Текст книги "Заданное значение судьбы"

Теллиар являл собой полную противоположность Квинту – они походили друга на друга примерно так же, как стремительный горный поток похож на кряжистый замшелый утёс. Молодой галактианин недавно закончил Академию Полётов, получил коды мичмана и назначение сюда, на Окраину, в состав Четвёртой Экспедиции у Ореты Зет. Ни ему самому, ни его отцу, второму адмиралу в отставке Даэцию, и в голову не пришло использовать какие-то связями для того, чтобы добиться тёпленького местечка. «Дорогу надо пройти с начала, – так сказал Теллиару отец, узнав о его назначении, и добавил: – И хорошо, что ты полетишь к Орете Зет – интересное место, очень интересное…». Молодой мичман был с этим согласен – он слышал разговоры матери и отца, касавшиеся именно этой звезды, да и адмирал кое-что рассказывал сыну о том, что случилось в системе Ореты Зет двадцать пять лет назад.[12]12
  Роман «Криптоистория Третьей планеты»


[Закрыть]

* * *

Разумеется, эти рассказы Даэция не предназначались для посторонних ушей. Теллиар прекрасно понимал: поделись он хоть с кем-нибудь из сокурсников или подружек тем, что рассказывал ему отец, и проблемы с комиссией по охране ментального здоровья возникнут автоматически (тем более теперь, когда Признавших Необъективное вот-вот объявят вне закона). И Теллиар даже не догадывался, что Даэций и Лилит радовались отправке сына на Окраину ещё и потому, что они знали: домашние миры Технолидеров в центре Галактики накануне большой смуты. «За дочь я спокойна, – сказала Лилит мужу, блокировав все линии внешней связи в их доме, – Вионика умеет держать себя в руках. А вот её брат – весь в тебя: сначала хватается за бластер, а потом уже думает. Любая горячность сейчас опасна – пусть повзрослеет немного там, на Окраине». Даэций не стал спорить о дурной наследственности – он был согласен с Лилит в главном: Теллиару лучше пока побыть подальше от зорких глаз КОМЗа – комиссии по охране ментального здоровья, всё больше и больше походившей на тайную полицию.

На Базе Теллиара приняли хорошо, хотя и несколько настороженно: многие знали, кто такой второй адмирал Даэций. Но холодок быстро растаял, когда товарищи увидели, что молодой мичман не спекулирует именем и заслугами отца и не требует для себя поблажек и привилегий. И Квинт взял Теллиара под опеку не только из уважения к Даэцию, которого старый боцман знал много лет, но и потому что «сынок», как называл его Квинт, – про себя, а иногда и в не нарушающих субординацию беседах с глазу на глаз, – понравился ветерану флота Дальней Разведки. Поэтому Квинт и летел сейчас с Теллиаром вторым пилотом – он видел горячность молодого офицера и хотел скомпенсировать её своим опытом и холодной рассудительностью. Боцман за сто с лишним лет странствий по Галактике повидал всякого, и с горечью вспоминал юных мичманов, так и не ставших лейтенантами. И что с того, что эта планета кажется пустой и безопасной – Неведомое многолико, и никто не знает, как и когда оно может оскалить зубы.

Они летели над планетой со скоростью её вращения. Скаут покинул Базу в полдень, и с тех пор не отстал от него ни на минуту. На Базе, ушедшей на неосвещённое полушарие, давно наступила ночь, а за бортом корабля-разведчика по-прежнему стоял тусклый день – свет далёкой Ореты Зет вряд ли можно было назвать ослепительным. Облетев Четвёртую, скаут должен был вернуться на Базу тоже в полдень, только уже в полдень следующего дня – ночь не могла догнать стремительно несущийся маленький кораблик.

– Ты прав, мёртвых планет большинство, – согласился Теллиар, вглядываясь сквозь прозрачные стенки полусферической кабины в пустыню, тянувшуюся до самого горизонта, – и эта, похоже, тоже из их числа. Зато мы можем идти с материальной составляющей корпуса скаута восемьдесят процентов – расход энергии гораздо меньше, чем в маневренном режиме, когда нужно почти полностью переводить корабль в форму поля. В этой пустыне нет глаз, способных обратить на нас внимание, – сканеры не фиксируют никаких признаков жизни. Так и долетим себе спокойно и без приключений.

