Текст книги "Основные положения теории инноваций"

Исследуем шумпетерианскую категорию «инновация» более подробно с целью уточнения ее содержания в современной экономической литературе.

Шумпетерианское понимание инноваций в 1979 г. было расширено С. Кузнецом (Kuznets, 1979), который показал, что инновации имеют не только технологический, но и социальный аспект. Для реализации потенциала новых технологий необходимы социальные изменения (идеологические, институциональные и т. п.), которые вместе с господствующими в ту или иную историческую эпоху технологическими инновациями определяют экономические эпохи. Таким образом, каждая историческая эпоха связывается с набором «эпохальных инноваций» (термин, предложенный С. Кузнецом).

Во многих случаях социальные инновации возникают таким образом, что может быть достигнута максимальная полезность технологических инноваций. Например, С. Кузнец отмечает, что без корпораций и банков промышленная революция – применение паровых двигателей – была бы невозможна. Подобным образом было бы большой трудностью добиться развития отрасли железных дорог без соответствующего развития рынка ценных бумаг – другой социальной инновации [Linton, 2009]. Подобный расширенный взгляд на инновации описан на рис. 1.

Рис. 1. Взаимосвязь социальных и технологических инноваций***Примечание: ось Х независимой переменной «технологические инновации», ось У зависимой переменной «социальные инновации». То есть социальные инновации – зависимая переменная, которая определяет возможности широкого использования и применения возникших спонтанно отдельных технологических инноваций. Положительные значения на оси У означают, что социальная структура способствует распространению технологических инноваций, отрицательные – являются преградой. Положительные значения на оси Х означают, что инновация – основа на имеющихся технологиях и производственных возможностях, то есть может быть относительно легко внедрена в массовое производство, отрицательные – речь идет, скорее, об «изобретении на бумаге», для которого нет технологической возможности для массового производства.

Макроэкономический подход С. Кузнеца с акцентом на социальных институтах (патентная система и т. п.) был дополнен анализом инноваций на уровне фирм, где ключевые виды инноваций – организационные. В целом на сегодняшний день при трактовке инноваций возникает проблема многозначности. Если у Й. А. Шумпетера были оговорены пять типов инноваций, а также четко была зафиксирована их предметная область, то современные западные авторы говорят по крайней мере о следующих типах инноваций [Linton, 2009]:

– управленческие;

– прорывные;

– радикальные;

– подрывные (разрушительные);

– архитектурные;

– прерывные и непрерывные;

– инкрементные (нарастающие);

– продуктовые и процессные;

– промышленные (технические, технологические) и др.

Однако общий вывод может состоять в том, что активное развитие исследований в области инновационной теории не привело к утрате первоначального шумпетерианского понимания инноваций как процесса обновления и основы экономического развития. Можно только говорить о закономерной потере контекста понятия (точнее его расширения) ввиду изменившихся исторических и экономических условий.

Между тем шумпетерианское понимание инноваций оказалось утраченным в русскоязычной традиции. Суть проблемы терминологического несоответствия русской и западной традиций лежит в понимании статики-динамики, то есть инноваций как процесса («осуществление») или результата («осуществленности»), и происходит, по всей видимости, от отсутствия в русском языке (в отличие от европейских языков) слова-аналога.

Как показывает анализ, слово инновация в европейских языках имеет латинские корни и происходит от латинского «novatio» (обновление), а также от позднелатинского «innovatio» (in-novātio – (воз) обновление.) В русском языке устойчивым аналогом латинского «novatio» является слово новация, аналога слову «innovation» – в русском языке нет. Поэтому, по всей видимости, в русском языке слово инновация является калькой общеупотребительного в европейских языках «innovation» (в английском, немецком и французском) и innovación (в испанском), причем вероятнее всего – калькой с английского языка. Отсюда содержание термина «инновация» в России относительно других стран специфично: понятие «инновация» не связано с тем или иным общеупотребительным словообразующим корнем, поэтому характеризуется многозначностью, отсутствием явных символьных и смысловых ассоциаций. В этой связи в русском языке как синоним категории «инновация» употребляется категория «нововведение», которая является наиболее близким смысловым эквивалентом. На наш взгляд употребление термина «нововведение» и производных (экономическая теория нововведений, теория нововведений, экономическая политика в области нововведений) решает задачу по наполнению термина «инновация» общеупотребительным значением только отчасти. Термин «нововведение» раскрывает лишь то обстоятельство, что новшество внедрено (инновация в шумпетерианском смысле – реализованное на практике изобретение, то есть инновация получается в результате коммерциализации идеи или изобретения). Более точным, по нашему мнению, русским эквивалентом является термин «обновление» («улучшение»). В этом контексте можно говорить, соответственно, о процессных обновлениях, технологических обновлениях, организационных обновлениях, отраслевых обновлениях, экономической теории обновлений и т. д. Использование термина «обновление» («улучшение») с точки зрения смысла и лингвистики в русском языке является наиболее соответствующим значению в европейских языках и раскрывает процессную сущность инноваций. Именно в контексте обеспечения непрерывных обновлений в народном хозяйстве в СССР использовалось устойчивое выражение «внедрение достижений научно-технического прогресса в жизнь». Эквивалент «обновление» подходит для инкрементных или улучшающих изменений, где важно отразить непрерывный процесс. Для эпохальных или радикальных и т. п. инноваций более точным является использование эквивалента «нововведение». В заключение анализа заметим, что тема наполнения категории «инновация» устойчивым общеупотребительным смысловым содержанием является крайне актуальной: штампом в настоящее время является утверждение, что большинство населения не понимает, что такое инновации (именно из-за некритического заимствования термина, в отличие, например, от термина «менеджмент», у которого есть однозначный русский эквивалент – «управление»). Так, данные опросов ВЦИОМ свидетельствуют, что 53 % опрошенных затрудняются ответить на вопрос, что такое инновации; 27 % – понимают под ними любые нововведения и 15 % – внедрение современных технологий [ВЦИОМ, 2008]. С учетом некорректности опроса ВЦИОМ, то есть того факта, что термины «нововведения» и «инновации», как подчеркивалось выше, часто как в словарных статьях, так и в профессиональной литературе выступают синонимами, то есть ни одно из них не раскрывает другое, – как минимум 85 % населения не понимают сущность инноваций. Поэтому в том числе посылы государства в области модернизации и инноваций не понимаются ни экспертным сообществом, ни населением. Так, по итогам он-лайн-голосования на пленарном заседании Красноярского экономического форума 2010 г. 70 % собравшихся экспертов заявили, что не понимают, чего хочет власть, говоря о модернизации и инновационном развитии (Ведомости, 2010). Здесь стоит еще раз отметить «лингвистическую ответственность» определения основных категорий: от того, как сформулированы миссия модернизации и инновационного развития в России на русском языке, будет в конечном счете зависеть успех проекта. Данный тезис можно распространить и на практическую программу теорий инноваций: от того, как даны обоснования инновационной и технологической политики, зависит успешность ее реализации.

В продолжение темы терминологического несоответствия русской и западной традиций в понимании инноваций отметим, что западные авторы определяют инновацию как именно процесс «осуществления новых комбинаций», связывая инновации с экономическим развитием и научно-техническим прогрессом человечества. В нобелевской лекции Саймона Кузнеца (1971 г.) постулируется взаимосвязь между процессом применения технологических нововведений и экономическим ростом, вводится, как уже говорилось, понятие «эпохальных нововведений» [Яковец, 2004, с.27]. В работе Брайана Твисса [Твисс, 1989, с. 30] приводится высказывание Д. Брайта, характеризующее уникальную роль в жизни общества именно процесса инноваций: «Единственный в своем роде процесс, объединяющий науку, технику, экономику, предпринимательство и управление, – это процесс научно-технического нововведения (…). Этот процесс преобразования научного знания в физическую реальность, изменяющую общество». Сам Б. Твисс подчеркивал суть нововведения как процесса, в котором изобретение или научная идея приобретает экономическое содержание [Твисс, 1989, с. 30]. Дж. Бернал [Бернал, 1954, с. 30] отмечает, что «периоды расцвета науки обычно совпадают с периодами усиления экономической активности и технического прогресса», то есть периоды практической востребованности науки взаимоувязаны с массовым внедрением инноваций в экономике.

В «Руководстве Осло» ОЭСР и Евростата [OECD, Eurostat, 1997] – международной статистической методике учета инноваций – под инновациями понимается сложная и диверсифицированная деятельность, точное определение которой затруднительно ввиду сложного, системного характера большинства ее создающих процессов и продуктов. При этом «Руководство Осло» базируется на упомянутом выше шумпетерианском понимании инноваций как процесса «осуществления новых комбинаций» и также содержит в целом близкие к шумпетерианским типы «типичных» новых изменений.

В отечественной практике присутствует троякое толкование инноваций – как результата, как процесса и как результата и процесса одновременно [Азгальдов, Костин, 2009; Винокуров, 2005].

* * *

Из предыдущего анализа можно сделать следующие промежуточные выводы.

Во-первых, теория инноваций Й. А. Шумпетера представляет собой завершенную и самодостаточную теоретическую систему, в которой раскрывается содержание категории инноваций, а также исследуются основные закономерности экономического развития, указывается роль в этом процессе инноваций и изобретений, предпринимателей (новаторов и имитаторов), кредитно-денежной системы, монополии в результате опережающей коммерциализации изобретений и идей и др.

В этой связи стоит предположить, что все последующие теории инноваций в большей или меньшей степени являются:

а) предметным углублением и расширением шумпетерианской концепции (анализ не охваченных Й. А. Шумпетером предметов и явлений, например инновации и финансовый капитал в современной теории циклов);

б) методологическим дополнением с соответствующим новым предметным анализом (эндогенные теории роста, эволюционная теория Нельсона и Уинтера и т. п.);

в) приложением шумпетерианской теории к новым процессам и явлениям (например, концепции региональных и национальных инновационных систем).

Другими словами, шумпетерианский подход к инновациям сохраняет свою актуальность и является базовым для различных теорий инноваций в рамках различных теоретических направлений современной экономической науки.

Во-вторых, наиболее тесные параллели с шумпетерианской концепцией инноваций можно найти в рамках современной теории циклов (связь инноваций и длинных волн) и эволюционной теории Нельсона и Уинтера (эволюционный процесс «созидательного разрушения»), где категория инноваций также является центральной. Рассмотрим в двух следующих подразделах названные концепции более подробно в привязке к специфике рассмотрения проблем инноваций в указанных теоретических направлениях.

1.2. Инновации в рамках современной теории экономических циклов («Макроэкономическая» теория инноваций)

Отправной точкой современной теории циклов можно считать формулировку Н. Д. Кондратьевым теории длинных волн и выявления эмпирических закономерностей в активности технических изобретений на разных фазах цикла. Так, в рамках предложенной в 1922 г. теории Н. Д. Кондратьев [Кондратьев, 1922: глава 5; 2002] объяснил динамику длинных волн экономического развития на основе колебаний долгосрочных капитальных инвестиций, отдельно указывая на роль технологических инноваций на различных фазах цикла:

«Раз концентрирующийся в достаточных массах относительно свободный и дешевый капитал имеется налицо, то рано или поздно наступает момент, когда значительное инвестирование его в крупные сооружения, вызывающие радикальные изменения условий производства, становится достаточно рентабельным. Начинается полоса для каждого данного исторического периода относительно грандиозного нового строительства, когда находят свое широкое применение накопившиеся технические изобретения, когда создаются новые производительные силы (…) Начинается общая повышательная волна конъюнктуры.

