Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

– Никто и не собирается. Наш дипломат, – хозяин посмотрел на Зиновия, – несколько погорячился, и его импровизация получилась неудачной. Надо было соображать, с кем дело имеешь, боярин.

Зиновий хотел что-то сказать, но вместо этого только шумно выдохнул и промолчал.

– Я согласен с тезисом, – продолжал хозяин замка, переводя взгляд на круглолицего крепыша, – что энергичных телодвижений со стороны Северного княжества не будет, если мы, в свою очередь, не станем зря дразнить гусей. Однако наша основная задача – получение эксклюзивного доступа к арктической нефти – остаётся нерешённой. А Совет Сорока шутить не любит. Глобы пойдут на переговоры с кем угодно – с китайским богдыханом, с великим халифом, с самим Сатаной, – лишь бы завладеть нефтью Арктики. Я уверен, что у них, кроме нашего, есть в запасе и другие варианты. Мессиры умны, а если не будет другого выхода, они применят силу: в конце концов, вопрос энергоносителей – это вопрос обеспечения новой валютной системы, вопрос жизни и смерти и United Mankind, и любого другого государства. И мне бы очень не хотелось, чтобы Совет Сорока счёл всех нас, здесь присутствующих, бесполезным шлаком – вы понимаете, что это значит. Без поддержки United Mankind мы с вами долго не протянем, и можем потерять не только власть и влияние, но и головы. Князь Василий непредсказуем, как и все наши «новые князья». Он укрепляет свою единоличную власть, он грезит идеей воссоздания Великой Руси, и я не удивлюсь, если завтра…

Владелец дома-замка не договорил – его речь прервала длинная пулемётная очередь, раздавшаяся где-то совсем близко.

Со звоном посыпались стёкла. Входная дверь гостиной с треском распахнулась, в её проёме появился стражник в панцирном жилете. Он едва держался на ногах; из трёх дыр на его груди обильно лилась кровь.

– Оприч… ни… ки… – натужно прохрипел страж и повалился ничком, а из открытых дверей в гостиную повалили люди в масках с прорезями для глаз и в облегающем чёрном, похожие на выходцев из преисподней.

«Опричники, – обречённо подумал хозяин, – кто же ещё… По-тихому окружили дом, вывели из строя все охранные следящие системы, нейтрализовали стражу, закинули на стены верёвки с крючьями… Псы князя Василия, готовые рвать на части любого, на кого укажет княжья рука. На это раз он нас опередил…».

Бывший банкир и политик оценил ситуацию в считанные секунды, и прежде чем к нему подбежали опричники, он раздавил зубами ампулу с ядом, давно уже припасённую на крайний случай – элитарий знал, что лёгкой смерти от князя ему ждать не приходится, и не хотел заживо гореть на костре.

Комната наполнилась треском выстрелов. Круглолицый атаман мячиком отпрыгнул к стене и выхватил пистолет, но выстрелить не успел. Две автоматные очереди перерубили его крест-накрест, и на ещё дёргающееся тело аутсайдера упала со стены простреленная картина «Охотники на привале», некогда украшавшая Третьяковскую галерею. Кто-то метнулся к разбитому окну – его расстреляли тут же, и он рухнул, судорожно вцепившись в сорванную портьеру. Седой старик хладнокровно вогнал отравленную иглу из карманного игломёта под обрез шлема одного из нападавших, а в следующую секунду другой опричник схватил его за волосы и быстрым движением перерезал ему горло. Однако большинство заговорщиков, ошарашенных стремительной свирепостью неожиданного нападения, не сопротивлялись.

Зиновия сшибли вместе с креслом и заломили руки за спину. На запястьях боярина защёлкнулись браслеты наручников. Потом его рывком поставили на ноги и, подталкивая в спину прикладом, вывели во двор, ярко освещённый пламенем горящей машины, разбитой прямым попаданием из гранатомёта. У ворот стоял танк, угрожавший особняку орудийным жерлом, по всему двору валялись тела перебитых стражников. Откуда-то сверху, со второго этажа, доносились истошные женские крики – опричники пользовались милостью князя, разрешавшего своим верным слугам в награду за труды употреблять захваченных «вражьих баб» по назначению. Соседние особняки были тихи и темны – их обитатели с затаённым ужасом взирали на происходящее, благодаря Господа, что княжий гнев обрушился не на их головы.

Пленных грубо запихивали в зарешёченный автомобиль. Сидя на узких холодных скамейках автозака, они избегали смотреть друг на друга, чтобы не видеть в чужих глазах свой собственный страх и невысказанный вопрос, мучавший всех: «Что с нами будет?».

– Не трепыхайтесь, болезные, – криво усмехнулся старший из опричников, высокий мрачный человек с лицом, изуродованным шрамами от ожогов, оглядев пленников и словно прочитав их мысли (что было совсем нетрудно). – Умели пакостить, умейте и ответ держать. Поедем в темницу, а там сразу в пытошную – чего зря время терять? Допрос с пристрастием, на дыбе, чтоб доподлинно да достоверно. Косточки поломаем да жилочки повытягиваем, а как же без этого? Но это уже так, для порядка – вины ваши князю ведомы и доказаны, и вряд ли что нового вы скажете, когда вас огнём прижигать станут. И потому долго вас мытарить не будут: завтра же поутру, по холодку, доставят вас всех на место лобное, и головы отсекут народу на радость. Вот так-то, бояре злокозненные, – помогли вам ваши ляхи?

Зиновий дёрнулся и тихо заскулил в смертной тоске. В тесной утробе тюрьмы на колёсах резко запахло аммиаком.

– Тьфу, – опричник брезгливо поморщился и пнул боярина сапогом. – Обоссался, гадёныш. И вы ещё называли себя элитой и хозяевами жизни, сучьи выблядки!

Урча моторами, машины выезжали за напрочь снесённые ворота особняка и тянулись к шоссе, оставляя позади притихший Элитный Посад.

Глава четвёртая. ГЛОБЫ

2029 год

Стратоплан начал снижение. Эти машины, несущиеся в верхних слоях атмосферы со сверхзвуковой скоростью, появились совсем недавно, и оптимисты (в пику пессимистам, оплакивающим «старые добрые времена») были склонны считать их появление признаком возрождения былой мощи Америки, трансформированной в глобальную структуру United Mankind. Атлантику стратопланы пересекали всего за два часа – очень удобно для деловых пассажиров (хотя их стало гораздо меньше, чем когда-то) и для милитаров особого статуса.

Хендрикс покинул Свальбард на борту «Ингрид». В точке рандеву у Лофотенских островов с палубы крейсера взлетел вертолёт, и через пятнадцать минут Хендрикс оказался на палубе английского фрегата. Сдав и приняв пассажира, оба корабля тут же развернулись и на полном ходу разошлись в разные стороны: и англы, и викинги считали себя «союзниками поневоле» и не доверяли друг другу. Однако глоба на борту «Портленда» встретили хоть и без подобострастия, но почтительно: что такое есть United Mankind, присоединившиеся к Ю-Эм бритты хорошо знали. Дальше всё было просто: берег туманного Альбиона, лондонский аэропорт Хитроу, предъявление персонального чипа и трансатлантический перелёт рейсом «для избранных».

Разместившись в удобном кресле и хлебнув превосходного коньяка, принесённого миловидной смуглокожей стюардессой, Хендрикс позволил себе расслабиться – напряжение последних месяцев порядком его утомило. Незаметно для себя он уплыл в лёгкую дрёму, но автоматически проснулся через полтора часа – за несколько минут до того, как стратоплан мягко и почти неощутимо пошёл вниз. Хендрикс взглянул в иллюминатор.

В былые времена весь берег был залит сплошным морем огней, но теперь побережьем владела густая чернильная тьма, лишь кое-где пробитая отдельными редкими огоньками. Эта тьма казалась символом вернувшихся тёмных времён, однако милитар спецотдела «Восток» не был склонен к поэтическим изыскам: он всего лишь отметил низкий уровень потребления энергии, ставший уже привычным для всего земного шара. Ярко освещённые витрины и окна домов и буйство световых реклам канули в Лету – заливать улицы городов потоками света сегодня выглядело столь же нелепым и расточительным, как использовать денежные купюры для растопки печей. Хотя в годы Обвала банкнотами печи топили, было такое дело.

Стратоплан снижался, и темнота принимала его в свои объятия – ощущение было не очень приятное. «Хорошо хоть, – подумал Хендрикс, – что не надо опасаться удара зенитной ракеты, выскочившей из этой непроглядной тьмы. В небе Венесуэлы было по-другому…».

* * *

2017 год

Длинные лопасти потолочного вентилятора месили горячий влажный воздух, создавая иллюзию прохлады. Именно иллюзию, чёрт бы её побрал, – в этой мокрой преисподней цивилизованному человеку невозможно находится. Одежда моментально сыреет, а вытирать платком шею и лицо не только бесполезно, но и вредно: кожа краснеет и начинает зудеть. Да, тут поневоле вспомнишь Мурманск с его морозной свежестью, хотя русские полярные холода казались тогда сущим наказанием господним. Всё познаётся в сравнении…

Хендрикс ожесточённо стиснул зубы. Ничего, операция подходит к концу. Он своё дело сделал, и как только прибудет транспортный самолёт, можно будет с облегчением сдать дела новому куратору и перед вылетом с наслаждением плюнуть из закрывающейся дверцы на бетон взлётной полосы аэропорта Чинита, совсем ещё недавно соединявшего Маракайбо со всем миром.

Направление в Венесуэлу стало для Хендрикса полной неожиданностью. Он было попробовал – нет, не протестовать, а всего лишь осторожно высказать своё недоумение: мол, я ведь специалист по России, при чём здесь Латинская Америка, однако ему быстро дали понять, что приказы не обсуждаются. Правда, потом начальство до объяснений всё-таки снизошло – кто-то из руководства высказал предположение, что ввиду тёплых отношений между Венесуэлой и Россией пребывание в Каракасе русских военных советников более чем вероятно, следовательно, «славянский специалист» может потребоваться. А заодно – чтобы при остром дефиците кадров не посылать двоих – пусть выполняет там обязанности куратора от Управления. «Гордитесь, Хендрикс, – сказали ему, – вы единственный на всю нашу контору, кто подошёл под столь разноречивые и высокие требования. Вперёд, и да храни вас Бог!». При упоминании имени Всевышнего Хендриксу захотелось завернуть замысловатое ругательство (в бытность в Мурманске он на досуге занимался переводом на английский наиболее сочных русских матерных идиом), но из чистого благоразумия он не стал этого делать. В конце концов, выбора у него не было: предельно жёсткая дисциплина Управления с началом Обвала приняла поистине извращённые формы, и за малейшие пререкания (не говоря уже о невыполнении приказа) можно было с треском вылететь на улицу, и это ещё называлось «дёшево отделался».

Терпение, сказал себе Хендрикс. Каракас захвачен морским десантом, президент Уго Чавес погиб под развалинами своего дворца, организованное сопротивление подавлено, и все нефтепромыслы со всей их инфраструктурой надёжно взяты под контроль – в том числе и нефтеперерабатывающий центр здесь, в Маракайбо. «История повторяется, – подумал глоб, взглянув из окна своего бунгало на зеркальную гладь озера, – меняются только ценности. В семнадцатом веке Генри Морган, д’Олонэ и другие пираты потрошили Маракайбо, выгребая испанское золото, а мы пришли сюда за нефтью». Как военный профессионал, Хендрикс находил силовой образ действий разумным и даже (в сложившейся ситуации) единственно возможным. Это раньше можно было пропускать мимо ушей антиамериканскую риторику венесуэльского президента и смотреть сквозь пальцы на его заигрывания с Россией – лишь бы он исправно поставлял нефть, – но теперь… Времена изменились, торговля ушла в прошлое, и нынешнюю основную ценность – энергоносители – следовало незамедлительно прибрать к рукам, пока этого не сделали другие.

И всё-таки Венесуэла – поганое это местечко. Влажная жара, которая уменьшается только в городах, расположенных на высоте двух тысяч футов и более над уровнем моря, и непролазная дикость: местных женщин зачастую перед употреблением приходится отмывать от грязи, хотя не слишком брезгливые десантники пользуют их прямо так, в оригинальном виде. И главное – среди «льянерос» достаточно безбашенных сумасбродов, стреляющих из-за угла в спины солдат и направляющих на блок-посты машины, начинённые взрывчаткой. Одно слово – дикари, которых не исправило даже почти столетнее влияние американской культуры. Но ничего, скоро всё это будет позади: до прибытия транспортного борта осталось совсем немного.

Хендрикс откинулся на спинку плетёного кресла, в который раз вытер вспотевший лоб и прикинул, всё ли он сделал. Кажется, всё – бумаги в порядке, донесение в Управление отправлено по СБД-связи. Заложники, среди которых полно женщин и детей… Ну, с ними пускай разбирается преемник, а то прилетит на готовенькое, лавры пожинать. Нет уж, статус надо отрабатывать, даже если придётся замарать ручки – конкистадоры в подобных случаях не стеснялись.

С минуту милитар размышлял, а не позвать ли ему эту местную девку (кажется, её зовут Кончитой?), и не вставить ли ей разок на прощанье, разложив прямо на рабочем столе, но в итоге отказался от своего намерения. Девка горячая, можно увлечься, и будет не очень красиво, если сменщик застанет его на рабочем месте со спущенными штанами. Карьерная борьба в Управлении беспощадна, и поэтому не следует давать конкурентам ни единого лишнего шанса. По этой же причине глоб не стал злоупотреблять спиртным, ограничившись парой стаканчиков виски – для профилактики жёлтой лихорадки, как здесь говорят. Ага, вот и долгожданный борт…

Четырёхмоторный турбореактивный Lockheed «Galaxy» заходил на посадку. Зрелище это было величественным – Хендрикс даже вышел из бунгало и наблюдал из-под руки за снижавшимся гигантским самолётом, испытывая при виде овеществлённой мощи своей страны законную гордость патриота. «Да, – подумал милитар, – эта машина, способная со скоростью пятьсот миль в час перебросить на расстояние в десять тысяч километров двести семьдесят солдат или сто двадцать тонн груза, может впечатлить кого угодно – что уж тут говорить о местных дикарях-льянерос».

И дикари, похоже, впечатлились.

Из густых прибрежных зарослей выметнулась белая дымная змея с металлической головой. «Зенитная ракета, – мелькнуло в голове Хендрикса, – ручной ПЗРК». В следующее мгновение вместе крайней правой мотогондолы «галактики» вспыхнул огненный шар, а ещё через секунду самолёт поразила вторая ракета. Куда она попала, Хендрикс не видел – ракета ударила с левого борта, – зато он увидел громадное оторванное крыло, которое, медленно вращаясь, падало вниз.

На глазах у оцепеневшего милитара и десантников, вышедших встречать пополнение, самолёт тяжело рухнул на бетон полосы и взорвался. Гудящее пламя взлетело высоко вверх, разбрасывая во все стороны длинные огнистые струи, – даже полному кретину было ясно, что в этом аду выжить не мог никто. А оторванное крыло упало чуть поодаль и смялось, как будто сделанное из тонкой фольги.

Хендрикс пришёл в себя первым.

– Майор Бредд! – заорал он в коммуникатор. – Немедленно поднимайте весь свой эскадрон! Залейте напалмом квадраты семнадцать, одиннадцать и девять! Выжгите там всё начисто, до последнего кактуса, чтобы ни один поганый койот не ускользнул! Мне некогда связываться с вашим командованием! Бандиты-льянерос сбили наш транспортный самолёт, и они не будут сидеть в кустах и ждать, пока вы раскачаетесь! Я здесь куратор, выполняйте!

Потом он повернулся к солдатам, нашёл глазами офицера и приказал:

– Лейтенант Келли, заложников – расстрелять. Всех до единого.

