Текст книги "Тайна реки злых духов"

Саша его уже не слушал. Даже не взглянув на Наташу, он рванул тяжелую дверь, перебежал полутемный вестибюль и в несколько прыжков поднялся на второй этаж – в минералогический музей.

Петр Ильич встретил его приветливо: – А, пропащий!.. Проходи, проходи. Я думал, ты сразу после экзамена прибежишь.

– Да я тут… задержался немного.

– Ну, ничего! Вот какое дело. Вчера ученый совет утвердил нашу экспедицию. Через три дня выезжаем, Успеешь собраться?

Саша чуть не подпрыгнул от радости: – Через три дня? Конечно! Я за день соберусь!

– Ну и отлично! Только вот что… Зарплата небольшая. И что-то там у них со спецодеждой…

Но разве это имело какое-нибудь значение? Он готов ехать без всякой зарплаты и спецодежды. Экспедиция в тайгу! Это же замечательно.

Но Петр Ильич не разделял его восторгов.

– Самое неприятное, – продолжал он озабоченно, – это то, что все наши студенты уже разъехались. Слишком долго мариновали экспедицию. А мне нужно по крайней мере трех человек. Решил взять еще Валерия. А вот с третьим… Валерий тут предложил одну кандидатуру, но… – Петр Ильич покачал головой и забарабанил пальцами по столу. – Не знаю, что и делать. Надо еще подумать, Домой Саша летел как на крыльях. Одно только омрачало его радость: в экспедицию едет и Валерка, Да в конце концов разве он помешает? Пусть едет!.. Главное, что экспедиция все– таки состоится. Состоится!

Еще до конца этого дня Саша починил свой рюкзак, собрал необходимые вещи, насадил подаренный Петром Ильичей геологический молоток. На другой день они с матерью ходили по магазинам. Купили кирзовые сапоги, полевую сумку и плащ, настоящий геологический плащ из грубого зеленого брезента с капюшоном! Все это он сразу же уложил в рюкзак. А последние два дня буквально не находил себе места. С Наташей он даже не попрощался. Решил не видеть ее до возвращения из экспедиции.

Но вот и день отъезда. Веселый, запыхавшийся, с рюкзаком за плечами, вышел Саша на платформу вокзала, и первой, кто бросился ему в глаза, была она, Наташа, стоящая возле одного из вагонов.

«Валерку провожает…» – подумал Саша с горечью и, хотя он уже тысячу раз убеждал себя в том, что это должно быть ему безразличным, хотя ему даже казалось, что он и в самом деле относится к этому совершенно безразлично, настроение его сразу испортилось, Ему никак не хотелось встречаться сейчас с Наташей.

Он отошел немного в сторону и стал ждать, когда она уйдет с платформы. Но она не уходила. Больше того, Саша увидел, что ее самое как будто провожают. Во всяком случае, здесь же суетилась ее мать А даже маленькая сестренка Милка. И мать явно порывалась заплакать, предусмотрительно вынув из сумки маленький носовой платок.

«Что за история?..» Дальше оставаться в стороне не имело смысла. Саша поправил рюкзак и подошел к вагону.

Да. Наташа ехала. Ехала вместе с ними в Урбек. Там, оказывается, жили какие-то ее родственники, и она упросила Петра Ильича, – не без помощи Валерки, конечно, – взять ее с собой. Когда Саша узнал обо всем этом, то сначала ему стало совсем не по себе. «Едет из-за Валерки…» – подумал он почти со злостью. Но постепенно мысли его приняли иное направление, "А почему, собственно, из-за Валерки?.. Может быть, ей действительно нужно повидать этих родственников. К тому же в последнее время она не раз говорила, что тоже решила стать геологом.

С поезда они пересели на пароход. Затем на самолет. Потом еще на один самолет. И, наконец, достигли крохотного лесного поселка, затерянного в дикой таежной глуши. Однако оказалось, что и отсюда они полетят самолетом, раз в две недели совершавшим регулярные рейсы на базу Урбекской экспедиции.

В этом поселке к ним и присоединился Андрей Иванович, который возвращался в экспедицию из какой-то командировки. Несмотря на кажущуюся суровость, это был чрезвычайно приветливый человек, оказавшийся к тому же очень простым и веселым. За те несколько дней, которые они провели в поселке, Саша буквально влюбился в него. Еще бы! Во-первых, это был самый настоящий геолог, из тайги. Ведь что ни говори, Петр Ильич все-таки слишком «городской» для геолога, А во-вторых, Андрей Иванович был прямо-таки переполнен всевозможными историями из жизни геологов.

