Текст книги "Заданное значение судьбы"

«Держись, девочка, – услышала она мыслеголос Азуль, – держись, Избранная! Если ты не сможешь, то не сможет никто». И Муэт держалась, и держались помогавшие ей – Гата, Сирин, Призрак и другие. К счастью, основных усилий потребовало само скручивание, а когда кокон искажённого пространства замкнулся, магам стало легче. Однако внутри этого кокона ещё оставались тысячи хорошо вооружённых врагов, захвативших Большой зал. Они теперь были отрезаны от злой мощи Города, но оставались опасными – очень опасными. И Отец-Воевода хорошо это понимал.

– Жди нас, Бездна, – прошептал он, прикидывая, как лучше начать атаку, – мы идём.

Старший видел светящуюся завесу силового поля, прикрывавшего засевших в зале врагов, – эту защиту непросто проломить. Просматривая ауры десантников, он вдруг заметил среди серых теней сознания солдат-штампов и отливающих кроваво-красным аур офицеров-метисов яркий блик – даже более яркий, чем ауры чистокровных элов. Истинные Хозяева крайне редко принимали непосредственное участие в боях (и то держась вне сферы действия магии Уцелевших) – за всю свою долгую жизнь военного вождя Отец-Воевода видел всего несколько таких случаев. А сейчас здесь, в Катакомбах, находился кто-то из высших лордов, и именно он непосредственно командовал армией вторжения. Значит, этот Хозяин должен умереть – умереть, чтобы жил народ гор.

Вермей замкнул своё сознание на разумы лидеров, возглавлявших отряды ортов. Маг выплетал нечто вроде прицельной сетки, ловя в неё зло и жгуче сияющую ауру Повелителя. И когда подрагивающие от влитой в них Силы нити сошлись, перечёркивая заданную цель, Отец-Воевода ударил.

В дымном воздухе родилась стрела. Вермей не стал продавливать её сквозь упругую броню силового поля – для этого ему понадобилось бы слишком много энергии и времени. Старший не мог соревноваться с Машиной Проникновения, но телепортировать небольшой предмет в пределах прямой видимости мог. На мгновение исчезнув, стрела проявилась вновь уже внутри тускло мерцающего защитного купола, снова исчезла и снова материализовалась, неумолимо приближаясь к цели своего прерывистого полёта.

Истинный Хозяин слишком поздно заметил угрозу – сложное коллективное заклятье отработало за считанные секунды. На расстоянии ладони от лица лорда стрела вспыхнула, распадаясь под поспешно пущенными в ход противочарами, но всё-таки долетела. Огненная игла проткнула забрало, вошла элу под глаз, наискось пронизала мозг и вышла из затылка, пробив на излёте металлопластик шлема. И тут же, выполняя последний приказ своего уже мёртвого генерала, штампы пошли в атаку. Офицеры-элы уже не надеялись одержать победу – они пытались прорваться к выходу из этих проклятых подземных лабиринтов или хотя бы нанести горцам как можно больший урон. Что же касается солдат-штампов, то им было всё равно – как всегда. Приказ получен – его надо исполнять.

Удар сомкнутой колонны биороботов пришёлся по той галерее, которую защищал сам Отец-Воевода с сотней воинов. Вряд ли это было простой случайностью: элы не хуже ортов умели детектировать ауры врагов, особенно в ближнем бою, и стремились вывести из строя самого сильного противника.

Разряды сотен лучемётов слились в один широкий слепящий луч, и расплавленный камень потёк ручьями, словно из тёмных недр выступила горячая кровь земли. Защита ортов рухнула, воинов отбрасывало назад, в темноту извилистого прохода. Энергопоток сминал защитные коконы – единый боевой порядок рассыпался. Мёртвых тел не было: на стенах оставались только выжженные силуэты павших ортов, отпечатанные в камне, вылизанном бешеным буйством освобождённой энергии. Теряя бойцов, отряд Вермея отступал шаг за шагом, огрызаясь короткими кинжальными выпадами, вырывавшими в густых рядах врагов широкие дымящиеся проплешины. Но колонна снова смыкалась и продолжала вдавливаться в галерею многоголовой чёрной змеёй – штампы шли вперёд, одинаково равнодушные к чужой и к своей смерти.