– Но… – молоденький лейтенант побледнел. – Среди них женщины и дети, сэр…

– Я сказал – расстрелять. Всех. Мы брали этих туземцев в заложники только для того, чтобы обезопасить себя вот от такого, – глоб махнул рукой в сторону чудовищного костра, полыхавшего на взлётной полосе, – а если их соотечественники этого не понимают… Я здесь куратор, выполняйте!

Лейтенант козырнул и пошёл прочь походкой робота – пошёл выполнять приказ. А куратор Управления Хендрикс почувствовал на себе чей-то жгучий взгляд и обернулся, выхватив из кобуры автоматический пистолет. Из двери бунгало на него смотрела Кончита, и в чёрных глазах её были перемешаны ужас и ненависть – девушка понимала английский и слышала, какой приказ получил лейтенант Келли, и кто отдал этот приказ. И тогда Хендрикс дважды выстрелил прямо в эти глаза, испуганные и ненавидящие.

«С девочкой я, пожалуй, погорячился, – подумал он, возвращая пистолет в кобуру. – Кажется, мне предстоит пробыть здесь ещё какое-то время – вряд ли следующий преемник прилетит сюда через пять минут, – а в постели эта аборигенка была хороша. Ладно, найду другую – чего-чего, а этого добра здесь хватает… Но вообще-то мне повезло: самолет могли ведь сбить и через час, на обратном пути, – вместе со мной…».

* * *

2029 год

Машин на парковочной площадке у здания аэровокзала было немного. Хендрикс мог бы вызвать прямо в аэропорт вертолёт – его статус милитара третьего уровня, выполнявшего особую миссию за пределами United Mankind, это позволял, – но надо было придерживаться нелепой инструкции, разработанной где-то в недрах Управления и казавшейся её творцам верхом искусства конспирации. Согласно этой идиотской инструкции, агентам, прибывшим из-за рубежа обычными авиарейсами (пусть даже для «избранных» пассажиров) полагалось добираться до города автобусом (в крайнем случае – на такси), «чтобы не выделяться и не привлекать внимания агентуры потенциального противника, поскольку такое внимание чревато», и только там, «избавившись от возможной слежки», выходить на связь и сообщать о своём прибытии.

Трястись в древнем вонючем автобусе в толпе полуфабов и низших мидлов глобу совсем не хотелось. Он неторопливо прошёлся вдоль шеренги таксомоторов, прикидывая, какой из них с высокой степенью вероятности доедет до заданной точки, а не развалится по дороге. В итоге милитар остановил свой выбор на авто средней потрёпанности. На вид этой колымаге с бензиновым двигателем было не больше двадцати лет, и привередничать было неразумно – новейшие слайдеры только-только появились, и пользовались ими почти исключительно хайлевелы. Нарушать инструкцию Хендриксу не хотелось, да и не видел он на парковке ни одного такси-слайдера. Милитар перебросил из правой руки в левую свой небольшой чемодан (он давно привык путешествовать в любую даль налегке), подошёл к облюбованной машине и открыл дверцу.

– В центр, – небрежно бросил он водителю-арабу.

Шофёр молча кивнул. Хендрикс мог поклясться на Библии, что ушлый полуфаб уже прикидывает, кто его пассажир, и главное – сколько с него можно содрать. Вообще-то такса была нормированной, но «рыночные отклонения» встречались сплошь и рядом. Операторы сети кэш-сканеров были в доле с водителями – они ухитрялись виртуозно «уводить налево» сверхнормативные платежи и даже обналичивали их, превращая виртуальные условные единицы в шелестящие голубые купюры энергобаксов. Злоумышленников отлавливали и карали, и порой жестоко, однако они появлялись снова и снова. «Ничто не ново под Луной, – философски подумал милитар, садясь в машину. – Людишки будут играть в эти игрушки даже на радиоактивном пепелище».

Они ехали молча. Вступать в беседу с водителем Хендрикс счёл неразумным, да и что нового он мог услышать от тупого полуфаба? Городские сплетни или заунывные жалобы на суровое житьё-бытьё? К счастью, поездка не заняла много времени – автомашина бежала довольно резво, а пробок на дорогах не было уже лет пятнадцать.

– Здесь, – распорядился милитар, когда вокруг замелькали строения девятнадцатого века, обрамлённые величественными небоскрёбами века двадцатого.

Такси, скрипнув изношенными тормозами, остановилось у дверей небольшого бара.

– Сколько с меня?

Браун-скин невозмутимо коснулся панели кэш-сканера, и на дисплее высветилось «девятнадцать». Хендрикс испытал острое желание немедленно врезать шофёру по голове чем-нибудь тяжёлым, но вместо этого, мысленно усмехнувшись, он удлинил цепочку своего чипа и вставил его в считывающую щель сканера, активировав функцию «опознать» вместо «перечислить».

Глаза водителя округлились.

– Простите, господин… – пробормотал он севшим голосом. – Я допустил ошибку – забыл сбросить итоговую сумму предыдущего платежа. С вас не девятнадцать эббов, а всего лишь одиннадцать. Ещё раз извините меня, сэр.

Он смотрел на Хендрикса умоляющими глазами, и милитар безошибочно прочёл в его глазах страх перед карой за содеянное – за такие штуки грозило как минимум увольнение со всеми вытекающими последствиями. А поскольку «жертвой грабежа» стал не кто-нибудь, а спецмилитар, то несчастный араб допускал, что ему светит штрафной батальон где-нибудь в Азии, а то и растворительная камера.

– В следующий раз не допускай таких ошибок! – назидательно произнёс Хендрикс. Он великодушно (зрелище чужого страха доставляет удовольствие) перечислил двенадцать единиц, вышел из машины и толкнул дверцу питейного заведения.

Внутри небольшого и довольно-таки грязного (похоже, сюда заходили одни только полуфабы) помещения играла негромкая музыка, на стенном стереоэкране мелькали кадры какого-то старого (судя по модам) видеоклипа. Было ещё рано – крошечный зал пустовал, и только за столиком в углу мрачно тянули своё пойло два угрюмых типа, в которых Хендрикс безошибочно распознал аутсайдеров. «Странно, – подумал милитар, – их место на урановых рудниках, а они всё ещё тут, в самом центре города. Впрочем, не моё дело».

Темноволосая молоденькая официантка принесла ему заказанный коктейль. «На семь минут мне его хватит, – подумал глоб, провожая девушку глазами, – а там можно и звонить». Хендриксу не было нужды следить за временем по часам, встроенным в коммуникатор, – его внутренние часы ещё ни разу его не подводили.

Однако спокойно допить свой коктейль ему не дали. Один из аутсайдеров встал и, заметно пошатываясь, подошёл к его столику.

– Парень, – проговорил он, опершись на стол и с трудом ворочая языком, – ты, видно, не местный, и не знаешь, что за вход сюда надо платить. Так что давай, гони пятёрку, если не хочешь, чтобы мы попортили тебе свою седую шевелюру.

Хендрикс поднял глаза, задумчиво посмотрел на аутсайдера, а потом резко дернул его за руку, выпрямил волосатую лапу (чтобы было удобнее) и молниеносно ударил пьянчугу ребром ладони по основанию кисти. Раздался характерный хруст. Аутсайдер взвыл.

– Забери своего приятеля, – сказал Хендрикс его товарищу, который тоже поднялся было с явным намерением поучаствовать, однако случившееся на его глазах круто изменило его планы. – И выметайтесь отсюда, пока я не пристрелил вас обоих.

Аутсайдер оказался понятливым. Хендриксу даже не пришлось идентифицировать свой статус – его противникам и так было ясно, что вести себя подобным образом простой гражданин не станет. Криминал номер два без слов подхватил своего стонущего напарника, державшегося здоровой рукой за раздробленное запястье, и торопливо выволок его на улицу, напоследок одарив Хендрикса озлобленно-трусливым взглядом.

Перехватив этот взгляд, милитар всерьёз подумал о том, чтобы положить их обоих на месте, но подавил в себе это желание. «Ты в своей стране, – сказал он сам себе, – а не среди дикарей России или Южной Америки. Прибудет полиция, и мне придётся с ней объясняться. В принципе ничего страшного, но босс не похвалит меня за ненужную рекламу Управления. Жаль, конечно, но…».

От мысленных сожалений его оторвал голос официантки.

– Желаете что-нибудь ещё, господин? – чарующе промурлыкала она, наклоняясь над столиком так, что Хендрикс смог во всей красе лицезреть её грудь, едва прикрытую тонкой полоской ткани. Зрелище было эффектным, и милитар пару секунд размышлял, не задрать ли ей наскоро юбку прямо в подсобке. «Эта то ли метиска, то ли мулатка – девочка аппетитная, – подумал он. – И она наверняка будет вкуснее, чем запуганные рабыни ярла Эйрика. Но – не сейчас».

– Спасибо. К сожалению, я спешу. Сдачи не надо.

С этими словами Хендрикс, игнорируя кэш-сканер, бросил на стол десятку и нарочито медленно убрал в карман кошелёк, давая девушке время сделать соответствующие выводы. И он не ошибся.

– Вы так щедры, – прошептала красотка, проворно цапнув со стола голубую бумажку и глядя ему в глаза. – Мой приватный номер, – сказала она, протягивая глобу прямоугольную карточку. – Позвоните мне – я буду ждать…

– Непременно, – ответил милитар, улыбнувшись уголками губ. – Hasta la vista, querida mia![2]2
  Hasta la vista, querida mia! – До встречи, моя дорогая! (исп.)


[Закрыть]

Чувствуя спиной томный взгляд официантки, Хендрикс вышел из бара. На улице он привычно огляделся по сторонам и поднёс к губам коммуникатор – дело прежде всего

* * *

– С прибытием, мой мальчик! – Эрни Баффин лучезарно улыбнулся.

Со стороны могло показаться, что обрюзгший человек, вальяжно разместивший своё тучное тело в удобном эргономическом кресле, – это добрый дядюшка или папочка, который безмерно рад видеть своего племянника или сыночка, наконец-то вернувшегося из долгих и многотрудных странствий. Круглая физиономия Эрни буквально излучала радушие, и вся эта мизансцена могла ввести в заблуждение кого угодно. Однако человек, привыкший к имени Хендрикс и давно забывший своё настоящее имя, хорошо знал цену отрепетированному шоу под названием «Отец-командир встречает усталого солдата». Проявления истинных эмоций считались в Управлении признаком слабости и даже профнепригодности, а что касается Баффина, то этот милейший на вид толстяк был насквозь прожжённым лицемером. Когда-то Эрни занимался Интернет-разведкой и ничем особо не выделялся – занять высокий пост начальника «внешней информационной службы» ему помогли не только связи на самом верху, но и полнейшая беспринципность, разбавленная абсолютным цинизмом. Впрочем, в Управлении, включавшем в себя внешнюю разведку и антикризисную полицию, давно уже превратившуюся во всесильную Службу Безопасности при Совете Сорока, люди другого склада просто не имели шансов вскарабкаться вверх по карьерной лестнице. «Ложь как образ жизни» – этот девиз как нельзя лучше подходил и к Управлению, и ко всей структуре United Mankind, а кто в силу своей умственной ограниченности этого не понимал – что ж, это его проблемы.

«Мальчик, – с привычной злостью подумал Хендрикс, вежливо наклоняя голову. – Я старше тебя, лысая сволочь, а выгляжу моложе только лишь потому, что я веду активный образ жизни, а не плющу задницу в кабинете со всеми удобствами, включая мини-гарем! Я живу и выживаю, ежедневно рискуя шкурой в богом забытых уголках планеты, а ты и тебе подобные наслаждаетесь жизнью, равнодушно посылая на смерть таких, как я».

Хендрикс несколько преувеличивал – его статус «специального» милитара третьего уровня позволял ему многое, в том числе и давал возможность посылать на смерть других, самому при этом оставаясь в стороне, – но преувеличенная радость босса настораживала: не иначе как «пончик Эрни» приготовил для «своего мальчика» какую-то очередную пакость.

– Присаживайся, – Баффин повёл рукой. – Кофе? Бренди?

– И то, и другое, если можно, – ответил Хендрикс. «Похоже, я не ошибся, – подумал он, опускаясь в кресло. – Разговор будет долгим, и вряд ли приятным, иначе Эрни не стал бы затевать всю эту возню с угощением: он ценит своё время».

Из бесшумно открывшейся двери появилась девушка в форме. Она молча поставила на стол две дымящиеся чашечки с кофе и высокий стакан с бренди и так же молча удалилась. Баффин, в отличие от своего подчинённого, обратил на неё не больше внимания, чем на робота-уборщика из тех, что сновали по всем этажам и коридорам Управления, поддерживая в здании чистоту и порядок.

– Ты славно поработал, – сказал он, привычным движением активируя экранировку кабинета от «несанкционированных виртуальных проникновений». – Этот «новый викинг» будет нам полезен, очень полезен. Он готов к энергичным действиям?

– Готов. Вопросы снабжения и технического обеспечения его кораблей тоже решены – я выходил на контакт с командованием Атлантического флота.

– Да, я в курсе. Итак, свальбардский ярл… – Баффин замолчал и ощупал взглядом невозмутимое лицо собеседника, строго соблюдавшего имидж «идеального сотрудника». – На настоящий момент Эйрик – это наш вариант номер один, Хендрикс.

«Вот это новость» – подумал милитар.

– А что с вариантом номер два? – спросил он. – Он что, признан бесперспективным?

– Этот вариант себя исчерпал. Двенадцать часов назад боярин Зиновий обезглавлен на Красной площади в Москве. Вместе с ним казнён ряд его сподвижников из числа русских элитариев. Согласись, трудно ставить на покойников, не так ли?

– Московский князь вырезал всех? Неужели там не осталось никого, кто помог бы нам реализовать «внутренний вариант» доступа к арктической нефти?

– Кое-кто остался. Однако дело осложняется резко негативным отношением северного князя Александра и его морского воеводы Пантелеева к перспективе сотрудничества с нами. Не удивляйся, сведения точные, – ухмыльнулся хозяин кабинета, заметив тень недоверия на лице собеседника. – Мы снабжаем всех наших… э-э-э… сторонников из числа туземцев блок-глушителями. Они охотно таскают их с собой – эти джаммеры работают превосходно, – даже не подозревая, что помимо функции нейтрализации «жучков», наши глушилки играют роль автоматических шпионов. Ты ведь знаешь об этом, мой мальчик.

Хендрикс знал. Да, портативные экранизаторы эффективно подавляли все внешние следящие аудио– и видеоустройства, но при этом сами они скрупулёзно фиксировали все разговоры, которые вёл незадачливый обладатель блока, и передавали их по кодированной сверхбыстродействующей связи, сжав информацию в короткий импульс. А если переговоры велись в каком-нибудь укромном месте, под слоями стали и железобетона, микрокомпьютер, запрограммированный на отслеживание прохождения сигнала, выжидал удобного момента и повторял импульс, пока тот гарантированно не уходил по назначению.

– Так что, – Эрни надел маску деланной скорби, – придётся тебе возвращаться на Свальбард. Это твоя работа, сынок, тебе и доводить её до конца.

– Когда? – глухо спросил Хендрикс, стиснув кулаки. – Честно говоря, шеф, я хотел бы хоть немного отдохнуть. Неужели вы не дадите мне хотя бы месяц на восстановление?

– Ну-ну, не преувеличивая свою изношенность! Ты у нас парень хоть куда, – в голосе Баффина проскочила еле заметная нотка зависти. – Месяц я тебе не дам. Дам неделю – тебе этого времени наверняка хватит, чтобы перетрахать половину местных девок. Время идёт, и мы не можем ждать – наши заклятые друзья из Поднебесной не дремлют. Хоть это и не твой уровень доступа, но я могу тебе сообщить, что богдыхан всерьёз заинтересовался полярной нефтью. А это, сам понимаешь, серьёзно. Так что… А в качестве компенсации отпуска – по завершении операции ты получишь второй уровень. Этак ты меня догонишь, мой мальчик!