Словом, Саша очень привязался к своему новому знакомому и старался подражать ему абсолютно во всем. Геологу тоже как будто понравился шустрый смышленый паренек. Несколько раз они ходили в тайгу, рыбачили в маленькой речке, протекавшей через поселок, а чаще всего сидели у костра-дымокура в теня палатки, и Андрей Иванович рассказывал Саше о своей таежной жизни.

Наконец самолет прибыл. На него погрузили бесчисленные ящики, тюки, бочки, и он вылетел курсом на Урбек.

С тех пор прошло два дня. Трудно сказать, что ждало бы Сашу, если б самолет благополучно прибыл на место назначения. Конечно, и там было бы много интересного. Но то, с чем столкнулись они здесь, было не просто интересно. Огромная тайна подстерегала их теперь на каждом шагу, заставляя сильнее биться сердце и плотнее прижиматься к локтю товарища.

…Темно и тихо в маленькой палатке. Уютно и тепло на мягкой пахучей хвое. Тепло и покойно лежать всем вместе, тесно прижавшись друг к другу.

Глава четвертая В ПЛЕНУ ТАЙГИ

Яркое утреннее солнце поднялось над бескрайними таежными просторами. Неудержимая лавина света ринулась на дремлющие дебри. Подобно огненному вихрю обрушилась она на остатки ночного мрака, притаившегося под сенью вековых деревьев. Горячие лучи неумолимо теснили его все дальше и дальше, безжалостно загоняли в глубокие овраги и ямы, расправлялись с ним всюду, где он еще цеплялся за груды бурелома и неровности земли.

Но не так просто было справиться с мраком в сырых болотистых низинах, надежно запрятанных под густыми развесистыми елями. Солнечные лучи не могли пробить плотного, тяжелого шатра темно-зеленой хвои, Они тонули и гасли в хаотическом нагромождении ветвей и стволов.

Лишь в одном месте этого зеленого океана золотые стрелы солнца нащупали небольшую свежую брешь и, прорвавшись к самой земле, неожиданно уперлись в гладкую поверхность стекол. То были окна упавшего самолета. Тусклые и темные, только что холодно поблескивавшие меж суровых елей, они вдруг ярко вспыхнули и засверкали, точно брызги расплавленного металла. Неподвижный самолет будто ожил. И словно в подтверждение этого открылась его дверь, и в ней показалась маленькая человеческая фигура.

Худенькая белокурая девушка осторожно спрыгнула на мшистую землю и, сделав несколько неуверенных шагов, с опаской оглянулась по сторонам. Ее тонкая хрупкая фигурка казалась особенно слабой и беспомощной на фоне мрачных гигантов, подступивших вплотную к самолету. Глаза ее светились тревогой и усталостью. Она со страхом всматривалась в сплошную стену деревьев. Но. темная громада леса была непроницаемой» В немом молчании застыли суровые ели. Подобно сказочным великанам стояли они на страже вечного мрака тайги.

Легкий вздох вырвался из груди девушки. Она еще раз огляделась по сторонам и снова юркнула в само-лет.

В кабине было сумрачно и душно. Раненый летчик спал, громко посапывая. Где– то под потолком надсадна звенели прорвавшиеся комары. Наташа прикрыла дверь и села на первый попавшийся ящик. Руки ее потянулись к голове. В висках стучало.

Прошедшая ночь была тревожной. Алексей Михайлович часто стонал и бредил. Снаружи, за тонкими стенками самолета, то и дело слышались какие-то шорохи и возня. Спать почти не пришлось. Лишь к утру Наташа забылась в тревожном тяжелом полусне и теперь мучительно страдала от сильной головной боли.

Она обернулась к летчику. Теперь Алексей Михайлович спал как будто спокойно. На полу кабины дрожали веселые солнечные зайчики.

