Текст книги "Заданное значение судьбы"

– Очень хорошая мысль, – согласился Верховный Правитель. Он и сам давно держал в уме эту идею, но предпочёл, чтобы её высказал кто-нибудь другой: ощущение собственной значимости вообще важно для мыслящих существ, а уж для элов-Хозяев – тем более.

– Первый отряд создаст там Базу, – продолжал Султан, одарив Даггера потеплевшим взглядом. – Перебросим туда источники и мобильные синтезаторы, смонтируем пару Машин Проникновения, установим двустороннюю телепорт-связь с Городом, и…

– И начнём строить Новый Город! – закончил за него Герцог. – Южный континент богат запасами сырья – не нужно будет тратить уйму энергии на первичную трансформацию вещества для получения исходных материалов для создания в больших синтезаторах машин и оборудования. Оттуда мы начнём наше новое наступление!

Лорды заметно оживились – Блэйд видел это по интенсивному мерцанию их аур. Элы уже прикидывали численность разведывательных групп и строительных партий, порядок переброски на юг людей и техники и необходимый расход энергии. Задача была грандиозной – создание второго такого техногенного монстра, как Город, потребует не одного года. Но главное – Хозяева увидели цель, и теперь они будут идти к ней упорно и безостановочно. И неважно, что оставалось множество других проблем – фантомы, океаноиды, орты, – важно было дать толчок. Встряхнувшиеся лорды вышли из состояния ступора, и теперь каждый из них спешил выложить свои соображения. А Верховный Правитель внимательно их слушал, вставляя время от времени свои собственные замечания. Властвовать – это искусство.

Напоследок Даггер Блэйд припас парочку козырей, чтобы лишний раз напомнить всем, кто здесь Первый Лорд. И он выложил их, когда обсуждение стратегии закончилось – на Совете Повелителей не стоит обсуждать тактику.

– Есть ещё кое-что, – сказал он негромко, но веско, и все споры мигом прекратились. – Нам нужно начать строительство орбитальных летателей, недосягаемых для магии ортов и Водяных. Раньше в таких аппаратах не было нужды, но теперь без них не обойтись. И вы забыли о Катакомбах. Юго-западные орты спрятались в нору, откуда их не выковырнуть, но они живы, и они тоже будут копить силы. В наших лабораториях проводятся изыскания для создания аннигиляторов, способных уничтожать само пространство, – такие машины смогут сломать защиту Катакомб, но их постройка – дело нескорого будущего. А настоящее требует от нас принятия неотложных мер. И я предлагаю прорыть под Катакомбами разветвлённую сеть туннелей, заложить туда энергобомбы и вызвать искусственное землетрясение, чтобы эти проклятые пещеры провалились под землю вместе со всеми их магическими вывертами.

– Но это же, – изумлённо выдохнул кто-то, – огромная работа! Прорыть сотни тысяч миль галерей на глубине десяти километров – для этого потребуется…

– Возможно, даже миллионы миль, – жёстко отрезал Даггер. – Для этого потребуется десять лет и сотни непрерывно работающих «кротов». Но другого выхода нет – во всяком случае, я его не вижу. Если у кого-то есть другое предложение, я готов его выслушать.

Других предложений не было, и Первый Лорд объявил Совет Правителей закрытым: основное было сказано. День клонился к вечеру, и Первый Лорд торопился к своей молодой красавице-жене – причина, достойная мужчины и воина.

* * *

«Вот и ещё один Праздник Цветов – десятый с тех пор, как я стала Старшей. Дети тех Вплетающихся, которых добивались десять лет назад, слушают менторов и уже пробуют свои первые заклятья, тогдашние девочки-бутоны стали сегодняшними Вплетающимися, а их ровесники будут пробиваться сегодня сквозь толпу соперников, чтобы вдохнуть аромат Первой Пыльцы. Время летит быстро: не успею оглянуться, как Лаэ станет цветком и частью Венка Жизни, а Кондор – воином. Ростки быстро взрослеют…».

