе каждой волны

Источник: Перес (2011, с. 185).

Таким образом, Перес предлагает рекуррентную модель исторического развития, основанную на взаимосвязи четырех фаз. Основные выводы модели:

– технологическая революция не только приносит новые отрасли, но и изменяет всю технико-экономическую парадигму, что в целом определяется понятием большой волны развития;

– каждая волна имеет период становления и период развертывания, состоящие из двух фаз, а также переломный момент между периодами;

– характер и направление экономического развития определяются взаимодействием между финансовым и производственным капиталом, специфическим на каждой фазе.

* * *

Таким образом, современная теория циклов развивает положения теорий инноваций и бизнес-циклов Й. А. Шумпетера об инновациях как первопричине технологических революций. В рамках современной теории циклов проблема инноваций рассматривается в широком контексте: подробно анализируются отдельные технологии и их жизненные циклы, рассматриваются соответствующие революции (кластеры новых технологий) изменения в институтах и инструментах регулирования, деловой практике.

В целом анализ показывает, что различия между западной концепцией «последовательных индустриальных революций» и теорией технологических укладов носят, скорее, терминологический характер и сосредоточены, скорее, в частностях при сохранении общей проблематики. Концепция технологических укладов имеет более выраженный отраслевой подход, но также включает в себя анализ институциональных структур каждого из укладов. Теория «технико-экономических парадигм» большее внимание уделяет экономико-социальной проблематике каждой волны технологических изменений (рутины, институты, связь с финансовым капиталом), описываемой «технико-экономической парадигмой», и может, как представляется, быть охарактеризована как более общая концепция.

Кроме того, итоги анализа свидетельствуют, что современная теория циклов (ее макроэкономическая часть) базируется на междисциплинарном системном исследовании экономики и институтов. Основная гипотеза состоит в самой возможности поиска динамических закономерностей и повторяющихся последовательностей в функционировании капитализма. Данное положение подкрепляется, прежде всего, анализом исторического опыта инновационного развития отдельных стран, а также анализом жизненного цикла отдельных технологий.

Заметим, что методологический подход современной теории циклов может быть охарактеризован следующими принципиальными особенностями:

– следование только самым общим принципам эволюционной теории экономической динамики;

– описательный анализ с широким использованием статистического инструментария;

– исторический анализ;

– преимущественно макроэкономический подход, но присутствует анализ и мезоуровня;

– выявление только общих системных закономерностей, с признанием наличия значительного числа исключений и специфических обстоятельств, не укладывающихся в предложенные модели.

Описательный характер, а также склонность к историческому анализу предполагает значительную долю поверхностных суждений, суть эволюционного характера на микроуровне (в отличие от эволюционной теории фирмы Нельсона и Уинтера) также в явном виде не раскрывается, авторы сосредоточены преимущественно на макроэкономической проблематике.

Поскольку в рамках современной теории циклов изучаются регулярные циклические закономерности поведения инноваций, то данное направление может быть причислено к более широкому эволюционному направлению, изучающему закономерности экономических процессов в динамике. Современная теория циклов является, как уже говорилось, преимущественно макроэкономической эволюционной теорией, лишь затрагивающей проблемы мезоуровня (например, при анализе отдельных отраслей) и микроуровня (при анализе отдельных технологий с точки зрения фирмы, например в моделях S-образных технологических кривых).

Что касается микроэкономической эволюционной теории, развивающей посылы теории инноваций Й. А. Шумпетера, то данная теория представлена, прежде всего, в работах Нельсона и Уинтера. Эволюционная экономическая теория Нельсона и Уинтера развивает именно «микроэкономические основы» (затрагивая также проблематику мезо– и наноуровня) теории инноваций Й. А. Шумпетера и предлагает методологическую базу эволюционного подхода в целом. Рассмотрим в следующем подразделе данную теорию более подробно для раскрытия проблематики инноваций на микроуровне.

