Текст книги "Заданное значение судьбы"

Люди-индиго умели говорить друг другу правду в глаза – какой смысл таиться, если собеседник может ненароком прочесть твои приоткрытые мысли?

– Гхм, – прокашлялся Всеслав, когда дверь за Робертом автоматически закрылась. – И что же такого тайного ты хотела мне сказать?

– Во-первых, – деловито начала Нэнси, – Канада.

– Канада?

– Канадские леса. Там укрылось немало ньюменов, спасавшихся от преследований. Это наши собратья и твои союзники, вождь Всеслав, – они могут стать твоими союзникам, если с ними поговорить. И с ними поговорю я – они меня знают. Я полечу в Канаду и найду укрывшихся там «истинных новых людей». А затем – может быть, нам удастся найти подход и к тем ньюменам, которые перешли на сторону лорда-протектора. Почему нет? Мы ведь тоже были сторонниками генерала Блада, а теперь мы с тобой, вождь.

– Дельная мысль… – задумчиво проговорил ведун, с уважением глядя на девушку. – Что ж, действуй. Роберт нужен мне на юге, но я дам тебе в помощь пару моих людей – из лучших. Добрыню, например, или…

– Не надо, – Нэнси покачала коротко стриженой головой. Девушки ньюменов не любили длинных причёсок – волосы могут быть помехой в бою. – Я справлюсь сама. Одной мне будет даже легче – меньше ненужного внимания.

– Как знаешь. Но зачем тебе понадобилось говорить об этом с глазу на глаз? Это что, секрет от Роберта и других?

– Это – не секрет. Секрет другое, которое во-вторых.

Она встала, обошла стол и наклонилась к Всеславу – так, что ведун отчётливо увидел её загадочно мерцающие глаза.

– Я хочу тебя, вождь, – без обиняков заявила Нэнси, – хочу здесь и сейчас. Я захотела тебя ещё тогда, у реки. Я видела, как ты рубил гремлинов, и подумала: «Этот воин наверняка так же яростен в любви, как и в сече. И я обязательно отведаю его любви». Возьми меня – я с тех пор не нахожу себе места, вождь… Я полетела в эту страну за тобой – только за тобой…

Девушка раскрыла молнию на своём тёмном глухом комбинезоне – тревожное время не позволяло носить наряды – и перетекла-присела на колени ведуна так, что её обнажённая грудь оказалась на расстоянии ладони от лица русича. От тела Нэнси исходил тонкий аромат молодой и здоровой женщины, жаждущей любви, и Всеслав почувствовал, как у него начала кружиться голова. Вождь Ищущих Ответы сжал талию ньюменки, силясь удержать Нэнси на расстоянии, хотя ему очень захотелось коснуться губами её вызывающе вздёрнутых сосков.

– Послушай, – пробормотал он, пытаясь найти подходящие слова, – у тебя же есть Роберт. Он ждёт тебя, а ты…

– Ну и что? У нас, ньюменов, свобода любви и свобода выбора – я ведь не возражала, когда Роб тискал молоденьких орт по закоулками Катакомб. Мы новые люди, и мораль у нас тоже новая. Мы самодостаточны, и мы все – и мужчины, и женщины, – ищем тех, кто станет нашей второй половинкой. А всё остальное – неважно… – голос Нэнси упал до шуршащего шёпота. – Возьми меня, мой вождь… Возьми…

– Но у меня уже есть моя вторая половинка! – Всеславу удалось сдержаться, хотя это было не легче, чем схватиться врукопашную с десятком чёрных индиго.

– Твоя жена далеко, – шёпот девушки завораживал, – а я рядом – вот она я…

Наташа действительно была далеко – в Новосибирске, где дочь Диего руководила новым центром для детей-индиго. Там было безопаснее, чем в столице, и к тому же работа с детьми с головой захватила молодую ведунью – она чувствовала себя на своём месте.