Стоя на краю Бездны, старый воин не потерял головы. Он продержался дольше всех, собирая нерастраченную энергию своих погибших соплеменников. И когда под ноги Отцу-Воеводе упало полусожженное тело последнего бойца его отряда, а в тесное нутро коридора втянулось уже свыше тысячи солдат, он, бросив мысленный приказ лидерам других отрядов, до конца выполнил долг воина и вождя свободного племени гор.

По каменному потолку побежала быстрая змеистая трещина. Трещина разветвлялась и ширилась, на глазах превращаясь в сеть трещин, подёрнувшую весь потолок коридора от входа в Большой зал до поворота, к которому оттеснили Старшего мага. Кто-то из элов успел понять, что это значит, но у штурмовавших галерею десантников уже не хватило энергии на парирование последнего удара Отца-Воеводы – защитники коридора сражались и гибли не зря.

По Катакомбам разнёсся рокочущий гул. Тысячи тонн камня, вырванного магией из миллионолетнего сна, тяжело рухнули вниз, на сотни шагов засыпав галерею снизу доверху и погребая под собой Вермея вместе со штурмовой колонной штампов. А в Большом зале из всех коридоров одновременно пошли в атаку отряды ортов, зажав засевших там врагов в смертное кольцо.

Элы сопротивлялись с отчаяньем обречённых. Взрывались источники, опустошая всё вокруг; тела ортов валились на трупы штампов, горел металл и камень, и висел в воздухе душный запах крови. Воины народа гор бестрепетно уходили в Бездну, сознательно презирая смерть, и когда пал последний офицер-эл, битва превратилась в избиение. Пленных не брали: Мать-Ведунья, окаменевшая с того мгновения, как рухнула галерея, – лишь глаза её кричали от боли, – так и не отдала такого приказа, при других обстоятельствах выглядевшего вполне разумным.

Уцелевшие оплатили победу дорогой ценой: жизнями сотен воинов, павших в бою, и десятков эрудитов и ведуний, надорвавшихся от ментального напряжения. Изуродованное до неузнаваемости тело Вермея извлекли из-под каменных глыб и предали огню погребального костра вместе с телами других воинов – тех, от которых остались тела или хотя бы останки, – и пепел по древнего обряду развеяли над Рекой. То, что осталось от мёртвых штампов, смели заклятьями-«метёлками» в нижние галереи на поживу клямбам и плотоядным грибам – не имеющие души другого не заслуживают. А от Хока не осталось даже пепла – Муэт побывала на месте гибели мужа и не нашла там ни порошинки…

…Янтарка беспокойно завозилась на коленях Вестницы, зажужжала тревожно, и по её шёрстке пробежало красноватое свечение – зверёк почувствовал горечь, охватившую его хозяйку при этом воспоминании.

– Всё хорошо, Подарок, всё хорошо, – тихо сказала молодая орта, поглаживая спинку жужелицы. – Всё хорошо, малыш…

* * *

После этой битвы Мать-Ведунья изменилась неузнаваемо. Она продолжала жить, но странной жизнью: видевшим её временами казалась, что их Старшая уже не здесь, с ними, а где-то далеко-далеко, за границами звёзд или даже в той Бездне, куда ушёл Отец-Воевода и откуда не возвращаются. Её лицо забыло улыбку, а в глазах постоянно билось тёмное пламя – испытанные воины-маги невольно отводили взгляды, разговаривая с хозяйкой народа гор. И она действительно стала хозяйкой и единовластной повелительницей: по решению Веча выборы нового Старшего были отложены на год, до окончания траура по погибшему вождю – в знак уважения к его подвигу. Азуль правила племенем жёстко, но справедливо – так же, как правила вдвоём с Вермеем. Она делала всё, что должно, не упуская ни одной мелочи, и всё-таки это была уже не та Мать-Ведунья, которую знали много лет. Магиня-Старшая таяла, как лёд в огне, – в том самом огне, который бушевал в её глазах. Причина её тоски была известна всем, от эрудитов до ростков, только-только познающих мир, но помочь ей не мог никто. «Этого не в силах сделать ни мы, ведуньи, – обронила как-то Сирин, – ни, наверно, даже Внешние».

