Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Глава третья. БОЯРЕ

2029 год

На город сыпался мелкий колючий снег. Он ощутимо покалывал лица и шелестел по стёклам домов и редких машин, но это был уже весенний снег: зима уходила, выпуская город из-под сумрачного покрывала полярной ночи.

Внешне город почти не изменился: те же улицы, те же дома, и «Полярный Алёша» – памятник Защитникам Советского Заполярья – всё так же возвышался над городом во весь свой сорокаметровый рост. Однако изменения в городе были, и немалые: Обвал – глобальная экономическая катастрофа, соизмеримая по своим последствиям с мировой ядерной войной или падением гигантского астероида, – не мог пройти бесследно.

Бронированный джип морского воеводы Михаила Андреевича Пантелеева не спеша шёл под уклон, спускаясь с сопки. Пантелеев ехал по делу, но дорога была скользкой, и он не стал подгонять водителя: поспешишь – людей насмешишь, а то и просто свернёшь себе шею. Чрезмерно торопиться не следовало: до аэропорта в Мурмашах не так далеко, время есть (не зря выехали заранее), и время это можно использовать для того, чтобы подготовиться к встрече с важным московским боярином. Высокий гость заявился нежданно-негаданно, без предварительной договорённости, и сообщил о своём визите за считанные часы до прибытия боярского самолёта в Мурмаши. Всё это было странным, и странность эту стоило хорошо обдумать. Морской воевода чуял нутром – не зря, ох, не зря наводит тень на плетень боярин московский…

«Почему этот гость незваный явился именно сейчас, когда князь Александр в Питере? – думал Пантелеев, наблюдая через стекло машины, как по серо-свинцовой глади Кольского залива, широким клинком распоровшего заснеженные стылые берега, медленно и осторожно ползёт рыбацкий сейнер. – Он что, не знал об этом? Знал, как пить дать знал, а раз так, значит, он ищет встречи не с хозяином северного удела, а со мной, с командующим флотом. Остаётся вопрос «почему», хотя ответ на него напрашивается…».

Морской воевода не преувеличивал свою значимость: он был практически вторым человеком Северного княжества Руси. Обвал похоронил под собой чуть ли не все боевые корабли, чудом уцелевшие в предшествовавших передрягах, развалилась инфраструктура, погибли и разбежались люди. Остались немногие, и Александр Желваков, бывший офицер штаба Западного военного округа, сумевший взять власть, удержать её в кровавой сумятице постобвала и железной рукой установивший на Севере подобие порядка, оценил Михаила Пантелеева. Пантелеев стремительно прошёл путь от капитана второго ранга, занимавшего должность флагманского ракетчика, до вице-адмирала и командующего Северным флотом. Назначение и чин этот не были утверждены Москвой, но князя Александра это мало смущало: Москва давно уже была ему не указ. Злословить же по поводу «скороспелого адмирала» никто не злословил: во-первых, Пантелеева искренне уважали, а во-вторых – северный князь за подобные разговоры запросто мог вырвать язык (в самом что ни на есть прямом смысле слова). А для самого Михаила статус морского воеводы и ближнего боярина значил гораздо больше, чем ставшие уже формальными военные звания рассыпавшегося государства.

Статус же московского гостя был неопределённым. По данным разведотдела флота, боярин Зиновий в прежние времена заседал в Государственной Думе Российской Федерации, параллельно занимаясь какими-то мутноватыми делишками с землёй и недвижимостью, кои тогда именовались красивым словом «бизнес». И бизнес этот был небезуспешным: будущий боярин наложил лапу на солидные участки земли в Подмосковье, сдавал их в аренду, деньги переводил за рубеж и жировал, свысока поглядывая сквозь тонированные стёкла роскошного авто на будущих смердов, суетившихся на улицах столицы.