– Она не узнает… – шептала Нэнси, прижимаясь к Всеславу. – И никто не узнает…

«Ты мужик или колода деревянная? – мелькнуло в голове русича. – Девка сама под тебя подкладывается, а ты… Да завали её, и всё – делов-то! Жалеть ведь потом будешь…»

Похоже, Нэнси перехватила его мысль – на её лице появилась торжествующая улыбка победительницы. Она по-змеиному ловко выскользнула из комбинезона, словно цветок из тугого бутона, непостижимым образом умудрившись при этом освободиться от всей прочей одежды, и торопливо зашарила подрагивающими от желания пальцами по комбинезону Всеслава, расстёгивая на нём «молнию».

– Возьми меня…

– Нет, – резко сказал вождь ведунов, мягко, но непреклонно отстраняя ньюменку. – Нет, Нэнси. Ты красива, и я даже хочу тебя – ты и сама это знаешь. Но у меня есть Наташа – неважно, что она далеко, важно, что она есть. Я нашёл свою половинку – желаю тебе найти свою.

Глаза девушки зло сверкнули. Она соскочила на пол и оделась едва ли не быстрее, чем разделась. Всеслав видел её полыхающую ауру, однако Нэнси тоже была индиго, и тоже умела держать себя в руках. И лицо её было бесстрастным, а голос спокойным, когда она, направляясь к двери, бросила небрежно и холодно:

– В Канаду я поеду – не будем путать дела с любовными утехами. Ты хороший воин и достойный вождь, русич. Но ты никогда не будешь великим вождём, каким была Серпента. Власть требует умения наслаждаться властью – у тебя этого умения нет. Нет, есть, но его мало – слишком мало. А ещё… Впрочем, сам догадайся – если сможешь.

«Глупо получилось… – размышлял Всеслав, оставшись один. – Обиделась… Надо было её пригреть, тело-то у ней – аж голова кругом идёт… Нет, не надо было – как я потом посмотрел бы в глаза Наташе? Да и пустое это всё – до того ли сейчас?»

Вождь ведунов ещё не знал, что сегодня он совершил большую ошибку – точнее, даже две ошибки. Это только таланты и сверхспособности даются от рождения, а жизненный опыт приходит с годами.

* * *

Река напоминала кривой клинок, брошенный на пыльный ковёр земли, прокалённой солнцем. Когда-то здесь была пограничная застава, и жили люди, но годы и политические перемены сделали своё дело: люди ушли, и пришёл песок пустыни, неспешно и неумолимо завладевший полуразвалившимися строениями и заселивший их скорпионами, ящерицами и змеями. Иногда покинутые здания служили пристанищем контрабандистам, доставлявшим с севера на юг оружие, а с юга на север наркотики, но обычно тут не было никого, кроме теней прошлого да тишины, древней хозяйки мёртвых руин Востока.

Гревшаяся на солнце ящерица привыкла к этой тишине, и поэтому насторожилась, заслышав шорох песка, потревоженного осторожными шагами. Сюда шли люди, и ящерица шустро юркнула в щель между камнями растрескавшегося фундамента – от людей добра не жди. Тем более что эти люди, как подсказывал ей инстинкт, были какими-то странными – с такими она никогда раньше не встречалась.

Из-за угла приземистого дома с выбитыми окнами и просевшей крышей вышли двое в песочного цвета комбинезонах и надвинутых на глаза панамах – солнце палило вовсю.

– Никого, – сказал один из них, оглядевшись по сторонам. – Странно… Опаздывают наши гости.

– Нет, – отозвался второй, – они не опаздывают. Они уже здесь – смотри.

На гребне щербатой саманной стены, ограждавшей занесённый песком двор, появился человек в сером от пыли халате и чалме.

– Мы пришли, – отрывисто произнёс он. – Нас одиннадцать. А вас?

– И нас одиннадцать – мы держим слово. Зови своих джигитов – будем говорить.

Рассаживались в тени бывшей казармы, неторопливо и основательно, приглядываясь и примериваясь друг к другу. Смотрели не только глазами – в этом пустынном и забытом богом месте встретились люди-индиго: ифриты Джелаля ас-Масуда и ведуны Всеслава, и от исхода этой встречи зависело многое. Встреча на высшем уровне, с соблюдением протокола, с журналистами и обозревателями, с интервью и с итоговыми заявлениями – это на публику из числа тех, кто ещё не окончательно одичал в хаосе глобального посткризиса и не утратил интерес к творящемуся в мире. Внешнюю – хотя и немаловажную – сторону вопроса Всеслав оставил президенту России (в конце концов, он главнокомандующий, и ядерная кнопка в его руках), а на себя взял организацию переговоров с арабскими индиго – с гвардией Нового Халифата. «Нам не нужна война, – напутствовал он Роберта и его ньюменов, – но мы её не боимся. Постарайтесь, чтобы ифриты это поняли».

Строго говоря, ньюмены обеспечивали безопасность посольства, а вести переговоры должен был Добрыня – вождь Ищущих Ответы очень надеялся на рассудительность и смётку своего ближайшего сподвижника. «Швыряться энергоразрядами – дело нехитрое, – сказал он ему с глазу на глаз. – Прежде чем пускать в ход боевые заклятья, попробуй договориться с этими джиннами – мы же всё-таки индиго: и они, и мы. Не может быть, чтобы мы не нашли с ними общего языка». Что же касается Роберта, то Всеслав хотел заодно убрать его подальше от центра России, где то и дело вспыхивали беспорядки, и избавить воинственного ньюмена от соблазна испробовать свою убийственную магию на потерявших голову людях. «Не дело жечь безоружных и беззащитных, – думал русич, – а на границе, если дойдёт до драки, у Роберта будет равный противник. Вот пусть там и воюет…». И десять ньюменов – все, кроме улетевшей за океан Нэнси, – отправились с Добрыней на юг, в оговоренную точку встречи с посланцами аятоллы ас-Масуда, который охотно согласился на переговоры.

Расселись – по-простому, на свёрнутых куртках, халатах и одеялах. Представились. Присмотрелись. Принюхались. Оценили друг друга, и пошёл неспешный разговор в духе восточных традиций, с длинными цветистыми фразами, не несущими смысловой нагрузки. Это порадовало Тимура, запомнившего холодный приём, оказанный ему Созерцателями, но молодой ифрит поначалу не спешил идти на уступки – пославшие его хотели совсем другого. Переговоры затягивались, однако Добрыня оставался невозмутимым – он знал, что рано или поздно здравый смысл возобладает, и его визави перестанет добиваться невозможного.

– Нет, почтенный Тимур, – сказал русич в очередной раз. – У вас свой уклад, у нас – свой. Мы не слабее вас, и под руку халифа Селима мы не пойдём. Будем добрыми соседями – места на земле всем хватит. И не будем спорить о том, чья вера истиннее, – каждому своё. О другом сейчас думать надо – как жизнь наладить после той заварухи, что вы спроворили.

Тимур уже понял, что Добрыня прав – ведуны не уступают ифритам в магии, и к тому же их больше. И Россия сумела не допустить развала своих вооружённых сил – Халифату нечего противопоставить ракетам с водородными боеголовками, запущенным с подводных лодок или с орбитального комплекса. А тут ещё явно враждебная позиция горных монахов, за которыми стоит Поднебесная Империя, – до войны ли? И запомнилось Тимуру сказанное ему настоятелем пещерного храма – могучий ум человека-индиго быстро освобождался от пут слепой веры, накинутых на него «повелителем ифритов». Добрыня уловил настроение посланника аятоллы и понял, что успешный исход переговоров не только возможен, но и близок, – Тимур упорствует уже только ради того, чтобы сохранить лицо.

Роберт не слишком внимательно следил за разговором полномочных послов. Он, как и все индиго, знал многое, в том числе и историю этого мира. А эта история изобиловала примерами коварного вероломства, и восточные владыки занимали далеко не последнее место в списке клятвопреступлений, убийств из-за угла и вырезаний враждебных родов до седьмого колена. Поэтому ньюмен сосредоточился на слежении за аурами ифритов, чтобы не пропустить начальных тактов заклинаний, угрожающих безопасности его воинов. Скользя взглядом по лицам арабских индиго, Роберт заметил среди них девушку. Подбородок, губы и волосы пэри скрывала белая ткань, но нежные черты её лица и блестящие чёрные глаза позволяли оценить внешний облик и темперамент этой гурии. Она буквально притягивала взгляд – молодой ньюмен поймал себя на том, что ему хочется как можно скорее завершить очередной просмотр аур с тем, чтобы снова вернуться к этим колдовским глазам.