Муэт было легче. Её собственная боль – потеря Хока – мучила орту ничуть не слабее, но вызревавшая в ней жизнь отвлекала молодую магиню и давала ей силы жить дальше. Несмотря на возраст, Вестница вошла в круг умудрённых ведуний и в состав Веча – орты по заслугам оценили её силы и способности, не говоря уже о том, что она сделала для спасения этого Мира и для рождения Мира-копии. «Молодость – единственный недостаток, который проходит с годами, – изрекла Мать-Ведунья. – Вестница – сильнейшая магиня племени, и я хотела бы…». Азуль не договорила, но все маги Веча поняли, что хотела сказать Старшая.

Весной дети Муэт увидели свет – пока ещё только колдовской свет Катакомб. Сирин и сама Азуль две недели не отходили от Вестницы, и когда они убедились в том, что и мать, и малыши здоровы, на лице Матери-Ведуньи впервые после гибели Вермея появилась тень улыбки. «На этот раз Владычица всего Сущего осталась ни с чем, – негромко сказала она, глядя на ростков. – Двойня – мальчик и девочка – добрый знак. Племя гор будет жить».

Элы не тревожили обитателей Катакомб. Дело было не в огромных потерях, которые понесли Хозяева при телепортационной атаке, – «Заклятье Муэт», как назвали его орты, в корне изменило защитную систему пещер, сделав Катакомбы практически неприступными. Пару раз сторожевые заклятья отмечали следы попыток Хозяев прощупать горы с помощью Машин Проникновения, однако вскоре эти попытки прекратились – лорды поняли, что нет смысла стрелять в мишень, в которую невозможно прицелиться. Более того, Заклятье Муэт оказалось столь же эффективным и против прямых атак: летатель-разведчик, умышленно пропущенный Стражами через Периметр, отшвырнуло за много миль от Врат, к устью Реки. «Не знаю, удалось ли тебе помочь рождению новой Реальности, – сказала Вестнице Мать-Ведунья, следя за кувыркающимся полётом боевого диска, – но маленький новый Мир ты всё-таки создала. Ты отделила наш подземный мир от мира поверхности, и теперь всей мощи Города не хватит, чтобы проложить дорогу в Катакомбы. Твои дети будут расти спокойно».

А летом Азуль позвала Муэт к себе для беседы наедине. Молодая орта догадывалась, о чём пойдёт речь, и не ошиблась.

– Садись, Вестница, – сказала Мать-Ведунья, когда Муэт появилась на пороге грота Старших – грота, в котором теперь жила одна Азуль. Хозяйка племени не обернулась при появлении молодой орты, продолжая отрешённо смотреть на танцующее в стенной нише колдовское бездымное пламя, но безошибочно узнала, кто пришёл – обычное дело для мага.

Сидевшая в древнем деревянном кресле с высокой спинкой и подлокотниками в виде когтистых звериных лап Мать-Ведунья указала на второе кресло, стоявшее напротив неё по другую сторону очага. Это было кресло Отца-Воеводы – оно пустовало после его гибели, – и Муэт заколебалась.

– Садись, – повторила Старшая, поворачивая голову. Глаза на неживом лице магини горели уже хорошо знакомым Муэт мрачным огнём – чёрный цвет одежд Матери-Ведуньи делал этот огонь похожим на пламя костра в ночи. Но костёр этот не обещал тепла и приюта усталому путнику – свет его был убийственным. Беспощадный злой огонь, не находя другой пищи, пожирал старую магиню, и Вестница поняла – жить Азуль осталось совсем недолго. «На ней уже видна печать Бездны» – подумала Муэт, опускаясь в чуть скрипнувшее кресло.