«Когда-то и я горевал, не встречая приключений, – боцман мысленно улыбнулся, – пока не поумнел и не понял, что чем меньше приключений, тем выше вероятность остаться в живых. Дай бог Галактики, чтобы и ты, сынок, тоже это понял, а старый Квинт постарается помочь тебе дожить до возраста понимания».

– Технократы из научного отдела экспедиции полагают, – сказал он, одновременно следя за символами на псевдоэране, за панорамой за бортом и за выражением лица мичмана, – что эта планета не всегда была мёртвой. Посмотри на цвет этой песчаной пыли – это же окислы. Значит, здесь был кислород, и могла быть жизнь на кислородной основе. А потом…

– А потом грохнулся астероид, оставивший исполинский кратер и вздыбивший кору на противоположной стороне планеты, – представляю, какова была сила удара! Атмосферу сорвало, океаны выплеснулись в небо, как вода из чашки, по которой стукнули кулаком, и всё. Даже если здесь была какая-то цивилизация, то ни одно строение не могло уцелеть при такой катастрофе. И величественные храмы древних богов, – Теллиар пристально посмотрел вдаль, словно надеясь увидеть там таинственные развалины, – обратились в пыль. А красный песок – это высохшая кровь могущественной цивилизации, чьи корабли летали по всей Галактике ещё тогда, когда предки Технолидеров только-только выковали первые бронзовые мечи.

– Ты, часом, стихи не пишешь, мичман? Это не грех, сынок, – я ведь когда-то тоже был молодым, – боцман очень постарался, чтобы в его вопросе не прозвучала насмешка.

– Нет, – быстро ответил Теллиар, однако смущение, отразившееся на лице молодого галактианина, явно свидетельствовало о том, что он не совсем искренен.

– Не смущайся, – Квинт добродушно улыбнулся. – Настоящий Звёздный Навигатор – он непременно поэт в душе, верно тебе говорю. Многие из них, выходя в отставку, начинают наговаривать на кристаллы свои произведения. К тому же я не Дагабур, не видящий ничего, кроме формул и параграфов устава.

При упоминании имени начальника экспедиции, третьего адмирала Дагабура, по лицу Теллиара пробежала тень – адмирала не любили ни рядовые, ни офицеры, ни Творители Машин из научного отдела экспедиции. И не любили они адмирала вовсе не за его строгость и педантичность – это дело обычное, – а за некую непонятную странность, всё чаще и чаще проявлявшуюся в словах и поступках Дагабура. Как-то раз один из лейтенантов, получивший от адмирала разнос за неточную регулировку одного из генератор-эмиттеров флагманского крейсера, жаловался в кругу офицеров: «Выговор – это ладно, в конце концов, Монстр был прав, но вот когда он посмотрел на меня, – лейтенант сделал многозначительную паузу, – мне показалось, что меня выкинули в открытый космос без защитного поля. Холод и тьма – вот что было в его глазах, чтоб мне дезинтегрироваться!». С ним согласились – кое-кто из офицеров тоже замечал за начальником экспедиции что-то похожее, – и прозвище «Монстр» стало вторым именем Дагабура.

– Послушай, Квинт, а ты знал его раньше?

– Кого, Дагабура? Знал, конечно, – я ведь знаю всех адмиралов Зет-сектора ещё с тех времён, когда они были кадетами-практикантами, – с оттенком хвастовства ответил старый боцман. – И ты знаешь, ничего такого плохого за ним раньше не замечалось. Да, он всегда был строг, – а каким же ещё должен быть командир? Когда на борту нештатная ситуация, тут уж не до любовной лирики. Но вот потом, после того, как он стал Начальником Четвёртой Экспедиции… И ты знаешь, тут вот какая история тёмная, – Квинт понизил голос, словно кто-то мог их подслушать. – Крейсер «Настырный», на котором прилетел Дагабур, по дороге сюда прошёл сквозь пылевое облако. Ничего особенного, плотность – тьфу, детекторы едва пискнули, и повреждений никаких, только наш адмирал, принимавший в центральном всю интегральную картинку параметров этого облака, вышел из рубки с каким-то странным лицом. Мне об этом рассказал один мой старый знакомый, боцман с «Настырного». А потом всё и началось – я-то знал Дагабура раньше, и могу тебе сказать: очень он изменился, очень. Знать бы ещё, в какую сторону…

– А можно ли поговорить с этим твоим боцманом? – спросил Теллиар. Чутьё ученика Признавших Необъективное подсказывало молодому галактианину: за этим что-то кроется.

– Уже нет, – Квинт помрачнел. – Ты ещё не знаешь, а я видел сводку потерь флота. Она вообще-то секретная, но у нас, боцманов, есть кое-какие привилегии. «Настырный» не вернулся к центру Галактики – погиб со всем экипажем. Разнос ГАЭ – случай вообще-то редкий, хотя я таких помню с десяток. Так что наш славный адмирал – единственный из тех, кто был на борту крейсера во время встречи с тем загадочным облаком и остался в живых, все остальные уже каются в грехах перед богом Галактики. Но кто будет спрашивать его о подробностях этой встречи, верно? Хотел бы я взглянуть на такого смельчака!

«Им буду точно не я» – подумал мичман, но ничего не ответил. Помолчав, он сказал, возвращаясь к прежней теме разговора:

– Мёртвых планет в системе Ореты Зет стало больше. Была на Четвёртой жизнь, не было её – в любом случае эта планета умерла давно, а вот Третья – совсем недавно.

– Третья не умерла – планету убили её обитатели. Там сейчас пустыня вроде этой, – боцман кивнул на окружавший скаут безжизненный ландшафт, – и к тому же радиоактивная. И Третья не совсем умерла – там кое-где прячутся остатки населения. Порасспроси ребят, летавших туда, – они тебе расскажут.

– Расскажут, как же, – усмехнулся Теллиар. – Я ведь не боцман – у меня привилегий нет. Хотя об этом можно догадаться – не зря же экспедицию не свернули. Держать крейсер и полсотни скаутов в звёздной системе, где нет жизни – это слишком расточительно. Адмирал, насколько мне известно, просил оставить здесь и «Настырного», да только командование сочло это уже лишним.

– А жаль, – отозвался Квинт. – Останься «Настырный» здесь, его команда, может статься, была бы жива, и ты смог бы поговорить с моим старым приятелем, упокой космос его душу. А мёртвые – они неразговорчивы: что люди, что планеты.

– Люди – да, а вот планеты… – Теллиар вдруг приподнялся в кресле, впившись глазами в какую-то точку прямо по курсу. – Смотри!

Квинт недоумённо взглянул на псевдоэкран, затем проверил показания сенсоров, следивших за поверхностью планеты, и только потом посмотрел туда, куда напряжённо всматривался молодой галактианин. И увидел…

…впереди монотонность пустыни нарушал невысокий холм. На первый взгляд, вроде ничего особенного, если не принимать во внимание, что холм был не песчаным, а каменным, – сенсоры уже выдали дистанционный анализ породы, – и форму имел странную.

– Беру управление, – почти выкрикнул мичман, опуская руки на сенсорную панель.

– Внимаю, слушаюсь и повинуюсь, Хозяин, – ответил Пилот-Процессор.

Квинт хотел возразить, но Теллиар взглядом дал ему понять, кто здесь командир, и боцман только вздохнул. «Эх, молодёжь, молодёжь, – подумал ветеран. – Ладно, действуй, а старый Квинт последит за твоими действиями, и внимательно последит».

Но вмешательства не потребовалось – Теллиар всё делал правильно. Странный холм быстро приближался, и мичман набрал высоту и описал широкий полукруг, разглядывая его сверху.

– Великий бог Галактики! – прошептал изумлённый боцман. – Такого я ещё не видел!

Перед ними был каменный лик – округлое женское лицо, обращённое к небу. Глаза каменной женщины были закрыты, а в уголке глаза застыла слеза – светлая на фоне тёмного камня, из которого состоял (или был сделан?) этот удивительный барельеф. Что это лицо, а не просто холм, можно было увидеть только сверху, с приличной высоты, и Квинт удивился чутью молодого мичмана. «А ты не прост, – подумал он с уважением, – надо же, заметил эту штуку раньше, чем среагировали приборы! У Демона Плазмы вырос достойный сын».[13]13
  О каменном лике на поверхности Марса смотри произведения Сергея Гомонова


[Закрыть]

* * *

Черты лица были чёткими, хотя скептик наверняка счёл бы этот холм естественным образованием – в Галактике чего только не встретишь. Но ни старый космический бродяга Квинт, ни молодой мичман Теллиар скептиками не были. К тому же сенсоры определили, что лицо и слеза состоят из разных минералов – в толще холма не было ни малейших следов прозрачного камня, образовавшего слезу.

– Садимся, – решительно бросил молодой галактианин, и Квинт даже не подумал возражать. Губы старого боцмана шевелились, и по ним можно было прочесть: «Звёздная женщина…».

Но им не удалось опуститься на поверхность и коснуться каменного лика – ожил канал экстренной связи.

– Внимание! – гремел механический голос. – Всем скаутам – срочное возвращение на Базу! Всем – немедленно возвращайтесь! Подтвердить получение приказа! Повторяю…

Теллиар побледнел и через силу выдавил из себя:

– Здесь «базовый-55». Приказ принят и понят. Возвращаемся. – Он хотел сказать что-то ещё – наверное, сообщить о своей удивительной находке, – но вместо этого спросил: – Что случилось?

– Непонятные изменения на Третьей планете, – невидимый оператор снизошёл до объяснений. – Ситуация может быть опасной. Возвращайтесь на форсаже. Конец связи.

– Что там у них ещё? – недовольно проворчал Квинт, провожая взглядом быстро удаляющийся холм-барельеф. – Мёртвые аборигены Коварной Планеты восстали из могил и кинулись на своих утлых космических пирогах к нам, размахивая атомной дубиной?

– Вернёмся – узнаем, – лаконично ответил мичман.

Он задал курс, высоту и скорость полёта и передал управление Процессору. По лицу Теллиара Квинт понял, что тот не склонен продолжать беседу, но всё-таки спросил:

– Как ты думаешь, кого оплакивает эта каменная богиня? Судьбу своей планеты? Или судьбу Третьей? А может, она оплакивает нас, нарушивших её тысячелетний покой?

Сын Даэция не ответил – он думал о своём.

* * *

Эски гордятся своей бесстрастностью. И они действительно избавлены от множества мелких страстей и страстишек, хотя и сохранили кое-какие эмоции, унаследованные от своих древних предков. Но сейчас ледяная броня знаменитой эскианской бесстрастности хрустнула и рассыпалась на стремительно тающие обломки: потрясение было слишком сильным. Все четверо ждали продолжения Контакта, и всё-таки оно стало неожиданностью. И главное – дети магии сразу же ощутили поистине неописуемую мощь обратившейся к ним Сущности. Так мог звучать голос Вселенной и её бессмертных сестёр Бесконечности и Вечности или же голос самого Творца Всего Сущего, а Древние, если верить манускриптам Хранителей, были всего лишь производной Вечнотворящего, Носителями Разума, пусть даже прошедшими долгий путь совершенствования и достигшими головокружительных высот развития. Это и потрясло четверых сильнейших Магов Объединения Пяти Доменов – такого они не ожидали.

Ложекресла Эн-Риэнанты и Гарда отодвинулись в разные стороны, и между ними на освободившемся пространстве возникло пятое кресло – точь-в-точь такое же, как остальные, – превратив тетраграмму в пентаграмму. И на этом пятом ложекресле материализовалась фигура того, кому принадлежал Голос.

Внешне фантом – а в том, что это фантом, у Магов не было ни малейших сомнений, – ничем не отличался от эсков: та же гуманоидная форма тела, и даже свободная струящаяся одежда была эскианской. Однако кое-какие мелочи отличали этот призрак от порождений привычной магии.

Прежде всего опытным Магам бросилась в глаза скорость материализации фантома. Призрак не сгущался, как это обычно бывает, – дубль возник мгновенно: ничтожно малый промежуток времени тому назад его ещё не было. Для подобного акта творения требовалась энергия, достаточная, чтобы испепелить весь Ключевой Мир. Древние имели мгновенный неограниченный доступ к вселенской Силе в любой точке Мироздания – для такой мощи лучше всего подходило определение «божественная». Представшая перед эсками Сущность была неотъемлемой частью Познаваемой Вселенной – она жила в ней, как рыба в воде, тогда как Маги Высших были пусть даже умелыми, но пловцами, скользившими по поверхности. От копии веяло предельной мудростью, обретённой за миллионы лет, – Адептам Слияния, именующим себя Всеведущими, такой уровень постижения Неведомого даже не снился.

Эски заметили и ещё кое-что: одежда дубля казалась застывшей краской, обтёкшей его призрачное тело, и в чертах лица фантома присутствовала некая незавершённость. В сотворённом Древними призраке не было жизни – на террасе дворца Звёздной Королевы появилась великолепно сделанная материальная копия, лишённая тех теплых штрихов, которыми обладают фантомы, созданные Магами. «Да они просто отвыкли! – поняла вдруг Эн-Риэнанта. – Скорее всего, Древние вообще не имеют материальных тел – они существуют в форме чистого объёма сознания. Зачем им облекаться плотью, если они не общаются с нами или с иными Носителями Разума?».

– Ты права, – дубль-копия повернула голову и посмотрела на Королеву ничего не выражающими глазами. – Я постарался адаптироваться к вашему уровню понимания – вам привычней общаться с порождениями грубоматериального мира. А мелочи, на которые вы все обратили внимание, я сейчас подкорректирую.

И действительно, лицо Древнего ожило, в глазах появился блеск, и платье Сущности перестало напоминать лаковую эмаль.

– Почему не надо? – неожиданно спросила Селиана, и трое остальных Магов не сразу поняли, что вопрос Главы Синклита относится к содержанию фразы, прозвучавшей в самом начале Контакта.

– Потому что обе эти Реальности, – голос копии звучал бесстрастно, но стал похожим на обычную звуковую речь эсков, – скоро прекратят существовать порознь. Они сольются, и любой материальный объект извне, оказавшийся в любой из них в момент слияния, будет необратимо разрушен. Зачем нужны бессмысленные жертвы?

– Великий… – начала было Эн-Риэнанта, но Сущность её прервала:

– Не надо употреблять по отношению ко мне высокопарных прилагательных. Разве вам, эскам, нужно, чтобы Юные воздвигали вам храмы и молились на ваши изображения или изваяния? Или Юным нужно, чтобы пчёлы роились вокруг человеческих статуй, слепленных из воска? Все Носители Разума равны – отличаются только ступени, на которых они стоят. И ещё одно: мы, Древние, достигли слияния Инь и Янь – в этом отношении мы неразличимы. Я создал себе Янь-тело, – фантом взглянул на свою ладонь, – но на самом деле мы двуедины. И мы бессмертны – в обычном значении этого слова – нам нет нужды продолжать свой род.

Эски молчали, но Древнему не требовались их слова – достаточно было мыслей.

– Я пришёл потому, что для вас настало время сделать новый шаг. Вы подросли, дети магии, и вы вправе подняться выше. Я вижу, у вас много вопросов – спрашивайте. Ни к чему обрушивать на вас лавину знаний – Неведомое становится Ведомым по частям.

– Ты говорил, ве… – Королева запнулась и досадливо поморщилась, – о слиянии двух Реальностей. Что это значит? И как появилась Реальность-копия Мира Третьей планеты? И вообще, как рождаются Миры?

– Много вопросов, – лицо Древнего дрогнуло в слабом подобии улыбки, – начнём с последнего. Новые Реальности создаём мы: Творящие Миры наше имя.

– Вы? – воскликнули все четверо – прорвало даже до сих пор молчавших Викингов.

– Мы, – спокойно подтвердила дубль-копия, – той самой волею Вечнотворящего, на которую ссылаются и Серебряные, и Алые Маги. Процесс запущен в Изначальные Времена – Мироздание пузырится, расширяя пределы Познаваемой Вселенной. И все эти пузыри – дело наших рук, которых у нас вообще-то нет.

– Значит, – Гард внимательно посмотрел на призрака, – не мы, эски, а вы, Древние, являетесь посредниками между Вечнотворящим и его творениями?

– Нет, – фантом качнул головой. Древний непрерывно корректировал копию, наделяя её привычными для эсков жестами. – Посредники – вы, высшая форма Носителей Разума, обладающая грубоматериальными телами.

– А…

– А мы и Вечнотворящий – это одно и то же. Мы часть Его, и Он живёт в каждом из нас. После того, как мы остановили Чуждых и вытеснили их в Хаос, Весы опасно качнулись. Такое Нарушение Равновесия грозило гибелью всей Познаваемой Вселенной, и чтобы этого избежать, мы стали частью Творца Всего Сущего, уступив своё место вам, эскам. Равновесие восстановилось: у каждого из ваших сообществ своё Предназначение. А Чёрные продолжают делать то, что некогда делали Чуждые: созидание уравновешено разрушением. Уничтожить чёрных эсков нельзя – тогда вам придётся уйти вслед за нами, – но нельзя и прекратить с ними бороться, ибо тогда Познаваемая Вселенная вернётся в бездну Ничто Вне Всего.

– Вы творите пустые Миры? – вмешался Грольф.

– Пустые. Дальнейшее вам уже известно: вы, Искатели, находите новые Реальности, пригодные для посева жизни, Дарители их засевают. Если посев оказался удачным, приходит время Разума – этим тоже занимаются Зелёные Маги. А потом, – призрак перевёл взгляд на Магинь, – наступает ваш черёд, Хранители Жизни. Ваши манускрипты не лгут – надо только правильно понять их содержание.

– Значит, вы творите пустые Реальности, – повторил Янтарноголубой Маг. – А как же тогда копия Третьей планеты системы Жёлтой звезды? Или это не дело ваших рук, которых у вас нет?

– А вот это уже второй вопрос, заданный Звёздной Королевой Эн-Риэнантой, – копия улыбнулась настоящей улыбкой. Могучая магия помогла Древнему вспомнить всё забытое за миллионы лет – теперь фантом был неотличим от призрака из тех, которых творят эски.

– Любой Разум, – фантом поочерёдно посмотрел на всех четверых Магов, как учитель на своих учеников, – влияет на Мироздание. И будущее Реальности, населённой разумными, становится вероятностным. Будущее творится ежедневно и ежечасно – каждый осознавший себя Носителем Разума влияет на его изменение. Свобода выбора – слышали о такой?

– Но в Познаваемой Вселенной несчётное множество Миров, населённых несчётным количеством Разумных! – Селиане Мудрой явно не нравилась роль глупой ученицы. – И если все они непрерывно плодят новые Реальности, то Мироздание давно уже осушило бы Хаос до дна, которого у него нет!

– Во-первых, – в противоположность эскам, забывшим свою бесстрастность, фантом был по-прежнему невозмутим, – Лавины.

– Лавины?

– Лавины Хаоса. Вы, Маги, считает их стихийным бедствием, а они просто стирают ненужное – уничтожают бракованные и лишние Реальности, попутно зацепляя и здоровые: они всё-таки рождены нерассуждающим Хаосом. Лавины – это тоже проявление Великого Закона Равновесия. Нет абстрактного Добра и Зла – или для тебя это новость, Магиня по прозвищу «Мудрая»?

Селиана молчала, и Эн-Риэнанте поняла, что впервые видит пристыженную Главу Синклита.

– А во-вторых, – продолжал Древний, – не сами Разумные творят новые Реальности – такое неподвластно даже вам, Маги-эски Высших Рас. Великое множество устремлений и желаний образуют суммарные вектора, возмущающие единое ментальное поле Мироздания. И мы, Древние, – или, если хотите, Вечнотворящий, – замечаем эти вектора и действуем. А точки выбора, о которых знают учёные подростковых рас, – это травинки, ломающие хребты драконам. Пролетает маленькая колибри, задевает крылышком огромный камень, и камень рушится вниз, рождая камнепад. Но сначала нужны были усилия многих – вода подмыла скалу, ветер выветрил её поверхность, сместив центр тяжести, жар и холод откололи лишние куски, тугие травяные стебли, пробиваясь из-под земли, уперлись в камень, который должен упасть. И только потом прилетает колибри.

Маги слушали, не осмеливаясь больше его перебивать, – нет ничего зазорного в том, чтобы узнать что-то новое от того, кто знает больше тебя.

– Мы давно уже заметили Третью планету. На будущее этого Мира работали многие – и сами её обитатели, и вы, Хранители Жизни. Будущее Третьей творили Эндар с Натэной, и павший в битве при Лабиринтах Принц Та-Эр, и ты, Грольф, остановивший Разрушителей, и Поэт-Посланник, и Эйви-Спасённая, и Хэсти, и миллиарды простых людей – мыслителей, учёных, творцов, – живших и умерших в этом Мире. Но были и Чёрные, и был Дракон, и была безумная Тллеа, и был Демон, пожравший души миллиардов людей и накинувший на Третью покрывало Тьмы.[14]14
  Обо всём этом – в трилогии «Криптоистория Третьей планеты».


[Закрыть] И Мир Третьей планеты системы Жёлтой звезды не удержался на краю пропасти – отрицательный вектор стал больше положительного. Закон Равновесия властен над всеми – в том числе и над нами, Древними, – и вспыхнул Адский Огонь.

* * *

Эски молча слушали.

– И всё-таки все ваши труды, Хранители, не пропали даром. Из будущего этого Мира донёсся крик, который был услышан – услышан не только людьми, но и нами. И мы пришли, и родилась новая Реальность-копия, которую нашёл Гард. И прилетела колибри – девочка с задатками магини. Конечно, она сама не смогла бы остановить самолёт со смертью на борту, это сделал я, но я был всего лишь Исполнителем, получившим право исполнить волю многих людей, страстно желавших лучшего. А теперь, – фантом обвёл взглядом Магов, замерших в благоговейном молчании, – я отвечу на первый вопрос хозяйки Пяти Доменов: о слиянии двух Реальностей, из которых родится одна.

* * *

Они вернулись на Базу на рассвете, почти догнав убегающую ночную тень.

Приглядевшись, Квинт слегка присвистнул: над куполами строений Базы возвышался гигантский шар галактического крейсера – флагманского корабля экспедиции. Обычно он находился на орбите Четвёртой планеты, и если адмирал приказал крейсеру опуститься на её поверхность, значит, ситуация действительно непростая. И бортовые сенсоры скаута тут же подтвердили это предупреждающим писком: вся База была прикрыта защитным полем – для возвращающихся кораблей-разведчиков в нём был оставлен единственный узкий коридор.

Приземлившись на широкой площадке, где уже теснились десятки других скаутов, и оставив корабль на попечение устремившихся к нему сервисных машин, Теллиар и Квинт поспешили к командному куполу, подгоняемые голосом дежурного лейтенанта, которому они доложили о своём прибытии. Страж-санитарная плёнка, считав их идентификационные коды и сверившись с данными компьютера, пропустила пилотов внутрь купола.

– Хм, – пробормотал боцман, поднимаясь с Теллиаром по транспортному пандусу, ведущему на верхний ярус. – Сколько предосторожностей… Можно подумать, что нас уже осаждают полчища врагов.

Мичман не ответил. Он был по-прежнему занят своими мыслями, и к тому же знал, что старый служака ворчит по привычке – на самом деле Квинт уважал меры безопасности и никогда не считал их излишними. О своей находке в пустыне Теллиар решил пока никому не докладывать – он видел, что командованию Базы сейчас не до этого.

Просторный зал на верхнем ярусе командного купола Базы был уже полон – Теллиар с Квинтом пришли чуть ли не последними. Отыскав пару свободных мест в заднем ряду, они едва успели перевести дух и оглядеться, как наступила полная тишина – все разговоры разом прекратились.

– Офицеры флота Дальней Разведки, – произнёс откуда-то с потолка механический голос, – почтение адмиралу и Технократам, Творителям Машин.

В дверном овале появились фигуры нескольких галактиан. Дагабур был одет в чёрную с золотом парадную адмиральскую форму, резко выделявшейся на фоне серых уникомбов[15]15
  Уникомб – универсальный комбинезон (авт.)


[Закрыть] Технократов. Теллиар не раз видел мундиры высшего комсостава галактического флота – у его отца был точно такой же, – но сейчас эта форма почему-то показалась ему зловещей. Это впечатление усиливалось мрачным видом адмирала: Дагабур шёл к возвышению в центре зала, вокруг которого полукруглым амфитеатром поднимались ряды кресел, глядя в пустоту, как будто в зале никого больше не было, и от его фигуры веяло тёмным холодом.

* * *

Творители Машин заняли места на возвышении, а Дагабур подошёл к установленной на нём сенсорной панели.

– Офицеры флота Дальней Разведки, – негромко начал адмирал, окинув тяжёлым взглядом лейтенантов и мичманов, вставших при его появлении. – Я объявляю на Базе чрезвычайное военное, – он подчеркнул последнее слово, – положение с неукоснительным исполнением всех требований, предусмотренных Уставом Галактического флота.

По залу пронёсся еле слышный шорох, и Дагабур повысил голос:

– Причин две. Первая, – он пробежался пальцами по панели управления, и в воздухе возникло синтезированное объёмное изображение третьей планеты системы Орета Зет. Шар начал медленно вращаться, и синь океанов сменялась тёмным цветом материков.

– Как вам всем известно, три года назад на Коварной Планете разразилась ядерная война. Так, – адмирал кивнул в сторону голубого шара, – эта планета выглядела до войны, а вот так, – начальник экспедиции вновь коснулся сенсорной панели, – после.

Голубой шар стал пепельным. Контуры материков изменились, изменился и наклон оси вращения Третьей, и положение полюсов. Всем участникам экспедиции была хорошо знакома эта картина – они наблюдали её не первый год.

– А вот так эта планета выглядит сейчас – запись сделана минувшей ночью.

Ответом было гробовое молчание. Коварная Планета, словно оправдывая имя, данное ей после исчезновения «Расправившего крылья», вновь изменилась: очертания её океанов и континентов отличались как от тех, какими они были три года назад, так и от тех, которые были видны в телескопах ещё вчера.

– Наши учёные, – Дагабур бросил взгляд на Технократов, сидевших с бесстрастными лицами, – не находят объяснения случившемуся. Первый принцип Дальней Разведки гласит: любое Неведомое может быть опасным. Подождём, понаблюдаем, а потом, если не будет никаких новых неожиданностей, произведём разведку этой планеты, которой так нравится менять пластику лица. Такова первая причина введения чрезвычайного положения, а вторая, – адмирал сделал паузу, – касается нас в куда большей степени, чем необъяснимые подвижки коры на Третьей. В наших центральных мирах начались беспорядки, которые можно назвать мятежом.

Теллиар почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Неужели…»

– Да, мятежом, – с нажимом повторил адмирал. – Секта Признавших Необъективное встала в открытую оппозицию Совету Правящих и объявлена вне закона. У меня нет пока точных сведений о том, что происходит на наших планетах в центре Галактики, – я жду следующего сеанса гиперсвязи. Но как адмирал и начальник экспедиции, я обязан заявить, что любые попытки нелояльности Совету – если таковые будут иметь место здесь, на Базе, – будут пресечены самым решительным образом.

Дагабур обвёл мрачным взглядом собравшихся – а их было около двухсот, почти весь личный состав экспедиции, – и молодому мичману стало не по себе. «Знает он или нет о том, что я…». Но тут он почувствовал, что на него смотрит Квинт, и повернул голову.

«Не дрейфь, сынок, – яснее ясного читалось в глазах боцмана. – Старый Квинт рядом, и если что, он прикроет тебе спину».

* * *

– Деление Реальностей, населённых Разумными, – явление само по себе нередкое. Пока мы с вами беседуем, мои собратья разделили не один, и не два, и даже не десять таких Миров. Но чаще всего ход событий в копиях не слишком сильно отличается от хода событий в оригиналах: какой-то город основан на год раньше или позже, в какой-то битве погибло на тысячу солдат больше или меньше, то или иное научное открытие сделано в другой стране. И в результате через определённое время обе эти Реальности снова сливаются, хотя иногда одна из них – причём неважно, какая именно, – исчезает, стёртая очередной Лавиной Хаоса. Состыковывать подобные Миры – это для нас, Древних, рутинная работа. А вот ваш случай – особый. Это уже штучная работа, причём работа не слесаря, а ювелира.