Электронная библиотека » Владимир Контровский » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 18:50


Автор книги: Владимир Контровский


Жанр: Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

КАК СТАНОВИЛИСЬ «БИЧАМИ»

Под собою ног не чую,

И качается земля

Третий месяц я бичую,

Так как списан подчистую

С китобоя-корабля…

В. Высоцкий

Считается, что термин «бич» происходит от английского слова «beach» – пляж (берег в широком смысле слова). «Бичами» или, точнее, «бичкомерами» (от английского выражения «beach comer» – «приходящий на берег») называли безработных моряков, списанных с корабля на берег и ожидающих места на каком-нибудь судне, где их труд будет востребован.

У нас бичами тоже называли моряков, но не безработных в полном смысле слова (как известно, безработицы в Советском Союзе не было), а находящихся в резерве в ожидании направления на пароход. Ожидание это, как правило, слишком долгим не бывало, да и кое-какие деньги за время пребывания в резерве платили. Поэтому определение «бич» в этом случае носило скорее ироничный характер. Однако существовали и другие, настоящие бичи, подпадавшие под печально известные аббревиатуры «бомж» и «боз» («без определённого места жительства» и «без определённых занятий»). Местами обитания бичей являлись в основном портовые города Севера и особенно Дальнего Востока, так как бич – это тот же бомж, только бомж с водоплавающим прошлым. А механизм превращения человека в бича был предельно прост.

На Крайний Север и на Дальний Восток завербовывались по контракту – как минимум на три года. Своей рабочей силы в этих местах с суровым климатом и тяжёлыми условиями жизни и быта никогда не хватало, а флот – особенно рыбопромысловый – остро нуждался в кадрах. Вот и ехали лёгкие на подъём люди со всех концов Советского Союза на край света, наслушавшись воспевавших длинный рыбацкий рубль сладкоречивых вербовщиков.

Рубль этот и в самом деле имел солидную длину, однако доставался совсем не просто. Многомесячная тяжёлая и однообразно-отупляющая работа в холодном штормовом море на борту малокомфортабельной (а зачастую и малоразмерной) железной коробки требовала сил, здоровья и нервов. Усталость накапливалась, и людям требовалась разрядка. И по окончании промыслового рейса, получив в кассе какой-нибудь сахалинской или магаданской рыбкиной конторы немалые деньги, вернувшийся с моря народ пускался в разгул. У подавляющего большинства моряков семьи жили за тридевять земель, и попасть в пограничные зоны на окраинах страны жёнам было не так просто. И самим морякам далеко не всегда удавалось побывать дома – промежутки между рейсами были недолгими, и лететь туда-обратно через весь Союз ради нескольких дней представлялось не слишком разумным (не говоря уже о стоимости такого путешествия).

Праздник жизни обычно начинался в ресторанах, а продолжался (и заканчивался) по квартирам, убогим домикам, а то и вовсе по многокомнатным (точнее, многокаморочным) баракам. Хозяйки подобных злачных мест прилагали все усилия, чтобы выдоить угодившего в их тенёта до последней копейки: ублажали, кормили (естественно, за его же деньги) и бегали в ближайший магазин за спиртным, как только запасы горячительных напитков начинали иссякать.

Конечно, далеко не все отдыхали именно так, но многие – сладкая трясина затягивала. А потом подобное межрейсовое времяпровождение входило в привычку. Поначалу люди занимались самообманом: ну ещё рейс, закончится контракт, заработаю, наконец, деньжат – и домой! Но один рейс сменялся другим, а деньги уходили гораздо быстрее, чем приходили, и всё начиналось сначала.

И кроме того, начинались проблемы на работе. На рыболовецких судах на пьянку смотрели сквозь пальцы, но до определённого предела. Когда же привычка к водке начинала мешать работе, к виновным применяли карательные меры – лишали премий, понижали в должности, посылали на ремонтирующиеся суда, где заработок был на порядок меньше. И в итоге – списывали подчистую и увольняли. Понятно, что человек сам хозяин своей судьбы, и что силком алкоголь ему в рот лить никто не лил, но общая атмосфера «Дикого Востока» уж очень располагала к развитию подобных сюжетов.