– Ты права, – ответила Мать-Ведунья на невысказанную вслух мысль молодой орты. – Я ухожу. Мне пора – Вермей ждёт. И не возражай, – она подняла руку, пресекая попытку Муэт что-то сказать. – Не будем тратить время на пустые споры – есть более важные вещи. Люди приходят и уходят – народы продолжают жить. Если, конечно, сумеют. Старшие маги не назначают себе преемников – это решит Вече и выбор всех взрослых ортов, но мне, – она подчеркнула последнее слово, – хотелось бы видеть новой Матерью-Ведуньей тебя, Муэт. Ты сильнейшая магиня племени, и я хочу знать, готова ли ты принять бремя власти?

– Н-не знаю… Я не думала об этом.

– Тогда подумай, и хорошенько подумай. И ещё: не замыкайся в своём горе – у тебя есть дети. Они помогают нам жить – даже тогда, когда кажется, что жизнь уже кончена… Обрати внимание на свою дочь, Вестница: я видела сотни и тысячи ростков, но такой ауры не встречала ни у кого.

– А твои собственные дети, Азуль? – неожиданно для самой себя спросила Муэт.

– Были, – Мать-Ведунья горько усмехнулась. – Мой последний правнук погиб ещё до твоего рождения. Остались мои праправнуки, но я для них уже легенда – голос крови слабеет со сменой поколений. Запомни: крепче всего связь между родителями и детьми. И поэтому – дай жизнь и другим своим детям, дочь племени гор. Ты плодоносящий цветок – стоит ли напоминать тебе о законе ортов? Будет новая Мать-Ведунья, и будет, – она посмотрела на широкое ложе, которое столько лет делила с Вермеем, и на котором уже почти год спала теперь одна, – новый Отец-Воевода: ты сама его выберешь. Жизнь не кончается, Муэт.

– Но другого Хока уже не будет…

– Не будет. Но всё равно – не спеши в Бездну.

«Не тебе бы об этом говорить» – подумала Муэт.

– Я – другое дело, – тут же ответила Мать-Ведунья. – Моё время ушло, а ты молода – живи и дари жизнь. И отнимай, – голос Старшей посуровел, а блеск глаз сделался ярче – он почти обжигал. – Я завещаю тебе месть – не только месть за наших с тобой погибших мужей, но и за всех ортов, ушедших в Бездну за века войны. Разрушь Город – сотри его с лика этого Мира! Договорись с восточными, заключи союз с океаноидами, призови, наконец, на помощь Бестелесных. Делай что угодно, но разрушь Город! Мы потеряли слишком многих за этот год – подожди, пока подрастут новые воины-маги, а потом – уничтожь гнездо зла! А теперь иди и подумай над моими словами. Завтра соберётся Вече – пришло время решать. Иди, я устала…

…Старейшины по традиции собирались на советы в Большом зале Катакомб – это место было особенным. А после откипевшей здесь страшной битвы, унёсшей жизни лучших воинов, эта особенность стала заметнее. «Из этих стен глядят на нас души павших ортов, – думала Муэт, рассматривая змеистый орнамент, сплошь покрывавший потолок и стены зала. Расплавленный энергетическими ударами камень застыл причудливым узором, сплетённым из множества извилистых линий, – словно сползлись сюда по злой воле элов все кровососы из всех развалин изувеченного мира, да так и окаменели, остановленные магией Уцелевших. – А в Коридоре Теней можно услышать голоса погибших, взывающих к живым и ждущих ответа. Они ждут ответа не словами – делом: Delenda est[1]1
  Delenda est – должен быть разрушен (лат.). От «Delenda est Carthago!» – «Карфаген должен быть разрушен!».


[Закрыть] Город Хозяев!».

* * *

Магиня-Старшая не заставила себя долго ждать: она появилась в зале одновременно с последним из менторов, спешившим занять своё место, и начала без предисловия:

– Слушайте меня, старейшины племени гор! Я ухожу, – Азуль оглядела собравшихся, ожидая слов. Однако маги и ведуньи молчали – это уже не было для них новостью, и никто не собирался оспаривать решение Матери-Ведуньи, столько лет правившей ими.

– Я ушла бы и раньше, – продолжала она, удовлетворённая молчаливым согласием Веча, – но я должна знать, на кого я оставляю народ юго-западных ортов. Решать будете вы, но я хочу спросить согласия у тех, кого считаю достойными взять мою ношу. И я спрашиваю тебя, Сирин, – ты хочешь быть хозяйкой племени?