(…) Депрессивное состояние хозяйственной жизни толкает к исканию путей удешевления производства, к исканию новых технологических изобретений, способствующих этому удешевлению (…) Именно в течение этого периода, т. е. в течение длительно-понижательной волны конъюнктуры, технические открытия и изобретения особенно многочисленны» [Кондратьев 2002, с.390–394].

Теоретическая модель большого цикла, предложенная Кондратьевым, сводится к следующему. Повышательная волна связана с обновлением и расширением запаса капитальных благ, процесс накопления опережает процесс текущего инвестирования, капитал дешев, что создает возможности массового внедрения накопившихся изобретений. Однако наступающее превышение спроса на капитал над его предложением изменяет направление кривой конъюнктуры, начинаются поиски более дешевых производственных процессов [Автономов, 2001, с.468–470].

При этом Н. Д. Кондратьев отмечал следующую «эмпирическую правильность»: «В течение примерно двух десятилетий перед началом повышательной волны большого цикла наблюдается оживление в сфере технических изобретений. Перед началом и в самом начале повышательной волны наблюдается широкое применение этих изобретений в сфере промышленной практики, связанное с реорганизацией производственных отношений» [Кондратьев 2002, с.374]. Но, «констатируя эту правильность, мы, однако, во-первых, подчеркиваем ее эмпирический характер: как таковая она лишена точности и, несомненно, допускает исключения. Во-вторых, выдвигая ее, мы абсолютно не склонны думать, что здесь дано какое-либо объяснение причин больших циклов» [Кондратьев 2002, с. 374].

Данное направление объяснения динамики кондратьевских волн[7]7
  Стоит отметить, что к настоящему времени накопилось значительное число объяснений наблюдаемой динамике кондратьевских волн: инвестиционное, инновационное, инвестиционно-инновационное и др. [Коротаев, Цирель, 2010].


[Закрыть] получило дальнейшее значительное развитие в исследовании бизнес-циклов Й. А. Шумпетером [Schumpeter 1939], где волны технологических инноваций были рассмотрены в качестве важнейшей причины больших циклов.

Современная теория циклов, в рамках которой анализируется роль инноваций в циклическом экономическом развитии, представляет собой эволюцию шумпетерианской версии теории кондратьевских волн, получившей развитие, прежде всего, в следующих работах, подробно рассмотренных далее: Mensch (1979); Freeman (1987); Глазьев (1993); Маевский (1997); Яковец (2001); Freeman, Louca (2001); Perez (2002); Hirooka (2006). Как отмечают Коротаев и Цирель [Коротаев, Цирель, 2010, с. 194], последняя подборка эмпирических доказательств реального существования шумпетерианских волн технологических инноваций приведена в работе Kleinknecht, van der Panne (2006).[8]8
  «Инновационная ветвь» объяснения кондратьевских волн представлена наиболее многочисленными работами. Помимо отмеченных работ, стоит упомянуть следующие исследования: Kleinknecht (1981); Dickson (1983); Tylecote (1992); Modelski, Thompson (1996); Modelski (2001, 2006); Ayres (2006); Dator (2006); Papenhausen (2008) [Коротаев, Цирель, 2010, с. 194].


[Закрыть]

Данная ветвь может быть охарактеризована как современная теория циклов или «макроэкономическая теория циклов» (поскольку рассматривается преимущественно макроэкономический контекст). Анализ работ в рамках данного направления показывает, что общим местом современной теории циклов является попытка увязать кондратьевские волны и технологические революции через понятия «технико-экономических парадигм», «волн технических изменений», «технологических укладов» и др.

Последовательные индустриальные революции и технико-экономические парадигмы. Одной из самых популярных современных модификаций гипотезы длинных волн в рамках инновационной экономической теории является концепция «технико-экономических парадигм».