Пэри почувствовала его настойчивый взгляд, но не отвела глаз – в них даже появился вызов, хотя на щеках красавицы проступил лёгкий румянец. Роберт расстался с Нэнси шесть дней назад, а перед отъездом его подруга была почему-то мрачна и не слишком расположена к ласкам. Поэтому вряд ли можно слишком строго судить молодого парня-индиго за то, что прекрасная ифритка вызвала у него вполне определённые эмоции.

Вновь встретившись взглядом с девушкой, Роберт невольно представил себе, что скрывается под её бесформенной одеждой. Перед его мысленным взором спадающая ткань открыла смуглую шею, соразмерную и соблазнительную грудь, живот, тонкую талию, тугие бёдра… Горячая волна ударила в голову, а ньюмен всё смотрел на пэри и никак не мог от неё оторваться. И Роберт совсем забыл, что эта девушка – индиго, и что она может прочесть его мысли.

Десятки поколений восточных женщин были рабынями, гаремными наложницами и покорными жёнами, безропотно повиновавшимися всем желаниям мужчин. В генной памяти Лейлы было выжжено клеймо тысячелетнего женского рабства, но холодный разум девушки-индиго, осознавшей себя самодостаточной, бунтовал против подобной несправедливости. И Гюрза сочла поступок наглого чужеземца, мысленно раздевавшего её донага, оскорблением, требующим немедленного отмщения.

Почуявший неладное Добрыня споткнулся на полуслове, глаза Тимура изумлённо расширились, но ни тот, ни другой не успели ничего сделать. Рука Лейлы выскользнула из-под её белой накидки и метнула в лицо Роберту шипящую серую змею. Пэри не собиралась убивать – она хотела только проучить дерзкого. Змея должна была дематериализоваться на расстоянии пальца от лица ньюмена, но Роберт этого не знал. Зато он знал другое: если враг ударил – бей в ответ, если хочешь остаться в живых, нападай, а не защищайся.

Слепящий энергетический клинок наискось развалил тело Лейлы. Белую одежду пэри обильно залило красным, и девушка упала навзничь, бессильно разметав тонкие руки. Змея, выйдя из-под контроля управляющей воли, шлёпнулась на песок у ног Роберта и, подчиняясь программе, впилась ему в лодыжку, легко прокусив плотную ткань армейского комбинезона. Нейротоксин подействовал мгновенно – ньюмен умер раньше, чем последние остатки жизни покинули рассечённое тело ифритки.

Хрупкое здание только-только родившегося взаимного доверия рухнуло. Серпента и Джелаль ас-Масуд старались не зря – посеянное ими в душах ифритов и ньюменов проросло. Мирная беседа превратилась в кроваво-огненный клубок, прошитый свистящими молниями энергоразрядов, и древняя тишина испуганно отпрянула, прячась в развалинах. Бились на равных, не прося и не давая пощады, и умирали, щедро орошая оплавленный песок горячей человеческой кровью.

Насмерть перепуганная ящерица забилась поглубже в щель, молясь, наверно, всем своим ящериным богам за спасение своей узорчатой шкурки. Трещину между камнями наполовину заплавило, но ящерица сумела отыскать лазейку и, когда огненная буря стихла, осторожно высунулась наружу.

Она увидела изуродованные мёртвые тела, в беспорядке разбросанные по двору бывшей погранзаставы, лужицы крови – при свете яркого солнца кровь казалась алым лаком, разбрызганным кистью безумного художника, – и чадный сизый дым, истекавший от чёрной обугленной плоти, покрытой клочьями сожженной одежды. Ящерице показалось, что живых людей – этих страшных двуногих, мечущих пламя, – здесь не осталось, но она ошиблась.

Тимур сидел, привалившись к стене и хватая воздух остатками лёгких – в него угодил огненный шар, пущенный одним из ньюменов. Он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом и силился не умереть, пока не сообщит Учителю, что неверные собаки оказались предателями, и что мира с ними не будет. И Тимур сумел это сделать.