Среди магов прошёл лёгкий шорох – все ждали, что будет произнесено другое имя.

– Нет, – ответила целительница после краткого раздумья, – я не хочу этого. Я стала бы Старшей, если бы среди нас не было той, которая для этого рождена. Но такая орта есть, – она посмотрела на Муэт, – и поэтому я останусь целительницей и буду отгонять Хозяйку всего Сущего от матерей, воинов и детей народа Катакомб.

– А ты, Гата?

– Нет, – ответила та, покачав головой, – я берегиня. Я буду учить девочек-бутонов хранить огонь очагов, любить и растить детей. А убивать их научат другие.

Мать-Ведунья молча кивнула и назвала ещё три имени. Названные ею орты дали своё согласие, но заметно было, что они разделяют мнение Сирин и не слишком надеются стать во главе племени. И наконец:

– А ты, Муэт?

– Согласна, – коротко ответила Вестница, и многие в зале (в том числе и сама Азуль) вздохнули с облегчением. Последнее слово оставалось за собранием всего племени, но вряд ли кто-либо из других умудрённых ведуний мог рассчитывать на успех. Муэт действительно была сильнейшей магиней юго-западных ортов – и кроме того, она была молода, значит… Значит, воины захотят видеть Старшей именно её – ведь кроме Матери-Ведуньи будет ещё и Отец-Воевода. Не все рвутся к верховной власти (тем более к такой, которая тяжела), но вот возможность стать мужем такого цветка привлечёт очень многих. Любой маг-орт в глубине души будет надеяться – а вдруг её выбор падёт на меня? – и поэтому уже сейчас можно было сказать: новой Матерью-Ведуньей станет Муэт.

– Хорошо, – медленно проговорила Старшая. – Власть не навязывают – её берут, если действительно хотят взять, – помнишь наш разговор после вашего возвращения из Города? Я рада, что ты согласна. Что же касается Вождя – его выберут ветераны и эрудиты, приняв во внимание мнения простых воинов. Это дело мужчин, хотя если достойных кандидатов будет несколько, то последнее слово останется за Матерью-Ведуньей – за новой Старшей. Однако я хочу спросить сильнейшего на сегодня – надеюсь, с этим никто не будет спорить? – мага племени: а ты, Рой, хотел бы стать новым Отцом-Воеводой?

Не ожидавший такого вопроса ментор по прозвищу Призрак – его редко называли по имени, разве что на собраниях Веча, – удивлённо посмотрел на Азуль. Он не отвёл глаз под её горящим взглядом (что мало кому удавалось), а потом усмехнулся и сказал:

– Хотел бы. Но только при условии, если бы Старшей Магиней стала Сирин – моя Сирин. А она, как вы сами слышали, не хочет. Вестница молода и красива, и многие орты видят её в своих горячечных снах и мечтают разделить с ней ложе. Пусть этого добьётся самый достойный из них, а я останусь со своей женой и буду учить ростков всему, что знаю сам, чтобы они выросли настоящими воинами.

Если маги-орты удивились многословию обычно молчаливого Роя-Призрака – от него в обыденной речи, а не на лекциях для ростков мало кто слышал больше пяти слов подряд, – то Муэт куда больше удивилась содержанию самой тирады. Она знала, что Рой был первым мужем Сирин (и последним, остальные давно уже ушли в Бездну), но такого не ожидала. Вестница даже ощутила укол оскорблённого женского самолюбия: избалованные мужским обожанием дочери Катакомб не привыкли к тому, чтобы ими пренебрегали. Но потом она посмотрела на старого орта с уважением, невольно подумав при этом: «А ведь я, пожалуй, не отказалась бы видеть его в роли Вождя и своего мужа». Спохватившись, Муэт поспешно спрятала свою мысль – ей не хотелось, чтобы её прочли другие, особенно Сирин. Вестница заметила яркую голубую искорку, соединившую на миг ауры целительницы и ментора, и по-хорошему им позавидовала.