В классической работе К. Фримена «Экономическая теория промышленных инноваций» [Freeman, 1974; Freeman, Soete, 1997] были развиты положения теории последовательных индустриальных революций Й. А. Шумпетера. Шумпетер, рассуждая в духе теории больших циклов экономической конъюнктуры Н. Д. Кондратьева [Schumpeter, 1939], принял реальность феномена длинных волн и предложил оригинальный подход к их объяснению. Так, по Шумпетеру, каждый бизнес-цикл уникален ввиду уникальности разнообразия технических новшеств в каждый данный момент времени, аналогичный уникальности соответствующих исторических событий в целом (войны, неурожаи и т. п.) Но, несмотря на неустойчивость каждой специфической флуктуации, он считал, что задача экономической теории состоит в том, чтобы оценить весь спектр данных флуктуаций, то есть анализировать их системное (эволюционное) поведение, которое может генерировать флуктуации безотносительно к их специфической и вариативной форме [Freeman, Soete, 1997, p. 17]. При этом самые важные такие флуктуации – это инновации.

Таким образом, подход «последовательных индустриальных революций» Шумпетера базируется на анализе качественной трансформации экономики под воздействием новых технологий, нежели на простом рассмотрении количественного роста отдельных отраслей. Каждая из отмеченных Шумпетером технологических революций была основана на кластере инноваций, некоторые из них подразумевали большие изменения и большие технологические разрывы (радикальные инноваций), а другие включали множество небольших улучшений (инкрементальные инновации) [Freeman, Soete, 1997, p. 17–20]. К. Фримен расширяет и дорабатывает список технологических революций, предложенный Шумпетером (табл.1), и в первой части своей работы подробно описывает важнейшие инновации, характерные для каждой из волн Кондратьева. Важно отметить, что К. Фримена интересует не техническая, а сугубо экономическая сторона дела (анализ затрачиваемых усилий, размер фирм, продаж, временных лагов и т. п.).

Развитие теоретических посылов К. Фримена, в частности концепция смены технико-экономических парадигм, представлено в новейших работах Карлоты Перес, в том числе в фундаментальной работе «Технологические революции и финансовый капитал» [Perez, 2002], подробно рассмотренной далее.

Концепция технологических укладов. Концепция технологических укладов также является современной модификацией теории длинных волн. Концепция имеет российское происхождение, вокруг нее в настоящее время сложилась собственная научная школа (А. И. Анчишкин, С. Ю. Глазьев, Ю. В. Яковец, а также В. И. Маевский, Б. Н. Кузык и др.). Общий тезис концепции технологических укладов в том, что производительные силы на каждом этапе своего развития основываются на некой связанной целостности технологий (технологическом укладе), причем смена технологических укладов соответствует стадиям кондратьевских волн.

Таблица 1. Последовательные волны технических изменений по К. Фримену

Источник: Freeman, Soete, 1997, р. 19.

По Глазьеву [Глазьев, 2008], в результате исследований, проводившихся в рамках данной концепции, а также более широкой парадигмы, исследующей долгосрочные процессы экономического развития, установлены следующие закономерности:

– неравномерность (чередование длинных волн);

– обусловленность структурных кризисов технологическими сдвигами;

– неравновесность процессов технико-экономического развития;

– нелинейность траекторий развития, распространения и замещения технологий;

– неопределенность и альтернативность технологических траекторий в начале жизненного цикла;

– наличие разрывов между фазами жизненного цикла эволюции технологий, возможности преодоления которых зависят от состояния институтов инновационной и инвестиционной системы.

Структурирование долгосрочного технико-экономического развития как последовательного замещения крупных комплексов технологически сопряженных производств – технологических укладов – впервые было предложено Львовым и Глазьевым [Львов, Глазьев, 1986] и получило свое развитие в ряде дальнейших работ [Глазьев, 1993; Кузык, Яковец, 2006; Румянцева, 2003].