А в двадцати шагах от ифрита лежал Добрыня – их расшвыряло в разные стороны яростной круговертью магического боя. Тщетно пытаясь остановить побоище, ведун был жестоко искалечен и потерял сознание. Придя в себя, русич понял, что все мертвы – ауры лежавших на песке людей-индиго были темны и безмолвны. Понял он и то, что ему самому жить осталось недолго – слишком много крови ушло из его сильного тела. Но Добрыня не мог позволить себе умереть, не известив Всеслава о трагическом исходе встречи с ифритами – вождь должен об этом знать. Ближайшие сподвижники Всеслава владели телепатией и могли общаться с ним на большом расстоянии. И умирающий Добрыня сумел докричаться до вождя Ищущих Ответы…

– Плохо дело, – проговорил Всеслав, стиснув зубы. – Эх, не надо было мне посылать этого бешеного вояку на такое тонкое дело… Но кто ж знал…

– А может, обойдётся? – спросила Наташа, прижавшись к плечу мужа. Она только что, бросив все дела, прилетела из Сибири, почувствовав, что ему нужно её присутствие.

– Не знаю, – проронил ведун, – может, и обойдётся. Хотелось бы верить… Но шейх-то молчит – закрылся и не отвечает. Плохой знак… И от Нэнси ни слуху, ни духу – неужто сгинула или попала в лапы лорда-протектора? Хоть бы весть бросила, что там у неё да как.

Ожил экран прямой связи, на котором появилось встревоженное лицо президента.

– Делегация Нового Халифата прервала переговоры без объяснения причин.

– Я знаю причину, Сергей Владимирович, – сумрачно ответил Всеслав.

Он ещё не знал о последствиях своей второй ошибки.

* * *

– О делах? – благодушно переспросил генерал Блад – выпитое спиртное и созерцание прелестей гейш подействовали на него умиротворяюще. – Можно и о делах, Клеопатра.

Он коснулся сенсорного пульта. Толстое бронестекло, сквозь которое просматривался демонстрационный зал, скрылось под скользящими стенными панелями, сомкнувшимися с тихим шорохом, а на противоположной стене активировался мультиэкран, отображавший в режиме реального времени последние новости планеты. Информация, поступавшая из самых разных источников – от спутников слежения до кадров любительской видеозаписи, случайно попавших в глобальную Сеть, – непрерывно обновлялась, анализировалась и передавалась на стереоскопический экран в виде, удобном для восприятия: Первый Правитель держал руку на пульсе событий.

– Что мы имеем на настоящий момент? Россия и Китай, похоже, пережили тайфун, превративший деньги в мусор, и небезуспешно решают свои внутренние проблемы.

– Этого и следовало ожидать, – Стэрди пожала плечами, – у них есть опыт: эти страны долгое время жили в условиях экономической системы, при которой деньги были предельно условными единицами, не выполняющими своих основных функций, – так, разноцветные фантики. Реальные блага распределялись по совсем другому принципу.

– Европу можно сбросить со счётов, – продолжал лорд-протектор, кивнув в ответ на сентенцию супруги. – Она похожа на добропорядочную бюргершу, пришедшую в ужас от того, что все её многолетние сбережения превратились в пыль. Бабушка потеряла голову и не знает, что ей теперь делать: то ли податься в гарем к халифу Селиму – влияние исламистов в Европе очень сильно, – то ли попроситься в российскую «семью братских народов», которую пытается воссоздать Всеслав. Правда, нельзя сказать, что его планы встречают единодушное одобрение.

– У оппозиции в России нет шансов, – покачала головой «роскошная смерть», – и мы не сможем им помочь. Это раньше было легко и просто: перечислил миллиард долларов в какой-нибудь фонд инвалидов или любителей экзотических животных, и готово. Хочешь – революция любого оттенка цвета, хочешь – маленькая, но гордая республика, самозабвенно кусающая руку, веками кормившую и защищавшую. А сейчас, – она вновь покачала головой, – кому они нужны, эти доллары? Стенки ими оклеивать вместо обоев? Нам бы у себя навести порядок.

– Наведём, – уверенно сказал Блад, – армия в моих руках. Да, психологический шок здорово действует – все солдаты этой страны, от сержанта до генерала, привыкли получать еженедельную зарплату за свою доблестную службу, – но это пройдёт. Люди постепенно привыкнут к новой системе ценностей, а штампам, – он ухмыльнулся, – все эти ценности безразличны. А вот наши внешние противники – это проблема. Этот Всеслав…

– У него ничего не выйдет.

– Почему ты так думаешь?

– Почему? Знаешь, кто большего всего принёс вреда за всю историю человечеству? Не жестокие завоеватели и не кровавые диктаторы – больше всего вреда людям принесли все эти мыслители и мечтатели, желавшие странного: чтобы все люди были счастливы. Недаром мудрые правители отправляли этих безумцев на эшафоты. И Всеслав захвачен этой бредовой идеей – он не понимает очень простой вещи: подавляющему большинству людей не нужны никакие светлые горизонты. Большинству не нужны ни дальние страны, ни далёкие звёзды – им нужна уютная нора, сытная еда, хорошая погода, отсутствие опасности для своей шкуры и самец или самка под боком. Большинство – это аморфная колышущаяся масса, глина, из которой хваткие и энергичные лепят всё, что им заблагорассудится. А Всеслав хочет сделать из этой глины богоравных людей, забывая о судьбе всех своих предшественников. Он хочет вытащить себя из болота за волосы, вернее, поднять всё это серое болото к небесам. Но он надорвётся – такое возможно только в сказках. Липкая серая топь засосёт его вместе с его ведунами – только пузыри останутся. Основная масса людей непригодна для будущего – это понимала Серпента, и мы с тобой, – она посмотрела на Джейка, – мы тоже это понимаем. А Всеслав – нет. Так что не будем ему мешать свернуть себе шею. Главное – не лезть Всеславу под руку, а то он сгоряча может и врезать, на это у него силы хватит. Посидим в стороне, посмотрим, а там…

«Да, – думал Блад, слушая Стэрди, – ума тебе не занимать, Воплощённая. Клеопатре до тебя – как вороне до сверхзвукового истребителя».

– А ещё, – Правительница посмотрела на один из сегментов экрана, где бушевала толпа фанатиков, захлебывающихся криками «Джихад!», – похоже, меняется расстановка сил. Развалив мировую денежную систему, ас-Масуд уверовал в себя и в своих ифритов – у Нового Халифата чешутся когти. Если столкнуть лбами Россию и арабский мир…

Речь первой леди прервал вызывной сигнал. Хайерлинг, дежуривший на внешнем поясе охраны Центра, доложил, что к ним вышла девушка-индиго, утверждающая, что она из диверсионного отряда, отправленного в Южную Америку по личному приказу самого лорда-протектора.

– Интересно… – пробормотал Джейк, выслушав доклад. – Кто бы это мог быть?

– Соскучился по ласкам Змеи? – ехидно заметила Стэрди. – Думаешь, это она?

– Дайте изображение! – приказал генерал, пропустив мимо ушей реплику супруги.

– Это Нэнси, – сказала «роскошная смерть», бросив короткий взгляд на экран. – Я знаю в лицо всех людей-индиго в Головном Центре: и гремлинов, и ньюменов. Не огорчайся ты так – мало тебе гейш?

– Доставить ко мне! – распорядился диктатор, вновь игнорируя замечание жены. Он давно привык к её колкостям, и к тому же ревность Стэрди доставляла ему удовольствие.

Ньюменка выглядела усталой, но держалась уверенно.

– Приветствую тебя, мой лорд! – спокойно сказала она, входя в сопровождении двух гремлинов. – Я вернулась, и мне есть, что сообщить.

Рассказ Нэнси был долгим. Блад и Стэрди слушали внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. О судьбе Серпенты и её рейдеров в Головном Центре ничего не знали, а Нэнси рассказала не только об этом.

– Вот, значит, как, – медленно проговорил лорд-протектор, – лучшие воины Серпенты без колебаний перешли на сторону врага!

– Наш враг – несовершенные, – ответила ньюменка, – а люди-индиго – между собой мы всегда сможем договориться.

– А почему же ты тогда вернулась? – спросила Стэрди, подозрительно глядя на неё. – Не смогла договориться с ведунами? Или тебе больше нравятся гремлины?

– Мне не нравится, что Всеслав слишком нянчится с обезьяноподобными. Да и сам он… – Нэнси запнулась, но от внимания Стэрди не ускользнула злая искорка, метнувшаяся в глазах девушки.

«Понятно, – подумала Воплощённая. – Кажется, этот ведун свалял большого дурака. Женщинами не рекомендуется пренебрегать, особенно женщинами-индиго. Зато теперь у нас не будет сомнений в преданности этой девицы – назад ей хода нет».

– И я пришла не с пустыми руками, – с вызовом добавила ньюменка, почувствовав подозрительность «царицы гремлинов». – Я располагаю полной информацией о разработках источников энергии, проводимых в России, и об инженерных решениях русских учёных. Эти ведуны слишком доверчивы, и мысли у них частенько бывают открытыми. Я знаю всё об их достижениях в этой области, и могу перенести эти данные из моей памяти в память ваших компьютеров.

– Ну, ты прямо Мата Хари, – одобрительно проворчал Джейк, – была такая шпионка знаменитая в начале прошлого века.

– Хорошо, – подытожила Стэрди, – мы ещё о многом с тобой поговорим, а пока тебе надо отдохнуть. Эридан, – произнесла она в пустоту, однако Блад ничуть не удивился, когда возле кресла первой леди из ниоткуда возникла фигура офицера-гремлина, – позаботься об этой девушке – она прошла очень трудный путь.

Чёрный индиго почтительно склонил голову.

– С возвращением, – сказал он, подавая Нэнси руку. – Хорош любой путь, ведущий к цели. Пойдём – твои будут рады тебе. И я – я тоже рад, что ты вернулась.

– Молодец девчонка, – сказал диктатор, когда люди-индиго ушли. – Можно сказать, она помогла нам вернуть старый долг. Одна парочка в своё время передала Советам секрет нашей атомной бомбы, а долг, как говорят русские, платежом красен. Теперь у нас на руках сильная карта – козырная! Над синтезаторами не без успеха работают и наши яйцеголовые, а вот с доступом к свободной вселенской энергии у них дела идут туго. Надеюсь, информация, доставленная этой Матой Хари, поможет им продвинуться вперёд – ведь русские, насколько мне известно, вот-вот должны приступить к серийному производству мощных источников энергии, не требующих никакого топлива – ни ядерного, ни углеводородного.

– Эта Нэнси последовательна в своей ненависти, – соглашаясь с рассуждениями мужа, «роскошная смерть» думала о своём, – она достойная ученица незабвенной Серпенты. И достойная преемница, способная возглавить всех ньюменов – и тех, кто уже с нами, и тех, кто всё ещё прячется по лесам и городским трущобам. А если ещё женить на ней Эридана – ты видел, как он на неё смотрел?

– Ну, это уже ваши женские дела – кого на ком женить, и кого с кем спать положить, – пренебрежительно отозвался Джейк.

– Наши женские дела всегда влияют на ваши мужские дела, и сильно влияют – куда сильней, чем ты думаешь. А если сочетать браком идею истребления несовершенных с идеей вселенского разрушения… – В глазах «царицы гремлинов» вспыхнул мрачный огонь, и Блад невольно поёжился. В такие минуты он начинал бояться Стэрди, не желая в этом признаться даже самому себе.

– Ты говорила, – сказал он, возвращаясь к теме разговора, прерванного появлением Нэнси, – что неплохо бы стравить между собой ифритов и ведунов. Это так, согласен, но ас-Масуд и Селим далеко не дураки, чтобы бросаться на частокол атомных ракет с ятаганами и с криком «Аллах акбар!». Ифриты не смогут надёжно прикрыть все страны арабского мира от массированного ракетно-ядерного удара – это вам не золото из грязи лепить. Россия имеет подавляющее военное превосходство над Новым Халифатом, и горсточка учеников нашего повелителя джиннов не компенсирует отсутствия у арабов ядерного оружия.

– Значит, – невозмутимо ответила Стэрди, – надо дать им это оружие. И мы его им дадим – столько, сколько будет нужно.

– Что? Ты соображаешь, что говоришь? Дать атомную бомбу нашим заклятым врагам – тем, кто нанёс нам такой удар, от которого мы никак не можем оправиться!

– Один английский лорд, – первая леди не обратила никакого внимания на праведное негодование супруга, – в своё время сказал: «У Великобритании нет постоянных друзей и нет постоянных врагов – у неё есть постоянные интересы». Хорошо сказано, не находишь? И мы, между прочим, сами следовали этому принципу. Или ты забыл, как мы подкармливали моджахедов, когда они резали русских в Афганистане, а потом клеймили позором Аль-Каеду и Талибан и боролись с мировым терроризмом?

– Но если мы снабдим Халифат водородными боеголовками, они упадут на наши же головы! Межконтинентальные ракеты – это тебе не противотанковые гранатомёты, и даже не «стингеры»!

– А зачем передавать полководцам великого халифа дальнобойные ракеты? Хватит и ракет средней дальности, которые достанут до Москвы и Пекина. Нам не нужна мировая термоядерная война – нам нужен ограниченный вариант такой войны, в результате которой Россия, а заодно и Китай, понесут громадные потери, а на месте Нового Халифата останется радиоактивная пустыня. А мы тем временем будем копить силы и готовиться к выходу на сцену. За боеголовки мы потребуем и получим энергоносители в таком количестве, которого хватит до того времени, пока наши учёные умы не наладят выпуск источников. А потом – да пусть потом арабы подавятся своей нефтью, если после войны останется, кому давиться. И не стоит опасаться того, что Халифат обрушится на нас, а не на Россию, – мы для него уже не противник. Они похоронили нас, Джейк, – поставили крест на гнилом западном обществе, скончавшемся от острой денежной недостаточности. Пусть они так считают – тем большей неожиданностью будет весть о нашем воскрешении из мёртвых.

– Да-а-а… – протянул генерал. – Завидую гибкости твоих принципов…

– На любые принципы отвечай беспринципностью – это сказал Троцкий, был такой деятель. И это, кстати, объясняет, почему Всеслав обречён: он держится за свои принципы, а мы можем менять их с лёгкостью. Игра не на равных – Всеслав проиграет, а мы выиграем.

– Что-то я раньше не замечал у тебя любви к высказываниям политиков прошлого.

– Ты много чего не замечал, Джейк. Люди прошлого были не глупее нас с тобой, а зачастую гораздо умнее – их изречения знать совсем невредно. И тебе невредно восполнить пробелы в твоём образовании, Первый Правитель, – это куда полезнее, чем глушить бренди. Хочешь, я приставлю к тебе пару девушек-гремлинок – они тебя обучат по своей методике.

– Я сам могу обучить любую бабу, – фыркнул Блад, – по своей методике: и как, и где, и в какой позе.

– Ты неисправим, – Стэрди тяжело вздохнула. – И что я только в тебе нашла – до сих пор не пойму. Ладно, проехали. Так как тебе мой план?

– Хорош. По крайней мере, лучшего я не вижу.

– Тогда действуй, лорд. Ты лучше меня разбираешься во всём этом военном железе – тебе и карты в руки. Даже если не удастся развязать большую войну, мы выиграем время, а это главное. Нам должны придти на помощь.

– Кто? Твои гремлины вызовут из гробниц тени великих завоевателей?

– Нет, – голос Клеопатры сделался ледяным, и Бладу снова стало не по себе. – Сюда прибудут мои сородичи: они уже заметили нас, и они прилетят на чёрный свет.

Лорд-протектор позволил себе расслабиться только через две недели. Всё это время он работал с присущей ему бешеной энергией, воплощая в жизнь план «леди Стэрди». Это было совсем непросто, учитывая размах операции, количество задействованных в ней людей и необходимость соблюдения строжайшей тайны. Блад смог перевести дух лишь тогда, когда машина завертелась. Его супруга давно уже спала, лелея вызревающую в ней жизнь, а Джейк всё резвился в компании преданных хаейрлингов, новеньких «игрушек», предоставленных Чойсом, и целой батареи бутылок с крепкими напитками. Когда затянувшееся далеко за полночь веселье естественным образом пошло на убыль, и диктатор, прихватив парочку хихикающих гейш, с трудом добрался до своего ложа, ему показалось, что стены вокруг него качаются и плывут.