1.3. Инновации в эволюционной экономической теории Нельсона и Уинтера («Микроэкономическая» теория инноваций), методология эволюционного подхода

Следующий источник анализа тематики инноваций в экономической теории – эволюционная экономическая теория, разработанная Нельсоном и Уинтером в 1982 г. [Нельсон, Уинтер, 2002]. Данная теория может быть рассмотрена в тесной связи с современной теорией циклов. Общее для двух подходов – опора на идеи Й. А. Шумпетера – стало основой для отнесения современной теории циклов и эволюционной экономической теории к неошумпетерианскому течению. Другой общей основой можно считать рассмотрение проблем экономической динамики. Между тем акценты рассмотрения инноваций в указанных направлениях различны. Рассмотрим проблематику инноваций в работе Нельсона и Уинтера более подробно.

Интересно отметить, что Нельсон и Уинтер первоначально работали в разных предметных областях. Р. Нельсон занимался исследованиями долгосрочного экономического развития, в том числе роли крупных технологических изменений в экономической динамике, то есть работал в русле уже рассмотренной теории циклов. С. Уинтер исследовал эволюционные факторы в поведении фирм. В итоге Нельсон пришел к выводу о том, что технологическим сдвигам в экономике свойственна неопределенность, а Уинтер – к пониманию того, что поведение фирм во многом основано на прошлом опыте, что противоречило неоклассической предпосылке полной рациональности экономических агентов. Таким образом, авторы пришли к общему выводу о несоответствии традиционного экономического инструментария задаче анализа эволюционных процессов, что стало одним из мотивов создания альтернативы неоклассическому мейнстриму – эволюционной экономической теории [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 15].

Главный тезис работы состоит в том, что основным фактором экономических изменений выступает научно-технический и организационный прогресс, протекающий на микроуровне. Кроме того, важнейшее достижение эволюционного подхода заключается в разработке и применении компьютерных имитационных моделей как разновидности формальной эволюционной теории [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 18–21].

Эволюционная теория является теорией микроуровня, как замечают авторы, в книге «развивается эволюционная теория потенциальных возможностей и поведения коммерческих фирм, функционирующих в условиях рынка» [Нельсон, Уинтер, 2002, с.21].

Основным термином эволюционных моделей является категория «рутина», которая характеризует все нормальные и предсказуемые образцы поведения фирм, являясь аналогом генов в биологической эволюционной теории [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 35]. Рутины задают возможное поведение фирм, подвержены отбору. В целом отбор фирм в условиях конкуренции аналогичен естественному отбору генотипов в биологической эволюционной теории [Нельсон, Уинтер, 2002, с.39].

Как указывают авторы эволюционной теории, инновация или нововведение – это процесс изменения рутины. Последствия применения инновации, то есть изменение рутины, неопределенны до тех пор, пока практика внедрения инновации не станет шаблонной. В этом смысле концепции рутин и инноваций у Нельсона и Уинтера выступают в роли антиподов друг другу. Однако авторы вскрывают более тонкие связи между рутинизацией и инновацией и указывают на то, как инновационная деятельность фирм соотносится с поведением фирм, которое задано рутинами [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 179]. Так, ссылаясь на шумпетерианскую трактовку инноваций как рекомбинаций имеющихся вещей и сил («инновации в экономической системе в значительной мере заключаются в рекомбинации концепций и материалов, уже существовавших на рынке (…) быстрые темпы (…) прогресса во многом вызваны тем обстоятельством, что каждое новое достижение – (…) новый товар на огромном складе компонентов, пригодных для использования в новых комбинациях, при решении других задач в будущем» [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 181]) авторы заключают, что рутины: а) являются компонентами для новых комбинаций, то есть инноваций и б) инновации становятся рутинами и вызывают рост «базы» компонентов для будущих инноваций. Таким образом, рутинизация и инновационная деятельность являются связанными и взаимообусловленными стратегиями фирм. Инновации основаны на прошлых рутинах и задают эволюцию рутин во времени: «Нововведения в организационной рутине по большей части состоят из новых комбинаций существующих рутин» [Нельсон, Уинтер, 2002, с. 181]. Как можно заметить, введение понятия «рутина», обратного категории инноваций, позволило объединить статистическое видение (рутина как заданный шаблон) и динамический подход (развитие как череда инноваций).

Эволюционная теория фирмы, предложенная Нельсоном и Уинтером, строится на анализе поведения фирм в конкурентной среде. Поиск и отбор более эффективных рутин обусловлен внешней средой («селекционной средой») и составляет основное содержание непрерывного эволюционного процесса.

Дополнительно к отмеченным фактам для целей последующего анализа важно отметить следующие положения эволюционной экономической теории.