Исследования, выполненные в рамках данного подхода [Глазьев, 2003; Дементьев, 2008], показали, что в технологической структуре экономики можно выделить группы технологических совокупностей, связанные друг с другом однотипными технологическими цепями и образующие воспроизводящиеся целостности – технологические уклады. Каждый уклад представляет собой целостное и устойчивое образование, в рамках которого осуществляется замкнутый цикл, включающий добычу и получение первичных ресурсов, все стадии их переработки и выпуск набора конечных продуктов. Жизненный цикл технологического уклада составляет около столетия, период его доминирования в экономике составляет от 40 до 60 лет, по мере ускорения НТП этот период постепенно сокращается. В концепции технологических укладов важны следующие понятия:

– «ядро технологического уклада» – комплекс базисных совокупностей технологически сопряженных производств;

– «ключевой фактор» – технологические нововведения, участвующие в создании ядра технологического уклада;

– «несущие отрасли» – отрасли, интенсивно потребляющие ключевой фактор.

В настоящее время, как следует из концепции технологических укладов, формируется воспроизводственная система нового, шестого технологического уклада.

В заключение анализа концепции технологических укладов важно отметить, что в рамках концепции также подробно анализируется институциональная структура каждого уклада, в том числе режимы экономического регулирования, основные экономические институты, организация инновационной активности в странах-лидерах и др. [Глазьев, 2008].

В рамках гипотезы технологических укладов в России существует целый ряд теорий и школ, некоторые из них проанализированы в приложении № 1 к данному исследованию.

NBIC-конвергенция. Как показывает анализ, данную концепцию также можно отнести к современной теории циклов, поскольку она раскрывает внутренние процессы в развитии самих технологий.

NBIC-конвергенция (N – нано; B – био; I – инфо; C – когно) – современный феномен, состоящий в усилении взаимовлияния информационных технологий, биотехнологий, нанотехнологий и когнитивной науки в результате пересечения во времени волн научно-технического прогресса. Ряд исследователей считают, что приближающаяся 6-я длинная волна предположительно будет связана с NBIC-конвергенцией [Lynch, 2004; Dator, 2006; Медведев, 2008; Прайд, Медведев, 2008].

Данный термин был введен в 2002 г. М. Роко и У. Бейнбриджем [Roco, Bainbridge, 2004] в отчете Всемирного центра оценки технологий. На рис. 2 показана так называемая карта пересечений новейших технологий [Прайд, Медведев, 2008].

Сеть пересечения технологий построена на основе научных публикаций, взаимного цитирования и кластерного анализа. За основу были взяты материалы нескольких тысяч научных журналов, где исследовалось более миллиона статей. Близкие по тематике журналы были сгруппированы с помощью кластерного анализа на основе частоты взаимного цитирования. Пространство взаимных пересечений – использование наработок одной области для продвижения другой; стрелки – технология есть инструментарий и теоретическая основа для развития другой технологии. На пересечениях возникают междисциплинарные области научного знания (вычислительная биология, наномедицина и др.). Стоит заметить, что взаимодействие между технологиями носит двусторонний синергетический и самоподобно взаимоусиливающийся характер. Сторонники гипотезы NBIC-конвергенции отмечают перспективу слияния NBIC-областей в единую область знания, предмет которой – все уровни организации материи: от молекулярной природы вещества (нано), до природы жизни (био), природы разума (когно) и процессов информационного обмена (инфо) [Прайд, Медведев, 2008].

Рис. 2. Карта пересечений новейших технологий***Переработка схемы из доклада Mapping the Structure and Evolution of Science (Borner 2006). Черные точки – научные журналы. Серые линии – связи между близкими по тематике журналами.

Как представляется, включение темы конвергенции в развитии технологий в имеющиеся концепции в рамках теоретического направления, исследующего долгосрочные циклы, способно трансформировать указанное теоретическое направление.

Исследования инновационного процесса. Значительное число работ в рамках современной теории циклов посвящено детальному исследованию самого характера инновационных процессов. В работе Э. Мэнсфилда [Мэнсфилд, 1970] было показано, что процесс диффузии инноваций описывается логистической S-образной нелинейной кривой. В 1985 г. Робертом Фостером была предложена модель разрывов S-образной кривой для описания процессов смены технологий на микроуровне [Фостер, 1987]. Рассматриваемая закономерность включает характеристику двух взаимосвязанных понятий: во-первых, собственно самой логистической S-образной кривой и, во-вторых, понятия «технологических разрывов (пределов)» [Фостер, 1987]. Движение по логистической кривой означает последовательное повышение эффективности технологии, оцениваемой по какому-либо базовому параметру либо по интегральному комплексному показателю. Переход от одной логистической кривой к другой означает и переход от одного поколения технологии к другому. Поскольку большинство нововведений постепенно реализуют потенциал, заложенный базисным новшеством, то существует возможность априорной идентификации возможных изменений. Важнейшим моментом для управления является наличие в характере S-образных кривых предела развития каждой данной технологии. Близость к нему (принцип «переломных точек») означает, что возможности роста на основе данной технологии исчерпаны [Фостер, 1987, с. 57–65].

На современном этапе развития теории процессы жизненного цикла нововведений были подробно рассмотрены в фундаментальной работе М. Хирооки [Hirooka 2006]. В первой части работы автор исследует логистическую природу диффузии инноваций. Кроме того, идентифицируются «стволовые» инновации, жизненный цикл которых составляет от 70 до 100 лет, лежащие в основе так называемых «инфратраекторий». Во второй части, являющейся ключевой в работе, подробно исследуются механизмы движения технологии задолго до коммерциализации: выделяется «технологическая траектория» (продолжительностью около 30 лет), далее следует «траектория развития» и «траектория диффузии». В третьей части природа траектории диффузии инноваций описывается через аппарат математических функций и проверяется гипотеза о том, является ли логистическое уравнение наиболее подходящим для описания данного процесса. Кроме того, подчеркивается дискретный характер инноваций, отмечается тот факт, что инновации представляют собой серии малых фракталов, а также обозначается самоорганизация инноваций внутри кластеров. В заключительной, четвертой, части подводятся итоги рассмотрения инноваций через призму нелинейной динамики [Hirooka, 2006].

Рассмотрим подробно свойства траекторий диффузии, описанные Хироокой. Технологическая траектория представляет собой совокупность «ключевых» технологий, относящихся к рассматриваемой инновации. Траектория развития – совокупность новых инновационных продуктов, полученных на основе указанных «ключевых» технологий. На этом этапе происходит передача знаний от университетов и институтов к промышленности, приходят венчурные инвестиции (как правило, в первые 10–15 лет траектории). Траектория диффузии (проникновения инноваций на рынок) начинается после завершения этапа активного венчурного финансирования, совпадая с завершением технологической траектории, и продолжается порядка 25–30 лет до момента насыщения рынка. Таким образом, инновационная парадигма имеет каскадную структуру из 3 логистических функций. Поскольку временной промежуток между траекториями, как правило, может быть установлен эмпирически, то это позволяет довольно точно прогнозировать траекторию диффузии на основе траектории развития [Акаев, 2009].

Кроме того, М. Хироока эмпирически доказал тесную корреляцию диффузии инноваций и больших циклов Кондратьева и подтвердил, что диффузия нововведений через механизм самоорганизации собирает кластеры инноваций вдоль подъема большого цикла Кондратьева. Некоторые инновации переходят от одной длинной волны к следующей, задавая «инфратраектории» (авиатранспорт, компьютеры), основанные на «стволовых инновациях». Данные инновации сначала создают новые рынки, затем образуют новую инфраструктуру в экономике [Акаев, 2009].