Потеряв работу, человек начинал катиться вниз. Устраивались на временные работы, – кочегарами в котельные или грузчиками в магазины – перебивались редкими случайными заработками. Получался замкнутый круг – денег на авиабилет домой никак не удавалось заработать до того, как уже почти сформировавшегося бича выгоняли с очередного места работы. И из дома такому человеку редко когда помогали – за несколько лет отсутствия кормильца, отправившегося за золотым руном, семьи (у тех, у кого они вообще были) обычно разваливались, и прежний муж при наличии нового уже никому не был нужен. А завести семью на новом месте было практически невозможно – в портовых городах на берегах Тихого океана мужское население в те времена существенно превышало по численности население женское. Из-за этого обстоятельства дальневосточные невесты были очень разборчивы, и у спивающейся личности не имелось никаких шансов обратить на себя их благосклонное внимание.

И, наконец, итог – без работы, без денег, без крыши над головой и без иного статуса, кроме такого, который определяется коротким словом «бич». Дальнейшее комментариев не требует – образ существования экзотического бича ничем не отличается от бытия заурядного и хорошо всем знакомого бомжа европейской части России. Они точно также питались, чем придётся, и ночевали там, где их застанет ночь. Некоторые коррективы вносил только далеко не тропический климат отдалённых уголков страны. Там, где потеплее, – в Находке или во Владивостоке, – можно хоть укрыться от холода в традиционном убежище бомжей всех времён и народов – в канализационных люках, а в Петропавловске-Камчатском или в Магадане каждая зима сокращала число бичей: они попросту замерзали.

На самое дно опускались немногие – инстинкт самосохранения помогал удержаться на промежуточных ступеньках ведущей вниз лестницы и избежать печального финала. Слово «бич» иногда считают аббревиатурой и расшифровывают как «бывший интеллигентный человек». Но это не более чем шутка – по-настоящему интеллигентных людей среди бичей (как, впрочем, и в любом другом слое человеческого общества) единицы.

НАВАЖДЕНИЕ

Хотите верьте, хотите – нет


Самое противное в длинном рейсе – долгие переходы: это когда судно занудливо наматывает мили на гребной винт, неспешно топая от одного порта до другого в течение трёх-четырёх недель. За всё это время ничего, как правило, не происходит: время на борту течёт себе тихой речкой в замшелых берегах распорядка дня «сон-еда-работа»; и сутки сменяются, похожие друг на друга, словно заклёпки в переборке. Тоскливости добавляется, если пересекаешь штормовые широты, где постоянно качает, и где толком ни поесть (потому как суп норовит выплеснуться из тарелки прямо в физиономию), ни поспать (если предварительно не расклинишься руками-ногами – иначе так и будешь ползать по койке взад-вперёд вслед за валкими размахами своего плавучего жилища). И ещё хуже, когда настроение у тебя паршивое по каким-либо веским причинам.

Балкер[3]3
  Балкер – судно, перевозящее насыпные и навалочные грузы (зерно, уголь и т. п.).


[Закрыть]
«Профессор Бехтерев» шёл из Австралии на Бразилию с грузом руды, засыпанной во все его пять объёмистых трюмов. По расчётам штурманов, от Аделаиды до Сантуса ходу двадцать четыре дня, а за кормой осталась только половина дороги. Теплоход ещё не добрался до траверза мыса Доброй Надежды, за которым до берегов Южной Америки простиралась Атлантика. А качать начало прямо после выхода из Аделаиды, в Большом Австралийском заливе, и завершения болтанки не предвиделось вплоть до порта назначения. Сороковые широты есть те самые ревущие сороковые – моряки минувших эпох ничуть не преувеличивали их мерзкий нрав.

Виктор просыпался в половине восьмого (привычно, до будящего звонка из центрального поста), мылся-брился и спускался в кают-компанию. Там он так же привычно и без особого аппетита поедал завтрак (кофе или чай, яичница или бутерброд, иногда какая-нибудь каша), потом переодевался в робу и выходил на открытую палубу, на корму, где не так задувало. Используя оставшиеся до начала рабочего дня минуты курил, глядя на катящиеся вровень с высоченным бортом серые – аккурат под цвет его настроения – глыбы волн, прошитые извилистыми нитями пены. Докурив и выкинув окурок, он вызывал лифт и съезжал в дышащие теплом и наполненные запахом машинного масла и дизельного топлива корабельные внутренности, встречавшие его деловитым урчанием работающих механизмов. В центральном посту собиралась к восьми утра вся машинная команда, и свершался ежедневный ритуал: сменялась вахта, а рабочая бригада получала ценные указания – кому чего разбирать-чинить-ремонтировать. Всё как всегда…

Проблем по работе у Виктора не было, – дел своё он знал – но основания для душевного дискомфорта имелись. Считая себя человек неглупым, Виктор прекрасно понимал, что он сам во всём виноват, но когда это и кому подобное понимание так уж здорово помогало?