Благолепие Зиновия (как и многих других ему подобных) рухнуло в одночасье. Обвал превратил в труху многомиллионные счета в банках всего мира, рухнула вся юридическая система, подпираемая деньгами, а реальные ценности – всё то, что можно было потрогать руками, – пришлось защищать от нахрапистых конкурентов и аутсайдерских банд с оружием в руках. Это было совсем непросто: наёмникам надо было чем-то платить, иначе они, быстро сообразив, что самая устойчивая валюта упакована в рожки АКМов и залита в топливные баки танков, без лишних сантиментов могли отобрать у прежних хозяев жизни всё нажитое непосильным трудом, а заодно и вздёрнуть их самих на первой же подходящей приспособе. Финансовые воротилы растерялись, но самые ушлые из них поняли, что единственный способ сохранить вес и влияние (да и саму жизнь) – это тем или иным способом втереться в доверие к новым военным вождям, живущим по понятиям возрождавшегося феодализма.

Удалось это немногим – наиболее дальновидные князья, завоёвывая себе авторитет, с лёгким сердцем отдавали на суд и расправу осатаневшему народу, искавшему виноватых во всём случившемся, самых одиозных чиновников и олигархов, и бесстрастно наблюдали, как их жгут на кострах, четвертуют на Красной площади и топят в Москве-реке. Одним из этих немногих был боярин Зиновий – он пережил смутное время не только не растеряв своего достояния, но и приумножив его за счёт менее удачливых коллег. Более того, феноменальное чутьё на опасность уберегло Зиновия от опрометчивого шага, который стал бы для него последним.

В самый разгар Обвала, когда рушилось всё и вся, большая группа новорусских нуворишей, потеряв голову от страха, надумала покинуть вздыбленную страну и искать убежища за океаном (способ проверенный). Зиновий тоже должен был лететь спецрейсом на Лондон, но он, в отличие от других, уже смекнул, что бежать некуда: за рубежами России творилось то же самое. Зачем куда-то лететь, если пуля из «М-16» ничуть не приятнее пули из «калашникова», а тевтонский топор нисколько не гуманнее русского топора? Понимание этой простой истины спасло Зиновия от безвременной кончины – VIP-«боинг» не долетел до аэропорта назначения.

О причинах катастрофы – самолёт на взлёте врезался в Останкинскую телебашню и все находившиеся на его борту погибли, – ходили разные слухи. Говорили о технических неполадках и даже о зенитной ракете, пущенной некими террористами, но Пантелееву была известна истинная причина случившегося. Перед самым вылетом командиру воздушного корабля сообщили, что вся его семья – мать, жена и трое детей – вырезана бандитствующими аутсайдерами, и пилот, вроде бы не раз проверенный и преданный элитариям, исправно подкидывавшими ему на кусок хлеба с маслом, съехал с катушек. Нейтрализовав остальных членов экипажа, он заперся в пилотской кабине и направил «боинг» на телебашню, на прощанье выдав в эфир всё наболевшее, высказанное исключительно в ненормативных выражениях.

А Зиновий – Зиновий уцелел, и даже поставил на выигравшую лошадку. Московские князья сменялись один за другим, вырывая право на московский престол с помощью оружия и закрепляя это право беспощадным и поголовным – до седьмого колена – уничтожением противостоящих кланов. В итоге в этой кровавой чехарде победил Василий Тёмный, одним из приближённых которого исхитрился стать Зиновий. Официальный статус Зиновия был неясным – новомодное клише «думный дьяк» ни о чём не говорило, – и Пантелеев допускал, что московский боярин с равным успехом мог прилететь как по приказу князя Василия, так и по собственной инициативе. Новые бояре в Московском княжестве быстро набирали силу, и ещё неизвестно, кто реально правил в Москве: они или великий князь.

«Поглядим, что это за Сухов, – подумал командующий флотом, припомнив фразу из любимого фильма своей юности, – и с чем он к нам пожаловал».

Справа показались развалины Морского вокзала. Руины эти торчали на самом виду, но у князя Александра всё никак не доходили руки их снести: то не хватало времени, то лишних рабочих рук, то находились более важные дела – пассажирские лайнеры не заходили в Мурманск уже лет пятнадцать, и особой нужды в специализированном терминале не было. А появились эти развалины в смутное постобвальное время, после трёхдневных жестоких боёв с многочисленной – свыше двух тысяч человек – и хорошо вооружённой группировкой, сколоченной оппонентами северного князя в основном из аутсайдеров-криминалов.

Намерения мятежных бояр, рвавшихся к власти над севером Руси, были серьёзными (ища поддержки, они вели тайные переговоры с United Mankind, обещая глобам многое), однако бывший штабной офицер Желваков оказался не лыком шит. Он быстро перебросил из Печенги в Североморск верную ему и сохранившую боеспособность 61-ю Киркенесскую бригаду морской пехоты, и Мурманск, не знавший доселе уличных боёв, узнал, что это такое.

Разношёрстное воинство мятежников не выдержало удара морпехов. Остатки его – из числа тех, кто за прошлые свои прегрешения никак не мог рассчитывать на снисхождение, – отошли к зданию Морского вокзала, взывая по всем радиодиапазонам о помощи. Тщетно – у европейцев были свои проблемы, а глобы не собирались ради горстки уголовников затевать авантюрный прорыв в Кольский залив. Здание Морвокзала было разбито орудийным огнём, а уцелевших его защитников победители, не утруждая себя нудным судопроизводством политкорректных времён, перевешали прямо на привокзальной площади – по зимнему времени мёрзлые трупы долго раскачивались на самодельных «глаголях» на холодном ветру.

«Страшное было время, – вспомнил адмирал, – ни еды, ни тепла, ни света. И страх, ползучий страх, растекавшийся по тёмным улицам оцепеневшего города… Однако выстояли, перетерпели, превозмогли – нашлись люди, умеющие думать не только о себе, но и о других. Крови пролилось много, и невинных жертв было немало, но всё-таки мы выжили, а теперь будем подниматься». Он вспомнил, как его атомные субмарины подавали электроэнергию в замерзавшие береговые посёлки; как князь Александр лично руководил обороной Кольской АЭС, атакованной неизвестно кем, и был при этом тяжело ранен; как налаживали систему распределения продуктов и одежды из стратегических запасов; как собирали по закоулкам чумазых сирот, спасая их от жуткой участи быть съеденными озверевшими аутсайдерами, утратившими человеческий облик.

И ещё вспомнил морской воевода, как народные ополченцы давили аутсайдерские гнёзда – он вспомнил, как гудело пламя, когда бандитов выжигали огнемётами из подвалов бывшего магазина «Океан», и каким смрадом несло потом из этих подвалов на протяжении многих недель…

Джип вырвался за черту города. Дорога здесь была ровной и не заснеженной, однако Пантелеев спешить не стал. Времени до прибытия московского боярина было ещё много, и главное – адмирал не хотел отрываться от своего эскорта: джип комфлота сопровождали две БМП-3Ф, не выжимавшие даже на шоссе больше семидесяти километров в час. С точки зрения безопасности нужды в таком сопровождении не было – «партизаны» на Кольском полуострове давно уже перевелись, – но статус морского воеводы и ближнего боярина князя Александра Холодного обязывал. В былые годы высокопоставленных гостей встречали на элегантных машинах, сверкавших чёрным лаком, но те времена прошли. Теперь в первую очередь ценилась вооруженная сила, и Пантелеев полагал, что совсем невредно ненавязчиво продемонстрировать боярину Зиновию эту силу.

Тёплой дружбы между Московским и Северным княжествами (как, впрочем, и между любыми другими княжествами Руси) не было, и манера начинать переговоры, не убирая ладоней с рукоятей мечей, никого не удивляла и не оскорбляла – это было в порядке вещей.

* * *

Лётное поле аэродрома пустовало: регулярные авиарейсы, связывавшие Мурманск со всей страной, давно прекратились, да и самой страны в прежнем виде уже не было. Время от времени в Мурмашах по особым оказиям садились и взлетали редкие борта, наземная служба обеспечения ненадолго оживала, а потом снова впадала в летаргический сон, напоминавший коматозное состояние. Вот и сейчас над обветшавшим зданием аэровокзала мерно вращалась радарная антенна, доносилось тарахтение дизельгенератора – аэропорт имел лимитированное автономное энергоснабжение, – а у входа в здание топтались в ожидании несколько человек в тёплых армейских бушлатах с меховыми воротниками, над которыми торчали тонкие стволы закинутых за спину автоматов.

Завидев джип морского воеводы, один из них (вероятно, старший) торопливой рысцой подбежал к остановившейся машине.

– Начальник охраны майор Егоров! – представился он и доложил: – Ожидаемое время прибытия московского борта через одиннадцать минут. Приводной радиомаяк включён, они за него уцепились. Посадочная полоса проверена и готова.

– Добро, – отозвался Пантелеев, выходя из машины. Снегопад прекратился; низкое серое небо не радовало глаз, но видимость была вполне сносной. «Захотят – сядут, – подумал адмирал. – Надо полагать, есть ещё у москвичей квалифицированные пилоты, тем более для знати».

В небе родился приглушённый расстоянием гул реактивных двигателей. Серебристый трёхмоторный самолёт зашёл на посадку изящно – умелые пилоты в Московском княжестве явно не перевелись. «Ту-154», – определил командующий флотом. – Надо же… И где только они откопали этот раритет. Раньше-то, небось, на «боингах» летали, а теперь…». Адмирал не питал никаких иллюзий насчёт склонности боярина Зиновия к патриотизму или пылкой его любви к отечественной продукции. Ларчик просто открывался: для «тушек», худо-бедно, но можно ещё было раздобыть запчасти (хотя бы на складах самарского «Авиакора»), а вот для заморского чуда техники – шиш: Обвал разорвал все глобальные экономические связи. А кроме того, московские бояре избегали полётов на «боингах» – трагическая история VIP-рейса накрепко врезалась им в память, породив нечто вроде суеверия.

Самолёт покатился по изъеденной временем бетонке, выруливая к стоянке.

– Давай к нему, – приказал Пантелеев водителю, опустившись на заднее сидение.

Машина командующего флотом плавно тронулась с места. За ней, звякая гусеницами, последовала одна из «бээмпэшек»; вторая осталась стоять у здания аэровокзала, задрав к небу длинный ствол стомиллиметровой пушки 2А70, спаренный с «тридцаткой» 2А72. Трап к самолёту, понятное дело, подали – не заставлять же высокого гостя прыгать вниз с высоты, – но никаких ковровых дорожек, оркестра и прочей атрибутики не было и в помине. Не те времена, да и визит боярина Зиновия был, похоже, не слишком официальным.

Московский гость сразу не понравился морскому воеводе. Пантелеев почувствовал неприязнь ещё раньше, разглядывая фотографию Зиновия, предоставленную разведотделом, и это чувство при личной встрече только усилилось. Зиновий был невысок, тучен, одутловат, прятал глаза за толстыми стёклами очков, старательно избегая смотреть в глаза собеседнику. Хотя дело, конечно, было не во внешности – Пантелеев, бывший офицер военно-морского флота России, слишком хорошо знал, что сделали с его страной Зиновий и ему подобные. Тем не менее, ближний боярин северного князя Александра Холодного своих чувств не выказал и даже пожал мягкую руку Зиновия, которую тот протянул ему, надев на своё пухлое лицо маску искренней радости.

– Как долетели? – осведомился адмирал, соблюдая протокол.

– Слава Богу, – жизнерадостно отозвался московский гость. – В центральных районах Руси стараниями князя Василия разбойников поубавилось. А раньше пошаливали, да, даже «иглами» баловались.

– Что ж, милости просим, боярин, – Пантелеев сделал приглашающий жест, указывая на джип, и добавил, кивнув на телохранителей, стоявших за спиной Зиновия: – Только вот охране твоей там места не хватит. Однако не сомневайся – у нас тебя никто не обидит, слово даю, а воины твои пускай здесь обождут: тут их и накормят, и обогреют, и спать уложат. И ни капли горючего из баков твоего самолёта не пропадёт – я возле него броневик оставлю.

Обращение на «ты» Зиновия не покоробило – в разговоре это давно стало привычным (в конце концов, в международном языке такая тонкость отсутствует), не возмутился он и тому, что «охранный» броневик расположился так, что его орудия смотрели точнёхонько на фюзеляж «тушки» (о доверии говорить пока что рановато), но недвусмысленное требование следовать дальше «одному и без оружия» боярину явно не понравилось. Однако он смолчал и, бросив несколько слов своим людям, спокойно пошёл к джипу. «Да, – подумал адмирал, специально не взявший с собой в аэропорт хотя бы автобус для «сопровождающих лиц», – дело у тебя ко мне важное, очень важное, раз ты по пустякам не кочевряжишься. Ну-ну…».

По дороге содержательной беседы не состоялось, что, впрочем, Пантелеева ничуть не удивило – наивно было полагать, что московский боярин будет говорить о чём-то важном в машине, в присутствии водителя и офицеров личной охраны адмирала. Зиновий сообщил не слишком значимые московские новости и выразил своё восхищение состоянием трассы, морской воевода вежливо покивал в ответ. К счастью, долго тянуть дипломатическую резину не пришлось – в отсутствие бронемашин эскорта джип прибавил прыти и покрыл расстояние от Мурмашей до Североморска за считанные полчаса. Лёгкий перекус (без вина и прочих ненужных излишеств) также не отнял много времени, после чего гость и хозяин уединились в штабном спецбункере, идеально подходившем для беседы тет-а-тет.

– Прежде всего, боярин, – напрямик заявил адмирал, как только они остались вдвоём, – разъясни, какая надобность заставила тебя так спешить, что ты прибыл к нам в отсутствие князя Александра? Что за дело у тебя такое срочное?

– Морской воевода Михаил Андреевич Пантелеев, – губы Зиновия растянулись в подобии улыбки, – есть правая рука северного князя и командующий флотом, и если князь отсутствует, неотложные дела можно решить с его ближним боярином. Я не мог прилететь в другое время, у нас там свои… проблемы. А дело у меня простое, хоть и важное, и дело это непосредственно касается командующего флотом. Ваше княжество владеет выходом к морю. Мир уже оправляется от последствий Обвала – приходит время торговли.

– Море? Наше море холодное, штормовое, и долог путь по нему до, – адмирал быстро взглянул на Зиновия, однако тот успел привычно потупить взор, – …United Mankind. Есть ведь ещё и Балтика, и Чёрное море.

– В Причерноморье щедро льётся кровь, – в голосе московского боярина прорезались снисходительные нотки (мол, неужели неясно?). – Там нет твёрдой власти – новые бедуины, казаки, мелкие князья, чьи уделы не превышают по размерам один микрорайон Москвы. А Балтика, – Зиновий скорбно вздохнул, – князь Василий не нашёл пока общий язык с князем Владиславом, а воевать с ним нам как-то не с руки. И неспокойно на Балтике, воевода, – там по берегам прочно сидят тевтоны Генриха Железнобокого, да и пираты пошаливают.

– У нас они тоже есть – на Груманте обосновались викинги ярла Эйрика. И шалят они крепко – аж до Европы добираются и трясут её как грушу.

– Есть. Но у вас, – вкрадчиво проговорил Зиновий, – флот, самый мощный из флотов всех наших прибрежных княжеств. И атомное оружие у вас тоже есть. Вы сможете прикрыть торговые пути и приструнить морских разбойников. Вот поэтому я сюда и прибыл – для проведения предварительных переговоров по этому вопросу. Москве нужен выход к морю. Смутное время проходит, адмирал, – пора начинать всё сначала. Пришло время собирать камни, как сказал один древний мудрец.

– Морская торговля, говоришь… – командующий флотом откинулся на спинку кресла и положил перед собой на стол сжатые кулаки. – Темнишь ты, боярин московский, а проще говоря – врёшь беззастенчиво. Не прилетел бы ты сюда в такой спешке только ради того, чтобы быстренько обсудить со мной вопросы организации охраны торговых караванов – дело это неспешное и обстоятельное. Давай-ка начистоту, а не хочешь – вот тебе бог, а вот тебе и порог. Отвезут тебя мои люди обратно в аэропорт, и лети себе с миром, торговец.

В глазах Зиновия что-то мелькнуло. Пантелеев готов был поклясться, что бывший бизнесмен лихорадочно обдумывает и взвешивает все «за» и против», и делает это быстро и почти безошибочно, тем более что варианты московский гость наверняка просчитал ещё до того, как собрался в путь-дорогу.

– Хорошо, Михаил Андреевич, давай начистоту.

С этими словами боярин Зиновий извлёк из внутреннего кармана своего добротного пиджака, сшитого по моде нулевых годов («бывшие» называли это время «золотым веком»), небольшую плоскую коробочку, коснулся её пухлыми пальцами и положил на стол.

– Я верю искренним словам уважаемого хозяина, – пояснил он, предупреждая вопрос, – сообщившего, что никакой аппаратуры слежения здесь нет. Но «жучки», воевода, могли быть установлены и без ведома командующего флотом. Это глушитель – он даёт полную гарантию конфиденциальности. Бережёного бог бережёт – разговор у нас пойдёт серьёзный, и лишние глаза и уши нам с тобой совсем ни к чему.

– Я слушаю.

– Официальная цель моего визита – торговые переговоры. Дело это важное и нужное, не вызывающее ни у кого ни сомнений, ни подозрений. Но торговля торговлей, – Зиновий ощупал глазками бесстрастное лицо Пантелеева, проверяя его реакцию, – однако у меня есть и другое дело, куда более важное. Нас интересует нефть – арктическая нефть, залегающая в районе подводных хребтов Менделеева и Ломоносова.

– Кого это «нас»?

– Нас – это нас, – с нажимом произнёс московский боярин. – Скажем, группу весьма влиятельных лиц, во многом определяющих внешнюю и внутреннюю политику Москвы.

– А я полагал, что в Москве правит князь Василий Тёмный, – заметил Пантелеев с еле уловимой иронией.

– Будем откровенны: князья приходят и уходят, а элита остаётся, и…

– …назначает нового князя, так?

– Бывает, – скромно согласился Зиновий. – Итак, нас интересует полярная нефть: нам надо, чтобы ваши боевые корабли, адмирал, надёжно застолбили весь нефтеносный район и гнали оттуда поганой метлой всех, кто осмелится сунуть туда нос.

– А зачем нам играть в нефтяные игры с московскими боярами? Мы и сами возьмём эту нефть, благо флот у нас имеется, и сами решим, кому её поставлять, а кому нет.

– Не возьмёте, – неожиданно твёрдо возразил Зиновий. – Посмотрите вокруг – Русь скатилась в тринадцатый век, пусть даже в этом средневековье есть бэтээры, электроника и автоматы Калашникова. Нету ни у вас, ни у нас необходимых технологий, чтобы в больших масштабах качать нефть с двухкилометровой глубины, да ещё из-под тяжёлых льдов – нету! На такое способна только Поднебесная Империя с её японскими инженерами или… или United Mankind.

– Другими словами, боярин, – медленно произнёс адмирал, – Москва предлагает мне работать на глобов? Вся ваша элита московская работает на них, и на коробочке твоей тоже наверняка стоит клеймо «Made in UM»?

– Да. United Mankind – это единственная организованная сила современности, за ней будущее. Надо быть реалистом и прагматиком, адмирал, и чётко представлять себе расклад сил в обновлённом мире.

«Кем мне быть, я, пожалуй, сам решу» – подумал Пантелеев, а вслух спросил:

– И поэтому вы обратились прямо ко мне, через голову князя Александра?

– Да, – невозмутимо подтвердил Зиновий. – У нас есть основания полагать, что князь Александр может… э-э-э… как бы это правильнее выразиться… не совсем адекватно отреагировать на наше предложение, и мы сочли…

– …что моя персона предпочтительнее, – закончил за него командующий флотом и добавил: – А князья приходят и уходят, верно?