Во-первых, фирмы-новаторы, преобразующие рутины, не всегда побеждают в конкурентной борьбе. Фирмы-имитаторы за счет снижения издержек поиска рутин могут оказаться в выигрыше. В случае провала инновационных решений победителями в конкурентной борьбе также могут оказаться фирмы-консерваторы. Представляется, что данный тезис есть важнейшее достижение эволюционной теории и выступает контраргументом к утверждению о том, что инновации всегда сопряжены с занятием монопольного положения на рынке и вытеснением конкурентов. Между тем данный тезис более справедлив для отдельных, преимущественно некрупных фирм, нежели для транснациональных компаний, отдельных отраслей и стран. Как правило, крупные компании задолго до выхода продукта на рынок формируют потребительские ожидания, реализуя маркетинговые стратегии, для отраслей высоки издержки входа, а на страновом уровне опыт выстраивания инновационных систем с одной страны на другую, как правило, невозможно скопировать – то есть имеются другие выгоды от лидирующего положения, позволяющие удерживать конкурентное преимущество.

Во-вторых, прерывистое, «бифуркационное» изменение рутин на микроуровне не нарушает эволюционного характера научно-технического прогресса на макроуровне. По сути, данное утверждение «работает на достоверность» современной теории циклов, описывающей общие закономерности научно-технического прогресса.

В-третьих, политическая программа эволюционной теории Нельсона и Уинтера представляется неопределенной: не делается попыток определить оптимальную политику, «стиль эволюционизма в данном вопросе заключается в том, чтобы „постараться выявить варианты политики, которых следует избегать“, и параллельно наметить „перспективные варианты“» [Худокормов, 2009, с.280]. По мнению А. Г. Худокормова, известная неопределенность практических рекомендаций эволюционной теории препятствует ее широкому применению и признанию [Худокормов, 2009, с.280]. Можно предположить, что гибкость политических рекомендаций эволюционной теории обусловлена микроэкономическим подходом, предполагается, что важнее дать фирмам возможность или по крайней мере не препятствовать поиску и отбору лучших рутин, то есть будущих инноваций.

В-четвертых, методологически эволюционная экономическая теория Нельсона и Уинтера противопоставляется неоклассическому мейнстриму. В этом смысле, как представляется, методология эволюционной экономической теории претендует на роль общего «твердого ядра» для различных теорий инноваций. Здесь мы имеем в виду то обстоятельство, что методологические предпосылки эволюционной теории наиболее полно отражают сам предмет теории инноваций: анализ в динамике закономерностей экономического развития за счет инноваций.

В-пятых, эволюционная экономическая теория представляет собой теорию не только микроуровня, но и теорию уровня отдельного индивида – наноуровня, поскольку рутины отражают именно реакции, поведенческие и психологические установки отдельных индивидов, которые в совокупности позволяют предсказывать поведение фирм, рутины отдельной фирмы. С другой стороны, Нельсон и Уинтер также сформулировали эволюционную теорию для отрасли, то есть вышли на проблематику мезоуровня.

Если предположить существование гипотетической общей теории инноваций и рассматривать эволюционную экономическую теорию Нельсона и Уинтера в качестве ее элемента, то можно утверждать, что в этом случае эволюционная экономическая теория будет являться ее выраженной неортодоксальной частью. В том числе поэтому экономическую теорию инноваций можно охарактеризовать как научно-исследовательскую программу. Согласно методологии научно-исследовательских программ [Лакатос, 1995] теоретические допущения любой научной школы состоят из неизменного «твердого ядра» (основной сути научной школы, отказ от которой означает переход к другой школе) и изменяемого защитного пояса (допущения, которые используются в экономическом анализе в зависимости от развития научной дискуссии и хода экономической истории). Общим выводом из данного анализа может являться то предположение, что на сегодняшний день условным твердым ядром гипотетической общей теории инноваций как системы/совокупности ряда теорий инноваций можно считать методологию эволюционной экономической теории, наиболее полно разработанную Нельсоном и Уинтером (особенно для микроуровня) и развитую в последующих работах экономистов-эволюционистов. Во втором подразделе настоящего исследования к данному предположению будут даны расширенные комментарии.

Рассмотрим методологию эволюционного подхода более подробно.