В Австралии они расслабились, мягко говоря, не слабо. Вечер в баре неподалеку от порта закончился дракой, оставившей кое-кому из экипажа (в качестве австралийских сувениров) синяки и ссадины, – хорошо ещё, что близкого знакомства с местной полицией удалось избежать. И всё бы ничего, если бы Виктор, следуя некоторым особенностям широкой русской души, не решил продолжить праздник жизни уже на борту. В результате он на следующий день не вышел на работу, а на третий хоть и появился в машине, однако ползал там в сомнамбулическом состоянии. Естественно, подобное поведение одного из офицеров не вызвало повышенного восторга у капитана, и тучи над головой грешника сгустились. Ситуация усугублялась тем, что Виктор уже пребывал в «чёрном списке» из-за того, что ещё на перелёте до Сингапура начал интенсивно отмечать начало контракта и несколько злоупотребил халявным спиртным на борту авиалайнера. А теперь, после очередного прокола, ему наверняка светил очень серьёзный разбор полётов в офисе судоходной компании – с вполне прогнозируемыми последствиями. Так что основания для пессимизма наличествовали…

И кому какое дело до того, что Корнеев Виктор, сорока двух лет от роду, ещё в ранней юности сознательно – наперекор желанию родителей, кстати, – выбравший профессию моряка и проплававший после окончания мореходки и до настоящего времени двадцать лет на самых разных судах, вдруг понял, что внутри у него словно что-то сломалось. Ему стало неинтересно: если раньше, ступая на палубу очередного судна, он жадно вдыхал специфический корабельный запах, сотканный из множества оттенков, и волновался, чувствуя лёгкое подрагивание палубы под ногами, волновался, словно при первой встрече с новой женщиной, обещавшей незнакомые и неизведанные ранее ощущения, то в этот раз, когда сменный экипаж добрался наконец на катере до стоявшего на рейде Сингапура «Бехтерева», Виктор не почувствовал ничего, кроме раздражения. Значит, для него пришла пора уходить на берег…

Но это всё лирика, а суровая правда жизни такова, что уж если ты пришёл сюда работать, то работай, а не занимайся самокопаниями, от которых никому нет никакой пользы. Экипаж теплохода состоял из прагматиков, строго придерживавшихся незатейливой истины: а попробуй-ка где-нибудь ещё заработать такие деньги, которые тебе платят здесь! Вот отработаешь свои шесть месяцев, положишь в карман греющую душу приличную пачку «зелёных», вернёшься домой, а там – хочешь спать ложись, хочешь песни пой, как говорится.

И капитан, конечно, прав – на его месте сам Виктор наверняка поступил бы точно так же: не хватало ещё в довесок ко всем капитанским заботам грузить себе голову беспокойством о пьянках команды! Да, действия капитана по отношению к проштрафившемуся подчинённому оправданны, и строить из себя незаслуженно обиженного нечего. Однако имелось одно «но»…

Отец-командир вызывал у Виктора чувство глухой неприязни вовсе не из-за своих карательных действий по отношению к нему, Виктору Корнееву. Дело в том, что капитан принадлежал к категории людей старой социалистической закваски, которых в изобилии штамповал конвейер по производству «человека нового типа», а подобных персонажей Виктор не переваривал органически. Кэп неплохо вписался в новые условия, оставив служение былым светлым идеалам, но прежних благоприобретённых привычек не бросил. И ярче всего это проявлялось в мухлёжке с питанием команды.

Вкусная еда в рейсе – это одно из немногих удовольствий, коих люди в море лишаться не должны. А когда четыре с лишним месяца питаешься одной бараниной с рисом, да при этом постоянно выслушиваешь жалобы прячущего хитрые глазки кока на дороговизну продуктов на берегу…

Вот только не надо тарахтеть as а prick in empty canister![4]4
  Желающие могут посмотреть перевод этого вкусного выражения в англо-русском словаре. Только следует обратить внимание, что «укол» – это лишь одно из значений слова «prick».