На это Зиновий только пожал плечами – жест этот можно было истолковать как «из двух зол выбирают меньшее».

– Итак, вам нужно, чтобы мой флот прикрыл нефтяные поля Арктики и преподнёс их глобам на блюдечке? А почему же они сами не возьмутся за это? Корабли у них имеются, и числом поболе, чем у нас, – за чем же дело стало?

– United Mankind не желает идти на прямой конфликт с чингизидами Поднебесной и не хочет обострять отношения с атомными княжествами Сибири, у которых есть и ядерное оружие, и средства его доставки. Что же касается морского воеводы Михаила Пантелеева – ему предлагается долевое участие в прибылях транснациональной корпорации «Холодная нефть». Кроме того, глобы не возражают, если он станет владетельным северным князем Руси – люди смертны, и Александр Желваков не исключение.

– Складно излагаешь, боярин… Всё сосчитано, взвешено и оценено, так? Но вот тут какая закавыка имеется: мои офицеры за последние годы распрямились и почувствовали себя свободными людьми, мужчинами и воинами – а ну как им не понравится такой расклад? А вдруг не захотят они дарить наши богатства дяде заморскому, и что тогда? И рановато ты князя Александра со счётов списываешь – он жив-здоров, и помирать не собирается.

– У твоих офицеров, воевода, – в голосе московского гостя появилась жёсткость, так не вяжущаяся с его не слишком воинственным обликом, – есть жёны и дети, которые живут в береговых посёлках. На дворе двадцать первый век, а не четырнадцатый, и группа хорошо подготовленных террористов сможет проникнуть куда угодно. Здесь у вас лесотундра – её не перекроешь сплошной сетью патрулей. А князь Александр – о нём разговор особый, сначала мне хотелось бы услышать, что ты мне скажешь.

– Скажу, – с расстановкой произнёс адмирал, и что-то в его голосе заставило боярина Зиновия насторожиться. – Обвал, похоже, вас, «элитариев», так ничему и не научил – опять вы наступаете на те же грабли и прикидываете, кого и за сколько можно купить. Я обещал тебе неприкосновенность, и слова своего не нарушу – только поэтому тебе через полчаса не оттяпают голову на площади у Пяти Углов. Сиди, не дёргайся. Полетишь домой, а там своим передашь, что ни глобам, ни кому другому мы нашу нефть не отдадим – самим пригодится, пусть не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. И дай тебе бог долететь до Москвы, боярин, потому что если сядете вы на вынужденную где-нибудь под Костромой, то жить тебе останется только до той поры, пока местные смерды на вас не набредут. А как набредут да узнают, кто ты есть, тут же тебя и поднимут на вилы или что похуже сотворят. Любят вас на Руси, ох и любят… И ещё тебе скажу, боярин московский: если хоть одна женщина или один ребёнок в любом из наших посёлков от Полярного до Лиинахамари «случайно» попадёт под машину или под выстрел из-за угла, то через пятнадцать минут с дежурной подводной лодки взлетит ракета с термоядерной боеголовкой. И полетит она… Правильно, не за море-океан, а прямо на ваш подмосковный Элитный Посад. Мне и приказывать не придётся – такой случай мы давно уже в расчёт приняли: знаем, с кем дело имеем, и чего от вас можно ждать.

– Вы… вы сумасшедший… – пробормотал Зиновий, с ужасом глядя на потемневшее лицо воеводы. – Вы, русский офицер, санкционируете массовое убийство русских людей?!

– А вы не русские, нет у вас роду-племени. И не люди, если разобраться, – паразиты вы кровососущие. Пожирали вы страну, давясь и чавкая, довели её до самого края, а теперь, когда она только-только в себя приходит, вы опять за старое? Так что выжечь вас начисто – это дело благое. И ядерная бомба для этого очень даже подходит, если уж князь Василий не может вас передавить, как гнид поганых. Мучаться вы не будете, хоть вы это и заслужили – вы просто очень быстро сгорите вместе с вашими роскошными особняками, откормленными шлюхами, тупоголовыми телохранителями, внутренними бассейнами и холодильниками для шуб. Стёкла расплавятся и потекут соплями по стенам, но недолго – ударная волна сметёт всё, и останется на месте вашего Элитного Посада чёрное радиоактивное пятно. Вот такой тебе будет мой ответ, боярин Зиновий.

Пантелеев встал, и Зиновий сжался – ему показалось, что адмирал сейчас задушит его голыми руками. Но воевода всего лишь нажал кнопку вызова. Тяжеленная дверь бункера открылась, и на пороге появился подтянутый флотский офицер.

– Переговоры закончены, – сказал ему адмирал. – Ввиду особых обстоятельств банкет отменяется – наш высокий гость очень спешит. Доставьте его в Мурмаши со всем почтением и обеспечьте ему безопасный вылет – предупредите ПВО, чтоб не шарахнули ненароком по его самолёту. Скатертью дорога, боярин.

* * *

– На этом мы с ним и расстались…

Зиновий замолчал и сник, ссутулился и обмяк в кресле, как будто из него выпустили воздух.

Люди, сидевшие за длинным столом в просторной гостиной большого и вычурного особняка в Элитном Посаде – дома, напоминавшего рыцарский замок, – молчали. Гостиной владел полумрак, и весь интерьер – старинная мебель, картины и холодное оружие на стенах, тяжёлые портьеры на окнах, раритетные вазы и статуи по углам – просматривался смутно. И лица людей были малоразличимы. Люди эти не боялись света – наоборот, в былые времена они уверенно чувствовали себя на пресс-конференциях под обстрелом фотовспышек, на презентациях в ярком свете прожекторных лучей и на светских раутах в блеске фейерверков. Но времена изменились – энергия стала основной ценностью, и теперь никому и в голову не могло придти расходовать драгоценные джоули просто так, без особой на то нужды. И во все времена тати-разбойники, собравшиеся идти на дело тёмное, предпочитали полумрак – так надёжнее. Да, тёмные дела замышляются и при свете дня, но задумавшие злое предпочитают сумрак, совпадающий с оттенком их тайных мыслей, – так уютнее.

– Досадно, – произнёс хозяин дома, и голос его шелестящим шипением протёк сквозь вязкую полутьму, прореженную скупым полусветом скрытых потолочных ламп. – Жаль, что в своё время мы не довели дело до конца, и что в армии сохранились подобные Пантелееву и Желвакову.

– Статистика, – пожал плечами сухопарый старик, сидевший рядом с хозяином. – Они тогда были ещё офицерами среднего звена, каких тысячи и тысячи, и нейтрализовать их всех до единого…

– А надо было! – заверещал Зиновий, выходя их прострации и брызгая слюной. – И вообще, весь этот так называемый русский народ, генетическое быдло… Его поголовье надо было сокращать решительно, без полумер и сюсюканья, а мы… Вот и дождались, мать вашу! Ожили коммунисты недобитые!

– Не надо пылких эмоций, – холодно осадил его хозяин особняка. – Нынешние князья – они не коммунисты, они обыкновенные военные вожди, порождённые неофеодализмом. У них просто другая система ценностей, отличная от нашей. Это древнее противостояние злата и булата, боярин Зиновий, и началось оно ещё во времена Карфагена, и даже раньше. Так что не стоит сотрясать воздух истеричными воплями, не поможет. Давайте лучше думать, что мы можем сделать, чтобы выправить ситуацию.

– Угроза ракетно-ядерного удара по Элитному Посаду, – подал голос круглолицый крепыш с короткой стрижкой, похожий на слегка пообтесавшегося бандитского вожака, – это, я так думаю, блеф. Князь Василий такого не потерпит – Москва под боком, и её тоже заденет, и нехило. Хотя – чёрт его знает, что на уме у этих вояк, опьянённых доставшейся им властью. Они же убийцы-профессионалы, их только этому и учили, а теперь они вошли в силу. Так что – не будем тревожить осиное гнездо и заниматься терактами против северных посёлков князя Александра, а то и по мозгам получить недолго…