Подумав о своих детях, Муэт вспомнила слова Призрака: «Твой сын, Вестница, будет сильным магом и хорошим воином, но ничего особенного я в нём не вижу. А вот твоя дочь, – старый орт замолчал, словно ему не хватало слов для точного выражения мыслей. – Я даже не знаю, что и сказать. Она какая-то нездешняя. Схватывает всё на лету, и уже сейчас может поспорить в магическом искусстве с не самыми слабыми ведуньями. Слушает внимательно, а потом вдруг замкнёт ауру – и словно исчезнет куда-то, хотя вроде бы по-прежнему сидит на своём месте. И при этом мимоходом сотворит какое-нибудь заклинание – в последний раз у неё в руках появилась каменная статуэтка, а через секунду твоя Лаэ испарила её взглядом и даже не обожгла себе кожу. Если бы я верил в возвращение Внешних, я бы сказал, что твоя дочь – одна их них». «А что это была за статуэтка?» – спросила его Мать-Ведунья, ощущая какое-то непонятное беспокойство. «Я толком и не разглядел, – почему-то смутился Рой. – Очень уж быстро она её уничтожила, да и случилось всё слишком неожиданно. Кажется, что-то вроде бескрылого дракона или змеи».

И старая Гата тоже обратила внимание на странности маленькой орты. «От неё тянет холодом, – говорила берегиня, – холодом звёздных бездн. Твоя Лаэ одновременно и здесь, и где-то далеко-далеко, за пределами моего разума. Хотя девочка она хорошая, добрая – в ней совсем нет зла». «А хорошо ли это? – задумчиво спросила Муэт. – Наша война ещё не закончена – сможет ли чистое добро одолеть зло Города?». «Добро – это всегда хорошо, – твёрдо ответила Гата. – Прежде чем победить внешнее зло, надо побороть его внутри себя». Вестница не стала спорить, но слова умудрённой ведуньи запомнила.

…Лёгкий шум отвлёк Мать-Ведунью от размышлений. Большой зал был уже полон – пора начинать Праздник Цветов. «Азуль было легче, – мысленно усмехнулась Вестница, – она вела праздники вдвоём с Вермеем. А вот мне, – она покосилась на стоявшее рядом с ней пустое кресло Отца-Воеводы, – мне приходится делать это одной».

Нет, Мать-Ведунья Муэт не нарушила закон племени гор – из пяти ортов-ветеранов, которых воины признали достойными, она выбрала одного: Отцом-Воеводой стал Дрэгон. Но прошёл год, и недовольные потребовали его переизбрания. Дрэгон был не хуже других, но всего лишь не хуже – а нужно было быть лучше. Вестница не возражала – её душа спала. Муэт взяла себе нового мужа, но не смогла подарить ему любви. Она равнодушно рассталась с Дрэгоном и так же равнодушно приняла Бора, почти наугад выбрав его из следующей пятёрки претендентов на кресло Отца-Воеводы и на ложе Вестницы. И никого из магов Веча уже не удивило, когда через год Бора сменил Торо – сменил лишь для того, чтобы ещё через год уступить место очередному Старшему. И дело было не только в холодном сердце Муэт – среди ортов нашлось немало достойных, однако самого достойного – такого, который мог бы сравниться Отцом-Воеводой Вермеем, – такого среди них не было. Память о Вермее была ещё слишком свежа – воины невольно сравнивали каждого вновь избранного Старшего Мага с легендарным Вождём, и всякий раз это сравнение было не в пользу первого.

И все кратковременные браки Муэт оказывались бесплодными. «Твоё чрево молчит, – сказала Сирин, внимательно осмотрев Вестницу. – Может быть, ты отдала всё, родив Лаэ и Кондора, а может быть, тебе просто надо полюбить – полюбить по-настоящему. Я не могу тебе помочь». «Я тоже не могу себе помочь, – холодно усмехнулась в ответ Мать-Ведунья. – Воины-орты не могут найти другого Вермея, а я не могу найти среди них другого Хока».