[Закрыть]
Рассказывайте эти душещипательные истории кому другому, а не опытным морякам, видевшим на своём веку не один пароход, не одного капитана и не одного кока! На прошлом контракте, на контейнеровозе той же самой компании, кормёжка была на порядок лучше: на столах были и виноград, и мороженое, и даже креветки. У шипшандлеров в том же Сингапуре или в Индии всё можно купить, не выходя за пределы отпущенных на питание сумм – если, конечно, суммы эти не ужимать с вполне определённой целью, слегка прикрытой удобным словечком «экономия». Знаем мы, откуда ноги растут – в данном случае бараньи…

На пятом месяце рейса у людей многое может вызвать раздражение, а уж что касается еды… Тем более, что поделать с этой паскудной ситуацией ничего было нельзя, даже не рекомендовалось – во избежание нежелательных оргвыводов – чересчур громко распространяться на эту тему: служба внутренней информации начальства на судах с русскими экипажами (пусть даже под либерийским флагом) сохранилась нетленной с советских времён. И действовала эта информационная служба по принципу «на баке пукнул, на корме сказали: обкакался», так что… А если у тебя у самого рыльце в пушку…

В последнее время Виктор избегал появляться в кают-компании, когда там ел капитан. Но на этот раз они обедали вместе, хоть и за разными столами, строго следуя субординации. Виктор дохлёбывал суп, удерживая так и норовящую спрыгнуть на палубу тарелку, когда услышал голос смаковавшего второе блюдо капитана:

– Эх, и хороша же баранинка! Удачно мы закупились в Австралии…

В глазах потемнело. Виктор осторожно разжал пальцы, стиснувшие вилку, – ни в чём не повинный столовый прибор жалобно звякнул о столешницу – и опустил веки. И тут перед глазами моряка возникла странная картинка.

…Какая-то оживлённая городская улица, похожая на бразильскую (ему уже доводилось бывать в стране, где так много диких обезьян), много людей и много машин, резво снующих туда-сюда по проезжей части: в Бразилии правила уличного движения – понятие несколько эфемерное. И посередь всего этого живописного антуража по тротуару важно шествовал капитан в сопровождении кока и двух матросов, натужно волочащих объёмистые пакеты: продотряд, понятное дело. А потом…

Автомобиль вылетел неизвестно откуда. Наверно, водитель не справился с управлением, или в его кадиллаке образца тысяча лохматого года что-то отказало: но так или иначе, машина вылетела на тротуар и врезалась прямёхонько в строй продовольственной экспедиции…

Людей раскидало, словно тряпичных кукол. Кто-то закричал, народ засуетился, забегал, а виновница торжества застыла, уткнувшись покорёженным капотом в белую стенку дома, едва не въехав в витрину какой-то лавчонки…

Капитана подняли на ноги, осторожно поддерживая грузное тело с двух сторон. Похоже, он не очень сильно пострадал, вот только на левой стороне его лысоватой головы красовался и набухал солидный кровоподтёк…

В груди у Виктора вспух горячий ком, лопнул и покатился вверх, к горлу. Корнеев резко встал, оставив нетронутой баранинку с чечевицей, и ушёл к себе в каюту. Там он долго лежал на спине, глядя в белый подволок, и спохватился только тогда, когда на часах было уже без пяти минут час. Пора в машину – обеденный перерыв кончился…

* * *

Собственно говоря, этот порт и портом-то назвать было нельзя – так, портопункт. Метров на триста пятьдесят в море вытянулся хлипкий Т-образный причал, оборудованный ленточным транспортёром. У поперечной перекладины этого громадного «Т» едва хватило места для тридцатишеститысячетонной туши «Бехтерева», а по транспортёру на берег бесконечным потоком шла и шла руда из бездонных трюмов балкера, ссыпаемая в приёмные бункера грейферами его палубных кранов. Не порт, а недоразумение…

На берегу тоже ничего примечательного не наблюдалось – до города как такового отсюда километров тридцать. Кособокая будка с сонным охранником, поставленная тут просто ради приличия, а дальше начинался самый настоящий «шанхай» – скопление каких-то убогих жилых строений, сооружённых, похоже, из всего мало-мальски пригодного для строительных целей материала. И всё-таки это был берег, которого моряки не видели чуть ли не месяц. До города на такси можно добраться за каких-то полчаса, а там всё, что твоей душеньке угодно: и кабачки, и дискотека, и не слишком неприступные девушки – продукт латиноамериканского темперамента, помноженного на дикую местную нищету. Правда, в здешних злачных местах можно и на неприятность нарваться – вроде кастета в лоб или ножа в бок, – но не заметно, чтобы это обстоятельство сильно влияло на энтузиазм матросов. Русским, конечно, далеко до филиппинцев – те вообще разделяют все порты захода на плохие и хорошие исключительно по уровню цен на интимные услуги аборигенок, – однако россияне ведь тоже люди-человеки со всеми присущими этим существам слабостями…

Виктор на берег не ходил вполне сознательно: зачем усугублять своё и без того шаткое положение? Случись что – всё, кранты, приговор окончательный и обжалованью не подлежит. Да и не так долго осталось до окончания контракта: выгрузимся здесь, в следующем бразильском порту (кажется, в Витории) возьмём сою на Штаты, а там на крыло – и домой. И в этот последний вечер – выгрузка заканчивалась, и на утро намечался отход – он остался верен себе. Но к третьему механику на огонёк всё-таки заглянул – не сидеть же в четырёх стенах своей уже осточертевшей за пять месяцев рейса каюты. Выпили, но в меру, – бутылку бренди-бокарди на троих – поболтали и разошлись по койкам. Виктор защёлкнул за собой дверь каюты (на стоянке так всегда поступали по ставшей автоматической привычке) и лёг спать.