«Пойду пройдусь немного», – подумала она и встз-ла с ящика. Рядом, на бочке, лежали остатки вчерашнего ужина. Наташа нехотя, почти силом, проглотила кусочек сухаря и выпила полкружки холодного кофе. Потом надела куртку и, смазав лицо, и руки рипудином и снова выбралась из самолета…

Кругом все так же темнели высокие ели и так же таинственно поблескивали ржаво-бурые окна неподвижной воды. Наташа медленно обошла вокруг самолета и, остановившись возле поломанного крыла, долго-долго смотрела в ту сторону, куда вчера утром ушли ее спутники. Как не хотелось ей оставаться здесь, в этом полуразбитом самолете! Однако Андрей Иванович сказал, что оставить раненого летчика одного нельзя. И он был прав, конечно. Но как тоскливо и страшно было ей сейчас одной среди враждебных молчаливых деревьев! Как хотелось быть вместе со всеми – с Андреем Ивановичем и Петром Ильичей, с Валер-кой и Сашей…

Наташа немного отошла от самолета. Давящая ти-шина нависла над тайгой. Но вот чуткое ухо девушки уловило какое-то тихое журчание. Она прислушалась. Да, где-то совсем близко журчал ручеек.

«А что если пойти набрать свежей воды?..» Воды в самолете осталось очень мало, да и та была теплой, невкусной. Девушка посмотрела в ту сторону, откуда доносилось журчание ручейка. Но могучие ели смыкались там в сплошную стену, за которой ничего нельзя было рассмотреть.

Отходить от самолета страшно. Да и Андрей Иванович строго-настрого запретил ей уходить в тайгу. Но ручеек журчал как будто совсем рядом. И Наташа решилась. Она вернулась в самолет, взяла небольшой бидончик и, осторожно ступая по мягкому мху, направилась в сторону ручья.

Идти по утреннему лесу после душной, пропахшей бензином кабины было одно удовольствие. У Наташи перестала даже болеть голова и исчез почти всякий страх. Но, пройдя несколько шагов, она невольно обернулась. Самолет был уже еле виден из-за деревьев. Теперь они обступали ее со всех сторон, высокие, седые…

Не вернуться ли? Но ручеек журчал где-то совсем близко. А самолет – вот он, рядом. Насидишься еще в кабине… И Наташа медленно двинулась вперед.

Однако не прошла она и полусотни шагов, как путь ей преградили две большие упавшие ели. Ощетинившиеся длинными колючими сучьями, они казались неприступными. Наташа решила Обойти их и направилась вдоль поваленных деревьев, но вершины елей упирались в другой, еще более страшный завал. Тогда она повернула в другую сторону и вскоре остановилась перед большой глыбой земли, вырванной корнями упавших великанов. За этой глыбой виднелась совершенно ровная чистая полянка, поросшая молодым бледно-зеленым мхом. Обрадованная Наташа пошла было по ней. Но не успела она сделать и шага, как почувствовала, что ноги ее погружаются в трясину.

Наташа быстро отскочила назад. На миг ей снова захотелось вернуться обратно. Но в следующую минуту она решительно ухватилась за сук и перебралась через завал. Оказывается, это было не так трудно.

Однако вскоре перед ней вырос второй завал, затем третий, четвертый… Но теперь они Наташу не пугали. Ей даже понравилось перебираться через эти лесные баррикады. Она опять вспомнила своих мальчишек, представила, как идут они сейчас по тайге, перебираются через упавшие деревья и, может быть, думают о ней.

Наташа остановилась и посмотрела по сторонам. Деревья и деревья… И она совсем одна. Все-таки страшно. А. мальчишки… Им, должно быть, тоже не весело. Правда, с ними Андрей Иванович. Но ведь самолет совсем близко… И Наташа снова двинулась к ручью.

На миг ей представился вихрастый Саша. Умный, честный и до смешного справедливый.

«Командор честных и справедливых!..» – вспомнила Наташа, и на душе ее стало как-то особенно тепло. Словно исчез вдруг окружающий ее темный лес и она снова оказалась в своей школе, среди своих девчат и мальчишек.

Ох, уж эти мальчишки! Ведь это они еще в пятом классе придумали «тайное» общество «ЧС», девиз которого – «честность и справедливость» был выгравирован на внутренней стороне пряжек их ремней. Командором у них был Саша. А попасть в «ЧС» было не легко. Вступавшие в него давали клятву честности и справедливости и подписывали ее своей кровью. Сколько было их, чесовцев, не знал никто, но. боялись их многие. Если кто из ребят оказывался, по мнению «ЧС», нечестным, его просто-напросто колотили. Перепадало и девочкам…

А как отстаивали чесовцы свой девиз! Особенно их командор.

«Честность и справедливость – это то, без чего невозможен прогресс человека как биологического вида…» Она улыбнулась, вспомнив это выступление Саши на одном из школьных диспутов, где они схватились с Валерием. Слова Саши были слишком уж «учеными» и звучали немного наивно. Но для него это были не просто слова. Везде и во всем, в школе и на улице, в кругу своих друзей и перед совершенно незнакомыми людьми, выступал он против несправедливости. Некоторые ребята не одобряли этого. Другие посмеивались над ним. А были и такие, которые прямо грозили командору чесовцев устроить темную за то, что он «совал свой нос, куда не просят». Но в глазах Наташи это делало его на целую голову выше других мальчишек.

Одно не нравилось ей в Саше. Уж слишком он был настойчив и вспыльчив не в меру. Его требование спра-ведливости иногда переходило всякие границы.

Как-то ехала она с ним в автобусе в кино. Автобус был переполнен. На передних сиденьях небрежно развалились два молодчика в ярко-зеленых пиджаках и пестрых джемперах. Саша раза два покосился на них'и а усмешкой покачал головой. Наташа, зная особую неприязнь командора «ЧС» к подобного рода молодцам, постаралась отвлечь его внимание. Но в это время в автобус вошла пожилая женщина с тяжелой кошелкой. Окинув взглядом занятые сиденья, она поставила сумку на пол и тяжело оперлась на металлическую стойку.

Саша, казалось, только этого и ждал. Он сейчас же обернулся к зеленым пиджакам: – Посадите старушку! Не видите, она еле стоит!

Но занятые разговором молодые люди не обратили на него ни м-алейшего внимания. Тогда Саша повысил голос: – Вы что, глухие? Освободите место женщине! Зеленые пиджаки не удостоили его даже взглядом, Саша начал протискиваться к ним ближе. Наташа пен. пыталась удержать его за руку: – Не надо! Саша, оставь их!..

Но он будто и не слышал. У рта его появились упрямые складки. Глаза потемнели. Он протиснулся к мо-лодым людям вплотную и громко произнес – Послушайте! У вас совесть есть? Бы не видите,, что перед вами стоит пожилая женщина?

Молодые люди замолчали. Один из них посмотрел на Сашу так, словно перед ним жужжала назойливая муха, и процедил сквозь зубы: – – Ты чего пристал? Тебе чего надо? Или очень хочется по полу ползать?..

– Я хочу, чтобы вы были на людей похожи и освободили место женщине! – выпалил Саша одним духом, – Ах ты, щенок!.. Саша вспыхнул: – Что? Я щенок?.. А вы… вы… патентованные стиляги! Таких, как вы, надо из автобуса выбрасывать!. .

Зеленые пиджаки затряслись от см'еха.

Что произошло дальше Наташа не видела. Перед ее глазами мелькнула слетевшая с головы одного из молодчиков шляпа. Потом дернулся в сторону Сашин вихор. Послышались испуганные возгласы пассажиров. Ее оттолкнули в сторону. Автобус резко затормозил. Открылась дверь, и зеленые пиджаки выскользнули наружу.

Под глазом у Саши набухал огромный синяк. Сидевший неподалеку от Наташи мужчина наставительно заметил: – И чего милиция смотрит? Совсем еще мальчишка, а уже отъявленный хулиган. Эк его раскрасили!..

– Да, да, да! – затараторила его соседка. – Эти мальчишки стали совершенно несносными. Не понимаю, чему их учат в школе!

В автобусе стало шумно. Заговорили все сразу. Голоса пожилой женщины и стоящих подле нее пассажиров, которые пытались что-то сказать в защиту Саши, потонули в общем гуле нравоучений, полившихся на его голову. Наташа готова была сгореть от стыда. К счастью, на следующей остановке им нужно было сходить. С тех пор Наташа старалась не ездить с Сашей в автобусе. Убеждать его в том, что он не прав, было бесполезно.

А вот Валерий никогда бы не поставил ее в такое неудобное положение. Он вообще мало чем похож на Сашу. Если он и делает кому-нибудь замечание, то делает это спокойно, вежливо, как бы между прочим а чаще всего старается быть лучше в стороне от всякого рода «историй». Преклонение Саши перед справедливостью он считает просто ребячеством.

– Справедливость, – как-то сказал он Наташе, – это мечта слабых. Сильным справедливость не нужна.

Валерий может и приврать немного. Но он так хорошо играет на пианино и поет, так замечательно танцует! Он знает всех знаменитых артистов и спортсменов. Он даже пишет стихи и посвящает их ей, Наташе Севериной. Правда, стихи эти смешные-смешные. Но ей они все-таки дороги. Ведь написаны они для нее…

Щеки Наташи чуть-чуть порозовели, Она остановилась у молодой развесистой пихты и на мгновение за-рылась лицом в ее мягкую душистую хвою. Ей вспом-пился один вечер. Это было прошлой весной, на второй или третий день после сдачи экзаменов. Валерий пригласил ее на свой день рождения. И в назначенный час с большим букетом сирени, в своем любимом синем платье, взволнованная и радостная, она впервые переступила порог их квартиры.

В прихожей ее встретили Валерий и его мать Анна Николаевна, очень красивая и очень ласковая женщина. Она обняла Наташу за плечи и сказала, что давно хотела с нею познакомиться. А Валерий сейчас же повел ее в свою комнату, чтобы показать недавно куп-денное ему пианино.

Квартира Лариных была большая, обставлена дорогой мебелью, и Наташа чувствовала себя неловко среди зеркальных шкафов, огромных ковров и тяжелых мягких кресел. Но вскоре подошли другие ребята. Квартира наполнилась шумом. И в ней стало сразу уютно.

Анна Николаевна пригласила ребят к столу. Чего только не было на этом столе! Наташа никогда не видела сразу столько сладостей и такой красивой блестящей посуды. Сначала ребята стеснялись. Но Анна Николаевна угощала их с такой настойчивостью и так просто, что вскоре все почувствовали себя как дома. А после того как их угостили каким-то сладким душистым вином, за столом поднялся шум, какой бывал не на каждой перемене.

Наташа сидела рядом с Валерием, и ей казалось, что его мать относится к ней особенно внимательно. Это смущало ее и в то же время наполняло радостным чувством, от которого все вокруг делалось еще более красивым и праздничным.

Потом они танцевали, играли, пели песни. А под конец Валерий сел за свое новое пианино и, не спуская с Наташи глаз, заиграл ее любимый вальс. Когда же все начали расходиться домой, он отвел Наташу в сторону и, передавая ей сложенный в несколько раз лист бумаги, тихо сказал: – Это мой подарок тебе…

Наташа смутилась, неловко сунула бумажку в карман платья и, не зная, что сказать Валерию, поспеши» ла спрятаться за спинами подруг.

Только возле своего дома, оставшись совсем одна, подошла к уличному фонарю и развернула завет-ный листочек. Это были стихи. Вначале Наташа ничего не могла разобрать, кроме двух больших букв «Н*** С***», тщательно выведенных сверху листа. Буквы прыгали перед ее глазами, а строчки разбегались в разные стороны. Но постепенно до нее начал доходить смысл написанного.

Валерий писал о весенней ночи, о «волшебной лазурной» ночи, которая «синевою воздуха спорила с таинственной синевой небес». Наташа невольно посмотрела на небо. Оно было черное, как сажа. Но разве это име-ло какое-нибудь значение, если дальше Валерий писал о ней, Наташе, и сравнивал ее и с луной, и со звезда-ми, и с дыханием ночи, и с ночным ветерком. Все это было трудно представить. Но голова Наташи кружи-лась от выпитого вина и от музыки, и от улыбки Валерия, и просто оттого, что была весна, кругом цвела сирень, а жизнь была такой прекрасной и радостной, И ей уже казалось, что небо в самом деле синее, а воздух синий, и сама она легче самого легкого ветерка…

… Наташа остановилась и посмотрела кругом. Лес стал как будто еще темнее. Огромные вековые деревья обступили ее сплошной стеной. Солнечный свет почти не проникал через их сомкнутые кроны. Ей снова стало страшно. Почему так долго нет ручья? Она прошла уже порядочно. А он все журчит где-то в стороне. Но теперь уже наверняка недалеко. Не возвращаться же с пустым бидоном!

Она снова представила себе веселого неунывающего Валерия. До чего же красивые у него глаза! Когда он смотрит на нее, ее охватывает такое чувство, какое возникло бы, наверное, у человека, у которого вдруг вырастают крылья, а под ногами разверзается зияющая бездна. Человек этот еще не знает силу своих крыльев:: вознесут ли они его в сияющую высь или рухнет он в бездонную пропасть. Это так страшно! И в то же время так заманчиво…

Саша не вызывал у нее таких чувств. Но Саша был единственным человеком, за которого она могла бы в любой момент поручиться, как за самое себя… Он единственный человек, на которого она могла бы положиться всегда и во всем. Ей вспомнилось вдруг позапрошлое лето, когда они были вместе в пионерском лагере.

Однажды их отряд отправился в соседнюю деревню помочь колхозникам убирать сено. Был ясный солнеч-ный день. Луга начинались сразу же за деревней. Широким многоцветным ковром раскинулись они по берегам маленькой речки, лениво бегущей среди зарослей тальника.

С криками и смехом, словно в воду с высокого бе-, рега, ринулись ребята к стоящим вдали копнам. В гла-зах пестрело от желтых лютиков и белой кашки. Ноги тонули в густой зеленой траве. А в жарком – неподвижном воздухе, наполненном сладковатым ароматом свежего сена, стоял неумолчный треск кузнечиков.

Наташа мчалась впереди всех, разводя руками высокие метелки конского щавеля. Ей не терпелось броситься на кучу скошенной травы. Ей не-пременно хотелось быть там первой. Но вот она взбежала на пригорок и даже вскрикнула от неожиданности: весь пригорок был усеян яркими красными маками. Они покачивались на своих тонких ножках и будто кивали ей своими круглыми пунцовыми головками.

Наташа невольно остановилась. Какой простор… Откуда-то издали доносился рокот работающей косилки. За дальним лесом слышался монотонный гул трактора, И над всеми этими звуками плыла тихая протяжная песня, которую с чувством вели молодые женские голоса.

Для Наташи, детство которой прошло на улицах большого города, все это было волшебной сказкой. Никогда не думала она, что работа, обычная деревенская работа, может быть так прекрасна.

Целый день, до вечера, со смехом и шутками сгребали они в кучи мягкое пахучее сено. Обедали здесь же, на лугу, у речки, в которой дрожали над водой большие белоснежные лилии. Потом играли в прятки в высокой, до пояса, траве, валялись на душистом сене и только под вечер усталые, довольные, с большими букетами цветов возвратились в деревню, где в маленькой сельской школе был приготовлен им ночлег.

И тут случилось несчастье: Наташа наступила на обломок косы и сильно порезала ногу. Поднялся пере-: полох. Ребята обегали всю деревню. Облазили все здание школы. Но нигде не нашлось даже йода. С большим трудом вожатая остановила кровь и перевязала ногу своим носовым платком. Но боль не проходила. А с наступлением темноты в окна школы забарабанил дождь.

До полночи, почти без перерыва шумел назойливый дождик, и до полуночи не спала Наташа, поглаживая больную вспухшую ногу. А в первом часу скрипнула входная дверь, и на пороге показалась мальчишеская фигура.

Это был Саша. Он вымок до нитки, ноги его были по колено в грязи, В руках он сжимал какую-то большую, картонную коробку.

Ребята подняли головы.

– Саша, ты чего это?.. «» послышался заспанный голос вожатой.

– Да вот аптечку принес… Надо же перевязать Наташу.

– – Откуда принес? – удивилась вожатая.

– Из лагеря, конечно. Откуда же еще!.. Огромное чувство благодарности переполнило тогда Наташу: ведь до лагеря было не меньше семи километров…

… Она снова остановилась и, подняв с земли сухую ветку, начала машинально обламывать с нее сучки. Да, Саша был самым преданным другом. И, может быть, именно поэтому в последнее время она все чаще ловила себя на мысли, что она в чем-то виновата перед ним. Эта мысль снова и снова возвращалась к Наташе, хотя она как будто бы ни в чем не могла себя. упрекнуть. В душе она относилась к нему очень хорошо, лучше, чем к кому бы то ни было другому.

Но ведь это только в душе. Он, по-видимому, даже ни о чем и не догадывается, не знает, как она ценит, его дружбу-Наташа остановилась перед большим колючим завалом. Но что это? Она прислушалась. Журчание ручья доносилось уже откуда-то сзади.

– Как же я его не заметила?..

Она повернула обратно. Вновь перебралась через завал.

Прошла еще немного. И снова прислушалась. Журчание опять послышалось за ее спиной…

– Что такое?!

Наташа вернулась к завалу. Журчание доносилось как будто из-под ног.

Так вот оно что! Ручей течет под завалом! Наташа пошла вдоль поваленных деревьев и, наконец, увидела небольшой ручеек, пробирающийся меж громадных елей. Девушка радостно улыбнулась:

– Вот ты где, плутишка!..

Она присела у самой воды и опустила в нее руки. Вода в ручье была холодная, чуть буроватая, но чистая и прозрачная. Наташа с удовольствием напилась и, став на колени, наполнила свой бидончик.

Дно ручья покрывал слой белого песка, а в самой середине его, где течение было особенно быстрым, на песке выделялись какие-то мелкие темные зер-нышкя.

Вдруг резкий порыв ветра всколыхнул вершины елей, и тонкий луч солнца прорвался к затерянному ручейку. На мгновение ручей словно ожил, а на дне его ярко блеснули темные зернышки.

Наташа встрепенулась: «Вдруг это что-нибудь интересное!» Она зачерпнула маленькую щепотку песка, но быстрое течение смыло легкие песчинки, и в руке осталось лишь несколько тяжелых зернышек. Наташа поднесла их к глазам и стала внимательно рассматривать.

На ладони лежали тонкие блестящие плиточки, по цвету похожие на оловянную фольгу, в которую завер-тывают шоколадные конфеты. Плиточки мелкие: мень-: ше конопляного семечка. И все-таки можно было рассмотреть, что почти все они имеют форму маленьких правильных шестиугольничков, «Что бы это могло быть?» – подумала Наташа, рассматривая крохотные блестящие пластиночки. Ничего подобного она не видела даже в музее Петра Ильича.

– Надо набрать их побольше, – сказала она себе и зачерпнула целую горсть песка. На ладони осталась заметная кучка тяжелых сверкающих плиточек. Наташа тщательно завернула их в бумажку и положила в карман куртки.

Пора возвращаться.

Вот и последний завал, через который она дважды перебиралась, отыскивая ручей. Но куда от него идти? В какую сторону?..

Наташа огляделась. Повсюду ее окружали высокие томные ели. Куда же идти? Вон вдали кик будто знакомое поваленное дерево! Наташа проворно направилась к нему, перебралась через большой завал, прошла еще несколько шагов и неожиданно оказалась на краю болота.

Девушка остановилась и растерянно посмотрела по сторонам. Нет. Здесь она не проходила… Она повернула в другую сторону. Перебралась через несколько завалов. И снова остановилась.

«Пора бы быть самолету…»—мелькнула у нее тревожная мысль. Наташа пошла быстрее. Неясный страх начал заползать в ее душу. Правильно ли она идет? Она пересекла еще несколько завалов и с ужасом увидела, что перед нею снова расстилается болото.

Заблудилась!.. Заблудилась… Оставалось одно: выйти на ручеек и поискать свои следы. Наташа прислушалась. Но кругом было тихо. Лишь где-то в стороне глухо поскрипывает надломленное дерево.

Что же делать? Кричать? Но кто ее услышит? Идти? Но куда?..

Вдруг тихий шорох послышался за ближним завалом, Наташа вздрогнула всем телом и быстро обернулась. Чьи-то внимательные злые глаза следили за ней «з-за густых ветвей. На миг она окаменела. Но в следующее мгновение вскрикнула, выронила из рук бидончик и что есть мочи бросилась бежать.

Она бежала, не разбирая дороги. Острые сучья царапали ей лицо и руки. Она проваливалась в какие-то ямы. Вставала и снова бежала. Бежала до тех пор, пока не почувствовала под ногами трясину.

Тогда она отступила назад и в изнеможении опустилась на поваленное дерево. Наташа была в отчаянии: «Уйти, никому ничего не сказав! Без ружья, без компаса. Бросить на произвол судьбы раненого человека! И вот теперь так глупо умереть у этого болота… Это могла сделать только она. Глупая, глупая девчонка! И она еще собиралась стать геологом! Где уж там!.. – Сидеть бы ей дома, около мамы…» Она вдруг вспомнила ее, свою маму, заботливую, ласковую, нежную. Она увидела ее лицо таким, каким оно было в последний раз, у поезда, когда мама изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать, но Наташа видела, что ее милые печальные глаза блестят от слез.

«Бедная мамочка!..» – Наташа всхлипнула. Силы окончательно оставили ее.