Так и шёл за годом год, и понемногу все привыкли к ежегодно сменявшим друг друга Вождям. Законы племени соблюдались: Муэт оказалась достойной наследницей Азуль, и все без исключения ветераны надеялись на то, что выбор Матери-Ведуньи остановится на нём, а уж он-то сумеет удержать и власть, и место на ложе «ледяной магини». Племя залечивало раны: звенел в пещерах детский смех, и каждой осенью в Венок Жизни вплетались новые цветы. Даже Владычица всего Сущего, казалось, подзабыла дорогу в Катакомбы – уходили в срок старики, иногда умирали дети, но воины не гибли в боях – не гибли потому, что боёв не было.

Зловещий Город не напоминал о себе всерьёз – за десять лет Хозяева ни разу не попробовали на зуб оборону Катакомб. Они следили за горами, вели разведку, и Стражи Периметра отмечали острожные попытки небольших отрядов штампов и отдельных боевых машин пересечь Рубеж, однако при малейшем сопротивлении эти разведывательные группы поспешно отступали, даже не пытаясь померяться силами с защитниками пещер. Иногда включались Машины Проникновения, но стоило десятку-другому штампов размазаться о скалы или раствориться в граните, как телепортация тут же прекращалась. Это и радовало, и одновременно настораживало – что-то тут было не так. Во внезапное миролюбие элов не очень верилось, и Муэт, посовещавшись с Вече, начала посылать небольшие отряды воинов за Реку, стараясь при этом не спускать с них чар.

Разведчики дошли до линии древнего канала, когда-то соединявшего два океана, не встретив по пути ни единого «крота» и не увидев в воздухе ни одного летателя. Они нашли несколько покинутых Баз, причём одна из них была буквально завалена скелетами. Судя по расположению костяков и по следам бессмысленного разгрома – на стенах остались пятна от беспорядочной пальбы из лучемётов, а всё оборудование было разбито вдребезги, – гарнизон Базы впал в детство. Скорее всего, тут поработали миражи-гуляки – в отряде были воины, ходившие с Лайоном и видевшие своими глазами, во что превращаются биороботы после ментальной атаки призраков.

Лидер отряда запросил разрешения перейти за канал, но Муэт запретила и приказала возвращаться. Предчувствие не обмануло Мать-Ведунью: орты только-только добрались до Развалин, как небо над каналом потемнело от множества боевых дисков. Чутьё Вестницы позволило избежать тяжких потерь, однако стало ясно, что Город по-прежнему таит в себе смертельную угрозу. И поэтому каждый день сменялись Стражи, следящие за Периметром и за Заклятьем Муэт, и учились ростки, и входили в силу молодые воины. Племя юго-западных ортов терпеливо ждало своего часа – часа отмщения.

…Мать-Ведунья медленно подняла руку, и по залу разнёсся мерный голос гонга. Со своего ступенчатого возвышения, напоминавшего пирамиды народа, жившего некогда в этих краях, Вестница хорошо видела весь Большой зал: волнующую толпу воинов – тысяч шесть, не меньше, – переливающийся красками праздничных одежд Венок, составленный из сотен молодых орт-цветов, и четырнадцать девушек-Вплетающихся, неподвижно стоявших перед Венком. Между бурлящей толпой мужчин и цепочкой девушек было не больше сотни шагов, но пройти их будет очень нелегко. Никто из ортов не знал, какое испытание жаждущим стать первыми приготовила на этот раз Старшая Магиня, но в том, что простым оно не будет, не сомневался ни один из них.

А у подножия пирамиды Вождей молча стояли четверо магов из числа ветеранов. Их выбрало племя, и один из них станет новым Отцом-Воеводой. В ритуале Первой Пыльцы эти четверо участия не принимали – зачем, когда их приз куда более заманчив? Муэт бросила беглый взгляд на четвёрку женихов – кого из них выбрать? Впрочем, какая разница? Одним больше, одним меньше… Широкое ложе Матери-Ведуньи пустовать не будет, и займёт его один из лучших, а кто именно – так ли это важно для «ледяной магини»? Да, ласка мужчины – это приятно, но главная прелесть ночей – не в этом.

Ночами, когда можно было на время забыть все дела и заботы хозяйки племени, и когда её очередной муж давно уже мирно спал, Вестница снова и снова тянулась к Мировому Зеркалу. Она помнила ни с чем несравнимое ощущение Вечности, омывавшей её душу, легко скользящую в Изначальной Тьме. И звучали неведомые голоса, и вставали перед глазами орты по имени Муэт таинственные картины. Прошлого? Или грядущего?

Тогда, в их последнюю с Хоком ночь, Муэт пыталась познать будущее. Наивная… Она ещё не знала, что будущее многовариантно, что предопределения нет, и что это будущее каждый человек создаёт сам – создаёт каждым свои шагом, обдуманным или не очень. И она тогда так и не узнала, что жить её мужу осталось совсем недолго, и что Бездна уже ждёт его.

Понимание пришло через несколько лет, после того, как Вестница начала понемногу постигать законы Познаваемой Вселенной и тайны Мирового Зеркала. И у неё закружилась голова от осознания того, какое количество информации скрыто в Зеркале и как мало из всего этого доступно ей, магине маленького горного племени крошечного Мира – одного из великого множества Миров. Она перестала пытаться вызнать будущее – вместо этого Муэт извлекала крупицы знаний: знаний, которые могли быть полезными. И ещё – она видела прошлое, только не всегда могла понять, чьё именно.

…Звёзды, звёзды, звёзды… Звёзды без счёта… Алые всполохи и слепящие белые вспышки, голубые молнии и чёрные росчерки, похожие на летящие стрелы… И ощущение Силы – Силы, способной гасить эти звёзды…

…Громадные океанские волны, с яростью падающие на берег. Разваливающиеся башни, стены, белые храмы и дворцы погибающего города… Утлые деревянные судёнышки, размётанные бушующими водяными горами… И лица гибнущих людей, искажённые смертной мукой… И уходящая под воду земля…

…Пылающий город и люди в железных одеждах, идущие по лужам крови, оставляя на камнях красные липкие следы… В темноте неведомого храма на глазах у испуганных солдат взмывает вверх и исчезает прекрасная крылатая женщина…

…Огромные корабли, плюющиеся друг в друга снарядами… И другие корабли, с плоскими палубами, горящие под ударами летающих машин… Кровь на воде и чёрные плавники хищных рыб, пожирающих людей… И клубящийся гриб над мирным городом…

…Человек в форме, готовый отдать страшный приказ… И женщина в голубом, укоризненно качающая головой и делающая запрещающий жест рукой…

…Мерзкая бесплотная тварь, расползающаяся в пустоте… Она вкрадчиво шепчет, и этот вязкий шёпот грязью липнет к телу, сковывая сознание… И золотистые клинки, кромсающие призрачное тело этой гнусной твари…

…Дымный след ракеты, хищной змеёй устремившейся к горам – к очень знакомым горам. Эту змею можно остановить, надо только как следует встряхнуть пространство, и ты – или не ты, а кто-то другой? – делаешь это, потому что иначе…

Муэт просыпалась, прислушиваясь к своему бешено бьющемуся сердцу, и не могла понять: проснулась она или всё ещё продолжает пребывать в состояния полусна-полуяви. Она догадывалась, что большинство её видений так или иначе связаны с прошлым её Мира – Мира Катакомб и Города элов, – ведь она смотрела в Зеркало именно отсюда. Ей не хватало сил и умения разобраться во всех этих видениях, но она надеялась, что когда-нибудь сможет это сделать. Например, когда подрастёт её дочь Лаэ, и они вместе посмотрят в Зеркало.

А чаще всего – и очень отчётливо – Вестница видела какой-то небольшой городок и просторное помещение со стеклянными окнами и со стеллажами, уставленными множеством банок, бутылок, коробок с яркими цветными рисунками. А потом она видела двоих молодых темнокожих людей – Муэт ощущала исходящую от них смесь злобы, страха и жадности. Она – да, да, она! – спокойно следит, как один из этих людей набивает чёрный шуршащий пакет разноцветными бумажками, просыпая мимо звонкие блестящие кружочки – кажется, они называются монетами. Сумятица в дверях, треск выстрелов. Удар в висок – и обида: «За что? Я ведь не виновата – уже не виновата!». И Голос: «Это была ошибка. По Закону Равновесия ты получишь возможность исправить эту ошибку. И если ты это сделаешь…».

Это видение повторялось и повторялось, и Муэт вдруг поняла, что эта неведомая женщина в этом неведомом городе – это она, Вестница, только когда-то давно. И всё, что случилось – случилось с ней, и поэтому она это помнит. И Муэт обдало холодом, когда она услышала: «Кажется, ты сумела исправить чужую ошибку. Это хорошо…».

* * *

По залу вновь растекается голос гонга. И тут же перед воинами-ортами, отделяя их от шеренги Вплетающихся, возникает искристая завеса, играющая всеми цветами радуги.

– Идите, – голос Матери-Ведуньи хорошо слышен во всех уголках Большого зала. – Это лабиринт, и пройти его непросто. Идите!

Эхо голоса Старшей ещё отскакивало от каменных стен, а орты уже ринулись вперёд, один за другим исчезая в колышущейся разноцветной завесе. На месте остались те, кого маги Веча сочли недостойными добиваться призов, но не меньше полутора тысяч воинов вошли в лабиринт. Цветное пульсирующее облако занимало не так уж много места, и поначалу было непонятно, как это столько людей смогли там поместиться. Но затем по толпе зрителей прошёл шорох понимания – первым догадался кто-то из эрудитов, и его догадка разошлась как круги по воде, быстро достигнув всех уголков огромного подземного зала.

Лабиринт был многомерным – Магиня-Старшая могла гордиться своим колдовским искусством. Она готовила это заклятье много дней, прибегнув к помощи всех умудрённых ведуний племени. Магини кропотливо сшивали воедино кусочки измерений, вырезанных Вестницей, соединяя их самым причудливым образом и составляя сложную конструкцию со множеством входов, выходов и тупиков. Попавший внутрь терял ориентацию – идя вперёд, он на самом деле шёл назад, а сделав шаг в сторону, оказывался где-то вверху или, наоборот, внизу. Требовалось немалое магическое чутьё, чтобы разобраться во всей этой мешанине и найти верную дорогу, которая могла оказаться и очень короткой, и бесконечно длинной, и вообще ведущей в никуда. И воины шли, протискиваясь сквозь узкие щели, проваливаясь в ямы, попадая в тупики и возвращаясь назад, чтобы начать всё сначала. Как только все соревнующиеся вошли в облако, Муэт сделал лабиринт внешне прозрачным – теперь зрители могли следить за мельтешением теней внутри трепещущей завесы.

Чтобы пройти шестьдесят шагов, первому и самому удачливому воину понадобилось двенадцать минут. Выскочив из облака, счастливец недоуменно покрутил головой, стряхивая остатки морока, и увидел, что до улыбающихся девушек-призов рукой подать – хватит пары хороших прыжков. И он прыгнул, и…

Прямо перед ним возникла крепкая мужская фигура, нёсшаяся ему навстречу. Орт не сразу сообразил, что видит точную копию самого себя, в точности повторяющую все его движения, – воину сначала показалось, что против него всего лишь фантом, преградивший ему дорогу к заветному призу.

– Одолей этого противника, – негромко произнесла Мать-Ведунья – она знала, что все её услышат, – одолей любым оружием и выбирай любую из Вплетающихся!

Орт-воин не размышлял – он ударил. Язык оранжевого огня выхлестнулся из его руки и расплескался, встреченный таким же пламенным смерчем. Старшая чуть усмехнулась уголками губ: чего ещё можно ждать от прямолинейного мужского мышления? Бей-круши-ломай, потом разберёмся!

Поединок длился недолго – двое абсолютно равных быстро истощили друг друга в прямом столкновении. Зеркальный фантом растаял, а воин растянулся ничком на каменном полу, не в силах пошевелить пальцами рук. Но из лабиринта уже выскакивали новые и новые воины, и навстречу каждому из них устремлялся его двойник, созданный хитрой магией Инь. Муэт не опасалась столпотворения на узком пятачке между лабиринтом и Вплетающимися-в-Венок – большинство претендентов на сладкие призы не смогли пройти многомерность, запутавшись в её головоломной паутине и бестолку растратив силы на бесполезные попытки проломить призрачные стенки тупиков. Но когда двадцатый по счёту воин рухнул на пол, так и не сумев одолеть в поединке самого себя, она забеспокоилась: а вдруг придуманное ею испытание окажется не по силам никому?

Однако зеркальные двойники повторяли оригиналы во всём, кроме разума, и вскоре наиболее опытные воины-маги это поняли. Грубая сила не помогала, но против более-менее изощрённой магии фантомы были беспомощны. И ударил первый победный гонг – кому-то удалось обмануть своего магического противника и прорваться к призам. Воин схватил за руку первую попавшуюся девушку – времени выбирать не было, обманутый «зеркальник» бежал за ним по пятам, – однако первый победитель отнюдь не выглядел расстроенным этим обстоятельством: все будущие цветы Венка Жизни прекрасны и влекущи. Гонг звучал снова и снова – в племени нашлось немало тех, кто умел не только бить, но и думать.

Один из призёров удивил Старшую своим запредельным мужеством. Он честно бился до конца, не прибегая к уловкам вроде временной невидимости или разделения самого себя на ложные отображения, и осел на пол зала вроде бы без сил. Но именно «вроде бы» – как только его зеркальный враг растворился в воздухе, воин пополз вперёд, цепляясь ногтями за неровности пола и пустив в ход всю свою волю. Вернувшийся «зеркальник» пополз за ним, повторяя все его движения, но сделать уже ничего не мог: отважный орт дополз до шеренги Вплетающихся и коснулся губами босых пальцев ноги одной из девушек.

А больше всего удивил её молодой воин, ставший тринадцатым победителем. Судя по всему, это был его первый Праздник Цветов – на прошлом торжестве Муэт его не видела. Она не могла ошибиться хотя бы потому, что этот юноша чисто внешне заметно отличался от других ортов. Он был смуглым, тогда как кожа Детей Гор имела золотистый оттенок, и волосы имел не прямые, а слегка вьющиеся, хотя черты его лица были типичными для юго-западных Уцелевших: высокий лоб, прямой нос, тёмные глаза, упрямый подбородок и резко очерченные губы. Юношу звали Лобо – Вестница вспомнила, что Призрак рассказывал ей об этом парне, которого ментор отличал от других будущих воинов. Лобо напомнил Старшей Хока – напомнил неуловимой пластикой движений и свечением ауры: ровным, сильным и надёжным. «Хм, – подумала она, – а не взять ли мне этого парня в мужья? Конечно, племя не потерпит, чтобы безвестный юнец стал Отцом-Воеводой, однако закон ортов гласит: любая орта может иметь столько мужей, сколько ей заблагорассудится. Об этом стоит подумать…».

Молодой воин изумил магиню тем, как он расправился со своим зеркальным врагом, хотя ни «расправился», ни даже «победил» – это не совсем точные определения того, что он сделал. Выбравшись из лабиринта и столкнувшись лицом к лицу с «зеркальником», Лобо не стал ни творить колдовской меч, ни использовать какое-либо другое атакующее заклинание. Вместо этого он постоял, присматриваясь к своему призрачному противнику и делая разные жесты, которые фантом тут же повторял. А потом юноша шагнул вперёд, протянул руку, пожал протянутую ему навстречу ладонь призрака и приобнял его другой рукой. Обнявшись, они так и дошли до двух оставшихся девушек-Вплетающихся, после чего Лобо преспокойно дотронулся до щеки одной из них. Вот тогда-то Муэт и подумала о том, чтобы принять его на своём ложе. «Сегодня он будет любить приз, – решила она, – да и я буду пробовать своего очередного избранника, а вот завтра…».

В последний раз прозвучал гонг. Сцепившийся с «зеркальником» ветеран подкатился к ногам последней Вплетающейся и коснулся края её платья. Призраки исчезли, и десятка три воинов прекратили отчаянный бой – они опоздали. Каменный пол Большого зала был усеян неподвижными телами, словно тут снова кипела битва. Большинство воинов вставали сами, пошатываясь и тяжело дыша, однако некоторым, растратившимся до последней капли, потребовалась помощь целительниц – совсем как после настоящего боя. Хотя это и был бой – бой за женскую красоту.

Лабиринт рассыпался дождём сверкающих искр, выпуская тех, кто не прошёл даже первого этапа состязания. Сконфуженные, они торопливо отходили к стенам – в следующий раз возможность победить представится только через год. Вестница проводила глазами пары, исчезающие в гротах Первой Пыльцы, и перевела взгляд на четверых ветеранов, ждущих её слова. Она рассматривала их несколько секунда, а потом произнесла небрежно:

– Ты, Лагарто.

Статный орт, гибкий, словно существо, имя которого он носил[3]3
  Lagarto – ящерица (исп.)


[Закрыть], улыбнулся и сделал шаг вперёд, к ступеням пирамиды Вождей. Двое из отвергнутых промолчали, однако третий, кряжистый и крепкий, неожиданно тоже шагнул вперёд и не проговорил, а скорее прорычал:

* * *

– Нет!

В Большом зале Катакомб воцарилась полная тишина – такого не ожидал никто.

– Ты будешь спорить с решением Матери-Ведуньи, Осо? – спросила Муэт ледяным тоном, глядя на дерзкого так, как будто видела его впервые.

– Не буду, Старшая. Но ты выбрала себе мужа, а не Вождя. А я смогу быть – и буду! – лучшим Отцом-Воеводой, чем Лагарто. Твоё ложе – это твоё дело, но Вождём стану я, а не он. А если выбранный тобою с этим не согласен, я вызываю его на поединок – закон племени гор это позволяет.

В зале по-прежнему висела тишина – тысячи ортов ждали, что скажет Вестница. Она могла подтвердить своё решение, и тогда Осо пришлось бы с ним смириться. Однако Муэт видела, что Лагарто явно смутился, и медлила. «А почему бы и нет? – думала она, глядя на Осо. – Как говорила Азуль: «Власть не навязывают – её берут, если действительно хотят взять!». А я дарю власть Лагарто – дарю, потому что он мне симпатичнее как мужчина. Но ведь кроме меня, есть ещё тысячи воинов, которые пойдут в бой по слову Отца-Воеводы – и может быть, пойдут совсем скоро! Осо прав, моё ложе – это моё дело: кто мешает мне взять для любовных утех и Лагарто, и того же Лобо? И поэтому…».

– Хорошо, пусть будет так – пусть Вождём станет тот из вас, кто победит в поединке. А насчёт моего ложа, – добавила она, обращаясь к обоим ветеранам, – этот вопрос мы решим позже.

Лагарто не был трусом – понятие «трусость» вообще малознакомо воинам гор. Орты веками жили в условиях непрерывной войны, и естественная смерть была для них скорее неестественной. Он не жаждал поединка, но и не собирался от него уклоняться – смущение ветерана объяснялось только неожиданностью поступка Осо.

Со своей стороны, Осо не склонен был недооценивать противника. Превосходство в физической силе давно уже не являлась решающим фактором – времена каменных топоров и железных мечей ушли безвозвратно. В магической схватке обычно побеждал более умелый – тот, кто быстрее аккумулировал свободную энергию и лепил из неё нужные боевые формы.

Разойдясь по противоположным концам зала, соперники медленно пошли навстречу друг другу – в полной тишине их шаги рождали шуршащее эхо. Муэт нашла глазами Сирин, и целительница понимающе кивнула. Умудрённые ведуньи, до этого спокойно созерцавшие празднество, подобрались, мгновенно превратившись из пожилых женщин в тугие пружины. Поединок такого рода не предполагал смерти одного из противников, однако Мать-Ведунья хорошо видела багровую ауру Осо, видела она и то, как разгорается аура Лагарто. Вестнице совсем не хотелось возвращения к диким обычаям той тёмной эпохи, когда орты беспощадно резали друг друга из-за женщин, которых становилось всё меньше, – если соперники войдут в раж и сцепятся насмерть, магини тут же их разнимут.

Воздух в зале застонал – Осо ударил первым. Его облитый золотистым сиянием кулак молотом падал на голову Лагарто, но тот неуловимым движением переместился, и рука Осо встретила пустоту. А затем затаившие дыхание зрители увидели настоящий танец молний, ярко заполыхавших в самом сердце Катакомб.

Ветераны не уступали друг другу во владении боевой магией – не зря племя сочло их обоих достойными звания Вождя. Разница между ними была лишь в стиле ведения боя: Осо обрушивал на Лагарто мощные потоки энергии, а тот ловко уклонялся, не забывая при этом нанести ответный хлёсткий удар, заставлявший противника морщиться от боли. Внешне это походило на попытки с размаху срубить топором гибкий прут, гнущийся, но не ломающийся, и к тому же хлещущий в ответ по топорищу. Поединок затягивался, и исход его был неясен – никто из соперников не собирался уступать. Осо надеялся в конце концов поймать вёрткого Лагарто сокрушительным ударом, а тот расчётливо выматывал своего могучего противника, внимательно следя за уровнем его энергии. И постепенно ловкость одолевала силу.

Осо понял это раньше, чем кто-либо ещё в зале. Он глухо зарычал, широко раскинул руки и кинулся на Лагарто, сознательно ослабив свою защиту и сконцентрировав энергию на «клещах», не оставлявших сопернику свободы маневра. Яркие ленты огня били его в лицо и грудь, высекая тонкие струйки крови там, где удары Лагарто пробивали защиту, – Осо шёл. На лице упрямого орта расплылся широкий кровоподтёк, из-под лопнувшей на скуле кожи забелела кость – Осо шёл. Грудь ветерана превратилась в сплошной ожог, но он шёл и шёл, зажимая противника своими смыкающимися «клещами».

И Лагарто не выдержал. Он попытался остановить захват, перебросив всю энергию на защиту, однако тут Осо был явно сильнее. Светящийся кокон вокруг тела Лагарто ещё какое-то время противостоял натиску, а потом исчез, и руки Осо сомкнулись на горле соперника.

Лагарто захрипел, оседая на пол и судорожно проталкивая воздух стиснутым горлом. Всем уже было ясно, кто победил, но залитый кровью победитель и не думал ослаблять свою смертельную хватку, словно перед ним был не сородич, а по меньшей мере один из высших лордов Города. И тогда запястья обезумевшего орта стиснули невидимые каменные ладони.

– Остановись, воин, – спокойный голос Матери-Ведуньи окатил разгорячённого Осо потоком холодной воды. – Прибереги свою боевую ярость для элов. Ты победил – тебе быть Отцом-Воеводой. И ты станешь моим мужем. Одним из мужей, – добавила она, подумав при этом: «Вот если бы ты дрался исключительно за мою благосклонность…».

Даже умудрённая ведунья всё равно остаётся женщиной.

Муэт опустила вытянутые вперёд руки, и тиски на запястьях Осо разжались. Ветеран – вернее, уже Вождь, – помотал головой и помог Лагарто встать на ноги. К ним уже спешили целительницы, а Вестница вдруг услышал тихий голос Роя-Призрака – она и не заметила, как и когда он оказался рядом с ней.

– Прости, Старшая, что отвлекаю тебя в такой день, – голос ментора звучал ровно, но Муэт насторожилась: Призрак не стал бы во время Праздника Цветов беспокоить хозяйку племени по пустякам. Сирин и Рой были ближайшими помощниками Вестницы, заменяя её, когда она была занята, – есть дела, которые ни на минуту нельзя оставлять без внимания.

– Что случилось?

– Пришла весть от Водяных: восточные орты высадились на Южном материке. Они продвигаются к Новому Городу – ты о нём знаешь. И ещё одно: мне не нравится, как дышат недра – такое ощущение, что там плетётся какая-то злая паутина.

Магиня-Старшая выслушала Роя, и её пальцы стиснули зверинолапые подлокотники кресла. Она с минуту молчала, обдумывая услышанное, а потом ответила, не поворачивая головы и не меняя выражения лица:

– Кажется, долгий мир подошёл к концу. Утром соберём Вече и решим, что делать. А сегодня пусть будет праздник – может быть, последний. Катакомбы стояли тысячу лет – они простоят и ещё одну ночь.