Первым чувством, посетившим его поутру, было чувство некоторого удивления: пароход по-прежнему стоял у причала, и ночью на отход Корнеева никто не будил. Странно…

Спустившись в машинное отделение и взглянув на белые, неестественно напряжённый лица соплавателей, он сразу понял: что-то стряслось.

– В чём дело? Чего стоим? Погода нелётная?

– А ты что, ни хрена не знаешь? – вот ведь дивная привычка отвечать вопросом на вопрос!

– Я вообще-то тихо-мирно спал и никого не трогал, – пояснил Виктор

– Зато вот нас тронули! – ядовито ответили ему. – Да ещё как: на семнадцать тысяч баксов!

Тут-то всё и прояснилось: вчера вечером (точнее, уже ночью, когда разгрузка завершилась, и на борту закрыли трюма и уже ждали портового чиновника для оформления документов) пароход атаковали. История, весьма типичная для бразильских вод, где бандитские шайки нападают на торговые суда и на ходу, и особенно на стоянках в не слишком охраняемых местах.

Часом позже, в курилке второго штурмана, как непосредственного свидетеля ночного инцидента, слушали так, как, наверно, никогда не слушали ни одного пророка ни одной из существующих ныне религий.

– А я слышу – шум! – вдохновенно повествовал помощник. – Ясен хрен, выскакиваю на палубу, а там – картина Репина «Не ждали». Пятеро дюжих чёрных хлопчиков – то ли негры, то ли мулаты, – и все с вот такими мачете! Вахтенного матроса прижали к фальшборту – а тот только рот открывает, но молча, как рыба об лёд. Меня увидели – и ко мне, вот он я, тут как тут, ешьте с маслом! Пушку в лоб – веди, мол, к капитану, а то башку продырявим…

– По-английски? – зачем-то спросил кто-то.

– По-китайски! – огрызнулся рассказчик. – Тебе бы ствол приставили, враз бы полиглотом заделался. Залезли в лифт, поехали. Заходим всей делегацией в капитанский офис, ну и… В общем, эти проворные ребятишки предельно доходчиво разъяснили мастеру: гони money, fuck you.

– А он?

– А что он? – пожал плечами штурман. – Начал было изображать из себя несгибаемого коммуниста, грудью вставшего на защиту расхищаемой социалистической собственности, – не дам ключа от сейфа, и всё тут! Пришлось выдать ему открытым текстом: ты чего, старый мудень, они же тебя пришьют и не чихнут, тут у них шкура человечья дешевле банановой кожуры… Ну и они от себя тоже веский аргумент добавили – рукояткой пистолета по репе… Подействовало… Выгребли из сейфа всю наличку – и ходу, ноги-ноги, несите мою задницу… Вот теперь стоим, ждём, пока полицейские власти прибудут: протокол, то да сё…

– Искать будут?

– Кого? – не понял помощник.

– Да пиратов этих…

– Счаз! Уже по горячим следам так и побежали! Они же тут все одним миром мазаны: кроме Бразилии, такого бардака больше нигде нет, ни в одной южноамериканской стране. Ясен хрен, бандюки с властями повязаны – все в доле! Хорошо ещё, по каютам не пошли шерстить, торопились… Вот с радиста обручальное кольцо сняли, он им под руку подвернулся, а так никого не…

Второй помощник неожиданно замолчал, и тут же всем стало ясно, почему: с ведущего на верхние жилые палубы внутреннего трапа спускался капитан, и взгляды всех собравшихся в курилке тут же сошлись на нём, как будто притянутые магнитом. Когда же капитан подошёл к ожидавшим его слов людям, Корнеев вздрогнул.

На левой стороне лысоватой капитанской головы красовался солидный набухший кровоподтёк – надо полагать, след того самого весомого аргумента налётчиков. И выглядел этот кровоподтёк – несмотря на то, что был густо замазан йодом, – ну точь-в-точь как в том видении, что посетило Виктора двумя неделями раньше.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации