Текст книги "Заданное значение судьбы"

Хайк не повернул головы на шорох шагов за спиной, не посмотрел он на девушку и тогда, когда она тихонько присела рядом с ним. Минуты медленно растворялись в тягостном молчании, и тогда Наташа сказала то, что должна была сказать, и что надо было сказать.

– Она вернётся.

– Откуда ты знаешь? Разве ты слышала то, что слышал я?

– Не слышала – знаю. Мэй вернётся. Это будет не сейчас и не здесь, но она вернётся. Верь мне – я стала настоящей ведуньей.

Волчонок поднял глаза, не переставая осторожно поглаживать кончиками пальцев прозрачный гранит, и внимательно посмотрел на дочь Диего. В глазах парня плавала тёмная боль, но в них мелькнула искорка надежды.

– Она вернётся, – повторила Наташа, поцеловала Хайка в щёку, поднялась и быстрой ящеркой скрылась в узкой щели прохода, ведущего наверх, к солнцу.

…Диего следил, как самолёт набирает высоту, становясь всё меньше и меньше. Когда его силуэт стал совсем крошечным, Рохо моргнул, а когда снова открыл глаза, самолёта уже не было видно. Наверно, машина скрылась в облаках, но Диего почему-то показалось, что самолёт провалился в какое-то другое измерение.

И Тот-Кто-Слышал-Крик – Старший горного клана людей-индиго, принявших имя «орты», – испытал странное чувство, которое можно было назвать предощущением.

* * *

– Вы хорошо поработали, профессор, – небрежно уронила «царица гремлинов», глядя сквозь бронестекло с односторонней прозрачностью. – Ваши гейши превосходны.

За стеклом располагался громадный зал, в котором Правителям предъявлялись новые образцы продукции инкубаторов. Однако сейчас там не гремели выстрелы и взрывы, обычно сопровождавшие показательные выступления солдат-клонов, – по синтетическому покрытию пола грациозно скользили молодые женщины, покачиваясь в такт негромкой музыке. Они были почти обнажены – пару квадратных дюймов ткани на интимных местах вряд ли можно считать одеждой – и стандартно красивы: изящные, длинноногие, великолепно сложенные, с идеальными чертами лица. Впечатление несколько портило неживое выражение этих лиц, но Стэрди помнила, что выражение лиц у манекенщиц и фотомоделей, некогда заполнявших подиумы, было ещё менее живым, и не считала эту мелочь серьёзным недостатком. В конце концов, гейши создавались отнюдь не для бесед на философские темы: в постели, да ещё в темноте, выражение лица наложницы – это далеко не самый главный атрибут.

– А функционально они… как? – спросил лорд-протектор, сидевший рядом с первой леди.

«Что, Джейк, тебе не терпится самому проверить их функциональность?» – иронично подумала Стэрди.

– Они наделены всеми способностями обыкновенных женщин, – поспешно ответил профессор Чойс, – и физиологически, и психологически. Испытывают оргазм и получают удовольствие, могут нормально беременеть и рожать детей. Сексуальная и репродуктивная функции у гейш не угнетены, скорее наоборот – они ориентированы на секс. Для них не так неприятны голод и жажда, как отсутствие половых контактов хотя бы пару раз в день. Это идеальные любовницы, мой лорд, и к тому же выходящие из инкубаторов девственницами.

«Да, – подумал генерал Блад, – у меня уже есть идеальные солдаты, есть идеальные рабочие, а вот теперь появились идеальные бабы. Вот оно, идеальное общество, о котором мечтали владыки всех времён и народов… Дело за малым: сделать эту социальную модель основной для всей планеты. Нет, не основной – единственной».

А профессору Чойсу было страшно. Этот страх поселился в нём с тех самых пор, как молодой доктор Люк Чойс согласился на предложение Эссенса возглавить проект «Печать», и усилился, когда он узнал о судьбе своего учителя Джошуа Райта.[7]7
  Роман «Криптоистория Третьей планеты».


[Закрыть] Талантливый учёный, создавший технологию радикального омоложения биологических организмов и выводящий людей-клонов с заданными качествами, до судорог боялся покойного мессира Арчибальда Эссенса.

* * *

Этот страх давил на него десятилетиями, уничтожая последние остатки уважения к самому себе; уважения, без которого нет человеческой личности. И ещё больше профессор Чойс, постаревший, полысевший и обрюзгший, боялся этой парочки новых Правителей: бывшего хайерлинга Джейка Блада и бывшей секретарши-телохранительницы-любовницы Эссенса Стэрди, полностью соответствовавшей своему прозвищу «роскошная смерть». Разговаривая с ними, Люк Чойс ловил себя на том, что в его голосе невольно прорезаются подобострастные нотки. Он клял себя за эту подобострастность и за этот страх, но ничего не мог с собой поделать.

И поэтому он облегчённо вздохнул, услышав слова генерала:

– Мы довольны вашей работой, Чойс. В ближайшее время мы определим потребность в гейшах, и вы получите заказ. Скоро ваши девочки пойдут в дело, старина, – лорд-протектор хищно ухмыльнулся, оскалив крепкие белые зубы, и профессору даже в голову не пришло улыбнуться в ответ.

– Вы свободны, профессор, – подытожила Правительница и добавила: – Но помните: основной продукцией инкубаторов должны оставаться штампы. Нам нужны солдаты – много солдат.

Создатель клонов – «людей нового типа» – торопливо кивнул и откланялся, утирая на ходу мелкие бисеринки пота, обильно усеявшие проредившие его некогда густую шевелюру внушительные залысины.

– Потерпи, Джейк, – съязвила Стэрди, как только Люк Чойс удалился, – попробуешь ты этих гейш, попробуешь. Наш дорогой профессор легко восстановит повреждённые тобой упаковки, и товар попадёт к потребителю в лучшем виде. Да ты хоть всех их перепробуй – я возражать не буду. Я ведь понимаю ситуацию, и я не настолько жестока, чтобы держать тебя с твоим половым аппетитом впроголодь, – с этими словами «царица гремлинов» бережно провела ладонью по своему животу.

Блад промолчал. Вместо ответа он привычным движением нажал сенсорную кнопку, открыл боковую нишу в столе, извлёк оттуда стаканчик бренди и с видимым удовольствием опрокинул его в рот. Стэрди была на третьем месяце беременности, и как только Клеопатра об этом узнала, она тут же отлучила Джейка от супружеского ложа, оберегая драгоценный плод. Но она отнюдь не собиралась лишать своего мужа удовольствий на стороне – ей ли, Воплощённой, обращать внимание на мелкие мужские шалости? С неё не убудет…

«Роскошная смерть» быстро научилась властвовать. Она не нарушала правила игры, ею же установленные: на людях Стэрди всегда держалась на полшага позади Блада, как и положено жене Первого Правителя, и почти никогда не дополняла слова, сказанные лордом-протектором мессирам. Она никогда не позволяла себе уязвить Джейка прилюдно – Стэрди обронила ехидную реплику насчёт гейш только после ухода профессора Чойса – и всячески поддерживала его реноме «спасителя нации».

Но она же установила для своего супруга определённые рамки, внутри которых тот мог делать всё, что ему заблагорассудиться, и смотрела на гаремные игрища генерала сквозь пальцы. И очень мало кто мог определить реальную роль «царицы гремлинов» в иерархии Головного Центра, ставшего центром власти, – догадывались только самые проницательные. Общий ход событий вполне устраивал Воплощённую, так зачем придавать значение всяким пустякам?

Что же касается самого Блада, то временами он испытывал глухое раздражение. Блад прекрасно понимал, что Стэрди дважды спасала ему жизнь: в кабинете Эссенса и на Совете Правителей, состоявшемся после гибели подводного ракетоносца «Бенджамин Франклин» и ядерных взрывов в Латинской Америке. Он знал, что гремлины повинуются ей, и только ей, и что без леди Стэрди власть лорда-протектора окажется под угрозой. Знал Джейк и то, что Стэрди любит его – по-своему, так, как умеет. Он помнил её слова, сказанные над трупом Мумии Арчи: «Ты мне всё-таки небезразличен, Джейк», да и действия Клеопатры были красноречивее любых слов.[8]8
  Роман «Истреби в себе Змею».


[Закрыть]

* * *

Однако для привыкшего следовать только своим желаниям Блада любые рамки были тесноваты – слишком норовистому коню любая узда в тягость. К тому же генерал имел все основания подозревать, что стоит ему только посягнуть на что-то серьёзное – например, на власть, – как Стэрди тут же покажет когти. Любовь любовью, но есть вещи и поважнее.

Они шли рядом – тем более в преддверии рождения долгожданного сына, с которым оба связывали большие надежды, – но кто мог поручиться, что так будет всегда? Будущее – оно ведь вероятностно…

– Ну что, мой лорд, – сказала «царица гремлинов», как только Джейк вернул пустой стаканчик в автонаполнитель, – на игрушки мы с тобой посмотрели. Теперь давай о делах.

* * *

Огромный дом, тёмный и безмолвный, напоминал мрачный замок, воздвигнутый завоевателями на покорённых землях. Такие дома, выросшие в элитных пригородах столицы за последние тридцать лет, изначально строились как просто роскошные жилища, однако очень скоро они превратились именно в замки – награбленное нужно было защищать от праведной ярости ограбленных и от хищной зависти коллег по грабежу. От средневековых замков эти сооружения унаследовали глухие стены и тяжёлые ворота, но системы обороны этих крепостей стали куда совершеннее. Контрольная зона круглосуточно просматривалась в инфракрасном и видимом диапазонах – бесстрастная электроника фиксировала даже полёт летучей мыши, не оставляя незваным гостям ни малейшего шанса остаться незамеченными. Стены опутывала колючая проволока под высоким напряжением, а земля у подножья стен была густо нафарширована минами-ловушками. В бетонных бойницах гнездились тяжёлые многоствольные пулемёты, автоматически открывавшие огонь на поражение при появлении в запретном секторе любой движущейся мишени, и нерассуждающие охранники имели кое-что гораздо более эффективное, чем мечи и арбалеты. Некоторые дома-замки – в том числе и этот – располагали даже собственными генераторами силового поля, и всё-таки…

…и всё-таки в большой гостевой комнате этого дома витал страх, перемешанный с ненавистью – древней, кондовой ненавистью обожравшегося хищника, почуявшего, что у него хотят отобрать добычу.

Высокие окна комнаты были наглухо задёрнуты тяжёлыми плотными гардинами, но в гостиной горели только стенные бра, дававшие рассеянный полусвет. Светильников на потолке хватало, чтобы залить ярким светом всю комнату, однако собравшиеся здесь люди не хотели привлекать к себе внимание повышенным расходом энергии – у них были на то причины. И поэтому они сидели в полутьме, и их лица с неразличимыми чертами выглядели смутными белёсыми пятнами, не живыми и не мёртвыми.

Сидевший во главе стола человек поставил пустой бокал, при этом чуть коснувшись им бутылки с коллекционным коньяком. Тонкий звон хрусталя прозвучал в тишине сиреной, возвещавшей о начале воздушного налёта, и кое-кто из безликих людей вздрогнул – нервы у всех были напряжены до предела. И было отчего – они, прорвавшиеся на вершину власти и привыкшие считать себя хозяевами всего и вся, вдруг оказались в положении погорельцев, бессильно наблюдающих, как пламя пожирает их уютное жилище. Эти люди боялись, очень боялись, что это пламя сожжёт их самих, и одновременно до мозгового спазма ненавидели тех, кто зажёг этот огонь, уничтоживший тысячелетиями строившееся здание со всей его лепниной и прочими архитектурными изысками. И что с того, что на пепелище поджигатели намеревались возвести новый дворец, – для этих людей достойного в их понимании места там уже не было. Богатство и власть улетали с чёрным дымом глобального пожара, и страх отступал перед ненавистью.

– У нас остаётся один-единственный шанс, – глухо проговорил человек, поставивший бокал. – Нас много, а этих нелюдей, – он произнёс это слово с нескрываемым отвращением, – горстка. Да, слуги и наёмники привыкли, чтобы им платили, но инерция ещё действует, и к тому же многие готовы работать в кредит, лишь бы вернуть привычный порядок вещей.

– Программа Всеслава популярна в народе, – подал голос человек в военной форме. Он чуть шевельнулся, и тусклый блик отразился от золота его широких погон.

– Народ? – зло усмехнулся сидевший рядом с ним человек в строгом костюме. – Мы не в школе на уроке истории, маршал! Народ – это стадо, которое ведут пастухи. И это стадо пойдёт туда, куда его погонят бичами или обещаниями полной кормушки. Сейчас и кнут, и силос у ведунов, а должны быть у нас. А дальше – генерал Джейк Блад хорошо показал, что надо делать дальше.

– Дело за малым – отобрать поводья у Всеслава и его клики, так? А заодно свернуть голову президенту, давшему этим колдунам такие полномочия? Проще пареной репы… А ты видел, на что способны люди-индиго, а? Я, например, видел, как сопливая девчонка плавила взглядом тяжёлый штурмовой танк! Танк, понимаешь ты, танк, который может… – маршал щедро плеснул себе в бокал коньяка и выпил одним глотком. – Сопливая девчонка, которую я легко переломлю через колено! Вояки, мать вашу… Привыкли сидеть в офисах и считать барыши – иди, попробуй отобрать у этой соплячки кнут и пряник!

– Не надо эмоций, – холодно произнёс председатель. – Никто не собирается выходить во чисто поле и меряться с ведунами силушкой ратной. Нет необходимости гнать под магию ваши танки – к тому же я сильно сомневаюсь, что офицеры-танкисты будут выполнять ваши приказы. Новой Курской дуги не будет – будет одновременное заказное убийство по всей стране. Такой своеобразный варфаломеевский утренник, который восстановит статус кво.

– А вы думаете, это так просто? – прозвучало из полутьмы. – Возможности ведунов не ограничиваются умением прожигать броню.

– Я не хуже любого из вас представляю себе их дьявольские способности, – человек во главе стола великолепно владел собой. – Но у нас нет другого выхода. Или вы все дружно собираетесь занять скромные места в мире победившего магического коммунизма?

Вопрос был явно риторическим. Узкий круг заговорщиков состоял из олигархов с нечистым прошлым, коррумпированных военных, не знакомых с понятием «офицерская честь», и высокопоставленных чиновников, оставшихся не у дел, – никого из этих людей не устраивала стремительная трансформация «из князи в грязи». Они боялись Всеслава и его ведунов, но этот же страх придавал им отчаянность загнанного зверя, яростно кидающегося на рогатины и стволы охотников. Они утратили своё влияние вместе с обесценившимися деньгами, но у них остались старые связи и спайка живущей «по понятиям» организованной бандитской шайки. И кое-какие шансы у них тоже имелись.

Из научных лабораторий вышли первые образцы энергоисточников и синтезаторов, и не за горами было их серийное производство. А машина – она машина и есть, источник или тот же синтезатор в принципе ничем не отличается от компьютера. Для управления машиной не нужны паранормальные способности – нужно просто знать, на какие кнопки нажимать. И главное – допуск к этим кнопкам должен быть только у избранных, которые будут решать, кому и сколько выдать от щедрот грядущего изобилия. Не будет привычных шелестящих купюр – невелика беда. Сменится пара поколений, и киловатт-час с успехом заменит привычную «условную единицу» (если, конечно, энергоисточники не будут стоять в каждом доме вместо телевизоров). И всё пойдёт по-старому – так, как оно шло тысячелетиями, – надо только выполоть сорную траву, густо проросшую по недосмотру садовников. Правда, трава эта колючая, но ничего – можно ведь ухватиться за её стебли ежовыми рукавицами. И тогда…

План заговорщиков предусматривал одновременную тотальную ликвидацию всех людей-индиго по всей России (а заодно и президента с его ближайшими сподвижниками) – он готовился исподволь, в сумятице неразберихи, охватившей огромную страну. Да, ведуны способны на многое, но их слишком мало. Они не вездесущи и не бессмертны, и поэтому… И циничные умы бывших хозяев жизни работали на полную мощь, сплетая ловчую сеть для очередных мечтателей о светлом будущем и о счастье для всех и каждого. План готовился тщательно, в глубокой тайне от Кремля и (как надеялись люди, собравшиеся в полутёмной гостиной дома-замка) от ведунов Всеслава. Среди многих миллионов растерянных людей удалось найти тысячи готовых на что угодно за привычные ценности – за еду, выпивку и баб – и не слишком задумывающихся над замыслами тех, кто платит. Правда, большое число вовлечённых рядовых исполнителей повышало вероятность утечки информации, но точные приказы предполагалось довести до них в самый последний момент, а дальше оставалось уповать только на быстроту и решительность действий.

Час приближался – эта встреча в загородном доме-крепости была последней перед началом операции. Боевые группы готовы и ждут приказа – когда и куда вылетать или выезжать, и кого и как нужно ликвидировать. Организаторы заговора уточняли последние детали и сверяли часы, готовясь повернуть время вспять. О случайных жертвах никто из них не думал – пословица про лес и щепки была придумана именно для таких людей.

Старинные часы на стене затемнённой гостиной пробили полночь.

– Не будем суеверными, – усмехнулся сидевший во главе стола человек, заметив, что кое-кто из присутствовавших вздрогнул с первым ударом курантов. – Это только в триллерах нечисть появляется в полночь. А этот домик к тому же неплохо защищён не только от людей, но и от нечисти любого сорта. Экранное поле…

Он не договорил.

Стену гостиной сверху донизу распорола зигзагообразная трещина, вспыхнула штора, и осыпалось дождём шелестящих осколков лопнувшее пуленепробиваемое оконное стекло. К первой трещине тут же добавилась вторая, словно незримый великан крест-накрест хлестнул гигантским извивающимся огненным кнутом, и стена расселась в туче серой пыли, уступая место потоку бурлящего пламени. И из этого потока вынырнули несколько тёмных фигур, перемещавшихся с головокружительной скоростью.

Председатель услышал задавленный заячий вскрик. В комнате стало светло как днём – он видел, как сидевшие за столом люди пытались встать, но их движения казались кадрами замедленной киносъёмки по сравнению со стремительностью нападавших. Яркие огнистые вспышки перечёркивали заговорщиков, на долю секунды высвечивая их застывшие лица, а затем оригиналы этих мгновенных фотографий один за другим распадались горячим пеплом.

Человек во главе стола не шевельнулся – даже тогда, когда прямо перед ним на стол мягко шлёпнулся дымящийся золотой погон. Если ведунов не остановили ни пулемёты, ни мины, ни колючая проволока под током, ни даже силовое поле, то хвататься за пистолет бессмысленно. Ему хотелось завыть от отчаянья, но он понимал, что это тоже бессмысленно.

Расправа длилась недолго – через несколько секунд в гостиной не осталось не только живых людей, но и трупов. Глава заговора пережил своих сообщников на пару мгновений – он успел даже рассмотреть одного из нападавших. И человека, так и оставшегося сидеть за столом, поразило выражение его лица. Во взгляде индиго было брезгливое спокойствие, как будто он смотрел на неприятное насекомое, которое можно раздавить без всяких угрызений совести.

А потом перед глазами бывшего хозяина жизни, привыкшего точно так же смотреть на мелких и не стоящих внимания людишек, копошившихся у его ног, вспыхнул слепящий свет, сменившийся полной тьмой.

* * *

Снаружи выл холодный ветер, и горы содрогались от лавин, но здесь, в пещерном храме, было тепло и тихо – даже тонкие струйки дыма, сочившиеся из ароматных палочек, не колебались от движения воздуха. И неподвижны были фигуры бритоголовых монахов в буро-жёлтом, стоявших безмолвным полукольцом за спиной сидевшего на циновке старика с лицом деревянного Будды. И так же неподвижны были несколько людей в белых штанах и длинных белых рубахах навыпуск – тёплую одежду они оставили у входа в храм, – замерших перед стариком в ожидании его слов. Обмен приветствиями состоялся, и теперь по ритуалу должен был говорить настоятель – глава Созерцателей. Молчание затягивалось, но никто не торопился его нарушить, показав тем самым свою слабость и неумение владеть собой.

Наконец старик шевельнулся и проговорил, почти не разжимая губ:

– Кто вы, и что привело вас сюда?

Вопрос не имел смысла – гости уже представились, и к тому же Созерцатель читал их мысли, – однако старший из пришедших, рослый молодой смуглолицый мужчина со статью прирождённого воина, терпеливо повторил:

– Мы посланцы Учителя ас-Масуда и дети его. Ифриты – так нас зовут в подлунном мире. А меня зовут Тимур.

– Тимур? – переспросил настоятель с оттенком лёгкого удивления. – Интересное имя.

– Тимур, – невозмутимо подтвердил ифрит. – А моих спутников зовут…

– Среди вас женщина, – перебил его старик. – Это необычно для твоего народа.

– Лейла-Гюрза не просто прекрасная пэри – она воин не хуже любого мужчины.

– Ифриты… Мы слышали о вас. Вы люди-индиго?

– Так зовут нас наши враги – нам не нравится это имя. А как твоё имя, почтенный?

– У Созерцателей нет имён, – бесстрастно произнёс настоятель, – этой мелочью мы пренебрегаем. Так что же привело вас сюда, ифриты, дети Учителя ас-Масуда?

– Повелением халифа Селим-уль-Захр-ибн-Дауда и аятоллы Джелаля ас-Масуда мы хотим знать…

– Люди-индиго повинуются без размышлений? – в голосе старика явственно звучала ирония.

– Повеления Учителя и халифа, – на лице Тимура не дрогнул ни один мускул, – это наше желание и воля Всевышнего! Мы хотим знать, с кем вы, горные монахи? Враги вы или друзья? Признаете ли вы нашу власть или осмелитесь нам противиться?

– Мы вам не враги и не друзья, – холодно ответил Созерцатель, – мы сами по себе. Нам нет дела до ваших глупых игр в мировое господство – странно, что в эти игры по чужим правилам играют люди-индиго, называющие себя ифритами. Мы не признаём ничью власть, и у нас достаточно возможностей остаться вне любой власти. Сомневаешься? Тогда пусть любой из пришедших с тобой – например, эта девушка-воин, – попробует хотя бы оцарапать мне кожу. Не бойся, мои люди не буду вмешиваться, – испытай меня, и подумай, стоит ли нам грозить, ифрит, выполняющий чужую волю.

Тимур явно не ожидал прямого вызова, но отступать было уже поздно. Он посмотрел на Лейлу, еле заметно кивнул, и та в ответ чуть опустила ресницы в знак понимания. Затем она шагнула вперёд, внимательно приглядываясь к настоятелю, сидевшему в позе лотоса.

– Не бойся, – подбодрил её старик, – бей в полную силу. Покажи, на что способна настоящая пэри.

В следующее мгновение все поняли, почему у этой чернобровой красавицы с нежным ликом было такое прозвище. Лейла резко выбросила вперёд правую руку, и с её маленькой ладони сорвалось длинное и гибкое змеиное тело. Мгновенно материализованная змея ничем не отличалась от настоящей, разве что оснащена была нейротоксином вместо обычного яда. Гюрза летела прямо в деревянное лицо монаха, распахнув пасть с кривыми иглами зубов.

Настоятель не шелохнулся, но в воздухе возникло синеватое стальное лезвие, тут же превратившееся в сияющий круг. Змея не долетела – на каменный пол посыпались тонко нарубленные куски змеиного тела, аккуратно отсечённая голова упала у самых ног старика. Лейла отдёрнула руку, морщась от боли.

– Убедился? – спокойно спросил Созерцатель. – Или хочешь ещё? Вызови любого из моих учеников на поединок, ифрит, и ты узнаешь, что умеет рядовой горный монах.

Тимур молчал, потрясённый увиденным, и настоятель произнёс жёстким тоном:

– Вы сказали – я услышал. Уходите. И передайте вашему аятолле и вашему халифу: Созерцатели были сами по себе, и останутся сами по себе. Сюда уже приходил тот, кто стал теперь лордом-протектором, и я сказал ему то же самое. И ещё, ифрит, – вы так и останетесь послушными куклами в руках властолюбцев, грезящих о былом величии? Вы, люди-индиго! Иди, Тимур, и подумай над моими словами.

Когда ифриты покинули пещерный храм, сопровождаемые молчаливым эскортом в жёлто-буром, один из учеников почтительно наклонился к настоятелю:

– Горные дороги опасны, – сказал он негромко. – Со склонов сходят снежные лавины, и камнепады не редкость. Эти ифриты могут не вернуться домой.

– Нет, – старик с лицом деревянного Будды отрицательно покачал головой, – пусть идут. Первыми мы не будем проливать кровь. К тому же они тоже кое-что умеют – я не хочу потерять никого из моих учеников. Пусть уходят, – повторил он, помолчав, и добавил, – и ты тоже собирайся в путь. Будет война – в Поднебесной должны об этом знать. Магия магией, но если у Нового Халифата появится Меч Демонов…

– Ты думаешь, мудрые слова, сказанные тобою этому ифриту, растрачены впустую?

– Они фанатики, пришедшие из прошлого, – настоятель тяжело вздохнул. – Хотел бы я знать, как этому ас-Масуду удалось настолько подчинить себе волю людей-индиго. Правда, он воспитывал их в духе слепой веры, изолировав от внешнего мира… Возможно, сам Тимур и задумается над моими словами, но у аятоллы есть тысячи и миллионы других покорных слуг, свято верящих в своё предназначение. Призраки прошлого алчут крови – иди, готовься в дорогу. Время мира на этой планете истекает – грядёт время войны.

* * *

– Через силовое поле мы прошли без проблем – для его пробоя достаточно было создать нужную плотность энергии в точке прорыва. Обмануть следящие системы тоже не составило особого труда, а что касается охранников – они умерли раньше, чем поняли, что происходит, – Роберт чуть улыбнулся уголками губ: мол, мелочь, не стоящая внимания.

Всеслав слушал ньюмена, не перебивая, но Роберт чувствовал – вождю ведунов что-то не нравится.

– Экранное поле нам даже помогло – концентрация свободной Силы внутри здания была очень высокой, позволившей работать в режиме overkill[9]9
  Overkill – сверхубийство, сверхуничтожение (англ.)


[Закрыть], с полным распадом оболочек этих обезьянопод…, то есть несовершенных.

Опытный воин, участвовавший в атаке на Приют-семнадцать и чудом выживший в бою у шоссе[10]10
  Роман «Истреби в себе Змею».


[Закрыть], ньюмен чувствовал законную гордость победителя и не обратил внимания на чуть дрогнувшую при его последних словах бровь вождя Ищущих Ответы.

* * *

Они сидели за круглым столом в напичканном электроникой каземате в центре столицы – президент настоял, чтобы Всеслав использовал специально переоборудованный подземный противоатомный бункер в качестве штаб-квартиры. Да, сверхспособности индиго – это хорошо, но люди-индиго всё-таки люди. Они устают и нуждаются в отдыхе – так пусть уж место для этого отдыха будет безопасным. Ведун не возражал – он знал, что врагов у него хватает. Всеслав не то чтобы трепетал за свою собственную жизнь – он не мог позволить, чтобы его далеко идущие планы рухнули из-за пренебрежения мерами предосторожности.

Сидели втроём – вместе с Робертом пришла Нэнси. Русич знал о близких отношениях этой пары, как знал и о том, что с их мнением считаются все ньюмены, присоединившиеся к ведунам после боя у Катакомб. Поэтому он не препятствовал присутствию девушки во время доклада о ходе операции по разгрому гнезда заговорщиков. Роберт говорил – Нэнси слушала. И движение брови Всеслава она заметила, но промолчала.

– Заключительная фаза операции была самой лёгкой. Это не гремлины и не штампы, и не коммандос генерала Блада. Они даже не сопротивлялись – просто умерли, как скот на бойне, – пренебрежительно подытожил ньюмен. – Содержимое жёстких дисков компьютеров мы считали – пригодится.

– Это не скот, – холодно произнёс Всеслав. – Это люди, Роберт.

– Люди? – недоумённо переспросил ньюмен. – Это враги, вождь! Они не стали бы размышлять, если бы ворвались сюда, в этот бункер и застали бы тебя с твоей женой мирно спящими! И к тому же они несовершенные, значит, уже не совсем люди.

– А твои родители – они что, были совершенными? – голос ведуна посуровел.

– Мои родители хотели продать меня Попечителям, – зло бросил Роберт, – и если бы не Серпента… Или ты считаешь, что мы плохо справились со своей задачей?

– Вы хорошо справились со своей задачей, – ответил Всеслав. – Враг есть враг, но мне не нравится, что ты убиваешь с таким удовольствием. Ладно, заговорщики – это одно, с ними нам никогда не удалось бы договориться, это противник непримиримый. Но зачем вы перебили охранников? Их что, нельзя было усыпить? Ты же воин, а не мясник на бойне! Или я не прав?

– Я воин, – набычился ньюмен, – но я помню, чему учила нас Змея. Несовершенные должны уйти, и чем меньше их останется на этой планете, тем спокойнее будет нам, индиго, за наших будущих детей. Неужели ты веришь, вождь Всеслав, что обезьяноподобных можно переделать? Подавляющее большинство из них мусор, на который не стоит тратить силы!

– Я не люблю слово «обезьяноподобные» – это во-первых. Во-вторых, ты назвал меня «вождь» – вы признали меня вождём, ньюмены! Серпента мертва – Всеслав жив. В-третьих, каждый из людей должен получить свой шанс – или ты считаешь себя богом, который вправе решать, кому жить, а кому умирать? Ты хороший воин, Роберт, но ты слишком жесток.

– Ты считаешь, – упрямо повторил ньюмен, – мы плохо справились со своей задачей?

– Вы хорошо справились, – устало повторил ведун, – даже слишком хорошо.

Заговор раскрыли давно, чуть ли не с момента его зарождения. Умение читать мысли сослужило людям-индиго неоценимую службу – у заговорщиков не было ни единого шанса. А нанесение удара по дому-крепости Всеслав доверил ньюменам – вождь Ищущих Ответы высоко ценил бойцовские качества бывших воинов Серпенты, закалённых в войне против генерала Блада, и был уверен: они справятся. И они справились – так, как умели.

– Ты отказываешь мне в доверии, вождь? – спросил Роберт.

– Нет, не отказываю. Больше того, у меня есть новое дело для тебя и твоих воинов. И очень важное дело.

Помрачневший было Роберт заметно оживился, и в глазах Нэнси, не проронившей за всё время разговора ни единого слова, вспыхнул интерес.

– Южная граница, – коротко пояснил Всеслав, предупреждая вопросы. – Ифриты – они могут быть как друзьями, так и врагами. Вы, ньюмены, отправитесь туда. Ваша боевая магия там очень пригодится – хотя бы для демонстрации силы, – но будет лучше, если вы сумеете найти с ифритами общий язык: так же, как нашли его с нами и с ортами. Нас, людей-индиго, мало – нам не нужна новая междоусобица, хватит и вражды с гремлинами. Ты понял меня?

– Я понял тебя, вождь, – сказал Роберт, вставая из-за стола, – и готов выполнить твой приказ. Пойдём, Нэн, – время уже позднее.

– Иди, – отозвалась девушка, – а мне надо сказать пару слов Всеславу. Подожди меня в нашем отсеке, Роб. Иди, я скоро приду.

Ньюмен недоумённо посмотрел на подругу, потом на вождя ведунов, пожал плечами и пошёл к выходу. Но уже открывая тяжёлую бронированную дверь, он вдруг задержался и сказал, обращаясь к Всеславу:

– Ты хороший воин – я видел, как ты бился на берегу реки, – и достойный вождь. Но ты никогда не будешь великим вождём, каким была Серпента. Власть требует жестокости – у тебя её нет, русич. Нет, есть, но её мало – слишком мало.

С этими словами он повернулся и вышел.