– Хорошо сказано, – без улыбки произнесла Мать-Ведунья. – Что ж, главное я узнала и теперь могу уйти с лёгким сердцем. Всё остальное вы решите уже без меня. Прощайте!

С этими словами она поднялась, пересекла Большой зал, провожаемая взглядами всех ортов Веча, и вскоре её чёрная фигура исчезла в Коридоре Теней – в том самом коридоре, где почти год назад погиб Вермей.

Через три дня Мать-Ведунья Азуль умерла – умерла тихо и спокойно, во сне. А ещё через три дня новой Старшей Магиней стала Вестница – Мать-Ведунья Муэт.

* * *

Генерал Даггер Блэйд слегка барабанил пальцами левой руки по гладкой поверхности стола, и его перстень разбрасывал алые огоньки, словно с острых лучиков пентаграммы срывались крошечные капельки крови. Элам было известно, что этот жест Первого Лорда является верным признаком его сильнейшего раздражения, и поэтому все девятнадцать Истинных Хозяев, собравшихся на очередной совет, избегали встречаться с ним взглядами. Блэйд ждал, но Повелители молчали, поспешно опуская глаза, когда на них падал тяжёлый взор генерала. Характер Даггера полностью соответствовал его имени[2]2
  Dagger blade – лезвие кинжала (англ.)


[Закрыть], и никто не спешил испытать на себе остроту этого лезвия.

* * *

– Итак, вам нечего больше добавить, – произнёс Верховный Правитель, поочерёдно прокалывая взглядом всех присутствующих. – Тогда подведём общий итог.

Общий итог получался неутешительным. Восточный материк Хозяева потеряли – два дня назад оборвалась связь с последней боевой группой, загнанной ортами в изрезанную фиордами северо-западную часть континента. Потеря связи означала, что группа истреблена победителями – другого объяснения её молчанию не было. Последний форт на востоке пал ещё год назад, и вот теперь восточные орты окончательно очистили континент от уцелевших разрозненных отрядов противника. И выл ветер в мёртвых руинах прибрежных крепостей, занося песком пустые черепа штампов и ржавеющие скелеты боевых машин.

Город ничем не смог помочь экспедиционной армии, гибнувшей под магией, – лорды не сумели ни перебросить ей подкрепления, ни даже эвакуировать жалкие остатки своих разгромленных войск. Причина была проста: Водяные блокировали все трансокеанские пути, и ни одному кораблю, надводному или подводному, так и не удалось прорвать эту блокаду. Опасными стали и полёты боевых дисков над океаном: ментальные удары обитателей глубин выводили из строя экипажи летателей, даже если они шли на большой высоте. Океаноиды объявили элам войну – последние сомнения в этом исчезли после ядерной атаки Водяными Первой Гавани, где дымный гриб превратил в радиоактивную пыль самую боеспособную и многочисленную часть флота. На месте взрыва остался залитый водой громадный кратер, на края которого волны время от времени выбрасывали клочья оплавленного металлопластика.

Однако Водяные не выползали на сушу и не угрожали непосредственно Городу, чего нельзя было сказать о призраках. Активность Бестелесных, живших доселе своей странной жизнью и никому не досаждавших, резко и неприятно возросла после боя за ближайшую к Катакомбам Базу – как будто их веками копившая ненависть нашла наконец на кого излиться и прорвалась. Фантомы атаковали бессистемно и непредсказуемо, и элам пришлось оставить почти все периферийные Базы – для их защиты у Города не хватало сил. Атаки Бестелесных поражали всех, и если распад функций даже у тысяч штампов не слишком огорчал Хозяев, то превращение в безмозглых идиотов сотен и сотен метисов (и хуже того, чистокровных элов!) не могло не беспокоить лордов-Повелителей. Даже в самом Городе, несмотря на все гоуст-детекторы, защитные поля и широкополосные излучатели, они не могли спать спокойно: а вдруг? А вдруг ночью прямо из стены апартамента скользнёт бесплотная тень, и… Учёные умы Города полагали, что Бестелесные владеют телепортацией и могут появиться где угодно без всяких Машин Проникновения, и эта гипотеза отнюдь на добавляла Хозяевам душевного равновесия.

И в довершение ко всему – к огромным потерям в людях и технике на Восточном материке, к гибели лучших сил флота в Первой Гавани, к участившимся набегам призраков, – провалился телепортационный штурм Катакомб: штурм, на который возлагалось столько надежд. Неведомая и неожиданная новая магия Уцелевших свела на нет все планы и усилия, и атака, стоившая элам двадцати тысяч убитых солдат и офицеров, окончилась ничем. Орты Катакомб сумели изолировать свои пещеры – острожные попытки разведать новую систему обороны горцев показали полную бесперспективность любой атаки на горные убежища юго-западных ортов. Слепая мощь была бессильна перед искривлённым пространством – для его преодоления требовалось что-то принципиально иное, чего техномагия Города пока не могла предложить.

Тем не менее, Первый Лорд отнюдь не считал положение безнадёжным. Да, такой тяжёлой для элов ситуации ещё не складывалось за все века войны: бои шли с переменным успехом, но всё-таки Хозяева удерживали инициативу, выбирая время и место для нанесения Уцелевшим очередных ударов. Да, потеря плацдарма на Востоке – очень досадная вещь: восточные и юго-восточные орты смогут теперь беспрепятственно копить силы, и кто знает, какую боевую новинку они преподнесут Городу через пару лет? Да, нарушение океаноидами (и тем более Бестелесными) привычного нейтралитета и вступление их в войну на стороне ортов – это плохо: баланс сил резко изменился не в пользу элов. И Катакомбы, Катакомбы, эта вечная кость в горле Города: их новую защиту не прошибить никаким оружием – удар любой силы просто не достигнет цели.

И всё же – рано хвататься за разрядник, чтобы сжечь выстрелом собственную голову. Мощь Города ослаблена, но не подорвана: в ангарах стоят тысячи «кротов» и летателей, а в казармах спят в анабиозе десятки тысяч штампов, готовых ринуться в бой по первому слову лордов. Инкубатор и Главный Синтезатор работают исправно: не пройдёт и нескольких лет, как все потери будут полностью возмещены. Правда, восстановить флот будет труднее – основной кораблестроительный синтезатор находился в Первой Гавани и сгорел вместе с ней в Адском Пламени. Придётся собирать нырятели по частям, доставляя секции из Города на берег океана подземными туннелями. Зато защита Второй Гавани надёжна: мощное экранное поле нейтрализует ментальные импульсы, посланные с большого расстояния, а приблизиться к берегу Водяные не смогут. Пробовали – после этого волны (на радость крыланам) долго качали тысячи белобрюхих трупов. Подводные энергоразрядники – отличная штука, а чуткие сенсоры засекают появление стай океноидов за десятки миль.

Восточные орты сейчас недосягаемы, но тот же океан является преградой и для них. Летать они не умеют, а выстроить многочисленный десантный флот – на это нужно время, и немалое. Магия магией, однако требуются ещё и соответствующие технологии, которых у этих дикарей нет. И к тому же – кто сказал, что у Детей Моря с ортами полное сердечное согласие? Океаноиды очень недоверчивы – недаром они столько лет не вмешивались в распри обитателей суши. А если они возомнят (или уже возомнили) себя новыми хозяевами планеты, для которых все прочие – враги? А призраки – так те вообще могут напасть на кого угодно, считать их сознательными союзниками Уцелевших нет никаких оснований.

Что же касается поражения в Катакомбах, так это скорее ничья. Да, вырвать вековую занозу из мускулистой задницы Города элам не удалось, но победа далась Уцелевшим очень недёшево. Пока пространство не взбесилось, связь с десантниками действовала отлично, и по их донесениям можно было оценить потери противника. Юго-восточные орты обескровлены – женщины не смогут соревноваться с Инкубатором, и пройдёт много лет, прежде чем дети станут воинами. А за это время кое-что может измениться – наука не стоит на месте. К тому же именно неудача телепортационного штурма проложила генералу Блэйду дорогу к власти.

Даггер Блэйд носил перстень с пентаграммой и занимал третье место в двадцатке высших лордов – Истинных Хозяев. Пятиконечникам удалось взять верх над ослабленной потерями партией адептов гексаграммы: трое шестиконечников погибли на Востоке, взрыв в Первой Гавани стоил жизни адмиралу Эмиру, а невероятно дерзкий побег пленницы-орты – единственный удачный побег за всю историю Города – генералу Калифу, убитому женой-предательницей. Правда, во время того же побега погиб и пятиконечник Хан, но всё-таки Слуги Дракона получили численный перевес над Слугами Демона – восемь против пяти, – и Даггер стал Вторым Лордом. А затем Первый Лорд Король оказался достаточно безрассуден – он решил лично возглавить армию вторжения, рассчитывая на лавры победителя племени гор. Погоня за славой стоила Королю головы – никто из десантников не вернулся назад. Как он погиб – впечатался в камень, сгорел от хитрого заклятья или его тело сожрали подземные твари, – Даггер не знал, да это было и неважно. Король умер – да здравствует новый Первый Лорд Даггер Блэйд!

Вместе с титулом Верховного Правителя Даггер получил и молодую вдову Короля – красавицу Эстер, чистокровную элу древнего знатного рода, дочь Третьего Лорда Султана, главы партии шестиконечников. Этот династический брак был выгоден всем – распри между двумя партиями лордов в сложившейся ситуации стали бы самоубийством для Города. Элы, пополнившие двадцатку высших лордов взамен погибших, преданно смотрели Блэйду в рот – за тылы можно было не беспокоиться (во всяком случае, пока). Оставался внешний враг – орты, и Первый Лорд не собирался сдаваться. И поэтому он, выслушав всех Повелителей, сказал с ядовитой ухмылкой:

– Не понимаю вас, лорды. Вы Истинные Хозяева или гейши, страдающие оттого, что их уже второй день никто не пользует? Мы разбиты, разгромлены, со всех сторон окружены врагами – что это за разговоры? Надо не ныть, а думать, что делать – так, и только так!

Даггер хорошо знал, что высшие элы не были ни слабаками, ни трусами – иначе они никогда не стали бы Истинными Хозяевами. Потомки жестоких завоевателей, бессовестных работорговцев, безжалостных преступников и беспринципных бизнесменов, тысячелетиями равнодушно проливавших кровь и презиравших никчёмные понятия чести и совести ради достижения поставленной цели, лорды выстроили Город на костях миллиардов перебитых людей и были готовы на всё, чтобы этот Город и дальше стоял незыблемо: стоял и правил миром, пусть даже уродливым миром. Блэйд умышленно оскорблял своих соратников – ему нужна было их злоба, обостряющая их циничные умы. И он своего добился.

– Не перегибай палку, Первый Лорд, – сквозь зубы произнёс Султан, неприязненно поглядывая на зятя, – ты всё понимаешь не хуже нас. Хотя кое в чём ты прав: чёрной краски в нашу картину мы подлили предостаточно – надо прикинуть, чем её можно разбавить.

– Именно этого я от вас и добиваюсь, – отпарировал Даггер, откидываясь на спинку кресла. – Предлагайте, лорды, – я слушаю.

– Телепортировать на Восток диверсионные отряды бестолку, – осторожно начал один из молодых. – А использовать Машины Проникновения для бомбардировки восточного материка энергетическими зарядами или Адскими Зёрнами опасно для нас самих.

– Восток подождёт, – возразил другой, – куда важнее сейчас прорваться к Южному континенту и закрепиться там, пока туда не добрались орты.

– Вот это уже кое-что, – Блэйд удовлетворённо кивнул. – Разумно, вполне разумно.

– Но океан для нас закрыт, да и флота у нас практически нет, – Второй Лорд Герцог был верным сторонником Даггера, однако счёл необходимым высказать свои сомнения. – На боевых дисках много не перебросишь…

– …и полёты над океаном далеко небезопасны, – добавил кто-то из шестиконечников, – а летать над Катакомбами после того, что там сотворили горцы…

– А Телепортаторы на что? – прервал его Султан. – Кто нам мешает нацелить их на Южный материк?